атит все до цента, но вытащит Саммерваля из любой норы, куда бы тот ни забился.
     Волна боли, холодной, яростной боли, всколыхнулась внутри. Хонор и ее заключила в ледяные стены, чтобы удержать на привязи чуть подольше. Ровно настолько, чтобы успеть сделать то последнее и единственное, что имеет для нее смысл.
     "Она выглядит получше", - сказала себе Хенке, войдя в каюту подруги, и это было правдой... в определенном смысле. Лицо Хонор оставалось маской, безжизненной маской, при виде которой сердце Мики сжималось от боли. О том, что творится под этой маской, можно было догадаться, бросив взгляд на Нимица, от былой шаловливости которого не осталось и следа. Кот испускал странную, незнакомую и опасную ауру неутоленного голода, который, как знала Хенке, переполнял Хонор. Холодное и чужое чувство, которому не находилось аналога в прошлом. При этом кот неподвижно восседал на плече капитана всякий раз, когда ей случалось покидать каюту, а внутри не выпускал ее из поля зрения, неотрывно следя за ней потемневшими глазами.
     - Привет, Мика. Вижу, мы прилетели.
     - Да, - ответила Хенке неуверенным тоном человека, не знающего, как общаться с таким собеседником. В голосе Хонор не чувствовалось ни малейшей напряженности, скорее даже наоборот, однако сама его безжизненность, мертвенность, приглушенный тембр делали его незнакомым.
     Прокашлявшись, Хенке выдавила улыбку.
     - Знаешь, Хонор, я тут провернула кое-какое дельце, которое, надеюсь, позволит избавить тебя от встречи с репортерами. Если повезет, ты окажешься на борту "Ники" прежде, чем они сообразят, что ждать тебя в зале прибытия бесполезно.
     - Спасибо, - ответила Хонор, и губы ее сложились в улыбку, так и не коснувшуюся мрачных, промороженных до самой глубины глаз.
     Хенке понятия не имела, сколько патронов извела Хонор за время полета, но она проводила в тире по четыре часа в день, и абсолютное бесстрастие, с которым эта женщина всаживала пулю за пулей в сердца и головы голографических человекоподобных мишеней, наводило на Мику страх. Хонор действовала, как машина, с ужасающей безукоризненной точностью, исключавшей всякие человеческие чувства.
     Хонор Харрингтон была прирожденным убийцей. Мика Хенке знала это лучше многих, однако прежде способность и умение убивать всегда оставались под полным контролем таких свойств натуры Хонор, как сострадательность и мягкосердечие. Она превращалась в убийцу, следуя долгу, - и, таким образом, убийство в известном смысле вытекало из ее способности к сопереживанию. Отзывчивость и неравнодушие сказывались двояко, делая Хонор и опаснее, и в то же время уязвимее. Пару раз ее смертоносные инстинкты грозили вырваться на свободу, но этого так и не произошло. Правда, если шепотки насчет рейда на "Ворон" правдивы, в тот раз она чуть не сорвалась, но все же сумела совладать с собой.
     На сей раз у нее даже не было намерения сдерживаться: Хенке физически ощущала, что ее подруга жаждет уничтожения. Раньше Мишель опасалась за психическое здоровье Хонор, но правда оказалась едва ли не хуже. Хонор не обезумела, не взъярилась до потери самоконтроля, но стала несравненно опаснее, ибо смертоносное начало в ней находилось теперь под жестким, нечеловечески логичным и суровым, словно зима Сфинкса, контролем ненависти, усугубляемым полным безразличием ко всему, кроме конечной цели.
     Хонор молча взирала на подругу из своего ледяного кокона. Благодаря эмпатической связи с Нимицем она чувствовала страх Мики, и крошечная частичка ее души стремилась успокоить Хенке, однако это желание было лишь слабым отголоском отброшенных за ненадобностью и оставшихся в другой, прошлой жизни инстинктов. О том, как утешают или успокаивают, нынешняя Хонор просто забыла... Возможно, еще и вспомнит когда-нибудь, да только едва ли это имеет значение. Значение имеет лишь Денвер Саммерваль.
     - Наверное, мне пора идти, - проговорила она спустя мгновение и протянула руку.
