нгарду сконцентрировать  огонь  на  ведущих
кораблях противника. Бортовые залпы Защитников вгрызлись  в  гравистены,
и, хотя угол атаки продолжал оставаться острым, он  все  равно  позволял
посылать ракеты внутрь импеллерных клиньев Многие снаряды  останавливала
точечная защита, но отвратительные, яркие коды боевых повреждений  то  и
дело перекрывали светлые точки кораблей  Атакующих,  по  мере  того  как
дальнобойный огонь вспарывал эти сладкие, незащищенные цели.
   Адмирал д'Орвиль стиснул кулаки, затем вздохнул и с  ледяной  улыбкой
заставил себя откинуться на спинку  кресла.  С  Соней  теперь  несколько
месяцев невозможно будет общаться, и он едва ли мог  винить  ее.  Прежде
чем несколько смешавшийся плотный строй распутается и изменит курс,  они
потеряют еще некоторое количество  кораблей,  но  их  и  так  повреждено
достаточно, чтобы сравнять шансы... и  кто  знает,  когда  нагрянет  эта
"отдельная эскадра"?
   Происходящее выглядит очень нехарактерно для  Сони,  но,  безусловно,
эффективно. Себастьян д'Орвиль взял на заметку: точно выяснить  личность
командира крейсера. На  капитана,  сумевшего  выполнить  этот  маленький
маневр, стоило обратить внимание, и адмирал собирался  сообщить  ему  об
этом лично.
   Если, конечно, он сможет сдержаться и не придушит подлого ублюдка  до
того, как поздравит его.
 
Глава 4 
 
   Виктория никогда не могла понять, как напиток  с  таким  изумительным
запахом может быть столь ужасен на вкус. Богатый  аромат  кофе  заполнял
все тесное пространство центрального  поста,  однако  у  локтя  капитана
стюард первого класса Мак-Гиннес поставил чашку с горячим какао.  Уж  не
мутировали ли мантикорские кофейные  деревья  в  новой  для  них  среде?
Подобные вещи уже  случались,  но,  учитывая  потрясающий  энтузиазм,  с
которым большинство офицеров КФМ  поглощали  ужасное  пойло,  называемое
"кофе", разгадка заключалась в чем-то другом.
   Однако сегодня никто  особого  удовольствия  не  выказывал.  Всеобщее
ликование, охватившее экипаж крейсера после "уничтожения" д'Орвилевского
флагмана, давным-давно сошло на нет.
   Харрингтон подавила вздох и  с  ничего  не  выражающим  лицом  отпила
какао. С первой частью задания в давешних  маневрах  их  флот  справился
гораздо  лучше  ожидаемого,  но  -  будто  в  качестве   компенсации   -
последующие задачи все больше и больше напоминали оживший кошмар Как она
и  предполагала,  д'Орвиль  и  капитаны  его  эскадры   вполне   оценили
эффективность "Бесстрашного" и приняли все необходимые меры. Более того,
они, похоже, затаили личную обиду на ее крейсер. Еще бы!  Хэмпхилловские
дредноуты отдельного эскадрона  заставили  уцелевших  Атакующих  позорно
отступить. Потери д'Орвиля составили сорок два процента.
   И  что  бы  там  ни  говорил  Зеленый  адмирал  о  своем  восхищении,
д'Орвилевские капитаны завели привычку охотиться за Викторией.  Как  еще
можно было взять к ногтю "Бесстрашный", если не  победой  в  учениях!  В
четырнадцати "боях" легкий крейсер "уничтожили" тринадцать раз, и только
дважды, если не считать "Короля Роджера", ему удалось прихватить врага с
собой.
   На корабле  царило  уныние.  Служить  постоянной  мишенью  -  занятие
изматывающее. Придирки адмирала Хэмпхилл только ухудшали дело. Леди Соню
злил провал ее идеи с секретным оружием, а  следовательно,  и  тщетность
надежды на ускоренное продвижение по  службе.  Поздравительные  послания
командиру "Бесстрашного" сменились раздраженными, угрожающими... и  даже
хуже. Быть может, Красный адмирал и понимала, что в происходящем следует
винить отнюдь не капитана Харрингтон,  но  подобное  понимание  явно  не
делало ее доброжелательнее.
