яжело опустился на стул. Каждый вечер он уставал все больше и больше. Раньше он был помоложе, и жизнь казалась куда более простой.
	- Что-то ты поздно сегодня, - сказала Нора, ставя перед ним тарелку. - Все в порядке?
	- Пожалуй. Все тихо. Но завтра могут быть неприятности. Они принесут с собой мину.
	- Мину! - воскликнула Нора. - Нужно сообщить в полицию.
	Макс покачал головой.
	- Нет, это бессмысленно. Полиция на их стороне. Полицейские будут утверждать, что мы вели себя настолько вызывающе, что у панков не было другого выхода. К тому же я не должен выдать парня, сообщившего мне об этом. Однако уже то, что я знаю о мине, очень важно. Теперь я буду настороже.
	И все-таки его тревожило что-то. Может быть, не сама мина, а что-то другое, связанное с ней.
	Макс закончил ужин и отодвинул тарелку. Нора налила ему кружку кофе и села напротив.
	- Ты знаешь, Макс, мне иногда делается страшно, - сказала она.
	Он кивнул.
	- Я не понимаю, почему Кроуфорды так цепляются за свою усадьбу. Они могли бы переехать в город. Там куда безопаснее. Конечно, и в городе орудуют банды, но там они в основном воюют между собой.
	- Гордость, Нора, - ответил Макс. - Они не хотят сдаваться. Это сильные и гордые люди.
	Нора вздохнула.
	- Пожалуй, ты прав. Но все равно жаль. В городе они могли бы жить в комфорте и безопасности, не то что здесь.
	- Спасибо, Нора, - Макс встал из-за стола. - Ты так вкусно готовишь.
	- Кончай льстить, - ответила довольная Нора.
	Макс спустился в подвал и сел перед коротковолновым передатчиком. Одну за другой он вызвал все усадьбы, еще оставшиеся в округе. У них тоже все было тихо. Вот уже несколько дней.
	Макс снял наушники и откинулся на спинку стула. Он никак не мог забыть о мине и о том, что завтра ее подложат под солнечные часы. Здесь что-то не так, но что?
	Он вышел во двор. Высоко в небе сияла луна. Макс направился к солнечным часам. Откуда панки могли узнать, что солнечные часы так дороги мистеру Кроуфорду? Каким образом это стало им известно?
	Ответ был прост. Они не знают об этом. И даже если бы знали, разрушение солнечных часов - мелочь. Мину можно использовать с гораздо большим эффектом.
	Стоуни Стаффорд, босс панков, далеко не дурак. Он походил на хорька - хитрого и злобного. Нет, он не станет взрывать солнечные часы.
	И вдруг Макс понял, куда бы он подложил мину, будь он на месте Стаффорда.
	Под корни древнего дуба, склонившегося в сторону забора.
	Значит, Билли обманул его? Вполне возможно, что нет. Скорее, Стаффорд начал подозревать, что среди его людей таится осведомитель, и намеренно дезинформировал его. В последнюю минуту, когда будет уже слишком поздно, он переменит место.
	Макс повернулся и пошел к дому. Поднялся по лестнице к себе в комнату и лег спать. Засыпая, он подумал, что события развиваются не так уж плохо.



	3.

