о
гадая, подойдет ли враг на нужное расстояние. А вдруг он остановится?  У
него осталось меньше полутора минут, чтобы принять решение. Если за  это
время по нему не выстрелят...
   Она застыла у штурвала, правая рука в перчатке чуть  касалась  рычага
управления; глаза, не отрываясь, следили, как сокращается дистанция.
   - Дай ей  бортовой  с  четырехсот,  -  негромко  приказал  Коглин.  -
Посмотрим, как ей это понравится.
   - Четыреста ты...
   Не дожидаясь завершения фразы, Виктория резко положила  "Бесстрашный"
на борт.
   - Дьявол!
   Коглин врезал кулаком по подлокотнику кресла, когда крейсер  внезапно
увернулся. Черт возьми, не знала же Харрингтон, когда  он  закончит?  Но
она опять ушла. Идиотка только затягивает агонию, но не похоже, что  она
это понимает. При повороте  крейсер  подставил  "Сириусу"  непробиваемое
из-за импеллерных  полос  днище  -  словно  прочел  его  мысли.  Капитан
хевенитов ожидал чего-то подобного, но  настроения  это  ему  ничуть  не
улучшило.
   Борт "Сириуса" расцвел залпами, и Виктория на долю  секунды  опоздала
увернуться. Нижние импеллерные полосы сработали вовремя, отражая ракеты,
но два лазера попали в цель. Боковой щит отклонил и ослабил их, но не до
конца, и крейсер накренился. Лучи проникли в глубь корпуса и  уничтожили
единственную уцелевшую ракетную установку и две энергетические торпеды.
   Но корабль выжил... и гравикопье тоже.
   - Так ее, черт подери! - крикнул Коглин. - Ближе, Джамал!
   - Есть, сэр.
   Виктория следила за отсчетом таймера, голова была ясной  и  холодной.
Она сознавала  недопустимость  ошибки.  Уцелевшие  датчики  не  могли  с
точностью отслеживать "Сириус" сквозь нижние  защитные  полосы.  Текущий
вектор "Бесстрашного" давал  рейдеру  четыре  возможности:  отступить  и
прервать бой; лечь на бок относительно  крейсера  и  обстрелять  его  из
бортовых орудий, проходя над ним; зайти либо с носа, либо с кормы. Выбор
имелся широкий, но Виктория  ручалась  кораблем  и  собственной  жизнью:
Коглин зайдет с носа. Классический  маневр,  инстинктивно  приходящий  в
голову любому офицеру! Кроме того, противник знал, что ее носовые орудия
разрушены.
   Но если он  собирается  поступить  именно  так,  то  должен  выйти  в
положение... сейчас... вот-вот... есть!
   Она резко заложила штурвал, разворачивая корабль еще круче,  чтобы  в
мгновение ока подставить "Сириусу" тот борт, который только что от  него
прятала.
   Лейтенант-коммандер  Джамал   сморгнул   -   мгновенное,   кратчайшее
замешательство.  Не  было  у  мантикорцев  никакого  резона  так   резко
отскакивать назад, и в течение еще одной секунды Джамал не мог поверить,
что они это сделали.
   За эту секунду Рафаэль Кардонес нацелил гравикопье и нажал спуск.
   "Сириус" вздрогнул. Капитан Коглин подскочил в кресле, не веря  своим
глазам: боковая защитная стена исчезла. И тут одна за другой  заработали
четыре уцелевшие пусковые установки энерготорпед.
   Тяжеловооруженный  рейдер  "Сириус",  замаскированный  под   грузовое
судно, навеки исчез во всепожирающем водовороте света и пламени.
 
Глава 32 
 
   Капитан Виктория  Харрингтон,  Королевский  Военный  Флот  Мантикоры,
снова стояла на галерее космического дока на борту КСЕВ  "Гефест".  Руки
ее были стиснуты за спиной, а  на  плече  очень  прямо  восседал  Нимиц.
Передняя лапа непринужденно покоилась на  макушке  хозяйского  берета  -
простого черного берета повседневной формы КФМ, - и его  зеленые  глаза,
словно темные зеркала, отражали эмоции спутницы, глядящей сквозь толстый
бронированный пластик.
   За окном в вакууме  покачивался  КЕВ  "Бесстрашный".  Искореженный  и
ободранный корпус его напоминал раздавленную беспечным ребенком игрушку.
