ез Врата.
   Я не решалась мысленно сообщить матери, что это не все и  что  должен
быть разговор наедине, но что-то в ее глазах сказало мне, что она поняла
и при первом же удобном случае мы поговорим.
   Я очень боялась, как бы Хиларион не засыпал меня вопросами о том, что
случилось в Эскоре с тех пор, как он  оказался  здесь,  но  он,  как  ни
странно, этого не сделал. Я решила, что его  молчание  подозрительно,  и
готова была даже отказаться от возвращения, потому что с нами вернется и
он.
   Отец вздохнул.
   - Похоже, что наш тщательный счет дней и в  самом  деле  ни  к  чему.
Значит, Карстен теперь отгорожен, а  Мудрые  женщины,  построив  ограду,
тоже обратились в ничто? Кто теперь там правит?
   - Корис, по моим последним  сведениям,  хотя  он  страдает  от  раны,
полученной в последние дни войны, и больше не носит Топор Вольта.
   - Топор Вольта! - задумчиво  повторил  мой  отец,  как  бы  вспоминая
многое. - Местопребывание Вольта и его топор... Хорошие были дни! Таких,
наверное, для вас уже не будет. Если Карстен  подавлен,  то  как  насчет
Ализона?
   - Люди, которые присоединились к Киллану, - ответила  я,  -  говорят,
что Ализон,  узнав,  что  случилось  с  Карстеном,  притих  и  ходит  на
цыпочках.
   - Это ненадолго. Они вновь вообразят себя сильными и достанут мечи из
ножен. Корис может править и пусть правит, но  со  старыми  друзьями  за
спиной и у правой руки. Сейчас они ему особенно нужны, раз он не  держит
Топор Вольта.
   Я знала, о чем думает отец, как если бы читала  его  мысли,  хотя  он
происходил не от Древней расы, он стал одним из них.
   Между ним и Корисом из Горма была крепкая дружба,скованная  кровью  и
потом во время войны с колдерами. Ему более всего  хотелось  бы  поехать
прямо сейчас в Эс-Касл и помочь другу.
   - Да, - сказала мать.
   Она тоже, видимо, знала, о чем он думает.
   - Но прежде чем ехать в Эс, нам нужно вернуться в наш мир.
   Она вернула нас к реальности.  Отец  потряс  головой,  отгоняя  мысли
служившие сейчас помехой.  Затем  посмотрел  -  на  приборную  доску,  и
казалось, просто читал то, что в моих глазах было сплошной путаницей.
   - Как считаешь, далеко еще до твоих Врат? - спросил он Хилариона.
   - Он говорит мне, что надо пройти еще некоторое расстояние.
   Хиларион повертел в пальцах жезл.
   - А как с летательным аппаратом?
   - Он улетел. Скоро двинемся.
   В самом деле, довольно скоро вездеход выполз из щели, куда загнал его
Саймон,  и  снова  покатился  по  своему  маршруту,  а  мы  смотрели  на
неизменную мрачность этого мира.
   Нам приходилось объезжать дюны и  бугры,  так  как  наша  возможность
видеть, что там впереди, сильно сократилась. Но в  машине  отца  были  и
другие предупреждающие устройства, и мы положились на них.
   Ночь тянулась бесконечно долго, и  нас  так  трясло,  что  наши  тела
превратились в один сплошной синяк. Мы сделали  остановку  и  отдохнули,
после чего на  место  моей  матери  сел  Хиларион,  поскольку  его  жезл
показал, что мы уже недалеко от цели, а Джелит села рядом с  Айлией.  Мы
сумели влить в рот девушки немного воды, но она ничего не ела с тех пор,
как мы с ней разделили наши запасы в коридоре башни, и  я  беспокоилась,
долго ли она просуществует без еды. Мать успокоила меня, сказав,  что  в
таком бессознательном состоянии телу требуется меньше.
   Мы поднялись  на  гребень  и  начали  спускаться.  Отец  вдруг  издал
короткое восклицание и быстро передвинул какие-то рычаги.
   Экран показал, что впереди одна из тех черных гладких дорог, шедших к
башням. Мы спускались прямо на нее, а отец старался  приостановить  наше
стремительное движение.
   Наконец ему удалось повернуть тупой нос машины резко влево,  так  что
мы встали параллельно дороге. Отец  с  облегчением  вздохнул,  когда  мы
остановились, не коснувшись дороги.
   - Что же теперь? - спросил он, ни к кому не обращаясь,  а  как  бы  в
пространство.
   - Туда!
   Хиларион завертелся на сидении, указывая жезлом через дорогу.