	Полицейские приехали в восемь утра. Потом прибыли плотники и сколотили настил для танцев. Музыканты начали настраивать инструменты. Из ресторана приехали официанты, накрыли столы и уставили их пищей. В центре каждого стола стояла огромная чаша с пуншем.
	После девяти начали подходить панки со своими девушками. Полицейские обыскивали их при входе и не нашли ни дубинок, ни кастетов, ни велосипедных цепей.
	Заиграл оркестр. Панки начали танцевать с девушками. Некоторые бродили по двору и восхищались цветами. Они сидели на траве, беседовали друг с другом и смеялись. Молодежь веселилась, и все было хорошо.
	- Ну, что я тебе говорил? - сказал Максу Поллард. - Это самые обыкновенные ребята. Не надо только дразнить их и не надо ссориться. Конечно, некоторые из них без царя в голове, но это еще не значит, что они преступники. Просто вы сами ведете себя вызывающе.
	- Да, - сказал Макс. Он кивнул полицейскому и пошел внутрь двора, стараясь казаться незаметным. Ему так хотелось не спускать с дуба глаз, но он понимал, что не может рисковать. Даже смотреть в сторону дуба было опасно, не то что подходить к нему. Иначе они подложат мину куда-нибудь еще, и тогда ему придется лихорадочно ее искать в кромешной мгле.
	Скамейка под цветущим миндальным деревом была пустой, и Макс улегся на ней. День был теплым, и он задремал.
	Когда он проснулся, рядом, на дорожке, стоял мужчина.
	- Привет, Макс, - сказал Стоуни Стаффорд.
	- А ты чего не танцуешь, Стоуни?
	- Я ждал, когда ты проснешься, - ответил Стоуни. - Слишком уж крепко ты спишь. Я мог бы сломать тебе шею.
	Макс сел и потер лицо.
	- Только не в День Перемирия, Стоуни. Сегодня мы все друзья.
	Стоуни презрительно плюнул на дорожку.
	- Скоро, - пообещал он.
	- Послушай, - сказал Макс, - почему бы тебе не забыть о нас? Не старайся, можешь надорваться. Поищи что-нибудь полегче.
	- Когда-нибудь придет и ваш час, - ответил Стоуни. - Эта усадьба не может стоять вечно.
	- Ничего у тебя не выйдет.
	- Может быть. - ответил Стоуни. - Но я думаю иначе. И мне хочется вот что тебе сказать. Ты считаешь, наверно, что с тобой ничего не случится, даже если мы и разрушим дом Кроуфорда. Но ты ошибаешься. С Кроуфордами и Норой мы поступим так этого требует закон. Мы их и пальцем не тронем. Но вот ты отсюда никуда не уйдешь. Если нам запрещено носить ножи и револьверы, это совсем не значит, что мы бессильны. На тебя может, скажем, упасть камень. Или ты споткнешься и упадешь в огонь. Есть немало способов, и мы обязательно прикончим тебя.
	- Ты хочешь сказать. - уточнил Макс, - что я тебе не нравлюсь?
	- Два моих парня погибли, - сказал Стоуни, - и несколько искалечено.
	- С ними ничего бы не случилось, но ведь ты сам послал их через забор.
	Макс поднял глаза и увидел ненависть во взгляде Стоуни Стаффорда, ненависть и торжество.
	- Прощай, труп, - сказал Стоуни.
	Он повернулся и пошел прочь.
	Макс сидел на скамейке, вспоминая триумф во взгляде Стоуни. Значит, он не ошибся. Мина уже лежала под корнями старого оба.
	Поллард был прав. Ситуация действительно вышла из-под контроля. Ни одна сторона не хотела уступать.
	Было время, когда полиция могла положить этому конец. Много лет назад, когда еще можно было пресечь хулиганство и вандализм. Да и родители тоже могли повлиять на развитие событий, если бы обратили больше внимания на воспитание детей, проводили с ними больше времени, вместо того чтобы предоставить их улице. Наконец, общество могло спасти положение, построив для молодежи залы, стадионы и места для развлечений.
	Но никто не подумал об этом. Никто даже и не пытался.
	А теперь остановить вражду было невозможно. И Макс знал, кто одержит в ней верх.
	Наступило шесть вечера, и панки начали расходиться. В половине седьмого ушел последний. Музыканты уложили инструменты и уехали. Официанты собрали посуду, остатки пищи, скатерти и умчались в своем грузовике. Появились плотники и забрали доски. Макс подошел к воротам и проверил замок.
	- Совсем неплохо, - сказал Поллард через ворота. - Видишь, это хорошие ребята, - если познакомиться с ними поближе.
	- Я и так с ними знаком, - ответил Макс.
	Полицейский автомобиль развернулся и скрылся вдали.
	Макс знал, что из-за забора за каждым его движением следят внимательные глаза. Нужно подождать, пока стемнеет. Будет куда лучше, если панки не поймут, что произошло на самом деле. Может быть, не сработало взрывное устройство.
	Темнело. Макс знал, что больше не может ждать. Он осторожно подполз к дубу, разгреб листья и траву, прижимаясь к самой земле.
	Он быстро нашел мину - свежая земля, покрытая наспех набросанными листьями, между двумя огромными корнями.
	Макс сунул руку в рыхлую землю, и его пальцы коснулись холодного металла. Внезапно он замер, затем медленно и осторожно вытащил руку обратно.
	Он сел и перевел дыхание.
	Мина лежала под корнями дуба, как он и предполагал. Но прямо на ней была прикреплена еще одна, контактная, мина. Стоит попробовать извлечь мину с часовым механизмом, и сработает контактный взрыватель. Макс вытер руки от глины. Он понимал, что извлечь мину невозможно. Придется их оставить. Другого выхода не было.
	Неудивительно, что он увидел торжество в глазах Стоуни. Это была не просто мина с часовым механизмом. Поставленная между огромными корнями, она была недосягаемой.
	Как поступить дальше?
	Может быть, укрепить дуб тросами? Пожалуй, это единственный выход.
	Макс встал и направился в подвал за тросами и инструментом. Проходя мимо рации, он подумал, что не успел связаться с соседними усадьбами. Ничего не поделаешь, у него сейчас дела поважнее.
	И вдруг он вспомнил. Круто повернулся, сел к рации и включил питание.
	Нужно тщательно выбирать слова, подумал он. Не исключено, что панки прослушивают его канал.
	Джон Хеннесси, сторож в цитадели Кертиса, ответил почти сразу.
	- Что-нибудь случилось, Макс?
	- Ничего особенного, Джон. Я просто вспомнил, что ты однажды говорил мне о своих игрушках.
	- Игрушках?
	- Ну да. Гремучках.
	Макс слышал, как у Хеннесси перехватило дыхание.
	- А, эти. Да, они все еще у меня, - ответил он наконец.
	- Сколько их у тебя?
	- Примерно сотня. Может быть, больше.
	- Ты не мог бы дать их взаймы?
	- Конечно, - ответил Хеннесси. - Тебе нужно их прямо сейчас?
	- Да. Правда, я немного занят.
	- Я упакую их в ящики и приеду примерно через час. Приготовься.
	- Спасибо, Джон.
	Макс снял наушники и задумался. Сотня гремучих змей! Не слишком ли он рискует?
	Но ведь нельзя вечно сидеть и каждую минут ждать нападения. А вот если ударить в ответ, да ударить так, что у панков навсегда исчезнет интерес... Плохо лишь то, что он мог только обороняться. В противном случае вмешается полиция и ему конец. Но это будет чистейшая оборона. Никто не сможет придраться. Да, такой шанс упускать нельзя.



