умаю, что теперь не будет нападения, - ответил Дайльюлло и со  вздохом
добавил. - По крайней мере, я надеюсь.
   Рутледж вернулся  к  двери  и  отпер  ее.  Беспорядочной  массой  вхолане
вырвались наружу и в замешательстве остановились. Они тоже  начали  смотреть
на небо и что-то лепетать, потом странно все умолкли. "
   Дайльюлло  громко  позвал  Лабдибдина,  и  тот  вскоре  в   сопровождении
нескольких ученых выбрался из толпы.
   - Это их корабль, - сказал Лабдибдин. - Должен быть  их.  Эта  сила,  что
подавила все виды энергетического обеспечения", а также все  виды  оружия...
верно?
   - Верно.
   - ...является чисто оборонительным  средством:  крии  -  великие  мастера
ненасильственных средств обороны. Мы применяли здесь оружие. Я  слышал,  как
трещали лазеры по утесу. Поэтому они и остановили нас.
   - Что вы, как эксперт по криям, считаете нам следует  делать?  -  спросил
Дайльюлло.
   Лабдибдин посмотрел вверх на  нависшую  тень,  затем  перевел  взгляд  на
песчаную  равнину,  где  темнела  брошенная  на  произвол  судьбы  громадина
корабля.
   - Они не убивают, - сказал он.
   - Вы уверены или просто надеетесь?
   - Есть все  основания".  -  начал  Лабдибдин  и  остановился,  охваченный
благоговейным страхом  перед  мощью  и  непосредственной  близостью  корабля
криев.
   - Какая разница? У нас ничего не осталось,  кроме  кулаков  да  зубов,  -
вмешался Чейн. - Это они будут решать прикончить нас или нет.
   - Что вы на это скажете, Лабдибдин? - спросил Дайльюлло.
   - Я уверен: они не убивают. Ручаюсь собственной жизнью. Считаю, что  если
мы не будем  противодействовать  им  и  чем-то  провоцировать  их,  если  мы
возвратимся на свои корабли, и... - сказал Лабдибдин  и  сделал  беспомощный
жест, а Дайльюлло продолжил:
   - И будем смотреть, как развернутся события. Согласен, - сказал он. -  Не
передадите ли вы эти соображения капитанам ваших крейсеров?  Сообщите  им  о
том,  как  мы   собираемся   поступить   и   настоятельно   убедите   их   в
целесообразности сделать то же самое. Ведь совершенно очевидно, что так  или
иначе ситуацией владеем не мы.
   - Хорошо, - сказал Лабдибдин. - Только...
   - Только что?
   -  Некоторые  из  нас,  возможно,  возвратятся...  чтобы  понаблюдать,  -
Лабдибдин снова бросил взгляд на мощную громадину, в  темном  чреве  которой
сидели и ждали около сотни криев. - Только понаблюдать. И с расстояния.
   Вхолане  бросились  через  равнину  навстречу  в  беспорядке  толпившимся
десантникам с крейсеров. Чейн, Дайльюлло и остальные  наемники  поспешили  к
своему кораблю.
   - Как тебе там было на утесе? - спросил по дороге Дайльюлло.
   - Нормально. Им придется хорошо  повозиться  с  ремонтом...  ни  один  из
крейсеров не сможет подняться, криво усмехнулся Чейн. -  Ваш  план  сработал
просто великолепно. Теперь мы можем улететь отсюда в любое время.
   - Превосходно, если только не считать, что у нас нег энергии.
   И оба взглянули на небо.
   - Чувствую себя мышонком, - признался Дайльюлло.
   Рутледж содрогнулся:
   - И я. Надеюсь, что твой вхоланский друг окажется прав  и  кот  не  будет
плотоядным.
   Дайльюлло обратился к Чейну:
   - А ты волнуешься сейчас?
   Чейн понимал, куда тот клонит. "Звездные Волки не волнуются". Но он, чуть
приоткрыв зубы, сказал:
   - Волнуюсь.
   "Звездные Волки обладают силой,  и  им  поэтому  нет  нужды  волноваться.
Волнуются слабые, а сегодня я стал слабый и  я  знаю  это.  Впервые  в  моей
жизни. Хотелось бы сорвать с неба их огромный корабль и  сломать  его,  а  я
чувствую себя больным оттого, что они сделали меня  беспомощным.  И  сделать
это им ничего не стоило. Нажали где-то кнопку, прикоснувшись к ней одним  из
тех длинных волокнистых перстов, и животные подавлены".
   Он вспомнил бесстрастные лица криев и возненавидел их.
