Я
заставил ее ринуться в реку  в  том  месте,  где  перебирались  мы,  чтобы
течением ее вынесло прямо на наш островок.
    - Нет! - я запретил Кемоку стрелять. За убийство несу  ответственность
только я один, вина не должна переходить на  другого.  Я  дождался,  когда
антилопу настигнет смерть - я мог обеспечить ей только быстрый конец,  без
мучений.
    Каттея пристально наблюдала за тем, как я вытаскиваю мертвое  животное
на берег. Я спросил ее мысленно:
    - Это в какой-то мере уменьшит Силу?
    Она тряхнула головой, но в глазах ее была тревога.
    - Нам нужна только сила тела, Киллан. Хотя,  конечно,  ты  взвалил  на
себя эту ношу... И я не могу  сказать,  чем  тебе  придется  отплатить  за
это...
    Наверное, это отразится на снижении моих способностей, но я решил, что
не стоит расстраиваться раньше времени,  к  тому  же  это  не  Эсткарп,  и
правила,  которые  существуют  в  этом  колдовском  мире,   могут   сильно
отличаться от привычных нам. Мы разожгли костер и  поджарили  мясо,  потом
сытно поужинали.
    - Приближается ночь, - заметил Кемок.  -  Лучше  подождать  следующего
дня. Наша сила питается светом. Ночью мы можем вызвать Силу тьмы.
    - Напротив, то, что мы задумали, лучше всего начинать с закатом.  Если
создать посланца в полночь, то он попадет  в  более  раннее  время.  И  не
всегда свет и Тьма враждуют, Кемок. А теперь слушайте  внимательно,  я  не
могу сказать и объяснить вам все. Мы должны взяться  за  руки  и  мысленно
слиться воедино. Не обращайте внимание на меня, главное не разжимать  рук.
И... что бы ни случилось, оставайтесь со мной!
    Обещаний с нашей стороны не требовалось. Я, как и Кемок, боялся сейчас
за нашу сестру. Она слишком неопытна для подобного дела. И  хотя  она  так
уверена в успехе и в своей силе, она напоминала мне воина, который еще  ни
разу в жизни не попадал в засаду.
    Тучи, нависавшие над нашими головами целый  день,  расступились,  небо
прояснилось, закат полыхал вовсю. Мы увидели горы, через которые попали  в
эту загадочную  страну.  Взявшись  за  руки,  мы  объединили  наши  мысли.
Возникло такое же ощущение, как в тот миг, когда наша  мать  призвала  нас
троих к себе в комнату. Тогда мы впервые потеряли самих себя, растворились
друг в друге, зная, что нельзя бороться против этой  потери.  После  этого
нас качнуло из стороны в сторону... волна... чего? Не знаю, как долго  все
это длилось, но я вдруг очнулся, рука моя сильно дергалась. Каттея  тяжело
дышала, вскрикивала, то и дело ее колотила крупная дрожь. Я схватил ее  за
плечо свободной рукой, стараясь успокоить. Потом я услышал,  как  застонал
Кемок.  Он  стал  помогать  мне.  Она  вскрикнула  от  боли.  Потом  стала
вырываться так настойчиво, что мы еле сдерживали ее, помня о том,  что  не
должны выпускать друг друга из  рук.  Я  валился  с  ног  от  усталости  и
изнеможения, мне с трудом давалось  каждое  движение.  Глаза  Каттеи  были
закрыты. Я подумал, что она сейчас где угодно, но только не с  нами.  Тело
сестры боролось с ее волей. В свете  гаснущего  костра  лицо  ее  было  не
только бледным, но и немного светилось, и мы  стали  свидетелями  всех  ее
мучений. Наконец она вскрикнула в последний раз и  выгнулась  всем  телом.
Мне вдруг почудилось, что из нее вылетело пламя - размером с  мою  ладонь,
оно зависло в воздухе, излучая яркий свет, затем качнулось  из  стороны  в
сторону, словно огонь свечи на легком ветерке. Каттея снова  вздрогнула  и
открыла глаза,  чтобы  посмотреть  на  то,  что  явилось  на  свет.  Пламя
постепенно стало  приобретать  форму  жезла,  освещенного  ореолом  яркого
света, напоминающим крылья. Каттея вздохнула и устало произнесла:
    - Это не похоже на...
    - Зло? - резко спросил Кемок.
    - Нет. Форма не  совсем  та.  Хотя  она  не  имеет  особого  значения.
Теперь...