   Экипаж "Бесстрашного" также не испытывал к  новому  шкиперу  особенно
теплых чувств. Их уважение  к  ее  первоначальному  успеху  переросло  в
неприязнь,  а  гордость  и  за  себя,  и   за   свой   корабль   изрядно
подрассеялась.  Оказаться  "убитыми"  столько  раз  -  на  кого   угодно
подействовало бы угнетающе, но  личный  состав  Атакующих,  демонстрируя
неприкрытое злорадство в промежутках между учениями, постоянно  добавлял
им  горечи.  Потеря  экипажем   уверенности   в   себе   -   при   любых
обстоятельствах достаточно скверное явление,  но  для  корабля  с  новым
капитаном это могло обернуться катастрофой. Офицеры и рядовые все больше
склонялись к мнению, что их командир вовсе не  блистал  талантом  в  тот
первый  день  и  удача  объяснялась  чистым  везением,  а  не   воинским
мастерством.  Все  опасались,  что  в  один  прекрасный  день  с   таким
руководством окажутся в  реальной  боевой  ситуации  и  будут  поголовно
спущены в сортир.
   Харрингтон все прекрасно понимала. На их месте она, наверное,  думала
бы так  же...  Но  если  они  считали  себя  несчастными,  то  могли  бы
задуматься, каково в такой ситуации капитану.
   - Итак, леди и джентльмены...
   Чашка из-под какао вернулась на блюдце, кофейные чашки последовали ее
примеру. Офицеры настороженно уставились на своего командира.
   Виктория ввела в обычай регулярные собрания старшего состава.  Многие
капитаны предпочитали сбрасывать подобную деятельность на  плечи  первых
помощников, поскольку именно в обязанности старпома входило обеспечивать
гладкую  работу  корабля.  Однако  капитан  Харрингтон  считала   нужным
получать регулярные отчеты напрямую. Конечно, это требовало и  некоторых
дополнительных   усилий,   чтобы   избежать   впечатления,   будто   она
подкапывается под  традиционную  власть  собственного  старпома.  Но  ей
казалось, что корабельные офицеры в целом работают друг с другом  (и  со
своим начальством) более эффективно,  если  имеют  возможность  озвучить
свои проблемы, достижения и обсудить нужды вверенных им подразделений  с
самим капитаном. Подобная система прекрасно  служила  ей  на  "Соколином
Крыле", где  воодушевленное  сотрудничество  комсостава  внесло  немалый
вклад в успехи эсминца. Однако в случае "Бесстрашного" она не  работала.
Новые  подчиненные   Виктории   боялись,   что   она   свалит   на   них
ответственность за неудачи их корабля, и не проявляли заинтересованности
в совместном мозговом штурме.
   Теперь Харрингтон в  деревянных  позах  и  застывших  выражениях  лиц
видела собственное  поражение.  Лейтенант  Вебстер,  офицер  связи,  нес
вахту, все остальные присутствовали... по крайней мере, физически.
   Лейтенант-коммандер  Маккеон  восседал  за  дальним   концом   стола,
напряженный, с каменным  лицом:  загадка,  скрывающая  некую  внутреннюю
проблему, простирающуюся далеко за пределы несчастного  итога  маневров.
Лейтенант-коммандер Сантос, старший механик - выше ее по  должности  был
только Маккеон, - сидела по правую руку  от  него,  тупо  уставившись  в
пустой  экран  своего  блокнота,  словно  отгородившись  от   остального
конференц-зала.  Лейтенант  Стромболи,  астрогатор,  полный  чернобровый
здоровяк, съежился  на  своем  стуле  как  ребенок,  боящийся,  что  ему
попадет.
   Франтоватый, стройный лейтенант Веницелос, занимавший  стул  напротив
него, с показным смирением и расфокусированным  взглядом  ожидал  начала
дискуссии. Смирение, однако, имело оттенок бравады, почти дерзости,  как
будто старший артиллерист полагал, что  капитан  собирается  обвинить  в
неудачных действиях "Бесстрашного" именно его, - и боялся, что  она  это
сделает.
   Капитан  Никое  Пападаполус  сидел  рядом  со  Стромболи,  педантично
аккуратный в своей черной с зеленым  форме  Королевской  морской  пехоты
Мантикоры. В отличие от остальных, он, казалось,  сохранял  спокойствие,
хотя  и  выглядел  загадочно  отстраненным.  Морская  пехота  и   всегда
оставалась  на  борту  корабля  чем-то  слегка   посторонним.   Она   не
принадлежала Флоту и  отдавала  себе  в  этом  отчет.  И  в  отличие  от
флотского  персонала,  морпехам  Папада-полуса  не  в  чем   было   себя
упрекнуть. Они летели туда, куда летел корабль,  и  делали  то,  что  им
говорили. Если избалованные флотские в чем-то дали маху, это их  забота,
а не армейцев.
