ой неуклонно растущего гнева. - В данный  момент,
однако,  вы  гость  на  моем  корабле,  мистер  Гауптман,  так  что  или
придержите язык, или я вышвырну вас отсюда вон!
   У магната от  ее  заявления,  сделанного  ледяным  тоном,  отвалилась
челюсть, и Харрингтон воспользовалась его молчанием.
   - Я ни в чем вас лично не обвиняю.  Я  лишь  утверждаю,  и  документы
доказывают  это,  что  отдельные  лица  в  вашей   фирме   вовлечены   в
противозаконную деятельность. Ваши  угрозы  пожаловаться  в  вышестоящие
инстанции не изменят этот факт, так же как  не  повлияют  на  выполнение
мною моих обязанностей.
   Гауптман рухнул обратно  в  кресло,  на  квадратных  скулах  заходили
желваки. В помещении повисло тяжелое молчание.  Затем  он  улыбнулся,  и
выражение его лица сделалось неприятным.
   - Очень хорошо, коммандер. Коль скоро вы предпочитаете  рассматривать
возможность моего обращения в Адмиралтейство как "угрозу" и коль скоро у
вас  нет  никакого   желания   счесть   действия   моих   представителей
законными... возможно, мне удастся найти к вам  подход,  более  понятный
для вас. Последний раз вам говорю: либо прекратите задерживать мои  суда
и грузы, либо я привлеку вас лично - не флот и не Правительство, а вас -
к ответственности за ущерб, наносимый моему бизнесу и доброму имени.
   - Кого вы решите привлечь к ответственности, меня не касается.
   - Вам не спрятаться от меня за своим мундиром,  коммандер,  -  злобно
произнес Гауптман. - Я прошу только об учтивости и уважении,  положенных
любому законопослушному гражданину. Если  вы  решили  использовать  свое
положение как офицера Короны для устройства некоей персональной вендетты
против меня, у меня не останется иного выбора,  кроме  как  использовать
свои ресурсы для достойного ответа.
   - Я уже говорила: я не выдвигала  и  не  выдвигаю  никаких  обвинений
против  вас  лично  -  разве  что  всплывут   явные   и   неопровержимые
доказательства  вашего  непосредственного  участия   в   противозаконной
деятельности. В то же время, однако, угрозы, обращенные  лично  ко  мне,
будут иметь не больше эффекта, чем угрозы надавить  на  меня  через  мое
начальство. Если вы желаете, чтобы  ваши  грузы  проходили  инспекцию  с
минимальными задержками, все, что вам нужно сделать, это  проследить  за
отсутствием в  них  контрабанды.  Подобная  задача,  -  добавила  она  с
холодной улыбкой, - не может оказаться непосильной для  законопослушного
гражданина с вашими средствами и возможностями, сэр.
   - Очень хорошо, коммандер, - проскрежетал  коммерсант.  -  Вы  решили
нанести мне оскорбление, изображая приверженность букве  закона.  Я  дам
вам  еще  одну  возможность  для  отступления.   И   если   вы   ею   не
воспользуетесь...
   - Нет, сэр, не получится, - тихо произнесла Виктория.
   Гауптман издал хриплый саркастический смешок, вложив в него  максимум
презрения. Когда он снова заговорил, его голос звучал твердо и холодно.
   - Получится, коммандер. Получится. Если мне не изменяет память,  ваши
родители являются старшими партнерами в Медицинской Ассоциации Дювалье?
   Несмотря на все усилия, Виктория вздрогнула от  неожиданной  перемены
темы. Затем ее глаза сузились, и голова опасно наклонилась.
   - Ну, коммандер? - почти промурлыкал Гауптман. - Я прав?
   - Правы, - бесстрастно ответила Харрингтон.
   - Тогда, если вы настаиваете  на  личной  конфронтации,  вам  следует
подумать о последствиях, которые она может иметь для вашей семьи, мадам.
Картель Гауптмана контролирует семьдесят процентов капитала  Медицинской
Ассоциации Дювалье. Я ясно выразился, коммандер?
   Виктория окаменела в своем кресле,  лицо  ее  побелело.  Сталь  в  ее
глазах больше не светилась холодом, она полыхала, и уголок рта  отчаянно
подергивался.  Гауптман  просиял,  неверно  истолковав  этот   невольный
мускульный  спазм,  и  откинулся  на  спинку   кресла,   улыбающийся   и
торжествующий.