     Хенке пожала ее: Нимиц заставил Хонор почувствовать, как жгут глаза подруги подступившие к ним слезы, и тень прежней женщины на миг пожелала почувствовать, как горят ее собственные глаза.. Но это было ей недоступно, а потому она сжала руку Мики, погладила ее по плечу, повернулась и, больше не оглядываясь, вышла.
     Едва Хонор, ухватившись за поручень, переместилась из транспортной трубы на борт "Ники", из зоны нулевой гравитации в область нормального тяготения, караул вытянулся по стойке смирно. Запели фанфары. Рука Хонор машинально поднялась к головному убору. Эва Чандлер выступила вперед, и они с Хонор обменялись рукопожатием, но когда рыжеволосая помощница вгляделась в лицо своего командира, ее глаза потемнели от боли, потрясения и даже испуга.
     - Капитан, - тихо сказала она, чувствуя, что никаких соболезнований Хонор выслушивать не желает.
     - Да, Эва, - откликнулась Хонор, кивая ей и караулу, после чего подозвала одного из своих гвардейцев.
     - Коммандер Чандлер, это майор Эндрю Лафолле, начальник моего грейсонского эскорта. Протектор Бенджамин, - добавила она, и ее губ коснулась холодная усмешка, - послал его со мной, чтобы он не позволил мне натворить глупостей.
     Майор поджал губы и молча пожал руку Эвелин.
     - Коммандер, при первой возможности познакомьте майора с полковником Рамиресом. Думаю, у них найдется немало общего.
     - Будет исполнено, мэм, - пробормотала Чандлер.
     - Спасибо.
     Хонор обернулась к МакГиннесу:
     - Мак, проследите за доставкой вещей. Я отправляюсь прямо к себе.
     - Да, мэм, - отозвался стюард.
     Его тон заставил Эву проникнуться сочувствием к Маку, она никогда раньше не видела его таким печальным, подавленным и усталым.
     Как только Хонор вышла из отсека и направилась к лифту, державшийся у нее за спиной Лафолле прокашлялся.
     - Кэндлесс, - негромко произнес он.
     Джеймс Кэндлесс, щелкнув каблуками, поспешил за Хонор. Чандлер взглянула на майора, и тот пожал плечами:
     - Простите, коммандер, у меня свои приказы.
     - Понятно.
     Несколько мгновений Эва присматривалась к нему, потом ее взгляд смягчился.
     - Мне действительно понятно, - повторила она, уже с несколько иной интонацией. - Мы все за нее переживаем, майор. И обязательно что-нибудь придумаем.
     - Надеюсь, - пробормотал Лафолле, глядя, как лифт увозит его землевладельца. - Господь свидетель, надеюсь, мы и вправду придумаем.
     Люк каюты закрылся, отделив Хонор от Кэндлесса и мантикорского часового. Она ощущала смутную неловкость, оттого что не представила бойцов друг другу и не объяснила морскому пехотинцу причину появления у него напарника, однако у нее не оставалось внутренних ресурсов на такие пустяки.
     Хонор огляделась. Глаза ее так и остались сухими, однако сердце, несмотря на морозную броню, сжалось при виде голографического куба с объемным портретом Пола. На лице светилась улыбка, ветер трепал собранные на затылке в косичку волосы. Снятый летный шлем Пол держал на сгибе руки, у него за спиной поблескивал острый нос "дротика".
     Подойдя к столу, Хонор подняла куб и всмотрелась внутрь. Ее губы и руки задрожали, однако застывшая душа не позволила пролиться ни одной слезинке. Она могла лишь прижать куб к груди, баюкая его у сердца, как средоточие боли утраты.
     Она не помнила, сколько времени простояла так неподвижно, пока Нимиц, прижавшись к шее и тихонько постанывая, нежно поглаживал ее по щеке передней лапой. Чтобы открыть дверь каюты и встретиться лицом к лицу с мучительными воспоминаниями о былом счастье, ей недоставало мужества. Хонор не могла решиться на это сейчас, не могла позволить воспоминаниям лишить ее сил в то время, когда силы нужны для осуществления задуманного. Застывшая, словно статуя, облаченная в черный с золотом мундир, она стояла возле письменного стола, пока не зазвучал колокольчик вызова.
     Глубоко вздохнув, Хонор поставила голографический куб на стол, ласково коснулась пальцем прозрачной поверхности, закрывшей улыбающееся лицо Пола, и нажала кнопку коммуникатора.
