рестал хмуриться, но внимательно  вникал  в  план,
ища в нем слабые места. Однако он не перебивал Саймона,  который  приводил
все новые факты, добытые фальконерами и разведчиками,  соединяя  все,  что
ему удалось установить, и то, что ему  было  известно  из  прошлого  опыта
военачальника.
    - Если они увидят  перед  замком  корабль,  то  немедленно  организуют
вооруженную вылазку. И внутри крепости у  них  тоже  надежная  охрана.  Но
внутри крепостных стен и под покоями имеются старые ходы, о которых Фальку
ничего не известно. Они, разумеется, не охраняются.  Именно  этими  ходами
пробралась Лойз, и они известны моей жене. Отряд, который спустится с гор,
проникнет в эти ходы, и тогда - крепость наша! А потом  мы  разделаемся  с
теми, которые рыщут по побережью.
    - Но ведь на это потребуется время, я думаю, и хорошая буря, и немалое
везенье.
    Но возражения  Кориса  были  невесомее  пуха,  и  Саймон  это  отлично
понимал. Капитан непременно примет его план, а значит, угроза  немедленной
атаки вражеской территории отпала. По крайней мере, до тех пор, пока Корис
занят Верлейном.
    - Что же касается времени, - Саймон развернул карту снова, - то мы уже
предприняли кое-какие шаги к нашей цели. Я послал сообщение фальконерам, и
они рассеялись по вершинам. Разведчики пограничников отлично знают  каждый
уголок в тех местах, а салкары должны привести в порядок одно из брошенных
суденышек в нашей гавани Сиппар. На нем поставят новые паруса, и оно будет
двигаться достаточно быстро, а балласт придаст ему достаточную осадку, как
будто это обычное грузовое судно. На нем будет вымпел с торговыми  знаками
Ализона. Что же касается шторма...
    Джелит рассмеялась.
    - А, шторм! Неужели ты забыл, Саймон, что  ветры  и  волны  подвластны
нам? Когда пробьет час, я позабочусь о ветре и волнах.
    - Но ведь...
    Корис снова взглянул на нее, на  этот  раз  в  его  взгляде  был  ясно
выраженный вопрос.
    - Но ты считаешь, что я теперь не имею прежней  Силы,  Корис?  Но  это
далеко не так - могу тебя в этом заверить! - В голосе ее звенела  радость.
- Едва я получу обратно мой волшебный камень, ты  сам  в  этом  убедишься!
Итак, Саймон, пока ты отправишься к границе  и  раскинешь  там  свою  сеть
против Фалька, я поскачу в Эс-Касл за тем, что снова  принадлежит  мне  по
праву!
    Он кивнул, но где-то в  глубине  души  снова  шевельнулось  сожаление,
почти боль. Ему казалось, что она отказалась ради него от  этого  камня  с
радостью и без сожалений. А теперь, когда выяснилось, что жертва  вовсе  и
не была  принесена,  что  она  не  утратила  того,  с  чем,  казалось  бы,
рассталась навеки, теперь она снова окутала тайной  все  то,  что  открыто
было ему в ней. И снова странное отчуждение возникло между ними, ему вдруг
стало холоднее. Что, если это отчуждение со временем превратится в  стену,
и она разделит их навеки? Но тут же Саймон отогнал от  себя  эти  мысли  -
сейчас нужно думать только о Верлейне.
    Саймон послал известие, но не  с  помощью  сигнального  огня,  который
могли заметить шпионы Карстена, а с помощью вестниц-волшебниц там, где это
было возможно, а там,  где  такой  возможности  не  было,  приказ  Саймона
передавали верховые нарочные. Гарнизоны  укреплений  сокращались:  где  на
пять, где на десять-двенадцать человек. Те,  кого  отбирали,  должны  были
осторожно  пробираться  небольшими  группами  в  горы  под  видом  обычных
патрулей и там дожидаться решающего приказа. Корис договорился  с  Аннером
Осбериком, начальником отряда  торговцев-рейдеров,  которые  поселились  в
Эс-Порте с тех пор, как  их  береговая  крепость  была  захвачена  врагом.
Когда-то в Салкаркипе погиб отец Осберика, ненависть которого к колдерам и
всему их клану была так же велика и грозна, как волны бушующего моря.  Эта
ненависть досталась по наследству его сыну, и потому Аннер Осберик  всегда
готов был выступить против общего врага.
    План начал претворяться в жизнь, и все, о чем оставалось договориться,
было только время выступления.