   - Решение за вами, коммандер. Я просто  честный  торговец,  дерзающий
защищать свои законные интересы и интересы  своих  акционеров  в  данной
системе. Продолжая настаивать на вмешательстве в наши законные интересы,
вы  не  оставляете  мне  иного  выбора,  кроме  как  защищаться   любыми
доступными способами, какими бы отвратительными я лично не  находил  эти
средства... впрочем, вы сами вынуждаете меня...
   У Виктории все  мышцы  свело  от  ненависти,  пальцы,  словно  когти,
вощились в колени, и  она  уже  приготовилась  бросить  в  лицо  магнату
яростный вызов, но ее опередил бесстрастный голос.
   - Я предлагаю вам еще раз обдумать эту  угрозу,  мистер  Гауптман,  -
произнес Алистер Маккеон
   Виктория повернулась к нему. Лицо ее  старшего  помощника  больше  не
походило на маску. Оно сделалось жестким, серые глаза сверкали. Гауптман
воззрился на старпома, словно на предмет мебели, о присутствии  которого
позабыл.
   - Я не имею привычки принимать советы от лакеев в форме, - насмешливо
процедил он.
   -  Рекомендую  начать   привыкать,   -   ответил   Маккеон   тем   же
кованно-железным тоном. - С момента прибытия  сюда  вы  упорно  пытались
интерпретировать действия коммандера Харрингтон как личные выпады против
вас. При этом вы оскорбили как ее, так  и  Королевский  Военный  Флот  и
поставили под сомнение правомерность исполнения наших обязанностей перед
Короной. По сути, вы с избыточной ясностью заявили,  что  ни  закон,  ни
предусмотренные им обязанности не имеют для вас такой важности, как ваша
драгоценная  репутация.  Несмотря  на  ваше  рассчитанное   высокомерие,
капитан сохраняла учтивость и  уважительность  тона.  Однако  когда  она
отказалась пренебречь своим долгом как офицера Королевы или приспособить
его к вашим требованиям, вы сочли уместным угрожать не только ей  лично,
но и благополучию ее родителей. - В глазах лейтенант-коммандера полыхало
презрение. - В свете всего перечисленного  предупреждаю  вас,  сэр,  что
буду готов засвидетельствовать это в любом суде.
   - В суде? - в удивлении отшатнулся Гауптман, и Виктория, даже  сквозь
ярость, ощутила почти такое же удивление. Что же Маккеон собирается...
   - Да, сэр, в суде, где  ваши  упорные  попытки  вынудить  Королевский
Военный  Флот  пренебречь  своими   обязанностями,   несомненно,   будут
восприняты как достаточно веское доказательство причастности к измене  и
убийству.
   Когда тяжелый холодный голос Маккеона смолк,  в  центральном  повисла
потрясенная  тишина.  Гауптман  побледнел,  но  затем  его  лицо   снова
потемнело.
   - Вы ненормальный! Вы не в своем уме! Не существует...
   -  Мистер  Гауптман,  -  резко  перебил  брызгающего  слюной  магната
Маккеон, - сорок восемь  часов  назад  шестьдесят  один  полицейский  из
Агентства по защите аборигенов погиб при  исполнении  служебного  долга.
Они были убиты лицами инопланетного происхождения, сбывавшими медузианам
запрещенные   наркотические   средства.    Лаборатория,    производившая
наркотики,   получала   энергию   от   незарегистрированного    отводка,
установленного в запасном орбитальном коллекторе анклава  Ее  Величества
на  Медузе.  Этот  шунт,  мистер  Гауптман,  обнаруженный  и  опознанный
персоналом Военного Флота меньше восьми часов назад,  не  устанавливался
после  помещения  коллектора  на  медузианскую  орбиту.  Его  собрали  в
процессе постройки коллектора на одном из предприятий картеля Гауптмана.
   Гауптман уставился на него, от изумления утратив дар речи, и  старпом
продолжал тем же жестким тоном:
   - Поскольку обнаруженный шунт является неоспоримой физической уликой,
связывающей ваш картель или служащих в  нем  лиц  с  наркоторговцами  и,
следовательно,  с  убийством  офицеров,  ваши  наглые  попытки   отвлечь
официальное  внимание  от  ваших  операций  на  Василиске   могут   быть
истолкованы только как попытка скрыть  вину  -  либо  вашу,  либо  ваших
служащих. В любом случае, сэр, это будет считаться элементом  сговора  и
таким образом сделает вас лично соучастником убийства - по меньшей мере.