Прямо к окну выходила зияющая дыра, протянувшаяся  вдоль  бока  крейсера
длинной  чернильно-черной  раной,  откуда   торчали   зазубренные   края
сломанных переборок и остовы расплавленных ферм. Здесь погибла  Доминика
Сантос. Мало что напоминало некогда безупречно гладкий корпус. Некоторые
пробоины  казались  маленькими,   скрывая   внутри   истинные   масштабы
разрушений. У Виктории защипало  в  глазах,  когда  она  в  который  раз
вспомнила погибших под ее командованием людей.
   Капитан сердито заморгала, глубоко вздохнула и выпрямилась,  мысленно
возвращаясь назад -  к  тому  ошеломляющему  моменту,  когда  она  и  ее
уцелевшие  соратники  осознали,  что  победили,  глядя  на  заполонившую
мониторы ужасную в своей ярости картину огненной гибели "Сириуса".  Судя
по поведению  рейдера  и  продемонстрированному  им  вооружению,  экипаж
мнимого грузовика составлял не меньше полутора тысяч человек.  Не  выжил
никто. Даже теперь, стоило Виктории  закрыть  глаза,  как  перед  ней  в
мельчайших деталях вставало зрелище ослепительного энергетического котла
и возвращалось испытанное в тот миг тошнотворное отвращение к  делу  рук
своих... и бесконечное ликование триумфа.
   Но чего стоил этот триумф! Харрингтон снова до  боли  закусила  губу.
Сто семь человек - больше трети находившихся на  борту  -  погибли.  Еще
пятьдесят восемь получили тяжелые ранения, хотя через несколько  месяцев
флотские медики, вероятно, вернут их в строй.
   Цена крови и боли ужасна. Потери составили пятьдесят девять процентов
всего ее экипажа, включая Доминику Сантос и  двух  из  трех  ее  старших
инженеров. Для ремонтных бригад едва набралось сто двадцать  человек,  а
ведь от крейсера остались буквально лохмотья. Передние импеллерные  узлы
окончательно скисли в момент гибели "Сириуса", и на сей раз починить  их
не представлялось возможным. Что еще  хуже,  заднее  импеллерное  кольцо
умерло еще через сорок  пять  минут  -  три  четверти  часа,  в  течение
которого "Бесстрашный" по инерции пролетел еще девяносто четыре миллиона
километров,  пока  в  лишенную  атмосферы  рубку  стекались  доклады   о
разрушениях.
   Какое-то время Виктория была уверена,  что  ее  экипаж  последует  за
экипажем  "Сириуса".  Большая  часть  систем  жизнеобеспечения   корабля
отказала, три четверти компьютерной сети не работали, гравикопье вынесло
три из его задних бета-узлов, инерционный компенсатор  не  отзывался,  а
семьдесят  процентов  нормативного  инженерного  и   аварийно-ремонтного
персонала числились среди потерь. Члены экипажа, многие из них раненные,
оказались заперты в  лишенных  воздуха  отсеках  по  всему  кораблю.  Ее
собственные апартаменты  получили  прямое  попадание  и  оставались  без
давления больше  шести  часов.  Нимица  спас  только  его  бронированный
контейнер - а пластинка с планером сплавилась и покорежилась, и один  ее
уголок отломился. Смерть на сей  раз  прошла  слишком  близко  от  кота.
Хозяйка в  сотый  раз  протянула  руку,  чтобы  погладить  зверя,  вновь
убеждаясь, что он выжил.
   Но Алистер Маккеон и Илона Риерсон, единственный оставшийся лейтенант
Доминики Сантос, как проклятые, вкалывали  среди  разрухи.  Харкнесс  со
своей погрузочной командой находился в  первом  ракетном  отсеке,  когда
оторвало  второй.  Они  уцелели,  и  старому  служаке  не  потребовались
приказы, чтобы  начать  пробиваться  навстречу  Маккеону  и  Риерсон.  В
процессе они не только привели в чувство компенсатор,  но  и  умудрились
подключить  два  из  разрушенных  задних   узлов,   обеспечив   крейсеру
торможение в почти триста g.