    Саймон распластался на самом краю утеса. День был пасмурный, но тумана
не было, и потому Саймон ясно видел две арки  башен  Верлейна;  поднеся  к
глазам прозрачную кварцевую линзу - эсткарпский вариант земного бинокля  -
он внимательно оглядел высокие стены крепости. Вдали маячил  когтеобразный
риф, тот самый, что  приносил  добычу  обитателям  крепости,  промышлявшим
морским  разбоем.  Именно  на  этот  риф  и  должен  был  высадить   своих
лжеторговцев Аннер. Таким  образом,  они  окажутся  достаточно  далеко  от
крепости, чтобы выманить наружу гарнизон  в  надежде  поживиться  за  счет
очередной жертвы моря.
    Серое небо и влажный воздух предвещали шторм.  Однако  им  нужна  была
управляемая стихия, которая сработала бы на них. Саймон продолжал  изучать
местность через линзу, но его мысли  были  заняты  совсем  другим.  Джелит
уехала в Эс-Касл к Властительницам, полная радости и восторга перед  своим
открытием, что она не утратила колдовских способностей. Но с тех пор он не
слышал от нее ни единого слова, не было между ними и той мысленной  связи,
которую Саймон ожидал. И теперь он уже почти был готов  поверить,  что  те
недели в Южном Форте были всего лишь сладким сном, что никогда не  было  в
его жизни столь полного свершения желаний, какое он  испытал  в  тот  миг,
когда она слилась с ним воедино. Ведь тогда ему показалось, что теперь  он
точно знает, что такое блаженство, с которым не сравнится даже рай.
    И снова его охватил холодный страх, и снова ему почудилось, что  между
ними вырастает стена. Нет, лучше всего гнать от себя прочь  все  мысли  об
этом, иначе он, подобно Корису, забудет свой долг и сломя  голову  кинется
на поиски Джелит.
    Времени было мало, очень  мало.  "Сегодня  ночью,  -  подумал  Саймон,
убирая в карман кварцевую линзу, - сегодня ночью они  выступают".  Прежде,
чем уехать, Джелит передала ему все сведения о подземных ходах Верлейна, и
теперь они запечатлены навсегда в его мозгу. Прошлой ночью он с Ингвальдом
и Дуротаном спустились в пещеру, где начинались эти ходы.  Молча  смотрели
они на старинный алтарь, воздвигнутый в честь богов, обратившихся  в  прах
вместе с теми, кто их почитал. Он ощутил нечто  странное,  что  невозможно
было определить, нечто висевшее в  воздухе,  от  чего  трудно  становилось
дышать. И это нечто оказало настолько сильное противодействие  способности
Саймона воспринимать происходящее сверхчутьем, что  он  едва  совладал  со
своим телом, которое задрожало,  словно  в  лихорадке.  В  этих  подземных
тайниках Древнего Мира, без сомнения, противоборствовали друг другу многие
таинственные силы.
    Саймон соскользнул с утеса, перебрался к расщелине, где притаились три
разведчика пограничников и один фальконер.
    Саймон спросил:
    - Сообщения были?
    "Глупый вопрос, - тут же подумал Саймон, - ведь он и сам бы в  тот  же
миг узнал о ее прибытии, будь она здесь". Но юноша  в  кожаном  костюме  и
кольчуге разведчика вскочил на ноги при виде Саймона.
    -  Есть  сообщение  от  сенешаля,  лорд.  Капитан  Осберик   полностью
подготовил судно. Он может спустить его на воду по сигналу, но  только  не
может поручиться, что ветер продержится достаточно долго.
    Время... Саймон не обладал способностью управлять стихией,  и  потому,
если Джелит не вернется вовремя, им придется рискнуть и положиться на волю
наступающего шторма, не рассчитывая на помощь волшебства... И  это  должно
быть сделано сегодня ночью, самое позднее - завтра.
    Раздался резкий крик птицы, и черно-белый сокол, глаза и  уши  Ункара,
камнем упал на подставленную руку хозяина.
    - Сенешаль идет, - сообщил Ункар.
    Саймон никогда не мог разобраться в той связи, которая существовала  у
птиц с человеком, но он давно убедился, что такие сообщения всегда  точны,
и что птичья служба фальконеров куда надежнее, чем любая разведка на  этих
высотах. Корис идет сюда, и он настроен выступить немедленно,  и  на  этот
раз Саймону придется уступить настояниям других. Но где же Джелит?