   - Рад был узнать, что все-таки есть вещи, которые могут тебя  согнуть,  -
сказал мягко Дайльюлло. - Ты устал, Чейн?
   - Нет.
   - У тебя быстрые ноги. Беги вперед и выпроводи с  корабля  Тхрандирина  с
генералами. Скажи им, чтобы  они  убирались  ко  всем  чертям  с  остальными
вхоланами. Я хочу сразу же взлететь, как  только  крии  разрешат  нам  снова
пользоваться энергетическими мощностями, и мне не хотелось бы  лишать  наших
гостей возможности умереть на их родной планете. Думаю, это было бы не очень
разумно.
   - Сомневаюсь, - возразил Чейн и бросился бежать.
   Он бежал и думал.
   "Я снова попался. Почему просто было  не  сказать,  что  я  устал?  Из-за
гордости,  парень.  А  ведь  еще  когда  ты  был  маленьким,  отец  не   раз
предупреждал тебя о том, как начинается падение.
   Теперь вижу: отец был прав. Именно гордость была  причиной  того,  что  я
натворил в том рейде, именно она  заставила  меня  схватиться  с  Ссандером,
когда он попытался урезать мою долю в добыче.
   И вот кто я теперь. Больше уже не Звездный Волк, и фактически не наемник,
а так... просто живущий за счет их сострадания... а в данный момент  даже  и
не  человек.  Так,  просто  досадное  для  криев  существо.  Разве  это   не
падение..."
   Он достиг корабля, пробившись через наемников, грузивших на борт оружие и
боеприпасы в надежде, что настанет время, когда опять все будет действовать.
Внутри корабля было темно, свет поступал только через открытые люки, которые
теперь, конечно, не закрывались.  Он  прошел  к  кабине,  где  были  заперты
вхолане, выпустил их, проводил вниз  и,  когда  они  стояли  около  корабля,
посмотрел на их лица и улыбнулся.
   - Ничего не понимаю, - сказал Тхрандирин. -  Что  происходит?  Вижу,  как
наши люди уходят без боя, и свет какой-то странный".
   - Все верно, - сказал Чейн и показал на маячившую, разрушенную  громадину
корабля криев. - Кто-то еще прибыл позаботиться о нем. Кто-то покрупнее нас.
Думаю, можете попрощаться со своим бывшим трофеем.
   Чейн сделал жест в сторону неба:
   - Потому что там наверху находится точно такой же.
   Вхолане уставились на него словно три совы с выпученными глазами.
   - На вашем месте, - сказал Чейн, - я уже перебирал бы ножками.  Обо  всем
этом вы можете потолковать с Лабдибдином, пока  все  мы  будем  пребывать  в
ожидании.
   Вхолане ушли, а Чейн включился в погрузку корабля, которая теперь  велась
вручную.
   В первую очередь грузились на  борт  наиболее  ценные  вещи;  работа  шла
чрезвычайно споро и когда добрая половина ее была сделана, с  неба  раздался
новый звук. Чейн поднял глаза и увидел  спускавшееся  к  ним  из-за  теневых
облаков огромное бледно-золотистое яйцо.
   Дайльюлло тихо скомандовал:
   - В корабль! Оставьте все и уходите!
   Снаружи корабля работало только около  трети  людей,  передававших  через
грузовой люк оружие и снаряжение на своего рода живой человеческий конвейер,
протянувшийся до  трюма.  Они  выполнили  распоряжение  Дайльюлло,  и  Чейну
показалось, что ему никогда не приходилось видеть столь быстрого опустошения
какого-либо места. Вслед за Дайльюлло и Боллардом он поднялся по лестнице  в
шлюзовую камеру, шагая степенно, но не  очень  этим  выделяясь.  Его  сердце
никогда не стучало так с тех пор, когда в детстве он проснулся от кошмарного
сновидения. В желудке стоял холодный неприятный ком.
   Настежь распахнутая и  незапираемая  из-за  отсутствия  энергии  шлюзовая
камера выглядела вызывающе выставленной напоказ.
   - Весь корабль открыт, черт побери, -  проворчал  Боллард.  Его  круглое,
лунообразное лицо было покрыто холодным потом. - Они запросто могут выйти"
   - У тебя есть какие-то предложения? - спросил Дайльюлло.
   - Уж и сказать нельзя, - отмахнулся Боллард.
   Они стояли и наблюдали, как огромное золотистое яйцо  снизилось  и  мягко
опустилось на песок.