   Корабельный   медик   капитан   Луа   Сушон   разместилась   напротив
Пападаполуса. Харрингтон приходилось  делать  над  собой  усилие,  чтобы
гасить  возникшую  к  ней  неприязнь.  Родители  Виктории  оба  работали
врачами, причем отец достиг чина Сушон перед тем, как вышел в  отставку.
С другой  стороны,  Луа  держала  себя  еще  отчужденнее,  чем  командир
морпехов. Медики были специалистами, а не линейными офицерами в  цепочке
командования,  и  узколицая,  всегда  всем  недовольная  Сушон,  похоже,
совершенно не интересовалась ничем, кроме своего изолятора и  медпункта.
Что еще хуже - она,  казалось,  рассматривала  свою  ответственность  за
здоровье экипажа как некую досадную помеху в спокойном течении жизни,  а
подобного Виктория не простила бы ни одному врачу.
   Взгляд скользнул мимо  Сушон  к  двум  офицерам,  сидевшим  слева  от
Маккеона.  Лейтенанту  Ариэлле  Блендинг,  офицеру  снабжения,   видимо,
казалось, что капитан сейчас на нее прыгнет. Между тем ее  подразделение
работало безупречно. Блендинг представляла собой миниатюрную  женщину  с
приятным  овальным  лицом,  светлыми  волосами  и  глазами,  непрестанно
бегавшими туда-сюда, словно у  мышки,  пытающейся  уследить  за  слишком
большим количеством котов одновременно.
   Лейтенанта  Мерседес  Брайэм  как  будто  нарочно   поместили   возле
Блендинг, чтобы подчеркнуть контраст между  ними.  Блендинг,  молодая  и
красивая, - и Брайэм, возрастом почти сравнявшаяся с матерью Виктории, с
темной,  словно  обветренной  кожей.  Она  занимала   на   "Бесстрашном"
должность  парусного   мастера,   и   ее,   похоже,   не   заботила   та
стремительность, с которой отмирала ее профессия. Мерседес,  никогда  не
привлекавшая достаточно внимания,  не  сумела  за  столько  лет  выслуги
подняться выше лейтенанта, но ее спокойное,  живое  лицо,  как  правило,
излучало тихую уверенность. И если она и хранила такой же замкнутый вид,
как и все остальные,  то,  по  крайней  мере,  явно  не  боялась  своего
капитана. Уже кое-что.
   Виктория едва не потребовала от присутствующих проявить хоть  немного
мужества. Это, конечно,  нисколько  бы  не  помогло,  а  только  убедило
комсостав в оправданности своих опасений.  Харрингтон  прекрасно  знала,
откуда взялась их глухая оборона. Очень многие капитаны  имели  привычку
срывать разочарование на личном составе, и  офицеры  ожидали  от  своего
командира чего-нибудь в этом роде. В конце концов, кто-то должен быть во
всем виноват. Виктория на время собраний даже стала оставлять  Нимица  в
каюте. Древесные коты слишком чувствительны к эмоциям, и  она  опасалась
подвергать своего зверя чрезмерным испытаниям.
   - В каком состоянии наш запрос на пополнение запасов, старпом?
   Первый помощник, бросив взгляд на Блендинг, выпрямился на стуле.
   - Мы получили разрешение взять довольствие в понедельник,  начиная  с
двенадцати тридцати, мэм, - ответил он твердо.
   Слишком  твердо.  Маккеон  свел  личные  контакты   с   Викторией   к
абсолютному минимуму, воздвигнув барьер, сквозь который  она  не  видела
возможности пробиться. Он был деловит, расторопен и явно  компетентен...
и ни намека на взаимопонимание между ним и капитаном.
   Харрингтон подавила рык. Предполагалось, что  старпом  служит  мостом
между командиром корабля  и  командой,  являясь  вторым  "я"  шкипера  и
управляющим, равно как и вторым человеком на судне. Маккеон  таковым  не
являлся. Честь офицера не позволяла ему инициировать какое бы то ни было
открытое обсуждение провалов "Бесстрашного" или самого  капитана,  но  и
без того молчание личного состава говорило  о  многом.  Молчание  самого
Маккеона,   еще   более   выразительное,   чем   у   остальных,   немало
способствовало не только изоляции Виктории от офицеров, но и  увеличению
пропасти между ней и остальным экипажем.
   - Как насчет дополнительных станин для ракет? - Капитан в который раз
пыталась пробиться сквозь холодную официальность.