    Она  потянулась  к  крылатому  жезлу,  как  тогда,  при  разговоре   с
фланнаном. Мы поддерживали ее под руки, чтобы она не  упала.  Мысленно  мы
услышали, что  она  начала  произносить  какие-то  непонятные  слова.  Она
повторяла древнее заклинание для того, чтобы этот ребенок, или больше, чем
ребенок, слушался ее, понял то, что ему нужно сделать.  Она  раскачивалась
из стороны в сторону, произнося старые слова, которые  подхватывал  ветер.
Потом вдруг смолкла и выпрямилась. Последнее слово прозвучало, как выстрел
стрелы:
    - Лети!
    Все исчезло, и мы оказались в темноте. Каттея  освободилась  от  нашей
поддержки и  прижала  к  себе  руки,  словно  пытаясь  заглушить  боль.  Я
подбросил хворост в огонь. В отблесках пламени костра я вдруг заметил, что
лицо ее осунулось, постарело, на нем  появилась  печать  страданий  -  мне
доводилось видеть подобное у раненых воинов. Кемок вскрикнул и прижал ее к
себе, по щекам ее струились слезы. Она медленно подняла руку и дотронулась
до своего лица.
    - Все кончено! Мы хорошо поработали, братья мои! Наше дитя отправилось
на поиски времени и места, ничто не может помешать  ему,  и  то,  что  оно
узнает, поможет нам, спасет  нас.  Я  знаю  наверняка.  А  теперь  давайте
спать...
    Каттея уснула, Кемок тоже рухнул на землю без сил. Но, несмотря на то,
что я смертельно устал, что-то не давало мне покоя. Страх за Каттею? Нет -
она  выполнила  то,  что  задумала,  выстояла  в  своей  битве.   Ожидание
немедленного нападения? Вряд  ли:  мы  в  безопасном  месте,  можем  спать
спокойно. Моя собственная вина? Скорее всего.  Но  из-за  этого  не  стоит
будить остальных. Когда-нибудь я расплачусь за то, что совершил, а  сейчас
лучше выкинуть это из головы. Я лег на плед,  закрыл  глаза,  и  задремал.
Неожиданно  приподнялся  на  локте,  отогнал  от  себя  сон  -  я  услышал
протяжный, очень знакомый звук в ночи. Недалеко заржала лошадь!

                                                                  ГЛАВА 10

    Я услышал стук копыт. И на том берегу реки я вдруг увидел -  а  может,
мне показалось - вспышку молнии, как тогда, в схватке с расти... Я  напряг
свою волю и стал думать только о лошади. Интересно, что это  означает  для
нас? Во  мне  росло  чувство  уверенности  -  с  рассветом  отправлюсь  на
поиски... Такая мысль словно разрешила все мои волнения, и я уснул.  Звуки
охоты стихли, если это вообще была охота,  и  нежный  шепот  реки  убаюкал
меня. Я уснул последним, но проснулся раньше всех. От костра остался  один
только пепел, утро было  прохладным  и  пасмурным,  рассвет  только-только
занимался. Я разложил оставшийся хворост и развел огонь. И,  наклонившись,
увидел его - он шел к воде...
    Торские скакуны безусловно самые лучшие  в  Эсткарпе,  но  в  них  нет
красоты. Их шкура никогда не блестит, сколько ее не холить, да и сами  они
мелковаты. Но этот...  О  таком  жеребце  я  мечтал  всю  свою  жизнь!  Он
приподнял морду от воды - могучий, с изящными ногами и  благородной  шеей,
вороной; его шерсть блестела как начищенное острие  меча,  грива  и  хвост
струились как волосы у девушки...
    И стоило мне увидеть этого красавца, как я понял, что завладею  им  во
что бы то ни стало. Он посмотрел на меня, приподняв голову  от  воды.  Без
страха, да, скорее с любопытством. Дитя природы, он наверняка не знал, что
такое подчиняться чьей-то воле. Он стоял так какое-то время, изучая  меня.
Я медленно направился к воде. Он снова начал пить - значит,  не  боится  -
зашел в воду, словно ему доставляло  удовольствие  чувствовать,  как  вода
обтекает его ноги. Я потерял голову, любуясь его красотой, благородством и
независимостью.  Попытался  мысленно  связаться  с  ним,   заставить   его
подождать меня, вслушаться в  мои  желания.  Он  поднял  голову,  фыркнул,
сделал несколько шагов из воды, чуть насторожился. Я  попытался  коснуться
смутных воспоминаний о всаднике, которого он нес... Он стоял на  берегу  и
наблюдал за тем, как я зашел в реку, сбросив  с  себя  шлем,  кольчугу,  и
оставив на берегу оружие. Я поплыл к нему - жеребец по-прежнему  стоял  на
месте и от нетерпения бил землю копытом, чуть наклонив  голову,  так,  что
его шелковистая грива струилась на легком ветерке, а длинный хвост  слегка
развевался. Он ждал меня! Я победил - он мой! Глупо  было  думать,  что  я
утратил свой дар, никогда еще  мое  общение  с  животными  не  было  столь
близким и успешным. С таким конем весь мир принадлежит только мне!  В  это
раннее утро мы были с ним одни, ничего больше не существовало...