	4.

	Макс быстро встал и прошел в угол подвала. Там стояли огромные сорокалитровые бутыли концентрированной серной кислоты и несколько рулонов тяжелой металлической сетки. Он перенес рулоны и связку проволоки наверх.
	Подойдя к дубу, Макс принялся за работу. Прошло более получаса, пока он протянул проволоку, закрепил на ней верхний край сетки и колышками прикрепил нижний край к земле.
	Едва он успел закончить работу, как у ворот остановился грузовик. Макс отворил ворота, и грузовик въехал во двор. Хеннесси вышел из кабины.
	- Что у тебя случилось? - спросил он. - За забором все так и кишит панками.
	- У меня неприятности, - ответил Макс.
	Хеннесси открыл борт. Внутри стояли три больших ящика с дверцами, затянутыми мелкой металлической сеткой. Вдвоем они сняли ящики и подтащили их к металлической сетке.
	- Вот здесь сетка еще не прикреплена колышками, - сказал Макс. - Давай просунем ящики под ней.
	Один за другим ящики оказались за сеткой. Макс наклонился и надежно приколотил сетку к земле. Хеннесси сходил к грузовику и вернулся, таща за собой шест.
	- Ты не мог бы посветить фонариком? - попросил он. - Я знаю, панки не сводят с нас глаз, но они подумают, что мы просто осматриваем забор.
	Макс включил фонарик, и Хеннесси, просунув за сетку шест, открыл крышки и перевернул ящики. Из темноты донеслось сухое шуршание.
	- Они разбужены и злы. Сейчас они постараются найти место где бы уснуть, и расползутся по всей территории между забором и твоей сеткой. Большинство очень крупные.
	Он положил шест на плечо и пошел к грузовику.
	- Спасибо, Джон.
	- Всегда рад прийти на помощь. Я бы остался, но...
	- Не надо, тебе нужно охранять свою усадьбу.
	Они пожали руки.
	- Первую милю поезжай как можно быстрее, - сказал Макс. - Панки могут устроить засаду.
	- С моими бамперами и двигателем я прорвусь через что угодно.
	Макс открыл ворота, грузовик подал назад, развернулся набрал скорость и исчез в темноте. Проверив замок на воротах, Макс спустился в подвал. Там он включил рубильник, подающий питание на запасной забор и в сетку, подсоединенную к нему.
	Вернувшись во двор, Макс начал всматриваться в темноту. Ему казалось, что он различает тени, мелькающие за забором.
	Толпы панков, собравшиеся там, несомненно захотят воспользоваться рухнувшим дубом, чтобы перебежать к нему над забором, который по-прежнему будет под током.
	Может быть, им удастся прорваться, но это казалось Максу весьма маловероятным.
	Он стоял у сетки, прислушиваясь к шуршанию сотни расползающихся гремучих змей, рассерженных и не находящих себе места в новой, незнакомой для них обстановке.
	Макс повернулся и пошел подальше от дуба, чтобы не попасть под ударную волну взрыва, ожидая, когда истекут последние секунды Дня Перемирия.







