о выполнить нашу задачу, Глава Старейших, - сказал Хаггинс с абсолютной уверенностью. - Мы успеем добиться падения отступников до того, как вмешается флот Блудницы. Нам надо только схватить Меч Божий и нанести удар, чтобы доказать, что мы по-прежнему Истинные, а Он смутит Блудницу - и неверных с Хевена тоже.
     - Что вы имеете в виду, брат Хаггинс? - тихо поинтересовался Меч Саймондс.
     - Разве мы не знали с самого начала, что Мантикора прогнила и ослабела? Если наши силы овладеют Грейсоном, все корабли Блудницы погибнут и не смогут оспорить нашу версию, как это случилось, то что остается делать Мантикоре? Она отшатнется от Света Божьего, и Его рука поддержит нас, как Он и обещал. Он всегда поддерживает Истинных. И разве вы не видите, что Он дал нам средство для достижения этой цели?
     Глаза Хаггинса горели мессианским огнем, и он взмахнул рукой, указывая длинным костлявым пальцем на магнитофон дьякона Саймондса.
     - Нам известны планы неверных, братья! Мы знаем, что они собираются отвлечь и бросить нас, запутать в своих сетях, но они не знают, что мы это знаем! - Он перевел горящий взгляд на Меча. - Меч Саймондс! Если бы вы полностью контролировали "Гнев Господень", сколько времени вам потребовалось бы сражаться с мантикорскими кораблями, чтобы захватить систему Ельцина?
     - День, - сказал Саймондс. - Может, меньше, может, чуть больше. Но...
     - Но вы не контролируете его полностью. Об этом позаботились неверные. Но если мы притворимся, что обмануты их ложью, если успокоим их, согласимся на их задержки, то сможем все изменить. - Его яростный взгляд прожигал Меча почти насквозь. - Какая часть экипажа "Гнева Господня" из Истинных?
     - Чуть больше двух третей, брат Хаггинс, но многие ключевые офицеры все еще неверные. Без них наши люди не смогут эффективно управлять кораблем.
     - Но они неверные, - сказал Хаггинс очень тихо. - Они чужды Вере и боятся смерти, даже во имя Божье, потому что считают, что это конец, а не начало. Если их принудить к бою, где они должны будут сражаться или умереть, разве они не станут сражаться?
     - Да, - почти прошептал Меч, и Хаггинс улыбнулся.
     - И как по-вашему, Глава Старейших, если на неверных с Хевена в глазах всей галактики свалится ответственность за завоевание Ельцина, разве они не вынуждены будут притвориться, что добровольно поддержали нас? Эндикотт - всего лишь нищая звездная система. Что станет с репутацией хевенитов, если все узнают, что мы вынудили их работать в наших интересах, а не в своих?
     - Искушение любой ценой избежать позора будет очень велико, - медленно сказал старший Саймондс.
     - И, братья, - Хаггинс снова оглядел стол, - если Блудница поверит, что Хевен нас поддерживает, а его флот готов стереть ее королевство в порошок, посмеет ли она ответить на эту угрозу? Или покажет свою слабость перед светом Божьим и бросит отступников на произвол судьбы? - Ему ответил сдержанный рык, и он улыбнулся. - И вот Господь указывает нам путь, - сказал он просто. - Мы позволим хевенитам нас "задержать", но используем задержку для того, чтобы перевезти больше своих людей на борт "Гнева Господня", пока у нас не хватит сил, чтобы захватить врасплох неверных членов экипажа. Мы захватим корабль и сделаем его настоящим Гневом Господним, предложив неверным выбор между верной смертью или возможностью выжить при поражении отступников и их союзников. Мы разобьем корабли прислужницы Сатаны и отнимем Грейсон у отступников, и мантикорская Блудница поверит, что Хевен нас поддерживает. А Хевен нас обязательно поддержит, братья. Неверные не посмеют признаться, что их оставили в дураках, и - что еще лучше - мы выполним их заветное желание, лишив Мантикору союзника в системе Ельцина! Республика Хевен коррумпирована и амбициозна. Если мы добьемся их цели, несмотря на их собственную трусость, они присоединятся к нашему триумфу как к своему собственному!
