а "Ники", они направились к лифту. Коридор был пуст, однако от Хонор не укрылось, как обегают его глаза Хенке. Разумеется, весь офицерский состав "Ники" присутствовал вчера на устроенном Хонор поздравительном банкете, однако в офицерской среде было принято как бы "случайно" сталкиваться с уходящим старпомом, когда тот покидал корабль, и желать успехов на новом месте службы. Особенно если помощник становился капитаном собственного судна.
     Однако сейчас никто им навстречу не попался, и Хенке, хоть она и старалась не подать виду, это расстроило. Правда, она так ничего и не сказала, лишь пожала плечами и молча вошла в кабину. Войдя с ней вместе, Хонор набрала код места назначения и завела легкий, ни к чему не обязывающий разговор. Ей даже удалось рассмешить Хенке, удачно сострив по поводу мигания индикаторов. Лифт двигался быстро, но довольно долго, поскольку их пункт назначения - Третий шлюпочный отсек - находился дальше всего от капитанской каюты. Воспользоваться им пришлось по той простой причине, что оба ближних - и Первый, и Второй - были закрыты на ремонт из-за полученных в бою повреждений.
     По прибытии на место двери лифта открылись, и Хонор шутливо поклонилась, широким жестом приглашая подругу на выход. Рассмеявшись и ответив царственным поклоном, та ступила за порог, но тут же потрясенно вскинула голову. Грянули фанфары - из репродукторов полилась чистая, золотая мелодия марша Саганами.
     Широко раскрыв удивленные глаза, она повернулась к галерее посадочных шлюзов, и в этот миг величественные звуки гимна Королевского Флота перекрыла громогласная команда:
     - На ка-ра-ул!
     Здесь находились и полковник Рамирес, и майор Хибсон, однако они стояли в стороне, наблюдая за тем, как салютует парадной шпагой возглавлявшая почетный караул Тайлер - старшая из уцелевших в битве при Ханкоке бойцов морской пехоты. Она и ее подчиненные, в черных с зеленым мундирах, составили великолепный монолит почетного караула, тогда как тянувшиеся вдоль галереи лоджии заполнили черные с золотом мундиры флотских, от старших офицеров до рядовых.
     Хенке повернулась к Хонор.
     - Это твои проделки! - обвиняюще воскликнула она, но глаза ее сияли. А слова потонули в мощном звучании гимна.
     - Я ни при чем, это затея команды. Я только попросила Мака предупредить людей, чтобы, когда ты выйдешь, все было готово.
     Хенке открыла было рот, но сглотнула и, так ничего и не сказав, снова повернулась к галерее. Расправив плечи, она зашагала к посадочному шлюзу между застывшими рядами боевых товарищей. Хонор следовала за ней.
     У шлюза она отдала честь коммандеру Чандлер, а миниатюрная рыжеволосая женщина, сменившая ее на посту старшего помощника, протянула ей руку для рукопожатия.
     - Поздравляю, капитан Хенке, - сказала Эвелин, когда смолкла музыка. - Нам будет недоставать вас, но от имени офицеров и команды "Ники" я уполномочена сказать: "Бог вам в помощь и доброй охоты!"
     - Спасибо, коммандер, - отозвалась Хенке более хриплым, чем обычно, контральто и снова сглотнула. - У вас прекрасный корабль и прекрасные люди, Эва. Позаботьтесь о них и... - она попыталась выдавить улыбку, - берегите шкипера от неприятностей.
     - Постараюсь, мэм.
     Снова отдав честь, Эвелин Чандлер отступила на шаг, и трубы запели "прощание". Хенке крепко сжала руку Хонор и, больше не оглядываясь, шагнула в переходной шлюз.

***

     Мягкий звон колокольчика заставил Павла Юнга отвернуться от окна. Помешкав мгновение, потребовавшееся ему, чтобы одернуть мундир, он нажал клавишу допуска и взглянул на отворившуюся дверь. В коридоре маячила фигура часового, но если на борту корабля это свидетельствовало об уважении к капитану, то здесь наличие стражи являлось символом позора, и бесстрастное выражение лица облаченной в мундир женщины не могло скрыть ее мнения об арестанте. Мысль о собственном нестерпимом унижении породила волну ярости и отчаяния, но тут, миновав часового, в его комнату с легким жужжанием вплыло антигравитационное кресло жизнеобеспечения.