    Несмотря на неуклюжее тело, Корис двигался с той расчетливой экономией
энергии, которая отличает всякого опытного бойца. Огромный топор,  который
он вынул из руки легендарного Вольта  в  тайной  гробнице  птичьего  бога,
скрывался под складками плаща, но на сенешале был  боевой  шлем  и  оружие
тоже при нем. Красивое лицо, так странно сочетавшееся с  уродливым  телом,
светилось мрачной радостью.
    -  Мы  выступаем  этой  ночью!  Аннер  говорит,  что  ветер  и   волны
благоприятствуют нам. А  позже  он  не  может  поручиться  за  это.  -  Он
помолчал, потом тихо добавил: - С севера нет никаких сообщений.
    - Пусть будет так! Подавайте сигнал, Уолдис. Мы выступаем в сумерках.
    Юноша исчез среди скал с быстротой стрелы, выпущенной из  лука.  Худое
лицо Ункара выглянуло из узкой  щели  шлема,  сделанного  в  виде  птичьей
головы.
    - Скоро пойдет дождь. Это будет весьма кстати. В  сумерках,  Хранитель
Границ.
    И он последовал за Уолдисом, чтобы собрать своих людей.
    Заката в этот вечер не было - настолько тяжелы облака. А море бушевало
все сильнее. Скоро Осберик пустит свое  судно-приманку  на  волю  волн.  У
морских грабителей было три наблюдательных пункта: два на рифе и  один  на
центральной  башне  крепости;  в  плохую  погоду  на  всех  трех   пунктах
непременно стоят часовые.  Охраны  на  рифах  бояться  не  приходится,  но
подступы к крепости, по которым должны двигаться  атакующие,  находятся  в
поле обзора  сторожей  на  центральной  башне.  И  потому  Саймон  все  же
беспокоился, хотя было  решено  использовать  все  мало-мальски  пригодные
укрытия на этом пространстве. Теперь же им  очень  поможет  приближающийся
дождь.
    Но штормовой ветер опередил дождь. И только  сумерки  скрывали  теперь
пограничников и сокольничих,  которые  цепочкой  шли  к  нужной  пещере  и
осторожно вползали в ее черное жерло. В темноте вдруг что-то вспыхнуло,  и
Саймон услышал тихое восклицание Кориса.
    Лезвие топора Вольта тоже вспыхнуло огнем, и Саймон  сразу  же  ощутил
веяние какой-то силы от покосившегося алтаря, прилив  какой-то  непонятной
мощной энергии, которую он не мог бы описать, но все же страшился.
    - Свет сражения! - раздался  безрадостный  смех  Кориса.  -  Благодарю
тебя. Вольт, за эту новую милость.
    - Шагай вперед! -  поторопил  его  Саймон.  -  Кто  может  знать,  что
вызывает здесь к жизни лезвие?
    Они быстро нашли начало подземного хода. По  спине  у  Саймона  бегали
мурашки,  волосы  под  тяжестью  шлема  шевелились  -  так   велика   была
наэлектризованность атмосферы  подземелья.  По  стенам  полосами  сползала
слизь, мерцавшая в свете их факелов. Чем дальше  они  уходили,  тем  более
спертым становился воздух, пропитанный сыростью и пахнущий плесенью. Почва
под ногами вздрагивала от глухих ударов бушующего внизу моря.
    Наконец перед ними возникла лестница, металлические поручни и  ступени
которой казались какими-то гигантскими сплетениями паутины на фоне  темных
стен пещеры. Именно по этим лестницам Джелит бежала из крепости  вместе  с
Лойз, и Саймону приходилось полагаться на эти сведения, проверить  которые
не было  возможности.  Оттуда,  из  этой  комнаты,  они  могут  попытаться
застигнуть Фалька врасплох и захватить его, но это только при условии, что
гарнизон будет занят мародерством за стенами крепости.
    Ступеней было бесчисленное количество, и Саймон в конце концов  сбился
со счета. Они не заканчивались  даже  перед  дверью,  которую  им  указала
Джелит - лестница уходила дальше вверх. К счастью, замок на двери оказался
самым примитивным и без всякого хитроумного приспособления. Саймон немного
повозился с запором, и пятифунтовый овал медленно отошел в сторону.
    В комнате царила тьма, так что они не  могли  загасить  факелы.  Прямо
перед ними был альков с кроватью, рядом с ней - красный сундук,  еще  один
стоял под окном, за которым бушевал шторм.