     Последовало ошеломленное молчание, потом кто-то захлопал. Сначала хлопал только один, потом к нему присоединился второй, третий, четвертый. Через несколько секунд от аплодисментов сотрясался потолок, и Меч Саймондс хлопал так же сильно, как и все остальные.
     Он встал, все еще хлопая, и даже осознание того, что Хаггинс навсегда лишил его возможности стать преемником брата, не могло задушить воспламененной в груди надежды. Он вошел в эту комнату, зная, что Масада обречена. Теперь он знал, что был не прав. Он позволил своей вере пошатнуться, забыл, что они были Истинными Бога и не зависели исключительно от жалких своих земных сил. Перед их народом лежало великое испытание Веры, и только Хаггинс понял, что им дан шанс искупить Второе Грехопадение.
     Он встретился взглядом со Старейшим и поклонился, признавая передачу власти. Краем сознания он понимал, что весь план Хаггинса наполнен безрассудным риском и станет последним рывком к смерти или славе, который либо закончится победой, либо обречет их на уничтожение, но он это проигнорировал. Отчаяние преодолело рассудок, потому что другого выбора не было. Мысль о том, что их действия - его действия - обрекли Веру на поражение и загубили Божье дело, была неприемлема.
     Вот так вот - все очень просто.

Глава 28

     - Вы летите домой, энсин, - тихо сказала Хонор.
     Она сжала плечо молодой женщины, лежащей на койке медотсека. На плече у нее заворковал Нимиц, и Мей-Линь Джексон слабо улыбнулась. Улыбка была почти незаметная, но Хонор заставила свой искалеченный рот улыбнуться, и, кажется, затуманенные лекарствами глаза заметили эту улыбку. Капитан искренне надеялась, что врачи сумеют вернуть Джексон в норму. Потом она отошла и взглянула на оборудование жизнеобеспечения, окружавшее соседнюю койку. Мерседес Брайэм все еще была без сознания, но Фриц Монтойя хорошо поработал, и дышала она лучше. Хонор заставила себя поверить в это.
     Она резко повернулась и чуть не столкнулась с лейтенантом медицинской службы Венди Гвинн. По сравнению с "Бесстрашным" медотсек "Аполлона" был маленьким и тесным, и раненые со всей эскадры уже заняли кают-компанию, офицерскую столовую и все остальные свободные помещения искалеченного легкого крейсера, где поддерживалось нормальное атмосферное давление. Гвинн будет занята выше головы по пути на Мантикору, понимала Хонор, но по крайней мере раненых увезут. Хотя бы они вернутся домой живыми.
     - Позаботьтесь о них, доктор, - сказала она, сама понимая, что слова ни к чему.
     - Обязательно, мэм. Я обещаю.
     - Спасибо, - тихо ответила Хонор и ушла в проход прежде, чем Гвинн успела заметить слезы у нее в глазу.
     Она глубоко вдохнула и распрямила усталую спину, и Нимиц негромко, но протестующе заворчал. Она не спала с тех самых пор, как сама проснулась в медотсеке, и он не одобрял ее усталости и депрессии. Хонор и самой они не нравились, но другие устали не меньше. И потом, ее ждали кошмары. Она чувствовала их шепот глубоко в своем сознании и гадала, одна ли преданность долгу так долго удерживает ее на ногах. Нимиц снова заворчал, уже громче. Она погладила его мягкую шерстку в знак извинения и направилась к лифту на мостик.
     У лейтенант-коммандера Прево одна рука была в пластигипсе и висела на перевязи, Элен хромала, но с рулевым она говорила с прежней четкостью в негромком голосе. Старпом "Аполлона" была далеко не единственным ходячим раненым в команде крейсера. Больше половины экипажа Трумэн погибли или были ранены; из старших офицеров на ногах остались только Прево и лейтенант-коммандер Хэкмор, главный инженер "Аполлона".
     - Готовы к вылету, Элис?
     - Да, мэм. Хотела бы я... - Трумэн оборвала фразу, пожав плечами, и выразительно посмотрела на обломки тактического и астрогационного постов "Аполлона" и заплаты на задней переборке мостика. Хонор знала, что это было не прямое попадание, просто вторичный взрыв, который убил лейтенант-коммандера Эмберсона, лейтенанта Андрунаскиса и всю картографическую группу.
     Она протянула руку.