   Отец хмыкнул.
   - Легко сказать! Мы не можем пересечь эту дорогу ни здесь, ни дальше.
   - Почему?
   Нетерпение Хилариона усилилось. Видимо, он был близко к цели,  а  ему
запрещали идти по прямой.
   - Потому что это не обычное шоссе, - ответил  отец.  -  Это  передача
Силы,  которая  приводит  в  движение  транспорт  башен.  Этот  танк  не
предназначен для этого. Не знаю, что произойдет, если  он  выберется  на
эту дорогу, но не думаю, что мы останемся живы.
   - Что же нам делать? Искать мост?
   - Неизвестно, есть ли он, - мрачно ответил отец.  -  Если  мы  станем
искать какой-то переход - надземный или подземный, мы рискуем  удалиться
от нашего пути на много лиг.
   Он отвернулся от экрана и в упор взглянул на мага.
   - Знаешь ли ты точно, насколько мы теперь близки к месту Врат?
   - Лига, может меньше.
   - Разве, вот что... - начал отец неуверенно.  Он  словно  выбирал  из
двух зол меньшее.
   - Может быть, удастся использовать этот танк  в  качестве  моста.  Но
если он упадет и выкинет нас посреди дороги... Он чуть  заметно  покачал
головой.
   - Я думаю, Саймон, - вмешалась  Джелит,  -  что  у  меня,  у  нас,  в
сущности, нет выбора. Если мы станем искать окружной путь, то его  может
и не быть, и мы только напрасно удлиним расстояние между нами и Вратами.
Если этот твой план имеет хоть какие-либо  достоинства,  давайте  примем
его.
   Отец не сразу ответил, а смотрел на  экран  и  видимо,  размышлял,  а
затем сказал:
   - Я поставлю на тебя не больше, чем если  бы  ты  прыгала  с  вершины
Латора.
   Мать засмеялась.
   - Ах, но я же видела, Саймон, как ты делал подобные  вещи,  выигрывая
пари и собирая монеты горстями! Жизнь постоянно бросает вызов, и человек
не может уклониться да же от самого худшего. Мы это хорошо знаем.
   - Ну что ж, ладно. Я не знаю природы этой силы,  но  думаю,  что  она
идет как поток. Установим контроль и будем надеяться на лучшее.
   Мы занялись приготовлениями. По приказу отца мы вышли из машины, взяв
с собой и Айлию, а в машину загрузили камни, собранные поблизости, чтобы
дать ей нечто вроде якоря против потока силы. Отец достал цепь,  которая
помогла нам выбраться из колодца, и укрепил ее на плоской  крыше  танка,
чтобы мы могли за нее держаться.
   Все, кроме отца залезли на крышу, взяв с собой остатки воды и пищи, а
он сел в кабину, в тот маленький уголок, который был для него  оставлен.
Машина под нами обрела жизнь и снова повернулась носом к дороге.
   Когда она поползла вниз,  к  черной  поверхности,  отец  выскочил  из
кабины и взобрался к нам. Он оказался прав в своих  предположениях.  Как
только тяжелая машина коснулась поверхности дороги, она получила толчок,
как от мощного речного течения и наполовину свернула с курса.
   А если бы она полностью развернулась и потащила  бы  нас  в  качестве
беспомощных пленников к башням? Или сила моего отца одержала бы  победу?
Я лежала, крепко вцепившись в цепь, ее звенья больно вдавливались в  мое
тело, когда машина под нами дрожала и боролась с потоком.  Она  шла  под
углом, но все еще не поворачивалась полностью, что означало бы бедствие.
Я не была уверена, что мы хоть сколько-нибудь продвигаемся к цели.
   Мы были уже далеко от той точки, с которой начали. Что будет, если на
нас налетит какая-нибудь из транспортных машин?
   Я так живо представила себе эту картину,  что,  пытаясь  стереть  ее,
пропустила поворотный пункт нашей битвы.
   Я внезапно обнаружила, что отец уже не лежит рядом со мной,  а  стоит
на коленях и отвязывает сумки с провиантом. Он быстро крикнул остальным,
и я, подняв голову, увидела, что они смотрят на землю за дорогой, на  ту
сторону, куда мы стремились.
   Затем отец крепко взял меня за плечо.
   - Отпусти цепь! Когда скажу - прыгай!
   У меня не было никакой надежды на успех,  но  случается,  когда  один
человек должен верить другому, и я, борясь со страхом,  выпустила  цепь,
за которую так отчаянно цеплялась, и встала сначала на колени, а  потом,
с помощью отца, на ноги. Мать и Хиларион  уже  стояли,  Айлия  вроде  бы
проснувшись, стояла между ними.