    Я выбрался на  берег,  не  обращая  внимания  на  промокшую  одежду  и
прохладный  ветер;  я  видел  перед  собой  только  могучее  и  прекрасное
животное, которое ждало меня - только меня! Он  склонил  свою  благородную
голову и фыркнул в ладонь, которую я  протянул  ему.  Затем  позволил  мне
положить руки ему на спину. Он принадлежал мне,  словно  я  воспользовался
очень древним приемом приманки,  когда  животному  дают  овсяное  печенье,
которое три дня носят под одеждой, а потом смачивают своей слюной. Нас уже
никто и ничто не разлучит. Это было так  очевидно,  что  я  без  колебаний
вскочил на него - он не воспротивился. Он  пошел  рысью,  и  я  восхищался
мощью его тела, грациозностью движений. За всю свою жизнь мне ни  разу  не
доводилось сидеть верхом на таком  изящном,  сильном,  гордом  скакуне.  Я
опьянел больше, чем от  любого  вина.  Это...  это  был  король,  полубог,
явившийся откуда-то из небытия.
    Река осталась позади, перед нам расстилался весь мир. Нас  было  двое,
свободных и независимых. Двое? Река позади? Что-то важное оставалось  там,
но что? Могучий круп подо мной напружинился, мы пошли  галопом.  Я  крепче
ухватился за развевающуюся гриву, которая хлестала меня  по  лицу,  и  все
внутри меня ликовало...
    Солнце поднималось над нашими головами, а жеребец скакал все дальше  и
дальше по долине, казалось, он не  знает,  что  такое  усталость.  Он  мог
скакать так часами. Но мое ликование понемногу сменилось тревогой. Река...
Я оглянулся через плечо - вон та  узкая  полоска  вдали...  Река...  а  на
ней... Что-то щелкнуло в  моем  мозгу.  Каттея!  Кемок!  Почему,  зачем  я
покинул их? Назад - я должен повернуть назад. Я  смогу  повернуть  жеребца
усилием воли,  без  хлыста  и  поводьев.  Я  стал  приказывать  ему...  Не
действует. Могучее животное продолжало мчаться  все  дальше  и  дальше  от
реки, в неизвестность. Я попробовал еще раз,  более  настойчиво,  так  как
чувство беспокойства сменилось страхом.  Но  он  не  сбавил  скорости,  не
повернул назад. Тогда я решил  приложить  все  свои  силы,  как  тогда,  с
торскими скакунами или антилопой, которую умертвил. Я словно шел по насту,
под которым бурлила совершенно иная субстанция.  И  стоит  наступить  чуть
посильней на этот хрупкий слой, как ты провалишься в то, что там, под ним.
И в эти секунды я узнал правду. Я сел на то, что внешне являлось жеребцом,
но не заглянул внутрь, и  в  действительности  оказалось,  что  подо  мной
совершенно другое существо. Я  не  мог  сказать,  кто  это,  но  оно  было
противоположным тому, что я знал или хотел знать. Теперь  я  понимал,  что
имею над ним такую же власть,  как  над  рекой,  которую  мне  никогда  не
повернуть вспять и не заставить течь в обратную  сторону.  Я  не  управлял
конем, а попался в  очередную  ловушку,  потеряв  голову  при  виде  этого
животного. Может  быть,  попробовать  спрыгнуть  с  него  на  ходу?  Но  я
наверняка разобьюсь насмерть - с такой скоростью он несется в  неизвестном
направлении. Куда он несет меня и  зачем?  Я  попытался  заглянуть  в  его
мысли. Меня завлекают в ловушку, а что потом?
    Я допустил страшную ошибку. Но могу навлечь беду и на остальных. Вдруг
те, кто заманил меня в свои сети, воспользуются нашим мысленным контактом?