   Израненному кораблю  Виктории  потребовалось  больше  четырех  часов,
чтобы затормозить относительно Василиска, но ее люди не  теряли  времени
даром.  Маккеон  и  Риерсон  продолжали  свою  ремонтную   деятельность,
подключая все новые и новые системы внутреннего  контроля,  а  лейтенант
Монтойя (слава богу, она вовремя избавилась от Сушон!) и его  санитарные
бригады  работали  на  износ,  вытаскивая  раненых  и  трудясь  над   их
искалеченными телами в лазарете. Слишком  многие  из  пациентов  Монтойи
ушли - слишком многие, чтобы он мог спать спокойно всю оставшуюся жизнь,
- но именно благодаря ему выжили такие люди, как Сэмюэль Вебстер и Салли
Макбрайд,
   А потом был долгий путь домой. Они словно  подкрадывались,  поскольку
связь на "Бесстрашном" не  работала.  Харрингтон  не  имела  возможности
сообщить даме Эстель или Адмиралтейству о  победе  и  рассказать,  какой
ценой она добыта. До того самого момента, пока "Бесстрашный" не  приполз
обратно на орбиту Медузы  спустя  тринадцать  часов  после  старта  -  и
бледный как мел Скотта Тремэйн не подошел на своем боте к его истекающим
воздухом развалинам.
   Ремонтным кораблям  КФМ  потребовалось  два  месяца,  чтобы  привести
крейсер в состояние, позволяющее наконец  перегнать  его  через  сетевой
терминал на "Гефест". Два месяца, в  течение  которых  весь  Королевский
Флот, призванный ее отчаянным сигналом "Зулус",  проводил  "внеочередные
военные игры" на Василиске -  и  приветствовал  три  хевенитские  боевые
эскадры, прибывшие "с дружеским визитом" через шесть  дней  после  того,
как  морпехи  капитана  Пападаполуса  и   подчиненные   Барни   Изваряна
уничтожили вооруженную винтовками армию медузианских кочевников.
   Виктория  никогда  не   перестанет   скорбеть   по   своим   погибшим
подчиненным. Однако скрытое напряжение в голосе  хевенитского  адмирала,
когда тот отвечал  на  учтивое  приглашение  адмирала  д'Орвиля,  стоило
каждой  секунды  надрывного  труда,   каждого   мгновения   сомнений   и
решительности. А какое удовольствие видеть  лица  хевенитских  офицеров,
молча  сносивших  безжалостный  заградительный  огонь  учтивых  визитов,
прежде чем им позволено было удалиться с фигурально выражаясь, поджатыми
хвостами. Шоу организовал д'Орвиль с тем, чтобы гости  успокоились  -  и
отправили  домой  предупреждение,  что  Василиск  является  мантикорской
территорией и таковой останется.
   И затем, наконец, путь домой в  сопровождении  почетного  караула  из
целого  боевого  эскадрона  супердредноутов,  а  из  каждого   флотского
динамика в системе звучал мантикорский  гимн.  Виктория  думала,  у  нее
сердце  разорвется,  когда  "Бесстрашный"  вошел   в   терминал,   чтобы
отправиться домой, и гигантский д'Орвилевский  "Король  Роджер"  замигал
бортовыми огнями  в  официальном  салюте  флагману.  Однако  гордость  и
сдобренная горечью радость не могли унять страх, в котором она  до  поры
не смела признаться самой себе.
   Все время,  пока  ремонтные  бригады  трудились  над  ее  истерзанным
кораблем, Виктория заставляла себя верить, что крейсер еще можно вернуть
в строй. Вердикт техников верфи убил эту надежду.
   "Бесстрашный" слишком состарился и вынес слишком много. И отдал тоже.
Ремонт требовал практически полной реконструкции и обошелся бы в  сумму,
равную стоимости нового, более  крупного  военного  корабля.  В  течение
недели его отбуксируют  со  стапелей  на  одну  из  орбитальных  станций
разборки, и рабочие, которые никогда по-настоящему  не  поймут,  чем  он
был, что значил и что совершил, выпотрошат  его,  разрежут  на  куски  и
отправят в переплавку.
   Крейсер  заслуживал  лучшего.  Виктория  снова  сморгнула  слезу.  По
крайней мере, он закончил свой жизненный путь как воин. Победил в битве,
затем доволок выживший экипаж до дому, а не умер после  десятилетий  сна
на консервации. И память о нем останется навсегда, ибо КЕВ "Бесстрашный"
внесен в Список Славы КФМ. Имена вошедших в него кораблей передаются  по
наследству новым, дабы увековечить завоеванную ими славу.
   Харрингтон снова глубоко вздохнула и отвернулась от  окна.  При  виде
трех человек, стоявших рядом, ее уныние  несколько  развеялось.  Алистер
Маккеон  выглядел  очень  непривычно  -  и  в  то  же  время  совершенно
естественно в белом берете капитана и с тремя золотыми нашивками полного
коммандера на рукаве. Его ждал эсминец  "Трубадур"  -  и  назначение  на
изрядно усиленный пикет при станции "Василиск". Теперь терминал охраняет
не один престарелый легкий крейсер, а полный экспедиционный корпус. И он
останется там, пока не закончится строительство сети укреплений.