   В  течение  некоторого  времени  яйцо  пребывало  в  бездействии,  и  они
продолжали наблюдать за ним; у Чейна появилось ощущение, что яйцо  наблюдает
за ними. Они были на полном виду, словно  каждый  хотел  блеснуть  мужеством
друг перед другом, правда, стараясь не бросаться при этом в глаза. Наверное,
это было опасно, и им следовало отойти подальше во внутрь  корабля.  Но  это
тоже не было бы защитой, поскольку люк не закрывался, а тут по крайней  мере
они могли следить за ходом событий. Да и крии пусть совершенно  ясно  знают,
что они находятся тут, несмотря ни на что.
   Наконец, появились крии, не проявившие ни малейшего интереса к наемникам.
   Их было шестеро. Один за другим они вышли через дверь люка, находившегося
сбоку яйца. Дверь  откинулась  вниз,  выбросив  узкую  лестницу.  Замыкавшие
шествие двое криев несли завернутый в темную материю длинный, тонкий предмет
непонятного назначения.
   Очень высокие, стройные, грациозно покачивая своими телами,  по-видимому,
не имевшими суставов, колонной по одному, они направились к огромному судну.
Чейн заметил, что кожа у них не была столь темной, какую он  видел  у  криев
замороженных в  стазе.  Их  конечности  были  чрезвычайно  гибкими;  руки  с
длинными перстами  выглядели  почти  как  колыхавшиеся  на  ветру  пальмовые
листья.
   "Они шествуют так смело потому, что не боятся нас, - размышлял Чейн. - Не
боятся, должно быть, потому, что знают: мы не сможем причинить им вреда.  Не
то, что не причиним, а физически не в состоянии причинить".
   Они даже не взглянули на корабль наемников. Ни  разу  не  повернули  свои
высоко посаженные куполообразные головы ни вправо, ни влево, чтобы  хоть  на
что-нибудь взглянуть. Крии спокойно подошли ко входу огромного  разрушенного
судна, поднялись по лестнице и исчезли внутри.
   Находились они там долго. Дайльюлло,  Боллард  и  Чейн  устали  стоять  в
шлюзовой камере. Ощупью в темноте добрались до капитанской рубки,  где  было
более удобно и можно было продолжить наблюдение.
   - Пока они миролюбивы, - заметил Боллард.
   - Вот именно, пока, - буркнул Дайльюлло.
   Золотистое яйцо, между тем, продолжало стоять на песке  и  ждать,  тускло
мерцая длинными рядами окон в матовом свете дня. Чейн обратил внимание,  что
оно было без стандартного пускового трубчатого агрегата и  совсем  не  имело
внешних признаков того, какой вид энергии использовало. Но какой  бы  он  ни
был, этот аппарат функционировал в  ингибированном  силовом  поле,  где  все
остальное бездействовало. Естественно, у него не было сколько-нибудь сильных
средств обороны, да и к чему они, если аппарат  нейтрализует  вас  вместе  с
вашим противником.
   Чейн увидел движение во входе разрушенного судна и сообщил:
   - Они возвращаются.
   Вышла шестерка, а за нею... сотня.
   Колонной по одному, образовав длинную раскачивающуюся линию, они покидали
темную гробницу, где ждали, бог  знает,  сколько  времени.  В  развивающейся
одежде, с широко открытыми из-за тусклого света большими глазами, они шагали
по гонимому ветром песку в золотистый челночный аппарат, который доставит их
в спасательный корабль, а тот унесет домой. Чейн смотрел на их лица.
   - Нет, это точно не люди, - сказал он. - Никто  из  них  не  смеется,  не
плачет, не танцует, не обнимается. Все они выглядят такими же миролюбивыми и
гармонирующими друг с другом, как выглядели  там,  когда  были...  собирался
сказать "мертвыми", но вы знаете, что я имею в виду.
   - В самом  деле,  у  них  не  видно  никаких  переживаний,  -  согласился
Дайльюлло. - А ведь прибывший корабль проделал чудовищно долгий путь,  чтобы
найти их. Должно же это вызвать хоть какие-нибудь эмоции.
   - Возможно, они были больше заинтересованы в  спасении  опыта  и  знаний,
приобретенных этими криями, нежели их самих, - сказал Чейн.
   - Меня ни то, ни другое не интересует, - вмешался Боллард, - Я хочу знать
только одно: что они собираются сделать с нами.
   Они продолжал наблюдение, и Чейн знал, что из открытой шлюзовой камеры  и
грузового  люка  также  наблюдали  другие   наемники,   томясь   ожиданиями,
испытывая, как и он, подступающий к горлу страх.