   - Прыгай!
   Я принудила свое безвольное тело к этому усилию,  не  смея  думать  о
том, что может случиться. К счастью, я  упала  на  дюну,  погрузилась  в
песок и встала невредимая, отплевываясь и протирая глаза.
   Освободившись от пыли и  пепла,  я  увидела  другие  покрытые  пеплом
фигуры, поднимавшиеся  из  таких  же  холмов.  С  ними  тоже  ничего  не
случилось; незначительные ушибы, пепел в горле и в глазах - вот и все.
   Танк теперь полностью развернулся по  течению  и  быстро  удалялся  к
башням.
   Мы ползли по дюнам, ища и выкапывая наши сумки. Затем Хиларион достал
жезл, который для надежности был спрятан под туникой, и приложил его  ко
лбу.
   - Там.
   Он указал куда-то в холмистую местность.
   Айлия шла, хотя ее нужно было держать за руку, и я  знала,  что  мать
держит ее мозг. Это было нелегко, и я сразу же стала помогать.
   Идти по этому зыбучему песку-пеплу было очень  тяжело.  Иной  раз  мы
вязли в нем по колено. Все дюны выглядели такими  одинаковыми,  что  без
жезла Хилариона мы потеряли бы направление, едва отойдя от дороги.
   Но все-таки  я  увидела  что-то  высокое  и  твердо  стоявшее,  узнав
металлический столб, который видела, когда прошла через Врата.
   Страх частично оставил меня.
   Но  найдет  ли  Хиларион  именно  то  место?  Там  не  было   никаких
ориентиров.
   Наш гид, по-видимому, не сомневался.
   Он вел нас по извилистой,  труднопроходимой  тропе,  петляя,  но  все
время возвращался на путь, указанный жезлом. Наконец  он  остановился  у
одного из столбов. Кругом было ужасающее однообразие.
   Трудно было поверить, что мы действительно достигли нужной точки.
   - Здесь, - уверенно сказал маг. Он смотрел на то,  что  мне  казалось
простым пыльным воздухом, который поднимал ветер.
   - Никаких признаков, - начал отец.
   Мать, защищая  руками  глаза,  пристально  посмотрела  вперед,  затем
сказала:
   - Что-то есть... Волнение...
   Хиларион, казалось, не слышал. Он делал быстрые движения жезлом,  как
бы рисуя в воздухе контуры портала.
   И в пыли, поднятой ветром - кто знает, может быть, это и не  пыль?  -
оставались слабые рисунки контура, сделанного жезлом. Линии образовывали
прямоугольник, перечеркнутый в середине двумя линиями,  которые  шли  из
верхних углов к нижним. В четырех  отрезках  верхушка  жезла  выписывала
теперь символы. Два из них были мне знакомы  -  они  изменили  форму  со
временем, другие же  были  новыми  для  меня,  последний,  пятый  символ
пересекал все остальные. Когда Хиларион опустил жезл,  мы  увидели,  что
маг измучен и слаб, но все еще твердо стоит на ногах, несмотря на  ветер
и кружившийся песок.
   Затем он снова начал обводить все детали своего рожденного из воздуха
рисунка.
   Теперь  тонкие  группы  линий  приобрели   цвет:   сначала   зеленый,
переходивший в ярко-голубой, так что я снова увидела  "защищающий"  цвет
Эскора. Но цвет не удержался и скоро увял, стирая и рисунок.
   Маг помрачнел и начал рисовать цветом снова. Цвет погас вторично.
   Мать взяла за руки  меня  и  отца.  Связанные  физической  цепью,  мы
связали и наши разумы. Энергию, родившуюся от нашей цепи,  мать  послала
Хилариону. Тот с изумлением оглянулся на нее, а затем поднял  жезл  и  в
третий раз нарисовал линии и символы.
   Я чувствовала напряжение, но держалась  твердо  и  отдавала  Силу  по
требованию  матери.  На  этот  раз  нарисованные   линии   не   погасли,
зелено-голубой  цвет  держался,  разгораясь  все  ярче.  Когда  Хиларион
опустил жезл, рисунок сверкал и пульсировал, повиснув в воздухе  на  фут
от земли. Вокруг него не было ветра, хотя в других  местах  он  поднимал
густую пыльную вуаль.
   Некоторое время Хиларион критически осматривал свое творение, как  бы
желая убедиться, что в нем нет изъянов. Затем он сделал два шага  вперед
и сказал нам, не оглядываясь:
   - Пора идти!