   Женщина улыбнулась бывшему старпому.  Он  улыбнулся  в  ответ.  Затем
Виктория  перевела  взгляд  на  остальных  офицеров.  Смуглый   красавец
лейтенант-коммандер Андреас Веницелос выглядел  как  всегда  франтовато.
Старший лейтенант Рафаэль Кардонес больше не казался слишком  юным.  Они
не отправятся с  Маккеоном.  Как  и  их  бывший  капитан,  они  получили
назначение на новый корабль. Пройдет еще несколько месяцев,  прежде  чем
Харрингтон снова сменит черный  берет  на  белый.  Веницелос  станет  ее
старпомом, а Кардонес -  главным  артиллеристом.  Виктория  настояла  на
этом, несмотря на слишком низкое звание последнего, и никто в управлении
кадров не посмел с ней спорить.
   - Ну, Алистер, - она  протянула  руку,  -  я  буду  по  вас  скучать.
"Трубадуру" повезло заполучить вас, а Флоту  нужен  старожил  Василиска,
чтобы держать все в кулаке. Не давайте шпионам наглеть.
   - Постараюсь, мэм.
   Улыбка Маккеона сделалась шире.  Он  сжал  протянутую  руку,  но  тут
запищал его наручный ком.
   - Мой посадочный челнок, мэм. Надо бежать.
   - Я знаю. Удачи вам, капитан Маккеон.
   - И вам того же, капитан Харрингтон.
   Алистер отступил на  шаг,  резко  отсалютовал  и  исчез  в  коридоре.
Виктория улыбнулась ему вслед, затем обернулась к Веницелосу.
   - Вы разобрались со списком экипажа, Андреас?
   - Да, шкипер. Вы оказались правы - это в управлении кадров  напутали.
Они обещали к завтрашнему утру все исправить.
   - Хорошо. - Она на секунду  склонила  в  раздумье  голову.  -  Тогда,
полагаю, вам лучше вернуться  к  стапелям.  За  этими  тыловыми  крысами
должен приглядывать настоящий офицер.
   - Да, мэм.
   Веницелос улыбнулся и поманил за собой Кардонеса. Парочка направилась
к строительным стапелям в дальнем конце "Гефеста",  где  приближалась  к
завершению сборка нового корабля Виктории  -  тяжелого  крейсера  класса
"звездный рыцарь" с именем "Бесстрашный". Она посмотрела им вслед, затем
с новым вздохом повернулась к старому "Бесстрашному".
   По большому счету, все кончилось,  подумала  она  с  легкой  грустью.
Слишком много людей погибло, чтобы исправить ошибки, жадность и глупость
других, но они сделали  это.  С  картеля  Гауптмана  сняли  обвинение  в
причастности к заговору на Василиске, но Суд Королевской  Скамьи  обязал
его следить за действиями собственных служащих и здорово дал  по  рукам,
штрафанув на несколько миллионов долларов.  Суд  Адмиралтейства  объявил
"Мондрагон"  законным  трофеем  в  борьбе  с  контрабандой  -   решение,
совершенно случайно сделавшее капитана Викторию Харрингтон миллионершей.
Что важнее всего, неудачная операция Хевена по захвату Медузы и сетевого
терминала оживила политическую ситуацию. Страх перед повторной  попыткой
хевенитов  отхватить  часть  мантикорских   владений   обратил   рядовых
консерваторов против Яначека с его пренебрежением к Василиску.  Либералы
и прогрессисты  полностью  сдали  позиции.  По  сути,  Акт  об  аннексии
подвергся таким исправлениям, какие не снились  ни  графине  Марице,  ни
барону Высокого Хребта в самых страшных снах.
   И был еще Павел Юнг.
   При мысли о Юнге Виктория позволила себе  редкую  злорадную  усмешку.
Нимиц откликнулся урчанием. Семья и политические связи спасли подлеца от
трибунала и даже следственной комиссии, но ничто не могло спасти его  от
суда коллег. Во всем флоте не нашлось бы офицера,  не  понимавшего  сути
поступка командира "Чудотворца", и удивительно малое  их  количество,  с
учетом власти клана Юнгов, давало себе труд скрывать свое мнение о  нем.
Воспользоваться своим положением для того, чтобы воткнуть  нож  в  спину
младшему по званию, само по себе  достаточно  скверно,  Но  именно  лорд
Павел Юнг совершенно игнорировал ситуацию на самой Медузе.  Именно  лорд
Павел Юнг не потрудился подняться на  борт  "Сириуса"  и  лично  заверил
фальшивое инженерное  заключение.  И  никто,  похоже,  не  сомневался  в
вероятном исходе хевенитской операции, останься лорд Павел  Юнг  старшим
офицером на станции "Василиск".