	Клиффорд Д. Саймак "Круг замкнулся"
	~~ - italic


	1.

	Полученное письмо словно громом поразило Эмби Уилсона, и он вдруг услышал, как рушится вся его жизнь. Письмо было официальное, его имя и звание выделялись - они были, по-видимому, отпечатаны на свежей машинописной ленте. В письме говорилось следующее:
	~Доктору Амброузу Уилсону
	Исторический факультет
	С сожалением должен уведомить Вас, что Совет попечителей, собравшись сегодня утром, принял решение по окончании семестра закрыть Университет. Это решение вызвано отсутствием средств и катастрофическим сокращением числа студентов. Вы, разумеется, уже осведомлены о сложившейся ситуации, однако...~
	Письмо на этом не заканчивалось, но Эмби не стал читать дальше. Он заранее знал, какой набор банальностей содержит оно, и ничего нового не ждал.
	Рано или поздно это должно было случиться.
	Чудовищные трудности давно донимали попечителей. Университет был практически пуст. А ведь когда-то тут звенела жизнь и пульсировали знания. Теперь он превратился в университет-призрак.
	Впрочем, и сам город стал призраком.
	А я сам - разве я не стал призраком? - подумал Эмби.
	И он признался себе - признался в том, о чем и мысли бы не допустил день или даже час назад: вот уже тридцать лет, а то и больше жил он в призрачном, нереальном мире, всеми силами цепляясь за единственно известный ему старый, смутный образ жизни. И чтобы ощущать хоть какую-то почву под ногами, он лишь изредка позволял себе думать о том мире, который простирался за стенами города.
	И на то были веские причины, подумал он, веские и основательные. Все, что находилось за городской чертой, не имело никакого отношения к его собственному, здешнему миру. Кочевой народец - абсолютно чуждые ему люди со своей неокультурой, культурой упадка - наполовину из провинциализмов, наполовину из старых народных поверий.
	В такой культуре нет места такому человеку, как я, думал он. Здесь, в университете, я поддерживал слабый огонек старых знаний и старых традиций; теперь свет погас, отныне старые знания и старые традиции канут в Лету.
	Как историк он не мог согласиться с подобным отношением к этим ценностям: история - истина и поиски истины. Скрывать, приукрашивать или пренебрегать каким бы то ни было событием - пусть даже самым отвратительным - не дело историка.
	И вот теперь сама история взяла его в плен и поставила перед выбором: либо идти и оказаться лицом к лицу с тем миром, либо остаться, спрятаться от него. Третьего не дано.
	Эмби брезгливо, словно какое-то мертвое существо, приподнял двумя пальцами письмо и долго смотрел сквозь него на солнце. Затем осторожно бросил его в корзинку. Потом, взяв старую фетровую шляпу, напялил ее на голову.



	2.