     - Я знаю. Я бы тоже хотела, чтобы вы остались. Но не получается. Я бы дала вам дополнительных медиков, видит бог, лейтенанту Гвинн они бы пригодились, но...
     Теперь плечами пожала Хонор, и Трумэн крепко сжала ее руку. Если "Бесстрашному" и "Трубадуру" придется сражаться с "Гневом Господним", им понадобятся все их врачи и санитары.
     - Удачи, шкипер, - сказала она негромко.
     - И тебе, Элис. - Хонор последний раз сжала ее руку, отступила на шаг и поправила белый берет. - Мой доклад у тебя есть. Только... - Она остановилась, потом покачала головой. - Просто скажи им, что мы старались, Элис.
     - Скажу.
     - Я знаю, - повторила Хонор и помахала рукой на прощание, потом молча повернулась и ушла.
     Через десять минут она стояла на мостике собственного корабля, глядя, как на экране прямого видения "Аполлон" уходит с орбиты Ворона. По изуродованным бортам видно было, как ужасно пострадал легкий крейсер, но он шел вперед на пятистах двух g, и Хонор заставила себя отвернуться. Она сделала все возможное, чтобы вызвать помощь, но в глубине души она знала, что если помощь действительно потребуется, то она прибудет слишком поздно.
     Она почувствовала, как ее усталые плечи опускаются под тяжестью Нимица, и заставила себя выпрямиться и переключить экран на камеры, расположенные на поверхности Ворона. Хронометр отсчитывал остающееся время с четкостью метронома, и когда он дошел до нуля, экран внезапно помутнел. На замерзшей поверхности беззвучно распустился гигантский нарыв раскаленного добела света и сразу начал раздуваться и расползаться. По мостику пронесся едва заметный ропот команды, наблюдавшей за уничтожением базы масадцев. Хонор еще с минуту понаблюдала, потом погладила Нимица и сказала, не отводя глаз от затихающего взрыва:
     - Ладно, Стив, уходим.
     Луна поползла по экрану прочь, "Трубадур" последовал за "Бесстрашным", и Хонор наконец отвернулась от экрана. Они снова шли вместе - все, что осталось от моей эскадры, подумала она и постаралась задавить горечь, таившуюся в этой мысли. Она просто устала, вот и все.
     - Как у нас связь с "Трубадуром", Джойс? - спросила она.
     - Надежно, мэм, если мы не будем слишком удаляться от них.
     - Хорошо. - Хонор взглянула на офицера по связи, гадая, не прозвучал ли вопрос так, будто она нервничает. А потом подумала, что она действительно нервничает. Метцингер - хороший офицер. Она доложит, если появятся какие-нибудь проблемы. Но у "Бесстрашного" больше не было гравитационных приборов, и он не мог получать опережающие скорость света сообщения от разведывательных модулей, следивших за возвращением "Гнева Господня". Ее корабль стал таким же одноглазым, как она сама, и "Трубадур" должен смотреть за двоих, и если он что-то упустит...
     Она снова посмотрела на часы и приняла решение. Кошмары кошмарами, но она не могла работать, когда усталость отравляла ее сознание, так что она заложила руки за спину и направилась через мостик к лифту.
     Вахтенным офицером был Андреас Веницелос, но он встал со своего кресла и пошел за ней к двери лифта. Она услышала его шаги и обернулась.
     - Вы в порядке, шкипер? - спросил он негромко. - Вид у вас усталый, мэм.
     Он не отрывал взгляда от ее лица, и Хонор почувствовала, как он о ней беспокоится.
     - Для человека, который потерял половину своей первой эскадры, я в порядке, - ответила она так же тихо, усмехнувшись уголком губ.
     - Так тоже можно сказать, мэм, но зато мы всем им показали, почем фунт лиха. Если понадобится, мы еще и добавим, я думаю.
     Хонор устало усмехнулась, сама себе удивившись, и легонько хлопнула его по плечу.
     - Конечно, добавим, Энди. - Он улыбнулся, и она снова хлопнула его по плечу, потом глубоко и устало вздохнула. - Я пойду посплю. Вызови меня, если что-нибудь случится.
     - Да, мэм.
     Она вошла в лифт, и дверь закрылась за ней.