    - Сигнал!
    Впрочем, Саймону незачем было отдавать приказ. Один солдат  из  охраны
Кориса уже вскочил на стоявший  под  окном  сундук,  отодвинул  ставень  и
просунул руку с факелом в отверстие. Несколько условных  жестов  рукой,  в
такт которым замигали и факелы остальных членов отряда,  и  Аннер  Осберик
примет условный сигнал - если, конечно, он уже на месте. И тогда он снимет
с якоря свое судно. Теперь им  оставалось  только  ждать,  пока  сигнал  о
приближении корабля поднимет гарнизон крепости.
    Именно это ожидание и было для них хуже всего. Две небольшие группы  -
одна под началом Ингвальда, другая под  руководством  Ункара  -  осмотрели
ближайшие помещения. Ункар сообщил, что за соседней дверью  находится  еще
одна пустая спальня - запасной путь к отступлению.
    Время тянулось нестерпимо  медленно.  Саймон  мысленно  перебирал  все
возможности провала их плана. Фальк,  конечно,  должен  быть  настороже  и
всегда готов отразить нападение извне. У него были  свои  разведчики,  как
это выяснили люди Саймона. Но о потайных ходах в крепости не должен  знать
никто, так, по крайней мере, считала Лойз.
    - А-а-а! - послышался рядом вздох облегчения,  тут  же  потонувший  во
взорвавшемся над их головами отчаянном шуме и бряцании оружия.
    - Вот оно! - Корис стиснул плечо Саймона и рванулся к двери комнаты. -
Набатный колокол, возвещающий о крушении! Теперь-то уж эти крысы  выползут
из своих нор!

                                                                   ГЛАВА 3
                                                               ЧЕРНАЯ НОЧЬ

    Терпение! Терпению Лойз научилась  давным-давно.  И  теперь  ей  снова
придется им воспользоваться как оружием против страха  и  паники,  которые
стыли внутри нее, тисками схватывали горло,  придавливая  тяжелым  грузом.
Терпение,.. и ее собственный ум - вот что оставили ей.
    В комнате, где ее так надолго оставили одну, царила мертвая тишина. Не
было нужды пытаться проверить прочность ставен или двери:  ведь  они  даже
ободрали драпировки со столбов у постели. Чтобы она ничего  не  сделала  с
собой, так решила Лойз. Но до этого пока что не дошло, о, нет и нет!  Губы
Лойз сложились в подобие улыбки, но в глазах застыла горечь.
    Она чувствовала себя очень плохо. Комната плыла и раскачивалась  перед
глазами, так что Лойз никак не могла собраться с  мыслями.  Еще  на  борту
корабля ее стала мучить тошнота, и  она  не  могла  ничего  есть.  Сколько
времени она не ела? Она стала по-детски загибать пальцы, подсчитывая  дни.
Три, четыре... пять дней? И все время перед  ее  мысленным  взором  стояло
лицо той темноволосой женщины, которая однажды утром явилась в  Эс-Касл  и
предстала перед ней с какой-то сказкой. Что она налгала?
    Лойз изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить все  подробности
той встречи. И страх ее стал еще сильнее,  когда  она  вдруг  отдала  себе
отчет в том, что провал в памяти не имеет ничего общего с  недомоганием  и
потрясением, которое  она  испытала.  Нет,  это  была  блокировка  памяти,
которая никак не могла быть связана ни с ее физическим  состоянием,  ни  с
эмоциями. Эта женщина... Бертора! Лойз испытала острую радость, когда  все
же сумела вспомнить имя  женщины.  Эта  Бертора  увезла  ее  из  Эс-Касла,
принеся ей какое-то сообщение. Но что это было за известие? И от кого?  О,
почему, почему она в такой глубокой тайне сохранила свой отъезд с Берторой
из Эс-Касла? Какие-то отрывочные воспоминания у нее сохранились  о  дороге
через лес, о шторме и о том, как они искали убежища от волн и ветра  среди
скал. А потом они спустились к самому морю и стали ждать.
    Почему? Почему она так спокойно оставалась с Берторой, не испытывая ни
беспокойства, ни подозрения? Быть может, ею двигала  какая-то  посторонняя
сила? Нет, в это трудно поверить. В Эсткарпе у нее были только друзья,  не
враги. А вот теперь, соединяя воедино отрывочные воспоминания, Лойз начала
понимать, что Бертора вела с ней себя так,  словно  бежала  от  врагов  на
чужой земле! Неужели и у Карстена также есть волшебницы?