     - Да?
     С удивлением уловив в собственном голосе дрожь, она сдавила ее ледяными щипцами воли.
     - Прибыл полковник Рамирес, мэм, - доложил часовой.
     - Я не...
     Хонор осеклась. Встречаться с Рамиресом ей не хотелось. Во-первых, он был секундантом Пола, а во-вторых, она слишком хорошо его знала. Знала, что он винит себя. Для Хонор иметь дело еще и с его виной означало бередить собственные раны, угрожая прочности собственной брони. Однако отказ в приеме был бы равносилен косвенному обвинению, а такого отношения Рамирес не заслужил.
     - Спасибо, рядовой, - со вздохом ответила она, коснулась кнопки, открывающей люк, и повернулась к входу.
     Выглядел Томас Рамирес так плохо, что Хонор заметила это даже в нынешнем своем состоянии.
     - Дама Хонор, я... - начал было полковник, но она подняла руку.
     - Не надо, Томас, - сказала Хонор, стараясь, чтобы ее голос звучал настолько мягко, насколько позволял сковывавший ее сердце лед.
     Осознав мертвящую безжизненность произносимых слов, она подошла к нему и положила руку на плечо Рамиреса, силясь прорваться к себе, чтобы дотянуться до него, и заранее понимая тщетность всех усилий.
     - Ты был другом Пола. Я знаю это и не вижу за тобой никакой вины. Пол не стал бы винить тебя за случившееся... не стану и я.
     Рамирес закусил губу. В уголке глаза блеснула слеза, одна из тех слез, которые ей не дано было разделить. На миг понурившись и тяжело, хрипло вздохнув, полковник снова поднял голову. Они встретились взглядами. Хонор видела: он понимает, что на большее она не способна, и принимает ситуацию такой, какова она есть.
     - Спасибо, мэм, - тихо сказал полковник. Погладив его по плечу, она обошла свой стол, опустилась в кресло и жестом указала ему место напротив.
     Кот свернулся колечком, уткнувшись в нее мордочкой и лучась любовью. Источаемое им чувство болезненно билось о ледяной кокон ее отчужденности, но рука Хонор мягко и медленно гладила пушистую спину.
     - Я понимаю, мэм, вы устали с дороги, - сказал Рамирес после нескольких мгновений молчания. - Прошу прощения за столь поспешный визит, но у меня сведения, с которыми вам необходимо ознакомиться, прежде чем... будут предприняты следующие шаги.
     Хонор невесело усмехнулась. Томас Рамирес участвовал вместе с ней в рейде на "Ворон", и мало кто в галактике мог знать лучше него, каковы будут ее "следующие шаги".
     - На прошлой неделе, - продолжил полковник, - мы с майором Хибсон проводили учение на Грифоне.
     Хонор слегка приподняла бровь: задумавшись о том, как морская пехота могла попасть на Грифон, в то время как "Ника" по-прежнему находится в ремонтном доке, она ощутила нечто, отдаленно похожее на интерес.
     - Капитан МакКеон и коммандер Веницелос были столь любезны, что помогли нам переправить батальон на Мантикору-Б, - пояснил Рамирес, и что-то в его тоне поколебало ледяное безразличие, сделав этот интерес еще ощутимее. - В целом учения прошли успешно, однако на моем командном боте произошел сбой в работе навигационного оборудования, в результате чего, а также вследствие жесточайшей снежной бури мы приземлились довольно далеко от намеченной зоны высадки. Воссоединиться с остальными высадившимися отрядами удалось лишь спустя несколько часов.
     - Понятно, - пробормотала Хонор, когда Рамирес снова сделал паузу, после чего нахмурилась и спросила напрямик: - Могу я узнать, зачем вы мне это рассказываете?
     - Разумеется, мэм. Дело в том, что наш бот - разумеется, совершенно случайно - приземлился рядом с охотничьим домиком. Я, естественно, направился со своими людьми туда с намерением точно установить наше местонахождение. И представьте себе такое совпадение - как раз в этом домике находился на отдыхе Денвер Саммерваль.
     Хонор вскочила с кресла, и Рамирес сглотнул при виде полыхнувшего в ее глазах пламени.
     - Он все еще там, полковник? - почти шепотом спросила Хонор, шаря по его лицу полубезумным взглядом.