     Сидевшему в кресле человеку едва минуло девяносто стандартных лет, что для общества с развитой методикой пролонга считалось всего лишь ранним средним возрастом, однако появившегося отличали нездоровый цвет лица и болезненная тучность, настоятельнее, чем хотелось бы, напомнившая Юнгу о том, что он и сам заметно раздался в поясе. Увы, все достижения современной медицины бессильны перед катастрофическими последствиями потакания человеческим слабостям и порокам.
     Кресло остановилось в центре комнаты, и десятый граф Северной Пещеры откинулся назад и воззрился на старшего сына глазами, под которыми набухли тяжелые мешки.
     - Ну что? - с одышкой прохрипел он. - На сей раз влип в дерьмо по уши, правда?
     - Отец, я действовал так, как требовали обстоятельства, - натянуто ответил Павел.
     Жирное тело графа всколыхнул смешок.
     - Побереги эти сказочки для суда, мой мальчик. Наложил в штаны, а теперь пытаешься притвориться, будто так и надо было? Нет уж, со мной этот номер не пройдет. Передо мной изволь не изворачиваться, если, конечно... взгляд его маленьких, поросячьих глазок неожиданно сделался суровым, - если, конечно, рассчитываешь, что я и на сей раз спасу твою шкуру.
     Юнг тяжело вздохнул. По правде сказать, он уже натерпелся страху сверх всякой меры, однако даже намек на то, что всесильный отец может и не суметь его выручить, пугал больше всего пережитого.
     - "Как требовали обстоятельства..." - сварливо пробормотал граф, выглянув в окно, а потом развернул стул, чтобы сидеть лицом к сыну. - Ври, да не завирайся! Хотя мне трудно поверить, что ты оказался настолько туп, что отмочил этакий фортель, да еще и находясь в подчинении у той суки.
     Как и сам Павел, его отец терпеть не мог называть Хонор Харрингтон по имени, однако Юнг вспыхнул, почувствовав, что на этот раз прозвучавшее в голосе презрение относится отнюдь не к ней.
     - Черт бы тебя побрал, мальчишка! Можно подумать, что у тебя было из-за нее мало неприятностей! - Граф махнул здоровенной лапищей в сторону закрытой двери. - Чем ты вообще думал? Что у тебя в башке вместо мозгов?
     Юнг закусил губу, стараясь не поддаться вновь накатившей на него ярости. Какое право имел отец говорить так о нем? Разве это он сидел в стальной скорлупке корабля под смертоносным градом ракет?
     - Двенадцать минут! - звучал хриплый, раздраженный голос. - Весь сыр-бор из-за каких-то двенадцати минут! Единственное, что от тебя требовалось, так это продержаться жалких двенадцать минут! И ничего бы не случилось!
     - Я поступил так, как требовали обстоятельства, - повторил Юнг, прекрасно понимая, что лжет. При воспоминании о тех страшных минутах его даже сейчас охватывала паника.
     - Брехня! Ты обделался и улепетывал так, что только пятки сверкали!
     Юнг вспыхнул, но граф, не обращая внимания, продолжал:
     - Конечно, тут есть и моя вина. Начать с того, что нечего было вообще пихать тебя во Флот. На самом-то деле я всегда знал, что ты трусоват для военной службы.
     Павел уставился на отца, не находя слов. Тот тяжело вздохнул.
     - Боец из тебя, как из говна пуля. Садись! - Толстым пальцем граф указал сыну на стул. - Садись.
     Юнг механически повиновался, и его отец снова вздохнул.
     - Но, в конце концов, меня там не было, - сказал он уже более мягко, - а в жизни всякое случается. Для нас сейчас главное - вытащить тебя из того дерьма, в котором ты сидишь. Кое-какие шаги в нужном направлении уже сделаны, однако, чтобы они были успешными, мне необходимо точно знать, как все было. Более того - что творилось у тебя в голове! И не вздумай морочить мне голову, - добавил он, буравя сына тяжелым взглядом. - Слишком многое поставлено на карту.
     - Я понимаю, отец, - тихо ответил Юнг.
     - Вот и хорошо. - Граф потрепал его по колену и переместил кресло поближе. - Начинай с самого начала и выкладывай все без утайки. А оправдания оставь для судей.

