ривая
местность,  как  люди,  идущие  по  собственной   земле,   где   они   в
безопасности. Я мог все это сделать. Но идти за ними - нет!
   Проклятие, наложенное Лоскитой или мое собственное, удержало меня  на
месте. Ибо это было главное решение, не то, что поиски воды или выход из
пещеры. Это решение означало: я бросаю кости и решаю свою судьбу.  Может
быть, если пойду вслед за мечниками и попытаюсь  освободить  Орсию,  это
неизбежно приведет к крови Каттеи на моем мече.
   Я обязан Орсии жизнью. А то, чем обязан Каттее, не  могу  выразить  в
словах. Я разрывался на части. Как тяжело мне было!  Но  эта  внутренняя
борьба удержала меня от следования за отрядом, который  унес  кроганскую
девушку. Ослабев, словно  после  смертельного  удара,  я  прислонился  к
камню, за которым прятался, и  смотрел,  как  они  уходят.  И  продолжал
смотреть на опустевшую речную долину, когда отряд исчез из виду.
   Потом путы, удерживавшие меня, спали, и я подошел к месту схватки. На
краю воды еще лежало тело одного животного, изорванное  и  искалеченное;
были и другие страшные напоминания о происходившем. Не понимая зачем,  я
наклонился и поднял одно из кроганских копий. Вода стекала по его древку
и по моим искалеченным, неподвижным пальцам и покрытой шрамами  руке.  Я
тупо смотрел, как она капает.
   Лоскита сказала, что человек  не  знает,  какие  его  мелкие  решения
приведут к большим и смертоносным. Как она была права! Я принял  решение
выйти из пещеры, еще одно - поискать воды, а теперь передо мной третье и
гораздо более значительное. Решение,  которого  я  пытаюсь  избежать,  в
прошлом было бы обязательно принято, или я посчитал бы  себя  презренным
трусом. На мне проклятие - я проклят, и на меня опустилась тень.
   Пальцы мои не могли удерживать копье, оно выскользнуло  и  со  стуком
упало на камни.
   Орсию унесли, и она не мертва, в этом я уверен.  Я  знал  также,  что
хоть они не отдали ее тасам, в их  намерениях  нет  милосердия.  Я  хожу
здесь, дышу, могу потрогать сломанное оружие, могу чувствовать -  потому
что Орсия приняла когда-то решение. Нелегкое это было решение: она  ведь
пошла против воли своего племени.
   - А как же Каттея? - произнес я вслух. Кажется, это была  мольба,  но
не знаю, к кому я ее обращал.
   Где-то передо мной Темная башня; я должен принять это.  Мне  придется
принять участие.
   Один человек - или два - сумели изменить альтернативные будущие.
   Я смотрел на текущую воду; она была  грязная  от  дамбы,  возведенной
тасами, и еще слегка окрашивалась кровью от остатков того, что лежит  на
камнях и на песке. И тут,  словно  прорвавшись  сквозь  стену  и  увидев
свободу, пусть даже таящую в  себе  опасность,  я  разорвал  заклятие  -
заклятие, наложенное на меня в Саду Лоскиты. Ведь дышать, ходить, жить -
это тоже своего рода решения. Я не могу избежать их. Но могу принять то,
которого требуют от меня сердце, ум и все мое воспитание. И сделать  это
со всей дарованной мне мудростью. Должен  отбросить  страх  и  поступить
так, как поступил бы до того, как Лоскита показала мне свои  картинки  в
песке.
   Я в долгу перед Орсией и должен заплатить  этот  долг.  Если  впереди
Темная башня, я встречусь с ней в положенное время  со  всем  мужеством,
каким обладаю.
   И я направился в сторону от реки, как  человек,  полностью  владеющий
собой; не оглядывался через плечо, нет ли за мной преследователя.
   Используя весь свой опыт следопыта, я вернулся к возвышению  на  краю
долины. Поверхность твердая и словно нарочно  создана  для  моих  целей.
Быстро и уверенно я переходил от  одного  укрытия  к  другому,  стараясь
заметить отряд,  во  власти  которого  Орсия.  Опасался  только,  что  у
мечников есть лошади, и тогда я не смогу их догнать.
   Торопясь, я мог бы действовать безрассудно, но меня  сдерживало  одно
соображение. Тасы ушли, но были очень  рассержены.  Возможно,  они  тоже
решили преследовать победителей и движутся в моем направлении. Поэтому я
смотрел не только вперед, вниз по склону, но временами останавливался и,
раздражаясь из-за потери времени, разведывал местность за собой. Но если
тасы скрывались за мной, я их не замечал.
   Постепенно я догнал тех, кого преследовал. Теперь их было четверо,  и
последним шел тот, который нес Орсию. Она по-прежнему казалась  мертвой.
Но то, что ее несут, ясно свидетельствовало: девушка жива.
   Соблюдать осторожность меня заставляло также воспоминание об отряде с
огненными жезлами. Против такого оружия мой меч бессилен. Мне  очень  не
хватало игольного ружья. С таким же успехом можно мечтать о  вооруженном
ружьями целом отряде!