И я напоминаю вам, что использование имущества Ее Величества в уголовном
преступлении - особенно повлекшем за собой гибель офицеров Короны  -  по
законам Королевства является государственной изменой. Учитывая репутацию
вас и вашего картеля, со  всем  почтением  надеюсь,  -  (ни  хрена  себе
почтение, в шоке подумала Виктория), - на  ваше  благоразумие,  а  также
всемерную  поддержку  усилий  коммандера   Харрингтон   найти   истинных
виновников. А также на то, что вы не станете навлекать на себя серьезные
подозрения,   препятствуя   официальному   расследованию,    проводимому
офицерами Ее Величества в данной системе.
   - Вы ненормальный, - повторил Гауптман, на сей раз шепотом. - Измена?
Убийство? Вы же знаете, что Гауптман не... я не...
   -  Сэр,  мне  известны  только  оглашенные   мной   факты.   Учитывая
сложившиеся обстоятельства, в случае продолжения вашей  вендетты  против
капитана Харрингтон - заметьте, не ее, а  вашей  вендетты!  -  мой  долг
офицера Ее Величества - донести до суда подробнейшую информацию.
   Алистер Маккеон холодно и твердо встретил недоверчивый взгляд  Клауса
Гауптмана, и тот снова побледнел. Виктория заставила себя  сидеть  очень
тихо, всеми силами удерживая за горло все еще клокотавшую в ней  ярость.
Она ни на секунду не верила  в  причастность  коммерсанта  к  истории  с
энергоотводом  и  нарколабораторией.  Да  и  участие  магната  во   всей
остальной незаконной деятельности  его  картеля  на  Василиске  вызывало
сомнение.  Но  его  чрезмерная  наглость  и   высокомерие,   способность
рассматривать ее действия только как личные нападки  и,  самое  главное,
выбранная им  низкая,  плебейская,  бандитская  тактика  для  устранения
препятствий наполнили Викторию не столько яростью, сколько  отвращением.
Подумать только, он  собирался  наказать  ее  за  то,  что  она  посмела
исполнять свой долг! Какое наглое злоупотребление собственной властью  и
положением!  Харрингтон  не   собиралась   никоим   образом   сдерживать
совершенно неожиданную контратаку Маккеона. Торговец сам задал тон,  так
что переживет.
   - Вы не посмеете, - тихо сказал магнат.
   - Посмею.
   Гауптман опустился в кресло, переводя злобный взгляд со  старпома  на
Викторию и обратно.
   - Хорошо, - проскрежетал он  наконец.  -  Вижу,  вы  подстраховались,
коммандер Харрингтон. Что ж, продолжайте,  разыгрывайте  здесь  из  себя
божка. Я умываю руки. Проверяйте до посинения все,  что  хотите,  но  не
думайте - никогда, - что все кончилось!
   Маккеон снова подобрался, но Виктория коснулась его руки  и  покачала
головой. Она молча встала, но, когда старпом хотел  подняться  вслед  за
ней, мягким жестом велела ему оставаться на  месте.  Харрингтон  холодно
кивнула  Гауптману  и  указала  ему  на  выход  из  центрального  поста.
Искрящийся злобой магнат важно прошествовал в открывшийся люк.
   В рубке их встретила неестественная тишина, но Виктория едва заметила
ее. Она проводила  посетителя  к  лифту  и  вместе  с  ним  проехала  до
причального шлюза. Всю дорогу оба хранили  абсолютное  молчание,  но  по
прибытии капитан нажала кнопку отмены, оставив дверь кабины закрытой,  и
повернулась к магнату.
   - Мистер Гауптман, - произнесла она холодным, как замороженный гелий,
голосом, - вы сочли уместным оскорблять меня вместе с  моим  экипажем  и
угрожать моим родителям. В сущности, вы опустились до тактики последнего
подонка - кем, по моему мнению, и являетесь. - Ноздри Гауптмана  на  его
налитом кровью лице раздулись,  но  Харрингтон  продолжала  все  тем  же
ледяным тоном:
   - Прекрасно понимаю - вы не собираетесь забывать инцидент. Так вот: я
- тоже. Не забуду я и ваших угроз. И как офицер Ее Величества отреагирую
на любое личное нападение, как только оно произойдет. Что до меня, то  и
лично, и как офицер Королевы я не одобряю обычай драться на  дуэли.  Но,
мистер Гауптман, если вы когда-нибудь попытаетесь хотя бы  посмотреть  в
сторону моих родителей, я публично обвиню  вас  в  действиях,  достойных
презрения, и потребую сатисфакции. И когда вы примете мой вызов,  мистер
Гауптман, я вас убью.