***

     Зеленый адмирал <см. Приложение о воинских званиях.> Хэмиш Александер, тринадцатый граф Белой Гавани, взирал на младшего брата и наследника через разделявшую их снежно-белую скатерть, а хозяин апартаментов командующий Флотом Метрополии адмирал сэр Джеймс Боуи Вебстер угрюмо поглядывал на обоих гостей.
     - Не могу в это поверить, - проговорил наконец Белая Гавань. Его собственный корабль не пробыл на орбите Мантикоры и часа, когда Вебстер "пригласил" его на борт своей "Мантикоры" к ужину. - Что дела плохи, я знал,. но из депеш Капарелли не следовало, что они плохи до такой степени!
     - Хэмиш, отправляя последнее послание, то самое, с приказом о возвращении, он еще сам не знал, до чего худо все обернется, - сказал Вильям Александер, с почти извиняющимся видом пожимая плечами. - Потеря Уоллеса с компанией для нас неожиданностью не стала, но мы никак не думали, что Ассоциация консерваторов подпишет соглашение с оппозицией.
     - К черту ассоциации и оппозиции, Вилли! Мы должны нанести по флоту хевенитов решающий удар, причем немедленно, пока у них царит полнейший раздрай. Представь себе, когда я двинулся на Челси, они не сделали ни единого выстрела. Но стоит им обрести почву под ногами...
     Граф не закончил фразы, а его брат пожал плечами.
     - Хэмиш, нам приходится рассчитывать только на перебежчиков из других партий. Герцог, чего не было уже полвека, раздает посулы направо и налево, но оппозиция пока держится. Полагаю, либералы и вправду уверовали в то, что в Народной Республике осуществляются реформы. Что же до прогрессистов, то хотя сами Серый Холм и леди Декро едва ли верят выдумкам насчет скорого самоуничтожения хевов, если оставить Республику в покое, рядовых членов партии они в этом вполне убедили.
     - Но ведь это же чушь, Вилли! - воскликнул Вебстер и сердито, так что кофе выплеснулся через край, поставил чашку на стол. - Черт побери, неужто никто из них не учил историю?
     - Никто! - заявил Вильям, чье нарочитое спокойствие не скрывало бушующего гнева. - Они считают, что история не имеет ни малейшего отношения к нынешней политике.
     - Идиоты! - взорвался Хэмиш. Он поднялся из кресла и, практически, пробежал кругом кабинета - События в Народной Республике словно списаны с учебника. Прежнее правительство уже несколько десятилетий дышало на ладан, и военная неудача обусловила его падение. Но нынешний Комитет Общественного Спасения - это совсем другой зверь. Что бы там ни долдонила их пропаганда, они никакие не реформаторы, а сторонники гораздо более жесткого курса, чем прежний. Твои собственные источники сообщают, что эти мясники уже успели расстрелять больше дюжины адмиралов. Если мы не прихлопнем их, пока они не оперились, скоро нам придется столкнуться с опасностью вдесятеро большей, нежели представлял собой Гаррис с его приспешниками.
     - Но, обезглавив армию, они тем самым предоставили нам определенное преимущество, - попытался возразить Вильям, словно убеждая себя в том, что нет худа без добра.
     Его брат громко фыркнул.
     - Вилли, ты не читал про Наполеона?
     Александер-младший покачал головой, и Белая Гавань усмехнулся:
     - Этот малый создал армию, завоевавшую большую часть Европы, превратив лейтенантов и сержантов - даже капралов! - в полковников и генералов. В его войсках говорили, что каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл, что устранение старого режима открывает для каждого возможность достичь любых высот. Что ж, старых Законодателей уже нет, а это означает высвобождение кучи вакансий. Конечно, сейчас в хевенитском флоте сумбур, но все, что им нужно, - это сформировать ядро нового офицерского корпуса из людей, перед которыми открывается возможность возвыситься благодаря личным заслугам.
     - И это не говоря о другом мотивационном факторе, - заметил Вебстер. Вильям взглянул на него, и адмирал пожал плечами. - Я имею в виду принцип "со щитом или на щите". Успех будет вознаграждаться, но всякий, кто разочарует новый режим, составит компанию Парнеллу.
     На лице адмирала появилось выражение сожаления, и он вздохнул.