   "Дело не в там, - размышлял Чейн, - что ты сильно боишься смерти, хотя  и
не стремишься к ней. А в там, что ты против того способа, каким  тебя  могут
умертвить. Если  эти  длинные,  гибкие,  медового  цвета  овощи  решат  тебя
прикончить, они сделают это хладнокровно, эффективно и с такого  расстояния,
что ты  даже  не  поймешь,  чем  тебя  ударило.  Изведут  так,  как  изводят
паразитов".
   Последний из сотни вошел в челночный аппарат,  и  дверь  люка  закрылась.
Золотистое яйцо загудело, поднялось с вихрем ныли и скрылось в облаках.
   - Может быть теперь они нам дадут улететь? - спросил Боллард.
   - Не думаю, - ответил Дайльюлло. - Еще не пришла пора.
   Чейн крепко выругался на варновском языке, впервые сделав  промах  такого
рода, но Боллард не заметил  этого.  Он  был  слишком  поглощен  созерцанием
появившейся в небе целой флотилии  золотистых  яиц;  они  садились  одно  за
другим, пока вся их девятка не выстроилась аккуратно на песке.
   - Нам тоже  можно  отдохнуть,  -  сказал  Дайльюлло.  -  Ждать,  полагаю,
придется долго.
   Так оно и случилось. Это было самое длительное ожидание, какое только мог
припомнить Чейн, оказавшийся заточенным в маленькой железной  тюрьме,  какой
стал корабль. Наемники, съев холодный обед, сидели в темноте и жадно взирали
на дразнившие их открытые люки. Были моменты,  когда  Дайльюлло  приходилось
использовать все свое искусство убеждения, включая кулаки, для  того,  чтобы
удержать наемников от выхода из корабля.
   Очевидно,  вхоланские  офицеры  столкнулись  с  такой  же  проблемой   и,
очевидно, решили ее успешно, так как вхолане  не  вылезали  наружу.  Правда,
Чейну раз или два показалось, что он видел под утесом двигавшиеся  в  клубах
пыли фигуры. Наверное, это были Лабдибдин с некоторыми  специалистами.  Если
это так, то они вели наблюдение с благоразумного расстояния.
   Одно утешало: вхолане не могли использовать все это свободное  время  для
ремонта своих труб, если, конечно, не делали этого  молоточками  или  голыми
руками.
   Чейн беспокойно метался взад и вперед, наконец сел, утер пот, злой словно
тигр в клетке.
   Снаружи крии начали работы, вели они их ни медленно, ни быстро,  в  таком
равномерном, монотонном темпе, что от одного взгляда становилось тошно.  Они
ни разу не подходили близко к  кораблю  наемников.  Он  для  них,  казалось,
просто не существовал.
   - Конечно, это не очень почтительно в отношении нас, - говорил Дайльюлло.
- Но пусть так и впредь будет. Возможно Лабдибдин абсолютно прав, что они не
убивают. Но это вряд ли может  остановить  их  от  применения  какого-нибудь
чрезвычайно  эффективного  метода  подавления  людей,  как  они  сделали   с
машинами. Ведь их представление о  серьезности  вреда,  причиняемого  живому
организму, может совершенно не совпадать с нашим. Бог знает, как  происходит
у  них  обмен  веществ,  какая  имеется  нервная  система.  Можно   человека
основательно искалечить и, тем не менее,  оставить  в  живых.  Может  вполне
оказаться, что они просто не в состоянии понять содеянного.
   Чейн был согласен с этим. И все же ему было крайне трудно взирать день за
днем на раздражающе  чужие  высокомерные  существа  и  не  проявить  желания
напасть на них, убить некоторых из них просто для того, чтобы  изменить  эту
монотонность.
   Челночные аппараты прилетали и улетали, выгружали различное оборудование,
привозили своих технических специалистов. Основной объем  работ  шел  внутри
разрушенного судна, но, разумеется, не было возможности узнать их  характер.
Снаружи крии сделали из прозрачных прутьев  сооружение,  которое  постепенно
обрело форму тоннеля. Начинаясь у входа в судно, тоннель  простирался  футов
на тридцать и заканчивался чем-то похожим на шлюзовую  камеру.  На  входе  в
корабль он был закрыт хомутом с оставленным узким проходом  для  технических
специалистов.
   В один из дней в щелях корабельного корпуса неожиданно появился свет.
   - Они снова  включили  энергию,  -  сказал  Дайльюлло.  -  Или  временную
аварийную установку.