   Их  с  "Чудотворцем"  выгнали  работать   сопровождающими:   тыркаясь
туда-обратно  по  гиперпространству,  охранять   не   имеющие   твердого
расписания  грузовики,  курсировавшие  между  королевством  и  Силезской
конфедерацией. Даже Первый лорд Яначек и папа не могли уберечь его. Юнгу
еще повезло, что  им  вообще  удалось  удержать  его  на  действительной
службе.
   Что до Народной Республики Хевен, то Правительство  и  Флот  Королевы
Елизаветы пока недостаточно сильны, чтобы вступить в  открытую  войну  -
особенно сейчас,  когда  побитая  оппозиция  все  еще  способна  заявить
(формально), что все доказательства связи Хевена с мекохе  и  винтовками
на Медузе - косвенные. Обнаружение сотрудника  хевенитского  консульства
(и полного полковника Республиканской  армии,  не  меньше),  снабжавшего
армию Шамана наркотиками, вызвало большие подозрения,  но  он  погиб,  а
Республика настаивала - и издала замечательно  официальную  документацию
для  "подтверждения",  -  что  полковника  Вестерфельдта  отстранили  от
должности в консульстве за растрату  казенных  денег  несколько  месяцев
назад.  Несомненно,  он   уже   тогда   имел   связи   с   мантикорскими
преступниками, которые на самом деле  и  снабжали  туземцев.  Упомянутые
преступники,  схваченные  морпеха-ми  Пападаполуса,   оказались   не   в
состоянии доказать, что в роли их хозяина выступала Республика Хевен,  и
больше уже никогда ничего  докажут.  Последний  из  них  предстал  перед
расстрельной командой месяц назад.
   Оппозиционные партии могли сколько угодно  орать  о  своей  решимости
избежать войны, которой боялись, но они знали правду не  хуже  Виктории.
Из тех, кто побывал на Медузе и видел, что сделали ходульники с патрулем
лейтенанта Малкольм, и помнил взрыв нарколаборатории и бойню, на которую
хевениты спровоцировали медузианских кочевников, - никто ничего  никогда
не забудет и не простит. Сама Королева предприняла шаги, чтобы  выразить
свое неудовольствие.
   Согласно Королевской Декларации, любое проходящее  через  Сеть  судно
под  флагом  Республики,  вне  зависимости  от   пункта   назначения   и
дипломатического иммунитета, обязано допустить на борт группу проверки и
не препятствовать обыску. Иначе ему  не  разрешат  дальнейшее  движение.
Более того, ни один хевенитский военный корабль не будет пропущен ни при
каких обстоятельствах. Никаких  споров  по  этому  поводу  не  возникло,
поскольку  хевениты  не  могли  позволить  себе  на   месяцы   увеличить
продолжительность торговых рейсов.
   Хевен проглотил это умышленно рассчитанное  унижение,  но,  поскольку
доказательств  так  и  не  появилось,  по-прежнему   твердил   о   своей
невиновности и взывал к галактическому общественному  мнению  по  поводу
"своевольной дискриминации" и того, насколько далеко зашла  Мантикора  в
пятнании их доброго имени.
   Никто из мантикорцев им, разумеется, не верил - так же  как  никто  в
Королевстве не верил их яростным протестам по поводу неспровоцированного
нападения некоего  коммандера  КФМ  на  безоружный  торговый  корабль  и
бессердечное убийство всего экипажа. Возможно, у хевенитов  не  осталось
иного выбора, кроме как протестовать без  передышки,  однако  они  стали
требовать  экстрадиции  Харрингтон  для  предъявления  ей  обвинения   в
убийстве. Ее это повеселило. Позже один из  правительственных  экспертов
по иностранным делам объяснил ей пропагандистскую теорию "большой лжи".
   Она тогда еще усомнилась, что кто-либо где-либо вообще может поверить
в чепуху, распространяемую Министерством информации Республики Хевен, но
эксперт  только  хмыкнул.  Очевидно,  чем  наглее   ложь,   тем   больше
вероятность того, что люди, не имеющие к ней никакого отношения,  примут
ее, поскольку, с их точки зрения, не бывает дыма без  огня.  Хевенитский
суд - вернее, то, что заменяло им суд,  -  заочно  признал  офицера  КФМ
Харрингтон виновной и приговорил ее к см