   Гауптман отступил к стенке лифта, потрясение глядя на нее.
   -  Не  сомневайтесь,  мистер   Гауптман,   -   проговорила   Виктория
очень-очень тихо и позволила двери открыться.
 
Глава 21 
 
   Когда капитан Харрингтон возвращалась обратно в  рубку,  адреналин  в
крови и нервах все еще кипел.  Мелочная,  отталкивающая  ограниченность,
скрывающаяся  за  дорогим  фасадом,  всегда  вызывает  раздражение,   и,
возможно, она поступила не лучшим образом - но, по  крайней  мере,  свои
намерения высказала довольно ясно. Слово в слово. Более  того,  они  оба
прекрасно  понимали,   что   репутация,   служащая   магнату   предметом
поклонения, вынудит его принять вызов без всяких условий.
   Лифт остановился, дверь открылась. Виктория, глубоко вдохнув, шагнула
в рубку. Пановский встретил ее встревоженным взглядом.  Видимо,  ужасное
напряжение  противостояния  частично  просочилось  сквозь  закрытый  люк
центрального. Или членам экипажа передалась мрачность их капитана, когда
она вместе с Гауптманом  приходила  мимо  них  к  шлюзу.  Это  не  имело
значения. Лейтенант знал о происходящем. Его обеспокоенное лицо выдавало
его реакцию, и Виктория видела то  же  выражение  на  лицах  большинства
своих подчиненных.
   Она  заставила  себя  улыбнуться  и   перейти   на   спокойный   шаг.
Озабоченность  не  покинула  Пановского,  но  он  заметно   расслабился.
Харрингтон  направилась  к  центру  рубки,  где  огляделась  в   поисках
Маккеона, Его не было видно. Люк в центральный оказался закрыт.
   Она прошла туда. Когда створка скользнула в сторону, старший помощник
поднял на нее глаза. Ей не  хотелось  заходить  в  отсек  прямо  сейчас.
Слишком много  холодной  ненависти  прокатилось  по  его  переборкам,  и
Виктория чувствовала исходящие  от  Маккеона  искры  остаточной  ярости,
сталкивающиеся  и  резонирующие  с  ее  собственными.  Старпом   выдавил
натянутую улыбку и собрался покинуть помещение.
   Капитан сделала знак остаться, подошла к собственному креслу, села  и
повернулась к нему.
   - Вы рисковали, Алистер, - произнесла она. Харрингтон впервые назвала
его по имени, но он, похоже, даже не заметил этого.
   - Я... - Маккеон передернул плечами. - Он просто вывел меня из  себя,
мэм. Явился сюда, словно господь бог, спустившийся покарать грешников! А
этот последний его грязный трюк... -  Старпом  стиснул  зубы  и  помотал
головой.
   - Он не забудет, как вы поставили его на место.
   Маккеон кивнул, и Виктория вдруг с  горькой  иронией  припомнила  его
собственное предостережение, произнесенное им в тот день, когда  Тремэйн
впервые обнаружил у Гауптмана нелегальный груз.
   - Вам не следовало этого делать, - продолжала она.  -  Это  была  моя
битва и моя ответственность, но... спасибо вам.
   Маккеон покраснел.
   -  Это  не  только  ваша  битва,  мэм.  И   Флота   тоже.   Черт,   и
"Бесстрашного", а значит, и моя. - Румянец у него на лице стал еще гуще,
и он уставился на свои сплетенные пальцы. - Я был  не  очень-то  хорошим
старпомом, мэм, верно?
   Виктория  начала  было  отвечать,  но  остановилась,  глядя  на   его
склоненную голову. Этот человек ради нее только что  поставил  себя  под
очень  серьезный  удар.  Он  вступил  в  схватку  с   одним   из   самых
могущественных людей в Королевстве. И  думать  не  хотелось,  чем  могло
закончиться ее противоборство с Гауптманом, не вмешайся Маккеон. Ей и  в
голову не пришло бы использовать историю  с  коллектором  для  обращения
махинаций Гауптмана против него самого. В тот момент  Викторию  занимало
совсем другое. Она удерживала себя от того, чтобы не вцепиться  врагу  в
горло, ведь это погубило бы всю ее дальнейшую карьеру.
   Маккеон  успел  остановить  капитана,  прежде   чем   она   совершила
непоправимую ошибку. Он увидел брешь, воспользовался  ею  -  и  заставил
Гауптмана защищаться, выиграв время, чтобы Виктория смогла хоть  немного
взять себя в руки. Она перед ним в долгу. В  глубоком  личном  долгу.  И
вряд ли когда-нибудь сможет его отдать. А раз так, ей хотелось успокоить
Алистера, умалить его промахи как старшего помощника.