   Мы разорвали цепь. Мать и я взяли наши сумки: а  отец  поднял  Айлию.
Маг направил острие жезла в центр перекрещивающихся линий, как вставляет
ключ в замок, и Врата открылись. Я видела, как маг  исчез.  Я  пошла  за
ним,  за  мной  мать  и  последним  отец.  Снова   ужасное   искривление
пространства времени, и я покатилась по  каменной  мостовой,  болезненно
жмурясь от удара головой о какой-то твердый предмет.
   Я лежала  на  спине  против  кресла,  возвышавшегося  в  центре  зала
цитадели. Пылавшие Врата были  единственным  светлым  предметом  в  этом
сумрачном зале.
   Рядом кто-то шевелился. Я повернула  голову.  Тут  стоял  Хиларион  с
жезлом в руке.
   Он не смотрел на Врата, а оглядывал зал.
   Не знаю, что он надеялся  увидеть  -  может,  стражников,  слуг,  или
домочадцев - но он не нашел, чего искал. И эта пустота поразила его.  Он
поднес руку ко лбу и пошатнулся, а потом пошел вдоль стены зала, как  бы
желая скорее найти что-то, пока его не охватила настоящая паника.
   Я  почувствовала  некоторое  облегчение:  он  просто  забыл  о   нас,
поглощенный собственными горестями. Самое время для нас уйти.
   Несмотря на головокружение, я кое-как поднялась, держась за  поручень
кресла, и огляделась.  Отец  уже  встал.  Айлия  лежала  перед  ним.  Он
перешагнул через нее и обнял Джелит, помогая ей  встать.  Они  были  так
крепко спаяны друг с другом, что действительно казались единым  телом  и
духом. Что-то в их манере, когда они стояли рядом, на момент замкнувшись
в своем личном мире, заставило меня остановиться. Я вздрогнула,  как  от
холодного ветра и подумала, как же это, наверное, хорошо -  иметь  такое
единение с кем-то.
   Киллан, вероятно, познал  это  с  Дахаун,  Кемок  -  с  Орсией.  И  я
бессознательно тянулась к тому же, когда пошла за Дензилом, но  в  конце
концов поняла,  что  он  хотел  вовсе  не  меня,  не  Каттею-девушку,  а
Каттею-волшебницу, отдавшую ему свою Власть. Глядя на этих  двоих  и  на
мир, который они держали в себе,  я  поняла,  что  я  еще  не  настоящая
колдунья, которая поставила бы Власть превыше всего.  Но  только  это  и
остается мне в жизни.
   Сейчас же не время для подобных размышлений:  надо  узнать  обо  всем
здесь и сделать соответствующие приготовления. Я выпустила ручку  кресла
и, пошатываясь, пошла к родителям.

Глава 16

   - Извините, - сказала я тихо.
   Я боялась, как бы мои слова не вывели Хилариона из его  озабоченности
и не привели сюда слишком рано.
   Мать повернула голову и  посмотрела  на  меня.  В  моем  лице  что-то
предупредило ее, потому что ее глаза стали настороженными.
   - Ты боишься? Кого, дочка?
   - Хилариона, - ответила я.
   Теперь и отец внимательно смотрел на меня.  Хотя  его  рука  все  еще
обнимала плечо матери, другую руку он поднес к поясу, как бы ища оружие.
   - Слушайте, - заговорила я шепотом.
   Я не  желала  вести  мысленный  разговор,  поскольку  в  этом  месте,
пропитанном колдовством, мысленное прикосновение  могло  прозвучать  как
гонг.
   - Я не все  рассказала  вам.  Эскор  уже  давно  трещит,  разорванный
воинственным  колдовством.  Большая  часть  тех,  кто  в  этом  повинен,
поглощена темными силами, которые они же сами  и  вызвали.  Другие  ушли
через Врата в другое место и время, но на них до сих пор лежит проклятие
за то, что  они  сделали  в  далеком  прошлом.  Мы  ничего  не  знаем  о
Хиларионе. Я не думаю, что он мастер Мрака, иначе он не мог бы управлять
Голубым Огнем. Но ведь были и такие, кто не следовал ни добру, ни злу, а
только своему любопытству и творили зло  в  поисках  знаний.  Теперь  мы
сражаемся за жизнь Эскора, а я приложила руку  к  возобновлению  древней
войны, когда неосторожно работала с магом и нарушила древнее равновесие.
И я еще раз  нанесла  вред,  уже  другой,  совсем  недавно,  и  не  хочу
взваливать на себя еще и третий груз вины,  приводя  обратно  одного  из
магов прошлого, который может испортить все, за что боролись мои  братья
и наши боевые друзья. Хиларион знает слишком много, чтобы  взять  его  в
Долину.  Надо  узнать  бы  нем  побольше,  прежде   чем   принести   ему
какую-нибудь клятву.