     - Этот человек был моим врагом, и я ненавидел систему, которую он представлял, но, черт побери, он заслуживал лучшей судьбы!
     - Безусловно, - отозвался Хэмиш, потянувшись за чашкой. - Он был отменным военным, Джим, замечательным. У звезды Ельцина мы прижали его превосходящими силами, захватив врасплох, и он в столь сложной ситуации ухитрился вывести из-под удара и спасти почти половину своего флота. А собственное правительство приговорило его к расстрелу за измену. - Граф пригубил кофе, печально покачал головой и глубоко вздохнул. - Хорошо, Вилли. Мы с Джимом понимаем проблемы герцога, но не совсем понимаем, чего именно ты хочешь от меня. Все знают, что я поддерживаю центристов, причем, - он выдавил улыбку, - вовсе не потому, что мой брат входит в Кабинет. Однако не думаю, что мне удастся переманить на сторону правительства тех, кого не сумели соблазнить даже ты и он.
     - Вообще-то, - неохотно пробормотал Вильям, - я опасаюсь того, что ты окажешься в самом центре начинающейся бучи.
     - Я? - Граф удивленно взглянул на Вебстера, но тот лишь пожал плечами, и оба вопросительно воззрились на Вильяма.
     - Именно ты, - вздохнул Александер, откидываясь в кресле. - Считается, будто я этого не знаю, но состав трибунала для процесса Павла Юнга уже определен.
     - Давно пора, черт побери! - фыркнул Вебстер, но что-то в голосе младшего брата заставило Белую Гавань насторожиться. Взгляд его заострился, и Вильям, встретившись с ним глазами, кивнул.
     - И тебе предстоит его возглавить.
     - О боже! - простонал Вебстер, неожиданно осознавший, что это значит.
     Белая Гавань некоторое время молчал, а потом, смерив брата долгим, пристальным взглядом, осторожно заговорил:
     - Вильям, я прекрасно отношусь к Аллену Саммервалю и многое готов для него сделать, но существует черта, которой мне не переступить. .Передай герцогу, что, если меня назначат заседать в суде - хоть над Юнгом, хоть над кем! - я выслушаю всех свидетелей, изучу все показания и приму собственное решение на этой и только на этой основе.
     - Никто и не собирался просить тебя о чем-то другом, - отрезал Вильям, сверкнув глазами.
     Граф вскинул руки в знак того, что просит прощения. Несколько мгновений брат смотрел на него, насупившись, потом вздохнул.
     - Извини, Хэмиш. Извини. Просто... дело в том, что...
     Осекшись, он прикрыл на мгновение глаза, а когда открыл их снова, на его лицо вернулось невозмутимое выражение.
     - Послушай, дело не в том, что мы хотим повлиять на тебя. Просто никто из нас - включая тебя самого - не заинтересован в том, чтобы ты действовал вслепую. Разве не так?
     - Вслепую? - переспросил Белая Гавань, и Вильям кивнул.
     - Я знаю, что процедура отбора судей призвана обеспечить полную непредвзятость, но сейчас этот принцип бумерангом ударил по нам. Ты включен в состав трибунала. Оно бы и ладно, но жребий сделал твоими товарищами Соню Хэмпхилл, Рекса Юргенса и Антуанетту Леметр.
     Граф вздрогнул, а Вебстер проглотил ругательство. Воцарилось молчание.
     - Кто остальные двое? - нарушил его Белая Гавань.
     - Тор Сименгаард и адмирал Кьюзак.
     - Хм... - Граф нахмурился, положил ногу на ногу и потер бровь. - Феодосия Кьюзак аполитична, - сказал он после некоторого размышления. - Она примет во внимание доказательства и ничего больше. С Сименгаардом дело обстоит сложнее, он более субъективен, но, по моему мнению, как раз это может заставить его обрушиться на Юнга. Это предварительное заключение - я ведь пока не знаком с доказательствами и с существом обвинений.
     - Что по-прежнему оставляет открытым вопрос о трех остальных, - указал Вильям. - Северная Пещера уже начал нажимать на все рычаги и, если моя догадка верна, собирается уговорить Высокого Хребта поставить взаимоотношения консерваторов с оппозицией в зависимость от исхода процесса. Либералы с прогрессистами ухватятся за это, поскольку уже чуют кровь. При благоприятном стечении обстоятельств у них появляется надежда сбросить нынешнее правительство, несмотря на поддержку Короны. Они постараются не упустить такую возможность, и если в уплату за это потребуется всего лишь выгородить сына Северной Пещеры... - Он умолк, выразительно пожав плечами.