   Но для капитана военного корабля личные чувства и благодарность,  как
бы глубоки и заслуженны они ни были, должны отступить  на  второе  место
после  выполнения  профессионального  долга.  Виктория   откашлялась   и
произнесла мягким, безличным тоном:
   - Верно, мистер Маккеон, не были.
   Она заметила, как он  вздрогнул,  как  напряглись  его  плечи,  и  ей
захотелось протянуть ему руку. Но капитан этого не сделала.  Она  просто
сидела и ждала.
   Молчание  тянулось,  напряженное  и   болезненное.   Маккеон   сжимал
стиснутые колени. Виктория  слышала  его  дыхание,  биение  собственного
пульса, и терпеливо ждала. Старпом, вне всякого сомнения, хотел  сказать
что-то еще, просто ему требовалось некоторое время, чтобы облечь мысли в
слова, а уж  времени-то  Харрингтон  готова  была  предоставить  сколько
угодно.
   - Я знаю, мэм, - произнес он  наконец.  -  И...  сожалею.  -  Алистер
дернул плечом и поднял глаза. -  Это  немного,  но  больше  мне  сказать
нечего. Я подвел вас, подвел корабль. И я сожалею.
   - О чем, мистер Маккеон?
   Он поморщился  от  сочувствия  в  ее  голосе,  но  вопрос  понял.  На
мгновение Виктории показалось, что старпом сейчас вскочит и  убежит,  но
он остался.
   - Ну... - Маккеон сглотнул и обвел отсек невидящим взглядом. - О том,
что я позволил своим личным переживаниям взять верх над чувством  долга,
мэм.
   Он заставил себя посмотреть в глаза капитану, и  в  этот  момент  они
словно поменялись возрастом. Высокий, сильный старший помощник, при всем
своем многолетнем опыте,  внезапно  показался  юным  и  ранимым.  В  его
взгляде почти сквозили отчаяние и мольба о понимании.
   - Вы поднялись  на  борт...  и  выглядели  такой  чертовски  юной,  -
продолжал он с мучительным отвращением к самому себе. - Я знал,  что  вы
заслужили командование. Черт,  достаточно  взглянуть  на  ваш  послужной
список! Но мне самому так хотелось... а у меня и выслуги  для  этого  не
хватает... - старпом хрипло рассмеялся. - И вероятно, никогда не хватит.
Я ломовая лошадь, капитан. Работяга. Из тех, кто работает  с  восьми  до
пяти. Но, черт, как я хотел этот корабль. Больше,  чем  признавался  сам
себе. И вот вы  -  пятью  годами  младше  меня,  с  опытом  командования
гиперкораблем за плечами, входите из шлюза на палубу. В белом берете.
   Он сжал кулаки, вскочил и заметался по тесному помещению центрального
поста, словно зверь по клетке. Виктория чувствовала его боль и презрение
к самому себе. Ей казалось,  что  страдания  окутали  старпома  ядовитым
облаком,  но  она  подавила  внезапное  желание  прервать  его  монолог,
остановить и защитить от самого себя.  Она  не  могла.  Ему  нужно  было
выговориться, а ей - выслушать, если она надеялась,  что  барьеры  между
ними действительно исчезнут.
   - Я ненавидел вас, - его глухой голос отскакивал от  переборок.  -  Я
пытался что-то сделать с собой, но  все  равно  ненавидел.  И  лучше  не
становилось. Только хуже с каждым днем. Хуже с  каждым  разом,  когда  я
видел, как вы все делаете правильно, а я понимал,  что  хочу,  чтобы  вы
сделали не правильно. Тогда я бы смог оправдать свои  чувства.  А  потом
начались учения. Проклятье, я понимал, насколько идиотскую задачу  перед
вами поставили. Я видел, что она невыполнима, -  и  вместо  того,  чтобы
включиться и помочь, свалил все на вас, потому что в глубине души хотел,
чтобы вы провалились  Капитан,  я  ведь  артиллерист  по  специальности.
Каждый раз, когда что-то шло не так, каждый  раз,  когда  кто-нибудь  из
этих чертовых Нападающих "уничтожал" нас, мне все время казалось,  будто
я могу сделать лучше. Я знал, что это не так, но это не имело значения -
потому что я так чувствовал. Я старался исп