***

     Элис Трумэн смотрела на своем экране, как "Бесстрашный" и "Трубадур" отправляются к Грейсону, и прикусила губу, думая о том, с чем им, возможно, придется столкнуться в ближайшие несколько дней. Она ненавидела себя за то, что уходит, но коммандер Тейсман основательно разделал "Аполлон", и изменить она ничего не могла. Она нажала на кнопку связи.
     - Инженерное отделение, коммандер Хэкмор, - сказал усталый голос.
     - Чарли, это капитан. Вы там готовы к переходу?
     - Да, мэм. Из всего этого корабля я только за двигатели и могу поручиться, шкипер.
     - Отлично. - Трумэн не отводила взгляд от точек, в которые превратились уходящие корабли Хонор. - Я рада это слышать, Чарли, потому что я хочу, чтобы ты отключил предохранители у гипергенераторов.
     На минуту воцарилось молчание, потом Хэкмор откашлялся.
     - Вы уверены, капитан?
     - Абсолютно.
     - Шкипер, я, конечно, сказал, что двигатели в хорошей форме, но мы получили множество попаданий. Я не могу гарантировать, что нет повреждений, которых я пока не нашел.
     - Я знаю, Чарли.
     - И если мы заберемся так далеко в гиперполосы, а двигатель испортится или мы нарвемся на турбулентность...
     - Я знаю, Чарли, - сказала Трумэн еще более твердо. - И я знаю, что у нас на борту все раненые эскадры. Но если ты отключишь предохранители, то мы придем на двадцать пять - тридцать часов быстрее, а может, даже больше.
     - Сами все это придумали?
     - Я когда-то была неплохим астрогатором и еще не разучилась считать при необходимости. Так что доставай инструменты и иди работать.
     - Да, мэм. Если вы так хотите. - Хэкмор помедлил, потом тихо спросил: - А капитан Харрингтон об этом знает, мэм?
     - Видишь ли, я как-то забыла ей сказать.
     - Понятно. - Трумэн чувствовала усталую улыбку в его тоне. - Просто вылетело из памяти, наверное?
     - Вроде того. Так как, ты сможешь это сделать?
     - Ну разумеется. Разве я не самый потрясающий инженер во всем флоте? - На этот раз смех Хэкмора прозвучал более естественно.
     - Отлично. Я знала, что эта мысль тебе понравится. Сообщи, когда будешь готов.
     - Да, мэм. Хочу сказать, капитан, что у меня прямо-таки потеплело на сердце, раз вы были уверены, что я на это пойду. Вы, значит, уверены, что я почти такой же псих, как и вы сами.
     - Льстец. Иди поиграй со своими гаечными ключами.
     Трумэн прервала связь и откинулась в кресле, потирая руками подлокотники и думая, что бы сказала Хонор, если бы она ее предупредила. По уставу она могла сказать только одно: Трумэн собиралась нарушить все существующие правила безопасности. Но у Хонор сейчас своих забот выше крыши. Если "Аполлон" не мог помочь в сражении с этим здоровенным ублюдком, то он мог, по крайней мере, быстрее привести подкрепления, и ни к чему добавлять Хонор лишние хлопоты.
     Коммандер закрыла глаза, пытаясь забыть усталость и боль, читавшиеся в единственном здоровом глазу Хонор. Боль появилась в тот самый миг, когда она узнала о смерти адмирала Курвуазье. Теперь стало хуже: к боли прибавилась каждая смерть, каждая потеря эскадры, уже свершившаяся и предстоящая. Как и усталость, скорбь была ценой, которую капитан платил за привилегии командования. Гражданские - и многие младшие офицеры - видели только церемонии и почтение, почти безраздельную власть, которой обладал капитан корабля Ее Величества. Они не видели другой стороны медали - ответственности, требовавшей идти дальше, потому что твои люди нуждаются в тебе, и мучительного понимания, что твои ошибки и небрежность убьют не только тебя. Снова и снова ты посылаешь людей на смерть, потому что другого выбора нет. Потому что их долг в том, чтобы рисковать своими жизнями, а твой - тащить их за собой в пасть смерти... или посылать их перед собой.