Через меня они смогут воздействовать на Каттею и Кемока. Они - кто это или
что это? Кто правит этой землей и чего они хотят от нас? Я не был знаком с
той силой, что обманула меня подобным образом. Я уже попадался в западню -
в каменную сеть... Скорее всего, это взаимосвязано. И теперь я  не  должен
просить помощи у брата с сестрой, чтобы не причинить им вреда.
    Равнина,  по  которой  мы  мчались,  наконец-то   кончилась.   Впереди
появилась темная полоса деревьев, с каждым шагом вырастающая все  выше  из
земли. Деревья показались мне  очень  странными  -  с  поблекшей  листвой,
серыми ветками и стволами, казалось, что-то вытягивает  из  них  последние
соки. И от этого мрачного леса исходило какое-то  зловоние  -  некое  зло,
очень старое  и  дряхлое,  как  будто  испускало  тяжкие  вздохи.  Жеребец
поскакал через этот лес по дороге, которая звенела под его  копытами  так,
словно была сделана из стали.  Он  бежал  неровно,  меня  подбрасывало  из
стороны в сторону, и теперь уже не было никакого желания слететь на землю,
так как я был уверен, что в таком случае меня ждет верная погибель,  стоит
лишь коснуться этой проклятой дороги. А конь все скакал и скакал вперед. Я
уже не пытался заглянуть в его сознание. Мне казалось, что лучше приберечь
свои силы для борьбы с неизвестностью, для последней битвы за  собственную
свободу. И я попробовал создать некую оболочку вокруг  себя,  своего  рода
панцирь отчаяния, чтобы те, кто захочет прочитать мои  мысли,  наткнувшись
на этот заслон, решили, что сломали меня. Я  всегда  полагался  больше  на
тело, чем на разум, и поэтому подобные занятия требовали от меня огромного
напряжения. Сейчас я должен  приложить  всю  свою  волю,  спрятать  вглубь
желание воспротивиться той силе, что поджидает меня, сохранить способность
бороться до того момента, когда у меня появится шанс на спасение.
    Мы миновали лес, но дорога не  кончилась.  Она  вела  нас  прямиком  к
городу - башням, стенам... Это был город безжизненный, если считать жизнью
то, что знал я. От него исходила аура холода, полного отвращения  к  моему
существованию. Как только я взглянул на этот город,  я  понял,  что  стоит
мне, Киллану Трегарту, попасть в его серые стены, как  наступит  конец.  В
этот момент я думал не только о себе, но и о тех, кого  я  мог  вовлечь  в
беду. Я должен предпринять сейчас неимоверное усилие -  именно  сейчас!  Я
бросился сквозь ту преграду, что создал сам,  внутрь  себя,  воспротивился
воле тех, что поймали меня в свои сети. Моя воля - вот  что  сейчас  самое
главное! Спастись можно только так, нельзя позволить затащить  себя  в  ту
ловушку, что разверзла зловонную пасть...
    Наверное, мне удалось обмануть их. Может быть, они плохо разбираются в
таких, как я. А может  быть,  они  расслабились,  решили,  что  без  труда
завладеют мной. Жеребец свернул  с  дороги.  Я  чувствовал,  как  закипела
позади меня их воля - спину обдало такой вспышкой  ярости,  что  мне  даже
показалось, что слышу, как мне вслед, кричат проклятия с  городских  стен.
Отлично,  если  мне  удалось  спастись  на  этот  раз,  возможно,  не  все
потеряно... Еще один сердитый отголосок, но уже поражения...
    Жеребец шел ровно - он опять несет меня к месту смерти. Но человек  не
умирает покорно, и я буду бороться до последнего. Вдруг я заметил  вспышку
на небе - появилась какая-то птица. Сияние... Фланнан! Тот, кто прилетал к
нам на островок? Но почему? Он ринулся вниз, и жеребец метнулся  в  другую
сторону, издав при этом злобный крик, и помчался, не сбавляя шага. Вновь и
вновь птица кидалась вниз, чтобы сбить животное  с  дороги  -  наконец  мы
взяли курс  на  север,  оставив  позади  себя  мертвый  город,  туда,  где
возвышался темный лес - настоящий, зеленый - не изрыгающий зло. Как только
жеребец поскакал в этом направлении, фланнан стал сопровождать нас сверху,
внимательно следя за животным. И в душе у меня появилась  слабая  надежда,
огонек, который в любой момент может задуть ветер... Фланнан помогал  мне,
был союзником, и значит на этой земле есть другая Сила. Ко мне относятся с
добром, спасают от зла.