   - Как они могут запустить свои генераторы, если мы не  можем?  -  спросил
Чейн. - Ведь они тоже находятся в ингибированном силовом поле..
   - Они создали это поле и,  видимо,  знают,  как  защитить  от  него  свое
собственное  оборудование.  А  может  быть,  их  виды   энергии   совершенно
отличаются от наших... Я имею в виду, что у них  даже  другая  периодическая
система элементов.
   - Что бы там ни было, они шуруют, во всю шуруют, - сказал  Чейн.  -  И  с
включением энергии все те ящики будут открыты...
   Все те ящики с ювелирными изделиями и драгоценными  металлами.  Ведь  это
награбленное добро со всей галактики - так он смотрит на это. У него  слюнки
потекли. О таких горах богатств даже Звездные Волки никогда не мечтали.
   К шлюзовой камере тоннеля пристало золотистое яйцо.
   Чейн прижался  ближе  к  обзорному  окну,  около  которого  стояли  также
Дайльюлло и Боллард.  Все  молчали.  Все  ждали,  предчувствуя,  что  должно
произойти что-то решающее.
   Тоннелеобразное  сооружение  из  прозрачных   прутьев   ярко   вспыхнуло,
замерцало, засинело, его  контуры  расплылись,  стали  перемещаться.  Сияние
усилилось, стало неровным, а затем перешло на устойчивое пульсирование.
   В прозрачном сияющем тоннеле появились предметы, которые стали  плавно  и
быстро скользить от корабельной громадины к золотистому яйцу.
   - Некий вид поля с несущей  волной,  -  констатировал  Дайльюлло.  -  Оно
делает предмет невесомым и проталкивает его вперед.
   Чейн взмолился:
   - Не читайте мне научных лекций. Вы лучше посмотрите. Посмотрите на это!
   Утекало   навсегда,   в   недосягаемость   добро   галактики,   ровно   и
безостановочно плывущее из чрева судна криев в золотистое яйцо, во  флотилию
золотистых  яиц,  которая  действовала  бесконечным  транспортным  челноком,
загружаясь, улетая и снова по кругу возвращаясь.
   Добро галактики.
   - И они его даже не будут расходовать, - стенал Чейн. - Они идут  на  все
злоключения только ради науки.
   -  Святотатство  -  не  иначе,  по  твои  представлениям,  -  ухмыльнулся
Дайльюлло. - Не хнычь.
   - О чем, вы говорите? - полюбопытствовал Боллард.
   - Ни о чем. Если не считать,  что  у  нашего  друга,  кажется,  срывается
возможность прибрать кое-что к своим рукам.
   - Черт с ним, с нашим другом, - мотнул головой Боллард, -  Смотрите,  они
перегружают и увозят все, что было собрано  экспедицией.  Что  будет  потом,
когда они кончат?
   Это был вопрос, не предназначавшийся  для  ответа.  Никто  и  не  пытался
давать ответа.
   Но ответ неизбежно пришел.
   Как  только  последние  экспонаты  миновали   тоннель,   сияние   в   нем
прекратилось. Крип с  присущей  методичностью  разобрали  свое  транспортное
оборудование и возвратили его на свой  корабль  в  облака.  Огромный  корпус
погибшего судна снова погрузился в темноту, став пустым, лишенным  пользы  и
смысла.
   В завершение, и наконец-то, один из криев направился к кораблю наемников.
Он  остановился  перед  ним  на  некоторое  время,  очень  высокий,   слегка
покачивающийся от ветра, и уставился  на  наемников  большими  бесстрастными
глазами.
   Затем он взмахнул вверх длинной тонкой рукой, безошибочным жестом  указав
на небо.
   После этого повернулся и пошел назад к последнему оставшемуся золотистому
яйцу. Дверь люка закрылась и через мгновение примятый песок опустел.
   Неожиданно корабль наемников вспыхнул огнями, ожили генераторы,  сотрясая
перегородки.
   - Он сказал, чтобы мы улетали, и мне кажется  я  знаю  почему,  -  сказал
Дайльюлло и торопливо прокричал по внутренней связи:
   - Задраить люки! Всем срочно к своим постам! Взлетаем!
   И они взлетели, промчавшись огненным метеором по настильной траектории от
стены скал под столь незначительным углом, что лучи вхоланских лазеров никак
не могли достать корабль, хотя он и находился в радиусе их действия.
   Дайльюлло приказал выйти на стационарную орбиту и обратился к Рутледжу:
   - Приготовь видеокамеру  к  работе.  Я  хорошо  представляю,  ч