	Подходя к дому, он увидел на ступеньках своего крыльца какое-то пугало. Заметив приближающегося доктора, пугало подобрало конечности и встало.
	- Привет, док, - произнесло оно.
	- Добрый вечер, Джейк, - поздоровался Эмби.
	- Я совсем уж было собрался на рыбалку, - сообщил Джейк.
	Эмби не спеша опустился на ступеньку и покачал головой.
	- Только не сегодня, не до этого мне. Университет закрыли.
	Джейк сел рядом с ним и уставился в пустоту по ту сторону улицы.
	- Мне кажется, док, для вас это не такая уж большая неожиданность.
	- Я ждал этого, - согласился Эмби. - Кроме отпрысков пузырей, занятий никто уже не посещает. Все новые ходят в свои университеты, если, конечно, то, куда они ходят, можно так назвать. Сказать по правде, Джейк, представить себе не могу, что за знания могут дать им эти школы.
	- Но вы хоть обеспечены, насколько мне известно, - сказал Джейк успокаивающе. - Все эти годы вы работали и, наверно, смогли кое-что отложить. А вот мы всегда перебивались с хлеба на воду, и так оно, видать и дальше будет.
	- Да не так уж много у меня денег, - сказал Эмби, - но в общем-то не пропаду как-нибудь. Не так уж долго осталось - ведь мне почти семьдесят.
	- Было время, когда мужчина в шестьдесят пять лет по закону мог выйти на пенсию, - сказал Джейк. - Но эти новые расправились с законами, как и со всем прочим, правда.
	Он поднял с земли коротенькую сухую веточку и стал рассеянно ковырять ею в траве.
	- Всю жизнь я мечтал - вот скоплю деньжонок и куплю себе трейлер. Без трейлера нынче делать нечего. Теперь, когда времена изменились, без него никуда. Помню, когда я был еще маленький, всякий, у кого был свой дом, мог спокойно доживать свои дни. А ноне и дом не в цене. Ноне нужен трейлер.
	Он с трудом распрямил конечности, встал - ветер развевал его лохмотья, - посмотрел на продолжавшего сидеть Эмби.
	- Как насчет рыбалки, док? Может, передумали?
	- Я чувствую себя совсем разбитым, - ответил Эмби.
	- Теперь, раз вы не работаете, - сказал Джейк, - у нас с вами будет куча времени, поохотимся. В округе полно белок, и крольчата скоро подрастут до нужных кондиций. А осенью нас должны порадовать и еноты. Теперь, раз уж вы больше не работаете, я буду делиться с вами шкурками...
	- Стоит ли делить шкуру неубитого медведя, - заметил Эмби.
	Джейк засунул большие пальцы рук за пояс и сплюнул на землю.
	- Можно будет и по лесам побродить - не все ли равно, как убить время? Кто привык быть мужиком в доме, украдет, а деньжат заработает. Правда, теперь уж не резон рыскать по брошенным домам в поисках добычи, только время зря потратишь. Кругом все порушено и рушится дальше, так что не знаешь, где какая ловушка тебя поджидает, стоит войти в дом. Разве угадаешь, что там рухнет на тебя, а то, глядишь, - и пол из-под ног уйдет. - Он поправил подтяжки. - Помните, как мы с вами нашли коробку, полную всяких драгоценностей?
	Эмби кивнул.
	- Помню. Вам их почти хватило бы на трейлер.
	- Правда ведь? Хуже не придумаешь, чем пустить на ветер порядочную-таки сумму. Купил я тогда ружье, патроны к нему, кое-какую одежонку для домашних - видит Бог, как мы в ней тогда нуждались! - и кучу жратвы. Я и опомниться не успел, как у меня осталось с гулькин нос, нечего было и думать о трейлере. Прежде бывало можно было купить в кредит. Всего и заплатил бы каких-нибудь десять процентов. Теперь об этом и думать нечего. Не осталось даже банков. И контор, где давали взаймы. Помните, док, сколько их в городе было?
	- Все изменилось, - сказал Эмби. - Когда я оглядываюсь назад, все мне кажется неправдоподобным.
	И тем не менее, все так и было.
	Прекратили свое существование города; фермы превратились в корпорации, а люди больше не жили в своих домах - в них оставались жить только пузыри и бродяги.
	И такие, как я, подумал Эмби.



	3.

	Это была сумасшедшая идея - по всей видимости, свидетельство старческого слабоумия. Человек в шестьдесят восемь лет, профессор с устоявшимися привычками, не пустился бы в столь дикую авантюру, даже если бы весь мир рушился у него под ногами.
	Он пытался не думать об этом, но не мог справиться с собой. Пока он готовил себе ужин, ел, мыл посуду, мысль об этом не покидала его.
	Покончив с посудой, он взял кухонную лампу и направился в гостиную. Лампу он поставил на стол рядом с другой лампой, зажег и ее. Когда человеку для чтения нужны две лампы, подумал он, это значит, что со зрением у него дела плохи. Но, с другой стороны, керосиновые лампы дают слабый свет, не то что электрические.
	Он достал с полки книгу и принялся за чтение, но не мог читать, не мог сосредоточиться. В конце концов он оставил это занятие.
	Взяв одну из ламп, он подошел с ней к камину и поднял так, чтобы свет падал на висевший над ним портрет. А пока поднимал лампу, загадал, улыбнется ли она ему сегодня; он был почти уверен, что улыбнется, потому что всегда, когда он так нуждался в ее улыбке, она с готовностью нежно улыбалась ему.
	И все же полной уверенности не