    Так  хотелось  заговорить  со  своим   незнакомым   другом,   мысленно
обратиться к нему. Но я не  изучал  колдовство,  и  вряд  ли  у  меня  это
получится. Потом я испугался за тех, кто - как я надеялся -  еще  жив.  Но
перед тем как задуматься, что же мне делать дальше, рискнул и обратился  к
жеребцу. Проникнув в его сознание, я обнаружил пустоту и один лишь  приказ
- бежать и бежать - который мне не под силу было  изменить.  Мы  очутились
среди ущелий и скал - чем-то местность напоминала изрезанный  ландшафт  на
западе. Жеребец мчался без устали - вот-вот мы свалимся в одно из ущелий -
вот она смерть...
    Мы оказались на самом верху, узкая тропинка пролегала  между  отвесной
скалой и бездонной пропастью.  Моя  надежда  угасла,  как  только  фланнан
ринулся на нас - конь споткнулся и мы начали падать...
    Каждый человек рано или поздно задумывается о смерти. Наверное,  когда
молод, такие мысли редко его посещают, но будучи воином нельзя забывать  о
том, что в любой момент тебя может настигнуть смерть в бою.  И  меч  может
открыть последние ворота в твоей жизни - а что  там,  за  ними?  Некоторые
верят в то, что  за  этими  вратами  им  уготован  другой  мир,  где  ждет
расплата, где придется выложить на весы все добро  и  зло,  все  содеянное
тобой в той, прежней жизни. Другие убеждены, что  наступит  вечный  сон  и
благодать, и ни за что уже не придется платить. Но я и представить себе не
мог, что умирать так мучительно больно - казалось, я вобрал в  себя  грехи
всего этого воинственного мира и буду расплачиваться за них один.  Боль...
дикая  боль...  у  меня  больше  не  было  тела,  его  сжигал  огонь...  Я
превратился в факел... Потом я открыл глаза - надо мной небо, голубое, как
в той жизни, и горы. Но боль не стихала,  заслоняла  собой  все  вокруг...
Боль... и вдруг я понял, что смерть не настигла меня, что она еще впереди,
и страдаю я в этой жизни. Закрыл глаза, чтобы не  видеть  ни  это  голубое
небо, ни вершины гор, и желал только одного - скорее бы наступила  смерть.
Немного погодя боль стихла, и я открыл глаза, надеясь на  то,  что  смерть
уже близко, ведь перед самым концом  агония  сменяется  иногда  таким  вот
затишьем. Увидел птицу на скале - но не  фланнана,  а  настоящую  птицу  с
блестящим изумрудным оперением. Она смотрела на меня, потом подняла голову
и позвала - да-да, я не ослышался, она позвала меня. Разве такая сказочная
птица может поедать падаль, как зловещее черное воронье на полях сражений?
Я попытался повернуть голову, но тело  не  слушалось  меня.  Небо,  скалы,
сказочная птица - вот мой мир.  Но  небо  такое  голубое,  и  птица  такая
красивая, да и боль уходит... И так же отчетливо, как я слышал зов  птицы,
я услышал другие звуки. Топот копыт! Конь! Но на этот раз  им  не  удастся
заманить меня - я больше не сяду на него... Топот копыт смолк. Послышались
другие звуки... Теперь ничего не имеет значения. Уже не было так больно...
Я заглянул в лицо, склонившееся  надо  мной.  Этого  не  опишешь  словами.
Доводилось ли вам видеть когда-нибудь существа без плоти,  состоящие  лишь
из облака легкого тумана? Что это, дух,  явившийся  незадолго  до  смерти?
Видение? Боль, неожиданная и острая, пронзила все мое тело. Я вскрикнул  и
услышал, как мой собственный крик зазвенел  в  ушах.  Почувствовал  чье-то
холодное прикосновение и  провалился  в  темноту.  Но  отсрочка  оказалась
недолгой. Я опять пришел в себя. На этот раз не увидел над собой ни вершин
гор,  ни  птицы  -  только  голубое  небо.  Боль  продолжала  мучить   мое
истерзанное тело. В меня словно вонзались со всех сторон посланные стрелы.
    Я застонал. Голову мою приподняли; я заставил  себя  открыть  глаза  и
силился рассмотреть того, кто причиняет мне столько мучений. Скорее всего,
боль размывала то, что было у меня  перед  глазами  -  картина  получалась
смазанной и зыбкой. Я лежал, лишенный тела, и видел то, что было  когда-то
моей плотью - сломанные кости, красное месиво...
    Я с трудом разглядел своих мучителей. По крайней  мере,  двое  из  них
были животными - они месили красную вязкую жижу передним