     Рамирес снова сглотнул.
     - Точно не знаю, мэм, - осторожно ответил он, - но в ходе нашего разговора этот господин... добровольно поделился с нами некоторыми сведениями.
     Сунув руку в карман, полковник, не отводя взгляда от пугающих глаз Хонор, вынул и выложил на стол записывающее устройство.
     - Он сказал...-Рамирес сбился и прокашлялся. - Мэм, он сказал, что его наняли. Заплатили ему, чтобы он убил капитана Тэнкерсли... и вас.
     - Заплатили?
     По холодной броне Хонор пробежали трещинки. До того как Денвер Саммерваль убил Пола, она даже не слышала про этого человека и полагала, что он действовал по какой-то своей, личной причине. Но такое!..
     - Да, мэм. Заплатили за то, чтобы он убил вас обоих, - с нажимом повторил Рамирес. - Но первым - таково было условие нанимателя - следовало убить капитана Тэнкерсли.
     Первым. Кто-то хотел, чтобы Пол умер первым. Слова Томаса и тон, каким они были произнесены, отдавались эхом, гудели набатом, сокрушая столь старательно выстроенный ею ледяной кокон. Оказывается, гибель Пола не была слепым ударом безразличной и безжалостной судьбы. Это было сделано намеренно! Задумавший это хотел ее смерти, но ему мало было простого убийства. Он желал заставить ее страдать, страдать как можно сильнее. Легальное убийство Пола было задумано как удар по ней!
     Нимиц на ее коленях сердито зашипел, выгнул спину и выпустил когти. Хонор почувствовала, как рушатся и тают под напором обжигающей ярости остатки льда, и на гребне нахлынувшей войны гнева пришло понимание. Лишь один человек на свете в своей болезненной ненависти к ней мог дойти до того, чтобы заказать убийство Пола. Уже зная ответ, она вопросительно взглянула на Рамиреса, чтобы получить подтверждение своей догадки.
     - Его наняли, мэм, - тихо произнес полковник. - Нанял граф Северной Пещеры.

Глава 23

     Развернув в пол-оборота кресло в своей маленькой каюте на борту корабля, Томас Рамирес пристально смотрел на мужчину в зеленом мундире, сидевшего перед его письменным столом. Майор Эндрю Лафолле отвечал ему таким же оценивающим взглядом. За этим угадывалось некоторое напряжение, не гнев или недоверие, а нечто вроде опаски, какую могли бы проявить при первой встрече два сторожевых пса.
     - Итак, майор, - прервал молчание Рамирес, - правильно ли я понимаю, что вы с вашими людьми считаете себя постоянными сопровождающими леди Харрингтон? В то время как из разговора с коммандером Чандлер я понял, что это было временное назначение, произведенное по настоянию Протектора Бенджамина.
     - Прошу прощения за некоторую путаницу, сэр, - отозвался Лафолле.
     Для уроженца Грейсона майор был очень высок и крепок, однако Рамиресу уступал в росте на целую голову и в сравнении с ним казался чуть ли не тщедушным. Вдобавок полковник был на десять лет старше, хотя благодаря пролонгу выглядели оба офицера почти ровесниками. Впрочем, это ничуть не мешало Лафолле чувствовать себя уверенно. Он пригладил рукой темно-каштановые волосы, нахмурился, видимо прикидывая, как понятнее объяснить иностранцу суть дела, поднял глаза, устремив взгляд в какую-то точку над головой Рамиреса, и медленно, с отчетливым грейсонским произношением сказал:
     - Боюсь, полковник, что в данный момент землевладелец не вполне правильно оценивает ситуацию.
     Глаза офицеров снова встретились, и взгляд майора недвусмысленно дал понять, что это высказывание никоим образом не содержит в себе критики землевладельца, и всякий, предположивший иное, о том пожалеет.
     - Не только ее помощник, но и она сама, кажется, считает нас временным сопровождением.
     - Но это ошибка? - предположил Рамирес.
     - Да, сэр. По закону Грейсона особу, облеченную саном землевладельца, всегда должна сопровождать личная охрана. И на нашей планете, и за ее пределами.
     - Даже в Звездном Королевстве?
     - И на нашей планете, и за ее пределами, - повторил Лафолле, и Рамирес моргнул.