    Лойз сжала руками щеки, и те, и другие были холодны, как лед. Но  ведь
поверить в это - значит, усомниться в собственной же Родине.  С  тех  пор,
как потомки Древней расы были объявлены в Карстене вне закона - их убивали
на месте по любому поводу - там не осталось волшебниц. И все-таки, она уже
не сомневалась больше, что ей была навязана чужая воля, что ее, помимо  ее
собственного желания, кто-то  принудил  идти  на  юг,  к  морю,  где  ждал
корабль.
    И что-то еще там было... что-то,  связанное  с  Берторой.  Она  должна
вспомнить, ведь это так важно. Она стиснула  судорожно  кулачки,  так  что
побелели костяшки пальцев.
    Да, верно... Бертора что-то кричала им.
    Лойз не могла  вспомнить,  что  именно  Бертора  кричала,  но  помнила
интонации: они были сначала молящие, потом отчаянные. И один из  тех,  кто
прибыл на корабле, прекратил эти крики, спокойно, почти небрежно  проткнув
женщину кинжалом. Бертора пала  навзничь,  руки  ее  вцепились  в  рукоять
клинка так сильно, что владелец оружия не  смог  выдернуть  его  из  груди
женщины. Потом раздался короткий приказ, другой  из  прибывших  наклонился
над Берторой, пошарил в  складках  ее  туники  и  извлек  оттуда  какой-то
предмет, который зажал в кулаке - что именно? Лойз не сумела увидеть.
    Бертора отдала ее в руки Карстена, и за это ей заплатили  смертью.  Но
помощь Берторе в этом деле оказало какое-то оружие, неизвестное Лойз.
    Впрочем, неважно, как это было сделано. Теперь она в  Карcе,  в  руках
Ивьяна. Даже если ее сейчас ищут  в  Эсткарпе,  то  все  равно  они  могут
строить только догадки о том, куда она исчезла. К тому же... если даже они
догадаются... ведь им понадобится целая армия, чтобы выручить ее из Карса.
А такую армию Эсткарп не может выставить в данный момент. Лойз  достаточно
часто присутствовала на военных советах, чтобы отдавать  себе  отчет,  как
непрочно сейчас положение Древнего Королевства. Стоит только им  отправить
армию против Карстена, и Ализон немедленно нападет на них с севера.
    Когда-то в Верлейне она  была  одна  против  могущества,  против  всей
власти Фалька, и не было у нее ни  одного  друга  в  стенах  этой  морской
твердыни. И снова она оказалась  одинокой  против  могущественного  врага,
если бы только не эта ужасная тошнота, если бы  только  не  кружилась  так
голова, она  бы  тогда  могла  мыслить  более  ясно.  Но  стоило  ей  лишь
пошевельнуться, как пыльный пол начинал уходить у нее из-под ног...
    Внезапно отворилась дверь, темноту комнаты разрезал  узкий  луч  света
лампы, ослепивший ее на мгновение. Когда  она  открыла  глаза,  перед  ней
стояло трое: двое мужчин в ливреях герцогских слуг,  один  из  них  держал
лампу, другой - поднос, уставленный тарелками, а третий не  был  мужчиной,
судя по изящной фигуре и шарфу, накинутому на голову...
    Поставив лампу и поднос на столик, слуги  удалились,  и  только  тогда
женщина подошла к Лойз и откинула густую вуаль.
    Она была выше ростом,  чем  наследница  Верлейна,  отлично  сложена  и
держалась  с  непринужденной  грацией  и  изяществом,   каким   не   могла
похвастаться Лойз. Светлые  густые  волосы  были  уложены  в  замысловатую
прическу и убраны под  золотую  сетку,  украшенную  драгоценными  камнями.
Такие же драгоценности сверкали на шее, на рукавах и  на  подоле  тяжелого
платья, ее тонкие запястья украшали браслеты. Можно  было  подумать,  что,
готовясь к встрече, эта женщина специально украсила себя со всей пышностью
и великолепием,  какие  были  ей  доступны.  Но  увидев  спокойные  глаза,
серьезное лицо, Лойз подумала, что эта женщина вряд ли нуждается  в  такой
поддержке, как вся эта мишура.
    Женщина протянула сверкающую  драгоценностями  руку,  взяла  лампу  со
столика и подняла ее повыше, глядя прямо в лицо Лойз оценивающим взглядом,
который мог бы вызвать