   - Ничего, мэм, - Маккеон набил краткую памятку себе в  блокнот.  -  Я
снова справлюсь у снабженцев.
   -  Спасибо.  -  Виктории  удалось  не  вздохнуть.  Вместо  этого  она
обратилась  к  Доминике  Сантос.  -  Доложите  о  доработке  гравикопья,
коммакдер. - Ровный, спокойный голос скрывал подступающее отчаяние.
   -  Думаю,  к  концу  вахты   заменим   конвергенционные   контуры   и
подготовимся к проверке в  реальном  времени,  мэм.  -  Сантос  включила
собственный блокнот и принялась  изучать  экран,  не  поднимая  глаз  на
командира. - После нам над о...
   Алистер Маккеон пытался  слушать  отчет  Сантос,  но  на  самом  деле
внимание его занимало совсем другое.
   Он смотрел на профиль Виктории, и тяжелая, неотступная обида жгла его
душу, словно кислотой. Капитан держалась как всегда спокойно и собранно,
говорила  и  слушала  вежливо,  от  чего  его  злость  на   нее   только
усиливалась. Лейтенант-коммандер сам имел  тактическое  образование.  Он
доподлинно знал, насколько невыполнимое задание получила Харрингтон,  но
все же не мог избавиться от мучительной мысли, что управился  бы  с  ним
лучше  своего  командира.  И  уж  во  всяком  случае  не  хуже.  Старпом
почувствовал, как начинает виновато краснеть.
   Черт, да что же с ним такое?! Он вроде бы  профессиональный  флотский
офицер,  а  не  какой-нибудь  завистливый   школьник!   Его   работа   -
поддерживать капитана, проводить ее идеи в жизнь, а  не  злорадствовать,
когда они не срабатывают. Чувство  стыда  за  неспособность  перешагнуть
через собственные эмоции только усиливало их.
   Сантос  закончила  доклад,  и  Харрингтон  с  неизменной  вежливостью
обратилась к лейтенанту Веницелосу. По традиции возглавлять  мероприятие
должна была вовсе не она,  а  старший  помощник.  Именно  ему  следовало
поднимать  вопросы,  обращать  на  них  внимание  капитана  и  незаметно
укреплять ее авторитет. А он избегал этой обязанности и в  глубине  души
понимал, что все глубже загоняет себя в угол. Привычка не позволяла  ему
вновь  возложить  на  себя  ведение  собрания,  а  поскольку  Харрингтон
убедилась в бесполезности старпома, она вряд ли даст ему  шанс  доказать
обратное.
   Алистер Маккеон  знал,  чем  кончаются  такие  вещи.  Одному  из  них
придется уйти, и это будет не капитан, признался он себе с  убийственной
честностью.
   Старпом снова окинул  взглядом  центральный  пост  и  ощутил  приступ
паники. Он мог потерять все. Он знал, что  ему  не  суждено  командовать
"Бесстрашным", но собственными действиями - или бездействием -  едва  не
лишил себя даже нынешнего  положения.  Однако  впервые  за  всю  карьеру
чувства долга оказалось недостаточно. Несмотря на все старания, Маккеону
не удавалось преодолеть обиду и вытекающую из нее неприязнь.
   Алистер поймал себя на внезапном ужасном желании  сознаться  в  своих
чувствах и промахах капитану. Умолить ее помочь ему  найти  путь  сквозь
них. Каким-то образом леитенант-коммандер  знал:  в  темно-карих  глазах
отразится понимание, в спокойном сопрано не прозвучит и нотки презрения.
   И именно это, разумеется, делало признание  невозможным.  Маккеон  не
мог пойти на окончательную капитуляцию, признать заслуженное  Харрингтон
и недостижимое для него право командовать крейсером.
   Старпом стиснул зубы и молча гладил крышку своего блокнота.
   В капитанской каюте прозвенел сигнал, и Виктория нажала кнопку своего
кома.
   - Связь, мэм, - невозмутимо объявил дежурный морской пехотинец, и она
почувствовала, как приподнялась бровь.
   - Войдите.
   Люк с шипением  отворился,  на  пороге  появился  лейтенант-коммандер
Сэмюэль Хьюстон Вебстер.
   Пока долговязый офицер  шел  к  указанному  капитаном  стулу,  Нимиц,
усевшись на задние лапы, издал приветственное "мя-ать". Как всегда,  кот
служил точным барометром чувств  хозяйки.  Харрингтон  всегда  презирала
командиров, выделявших среди подчиненных им офицеров любимчиков, но если
бы она сама позволила себе подобное,  ее  выбор  непременно  пал  бы  на
Вебстера.