   - У  нас  мудрая  дочь,  -  сказала  мать.  -  А  теперь  рассказывай
побыстрее, о чем умолчала раньше.
   Я рассказала, не упуская ничего, о своем участии в планах Дензила и о
том, что случилось потом. Когда я замолчала, мать кивнула.
   - Теперь понятно, почему ты подозреваешь Хилариона. Но...
   Она как бы прислушалась, и я поняла, что она послала усик  мысленного
поиска к Хилариону.
   - Так...
   Ее обращенный внутрь взгляд стал обычным, и она обратилась к нам.
   - Не думаю, что нам стоит бояться его отношения к нам. Время  в  этом
мире, видимо, очень различимо. Даже  больше,  чем  мы  думали.  Ах,  как
тяжело человеку видеть, что его мир пропал, хотя сам он  еще  здесь,  на
родной земле. Я вот думаю... Скажи-ка дочь, ты в  самом  деле  считаешь,
что Хиларион может угрожать тому, что нам дорого?
   Я, вспомнив Дензила, отбросила сомнения и сказала:
   - Да.
   Мать, казалось, не была в этом убеждена. Она открыла нам свой мозг, и
я могла прочитать, хотя бы частично, то, что она узнала от Хилариона.
   Там была такая боль, такое отчаяние, что  я  вздрогнула  и  телом,  и
мозгом и закричала, что не хочу больше ничего знать.
   Она отпустила меня.
   - Как видишь, - сказала она, - его занимают собственные мысли, и  они
таковы, что их нелегко нарушить. Если мы уйдем...
   - Давайте уйдем, - сказала я.
   Во мне поднялось горячее желание уйти из этого места,  принадлежащего
Хилариону, и выкинуть из головы все мысли о  маге  -  если  мне  удастся
закрыть мозг на часть прошлого. Мне хотелось  повернуться  и  бежать  со
всех ног, словно за мной гнались Серые существа, люди-волки.
   Однако мы шли спокойным шагом, потому что с нами была Айлия. Я  стала
думать о ней и о том, что нам с ней делать. Если вупсалы еще остались  в
поселке,  мы  можем  разбудить  ее  спящий  мозг  и   оставить   девушку
неподалеку, применив, может быть, некоторые чары,  которые  закроют  для
нее недавнее прошлое, и она вспомнит о нашем путешествии  как  о  быстро
улетучившемся сне.
   Но если набег действительно положил конец племени, нам придется взять
ее с собой в Долину, где Дахаун и ее народ примут ее.
   Отец оставил одну из сумок с пищей и водой на полу, а другую  повесил
на плечо.
   Мы с матерью повели Айлию. Когда мы вышли, я тоже  заметила  сюрпризы
времени: я вошла сюда в самой холодный месяц зимы, а выходила под теплое
весеннее солнце месяца Хризалид. А ведь прошло, по моим расчетам,  всего
несколько дней.
   Снег, лежавший на этой большой площади уже исчез.  Несколько  раз  мы
вспугивали шустрых ящериц и других мелких животных. Одни замирали, глядя
на нас круглыми настороженными глазами, другие поспешно исчезали.
   Я с некоторой опаской смотрела на улицы и дороги перед  нами,  потому
что плохо помнила, как мы шли через цитадель. После того, как мы  дважды
оказались перед глухой стеной, я высказала свои опасения вслух.
   - Нет дороги? - спросил отец. - Но  ты  же  прошла  без  затруднений,
так?
   - Да, но меня притягивало Властью.
   Я не помнила, как мы с Айлией шли. Казалось, дорога была очень легкой
и простой от тех Врат, где разные стражи подавали голос во время  ветра,
и я совершенно не помнила этих запутанных переходов и переулков.
   - Придумано? - спросила я вслух.
   Мы остановились перед последней стеной, где проход,  выглядевший  так
обещающе, оказался вдруг  наглухо  закрытым.  Вокруг  нас  были  дома  с
голубыми камнями над дверями и зиявшими  окнами,  и  что-то  вокруг  них
холодило сердце, как зимний ветер холодит тело.
   - Сознательно наведенная галлюцинация.
   Отец удивился.
   Мать закрыла глаза. Я знала, что она осторожно  пользуется  мысленным
посылом.
   Я рискнула последовать  ее  примеру,  все  время  опасаясь  коснуться
линии, связывающей нас с Хиларионом.
   Мой мозг