     - Майор, я в состоянии уразуметь, что этот своеобразный закон принят не вами лично, однако леди Харрингтон является также и офицером Королевского Флота.
     - Я это знаю, сэр.
     - Но вы, возможно, не знаете, что Устав корабельной службы запрещает допускать на борт военного корабля гражданских лиц или иностранцев, имеющих при себе оружие. Короче говоря, майор Лафолле, ваше присутствие здесь незаконно.
     - Весьма об этом сожалею, - вежливо отозвался Лафолле, и Рамирес вздохнул.
     - Майор, стоит ли так усложнять мое положение? - спросил он с невеселой усмешкой.
     - В мои намерения никоим образом не входит создавать какие бы то ни было затруднения ни Звездному Королевству, ни Королевскому Флоту, ни вам лично, полковник. Единственное, что я собираюсь делать, это исполнять свой долг, охраняя моего землевладельца в соответствии с требованиями присяги.
     - Капитаны звездных кораблей Ее Величества находятся под защитой Королевской морской пехоты, - сказал полковник чуть более сурово.
     - Не сочтите это за неуважение, полковник, - спокойно, но твердо возразил Лафолле, - я ни в коей мере не хочу обвинить в случившемся вас, но до сего момента действия Королевской морской пехоты по защите интересов леди Харрингтон были не слишком успешны.
     Полковник стиснул зубы, однако вздохнул и заставил себя остаться в кресле. Лафолле говорил таким тоном - учтивее некуда! - и в глубине души Рамирес не мог с ним не согласиться: Лафолле был прав. Поэтому полковник решил опробовать иную тактику.
     - Майор, наш парламент проголосовал за объявление войны. Мы собираемся возобновить активные боевые операции, и леди Харрингтон, возможно, не вернется на Грейсон в течение долгого времени, возможно нескольких лет. Неужто десяток или дюжина - сколько их тут? - ваших людей...
     - Нас двенадцать человек.
     - Значит, двенадцать. И что, все двенадцать готовы провести невесть сколько времени вдалеке от родины, притом что Корпус морской пехоты готов принять на себя всю полноту ответственности за безопасность леди Харрингтон?
     - Осмелюсь заметить, сэр, она не будет на протяжении всей войны безвылазно сидеть в каюте. А покинув корабль, леди Харрингтон останется без вашего эскорта. Кроме того - это к вопросу о разлуке с родиной, - должен сказать, что Грейсон рядом с нами до тех пор, пока мы находимся близ своего землевладельца.
     Последние слова заставили глаза Рамиреса расшириться от удивления, и Лафолле позволил себе слегка улыбнуться:
     - Так или иначе, сэр, по существу вашего вопроса я отвечаю утвердительно. Да, весь наш отряд готов провести вне Грейсона столько времени, сколько потребуется.
     - Вы говорите за всех своих людей?
     - А разве вы не смогли бы поручиться за своих?
     Встретившись с полковником глазами, майор удерживал его взгляд, пока тот не кивнул.
     - Вот и я могу, сэр. Тем более что все они - насколько я понимаю, как и здешняя охрана леди Харрингтон, - являются добровольцами.
     - А могу я поинтересоваться, что побудило вас вызваться охранять леди Харрингтон? - спросил Рамирес.
     Не уловив в его тоне ничего, кроме доброжелательного интереса, Лафолле пожал плечами.
     - Разумеется, сэр. Я и мой старший брат, телохранитель Протектора Бенджамина, служили во дворце Протектора во время путча Маккавея. Брат погиб, а леди Харрингтон не только приняла на себя его обязанности по защите Протектора, но и голыми руками уничтожила его убийцу. Это случилось еще до того, как она спасла всю нашу планету. Таким образом, - майор снова взглянул Рамиресу в глаза, - Грейсон обязан ей свободой, а мой род перед ней в двойном долгу: она заменила моего брата в качестве защитника Протектора и отомстила за его гибель. Как только было объявлено о формировании гвардии лена Харрингтон, я вызвался добровольцем.
     - Я вас понял, майор, - проговорил Рамирес, откинувшись в кресле и по-прежнему пытливо глядя на собеседника. - Прошу прощения за свой, может быть бестактный, вопрос. Насколько мне известно, далеко не все на Грейсоне в восторге от того, что в сан землевладельца возведена женщина. Учитывая это, можете ли вы столь уж увер