   Из всех офицеров "Бесстрашного"  связист  оказался  самым  веселым  и
наименее подозрительным по отношению к капитану. Или, подумала  Виктория
с кислой иронией, лейтенанта просто меньше всех  заботила  причитающаяся
ему  лично  порция  адмиральского  гнева.  Молодой,  чрезмерно   высокий
рыжеголовый субъект, на чьих костях,  казалось,  недоставало  мяса,  был
докой в своем деле и приходился  четвероюродным  братом  герцогу  Нового
Техаса. Виктория часто ощущала неловкость при  общении  с  подчиненными,
спустившимися со столь головокружительных  аристократических  высот,  но
рядом с Вебстером никто не мог чувствовать  себя  смущенным.  Харрингтон
чуть заметно улыбнулась ему, когда тот садился.
   К ее удивлению,  лейтенант  не  ответил  на  улыбку.  И  вообще,  его
приветливое лицо имело совершенно несчастное выражение.  На  стол  перед
капитаном легла электронная папка с сообщением.
   - Мы только что получили депешу  из  Адмиралтейства,  мэм.  Приказ  о
переводе на новую станцию.
   Нечто в голосе Вебстера и тот факт, что он принес сообщение лично,  а
не передал его через интерком  или  не  прислал  с  вестовым,  наполнило
Викторию предчувствием надвигающихся неприятностей. Она  заставила  себя
изобразить  спокойный  интерес,  но,   просматривая   короткую,   скупую
директиву, все-таки закусила губу.
   Станция "Василиск". Боже, она знала, что Кошмариха намерена  засунуть
ее в дыру, но не представляла, насколько глубокую!
   - Понятно... - Харрингтон отложила папку, откинулась на стуле и чисто
механически принялась поглаживать Нимица, легко вспрыгнувшего к  ней  на
плечо и, будто в защитном жесте, обернувшего свой пушистый хвост  вокруг
ее шеи.
   Вебстер хранил молчание.
   - Ну, - Виктория глубоко вдохнула, - по крайней мере, мы знаем  куда.
- Она прижала большой палец к сканеру папки, официально  принимая  новое
назначение,  затем  вручила  ее  лейтенанту.  -  Отнесите,   пожалуйста,
коммандеру Маккеону. И передайте, что я буду  очень  признательна,  если
они с лейтенантом Стромболи и лейтенантом Брайэм соберутся,  проверят  и
скорректируют карты Василиска.
   - Есть, мэм.
   Офицер связи поднялся, отдал честь и вышел. Люк закрылся  за  ним,  и
Виктория зажмурилась.
   Пикет на станции Василиск был боевым постом лишь номинально.
   Харрингтон вскочила и принялась мерить шагами каюту, баюкая на  руках
Нимица. Тот заурчал у нее на груди, но на сей раз  даже  его  усилия  не
могли вытащить спутницу из черной депрессии.
   Разве мало ей офицеров, которые ее боятся, старпома, к которому найти
подход не легче, чем к ледяному  сфинксу,  и  экипажа,  винящего  своего
капитана во всех неудачах? Теперь ссылка. Забвение.
   Припомнив, как счастлива и горда она была в тот день,  когда  приняла
командование, Виктория ощутила выступившие на  глазах  слезы.  Радостное
предвкушение сделалось нереальным и недостижимым даже  в  памяти,  и  ей
хотелось плакать.
   Она остановилась, глубоко вздохнула, последний раз погладила  кота  и
пересадила его  на  плечо.  Хорошо.  Начальство  убирает  с  глаз  долой
"Бесстрашный" вместе с его капитаном - ведь они  оба  огорчили  адмирала
Хэмпхилл! С этим ничего не поделать. Придется проглотить пилюлю, пусть и
незаслуженную. Ей следует наилучшим образом справиться с новой  задачей.
И пусть  станция  сделалась  отстойником  КФМ,  своей  важности  она  не
утратила.
   Стараясь не думать о реакции экипажа на  новое  назначение,  Виктория
вернулась к своему пульту и вызвала  на  монитор  данные  по  Василиску.
Угодить на станцию - вовсе не означало  окончательно  погубить  карьеру.
Система представляла собой большую и  постоянно  растущую  экономическую
ценность  для  Королевства,  не  говоря  уже   о   военно-стратегическом
значении. Она  также  являлась  единственным  территориальным  владением
Мантикоры за пределами ее собственной звездной системы.
   Королевст