     - А что, он и впрямь имеет такое влияние? - спросил Вебстер.
     - Черт возьми, Джим, тебе ли, столько лет занимавшему должность Первого Космос-лорда, не знать! Старый ублюдок является координатором Ассоциации в палате и, хуже того, знает подход к каждому политикану на Мантикоре. И как ты думаешь, неужто он не пустит все это в ход, чтобы спасти своего сына?
     Губы Александера скривились, и Вебстер медленно склонил голову.
     - И каким образом он будет действовать? Как считаешь, Вилли? - спросил Белая Гавань.
     - Этого мы пока не знаем. В данный момент он настаивает на полном снятии всех обвинений, однако, конечно же, сам понимает, что это требование невыполнимо. Ее величество достаточно ясно продемонстрировала свою позицию по данному вопросу - что, как бы ни бесновалась оппозиция, окажет влияние на многие умы. Правда, у него имеется такой консультант, как Яначек, и это не может нас не беспокоить. Яначек, будь он сто раз недалекий, закоснелый старый ублюдок, все касающееся Флота знает так же досконально, как Северная Пещера - свою политическую кухню. Думаю, как раз сейчас они пытаются выработать первоначальную основу сделки, но сообща наверняка выступят с чем-нибудь более эффектным. Этого тебе и следует ждать.
     - И я должен возглавить суд. Замечательно! - проворчал граф Белой Гавани, скрестив ноги и устроившись пониже на сиденье.
     - Да, - подтвердил его брат, - ты должен возглавить суд. Я тебе не завидую и уж всяко не собираюсь соваться к тебе с советами, что делать да как. Во-первых, ты свернул бы мне за это шею, а во-вторых, ни я, ни кто другой просто не располагаем достаточной информацией, чтобы предложить толковое решение. Могу лишь сказать, что возня затевается чуть ли не самая гадкая на моей памяти. И просвета пока не видно.
     - Я понимаю это как намек, причем недвусмысленный, - пробормотал Белая Гавань, задумчиво рассматривая полированные носки своих туфель. По прошествии некоторого времени он криво ухмыльнулся. - А ведь, пожалуй, Джим, эту кашу я заварил сам.
     Оба собеседника посмотрели на него с недоумением.
     - В каком смысле? - спросил Вебстер.
     - Разве не я предложил отправить к "Ханкоку" Харрингтон в качестве капитана флагмана Сарнова?
     - Мне, Хэмиш, эта идея тоже понравилась. И, судя по отчетам о сражении, мы сделали чертовски правильный выбор.
     - Согласен, - отозвался Белая Гавань, чуть приподнялся в кресле и, снова нахмурившись, спросил: - Кстати, как дела у Сарнова?
     - Выглядит он из рук вон плохо, - без обиняков ответил Вебстер, - но медики довольны. Правда, ноги ему оттяпали по колено, да и внутренних повреждений было без счета, однако они уверяют, что выздоровление идет как по маслу. Так говорят, а я продаю, за что купил. Конечно, ему придется провести в лечебном отпуске не один месяц: регенерация конечностей - процесс долгий.
     - Главное, что они отрастут, - пробормотал Хэмиш, и его брат с Вебстером переглянулись. Помолчав несколько секунд, граф снова вздохнул. - Ладно, Вилли, ты меня предупредил. Передай герцогу, что я приложу все силы, чтобы избежать политических последствий, но, если в ходе разбирательства обвинение будет подтверждено, я не смогу отпустить молодого Юнга. Жаль, если это усугубит ситуацию, но тут уж ничего не поделаешь.
     - Мог бы и не говорить, - печально улыбнувшись старшему брату, Вильям, вовсе не склонный к внешнему проявлению чувств, потянулся вперед и сжал его плечо. - Честно говоря, я знал, что ты скажешь, еще до твоего прихода.
     - Думаю, так оно и было, - отозвался граф с едва заметной улыбкой и, бросив взгляд на настенный хронометр, рывком поднялся на ноги. - Хорошо, - сказал он более отрывисто. - Я предупрежден и, как ни грустно покидать такую компанию, вынужден откланя