     Коммандер Трумэн не представляла себе более высокого призвания, чем командовать кораблем Ее Величества, но иногда она ненавидела безликие массы, которые поклялась защищать, зная, во что эта защита обходится таким людям, как ее экипаж. Людям вроде Хонор Харрингтон. Вовсе не патриотизм, благородство или преданность долгу заставляли людей идти дальше, когда им хотелось упасть и умереть. Возможно, эти благородные чувства и привели их в вооруженные силы и не позволили уйти в отставку во времена затишья. Но когда для надежды уже не оставалось места в разуме, их поддерживала дружба, верность друг другу, знание того, что другие люди зависят от них точно так же, как они зависят от этих людей. А иногда, очень редко, причина заключалась в одном-единственном человеке, которого просто нельзя подвести. К кому-то, кто никогда не бросил бы тебя, не оставил бы тебя в беде. Элис Трумэн всегда знала, что такие люди есть, но никогда их не встречала. А теперь встретила - и чувствовала себя предательницей, потому что ей приходилось бежать, когда Хонор нуждалась в ней больше всего.
     Она снова открыла глаза. Если лорды Адмиралтейства решат действовать по уставу, то она предстанет перед комиссией - возможно, даже перед трибуналом - за то, что безрассудно подвергла опасности подчиненное ей подразделение. И даже если этого не случится, найдутся капитаны, которые решат, что риск не был оправдан: ведь если она потеряет "Аполлон", никто на Мантикоре даже не узнает, что Хонор нужна помощь.
     Но эти часы разницы могут сыграть решающую роль на Ельцине, а это значило, что она никогда себе не простит, если не рискнет.
     Коммуникатор загудел, и она нажала на кнопку.
     - Мостик, капитан.
     - Предохранители сняты, шкипер, - сказал Хэкмор. - Наша старушка готова пуститься в пляс.
     - Спасибо, Чарли, - уверенно сказала коммандер Элис Трумэн. Она проверила маневренный экран. - Готовьтесь к переходу через восемь минут.

Глава 29

     Альфредо Ю знал, что ему следует изучать рапорт инженерного отделения о состоянии отремонтированного пятого силового луча, но он хмурился, глядя на данные, но не видя их, не в состоянии сосредоточиться. Что-то в реакции масадцев было не так. Что-то было неправильно, и тот факт, что он не мог сказать, что именно, заставлял его беспокоиться еще больше.
     Он отошел от терминала и начал нервно шагать взад-вперед, стараясь убедить себя в глупости своего поведения. Конечно, с Масадой что-то не так! Он потерпел поражение. Не по своей вине, возможно, но все-таки поражение, и последствия этого поражения должны были отдаваться в головах и в сердцах всех масадцев.
     И все-таки...
     Он замер, напряженно глядя в пространство и пытаясь сформулировать это "все-таки" поточнее. Молчание Совета Старейших? Вялые протесты Меча Саймондса против проволочек, которые задерживали "Гнев" у Эндикотта? Или просто нависающее над ними всеми чувство обреченности?
     Он невесело ухмыльнулся собственной противоречивости. Он ждал от Совета вспышки истерики и тучи противоречивых приказов, и их отсутствие должно было принести ему облегчение. Ошеломленное и молчаливое отсутствие реакции масадцев было куда выгоднее для их с послом Лейси планов - может, он именно поэтому и беспокоился? Потому что это слишком удобно?
     Но почему пассивность Саймондса должна его беспокоить? Меч, наверное, потрясен тем, что еще жив. Наверняка он гадает, когда эта странная неуязвимость окончится. Человек, которому в спину дышит смерть, и неизвестно, когда она нанесет удар, вряд ли будет сохранять свое прежнее упрямство и назойливость.
     А что касается чувства обреченности, так чего еще он мог ждать? Несмотря на бодрую маску, которую он сохранял ради внутреннего круга хевенитских офицеров, сам он вовсе не надеялся, что Мантикора отступит только потому, что на пути встанет единственный хевенитский линейный крейсер, особенно тот, который и начал всю эту стрельбу. А если он сам в это не верил, как могла верить его команда? На борту "Гнева Господня" царило предчувствие грозы, люди выполняли свои обязанности без обычной болтовни и старались убедить себя, что выживут, когда все это закончится.
     Все эти объяснения его беспокойства были верны. К несчастью, ни одно из них не давало полного объяснения происходящему.
     Он автоматически, почти против воли, повернулся к экрану календаря на переборке. Три дня после уничтожения Ворона. Он не знал, когда точно ушли грузовик