   По крайней мере, никаких следов лошадей. Вероятно, пятый ушел вперед,
чтобы привести их.
   Я побежал вперед по возвышению со  всей  скоростью,  какую  мог  себе
позволить на неровной местности. И, заглянув  вниз,  увидел,  что  почти
поравнялся  с  отрядом  и  пленницей.  Они  остановились.   Предводитель
небрежно опустил Орсию на  землю.  Она  осталась  лежать  на  месте,  на
полоске травы. Воины отошли на несколько шагов и  сели,  явно  собираясь
ждать.
   День по-прежнему был пасмурный и облачный. Кусты и деревья вдоль реки
давали  возможность  укрыться.  Но  чтобы  добраться  до  них,  придется
отступить и пересечь долину  выше  по  течению.  Я  колебался,  опасаясь
потерять отряд, если приведут лошадей.
   Четверо... Но с одним мечом я  в  схватке  не  выстою  против  такого
соотношения. И тогда буду бесполезен и Орсии и Каттее.
   Меня притягивала река. Глядя на  течение,  я  решил,  что  здесь  оно
глубже. Если бы Орсия могла добежать до воды, у нее  появился  бы  шанс.
Тогда она имела бы преимущество: вода для нее родная стихия.
   Но сидя здесь, ничего не добьешься. Меня толкала  вперед  потребность
действовать. Один из мечников раскрыл мешок и передавал пищу товарищам.
   Я снял свой мешок.  Поверх  него  плащ.  На  фоне  этой  безжизненной
серо-коричневой земли он ярко выделялся. Я высвободил его. Потом оглядел
скалы над собой. Может ли человек одновременно находиться в двух местах?
   Свернув плащ в клубок и прижав его  к  груди,  я  вскарабкался  между
двумя камнями. Ветер... сейчас ветер помогал мне.
   Я нарубил ветвей кустарника, затолкал их в плащ и, как мог,  закрепил
пряжку и застежки. При ближайшем рассмотрении это никого  не  обманет...
но, может быть, на удалении плащ можно принять за человека. Я  установил
набитый плащ меж камней. Слишком плотно я не хотел его  зажимать,  чтобы
он в нужную минуту подался. А выдержит ли веревка, которую  я  торопливо
сплел из травы?
   Затем я пополз вниз по склону, таща за собой веревку и опасаясь,  что
в любую минуту она может  лопнуть.  Но  судьба  мне  улыбалась:  веревка
выдержала. Я измерил на глаз расстояние между собой  и  целью.  Если  бы
веревка была покрепче, если бы было кое-что еще, чего у меня нет, шансы,
вероятно,   составляли   бы   пятьдесят   из   ста.    Но    приходилось
довольствоваться гораздо меньшим.
   Я открыл рот. Прошли годы с тех пор, как я последний раз  использовал
эту уловку. Это было еще до того, как  меня  искалечили.  И  возможности
попрактиковаться с тех пор у меня не было.
   Я крикнул. Звук исходил не  с  того  места,  где  я  прятался,  а  от
лежащего  гораздо  выше  плаща.  Итак...  я  не  потерял  своего  умения
отвлекать голосом. Я снова крикнул, и результаты оказались  даже  лучше,
чем я мог надеяться, поскольку эхо отразило крик и он казался  исходящим
из множества глоток. Я дернул за травяную веревку. Она порвалась,  и  ее
конец повис у меня в руке.
   Но рывка оказалось достаточно. Зеленый  сверток  наклонился,  упал  и
исчез из виду. Я посмотрел вниз.
   Воины вскочили на  ноги,  приготовив  оружие  и  глядя  вверх.  Затем
предводитель и еще один мечник  направились  к  тому  месту,  где  исчез
сверток из плаща. Оставшиеся  ближе  подошли  друг  к  другу,  продолжая
внимательно наблюдать за высотой.
   Я  принялся  пробираться  от  одного  укрытия  к  другому   со   всем
мастерством, каким обладал. Снова измерил расстояние на  глаз.  Если  бы
еще немного оставаться незамеченным, чтобы схватить Орсию. У нас был  бы
шанс - слабый, но все же шанс добраться до кустарника.
   Снова я подготовился. Но на  этот  раз  сверху,  из-за  двух  воинов,
раздался не крик, а какой-то непонятный приказ.
   Я вскочил и  побежал.  Бежал  беззвучно.  Но  солдаты  повернулись  и
увидели меня. Один крикнул, оба обнажили мечи. Я  взмахнул  над  головой
мешком с припасами и швырнул его в того, что был дальше от  меня,  потом
отразил удар  другого,  ожидая  в  любой  момент  нападения  сразу  двух
противников. Но поскольку второй не подошел, я сосредоточился на первом.
   Он был достаточно хорошим бойцом, к тому же обладал преимуществом: на
нем была кольчуга. Но его не учил моряк салкар Откелл, которому не  было
равных  в  искусстве  фехтования.  Ведь  салкары  учатся  сражаться   на
раскачивающейся палубе, если потребуется.
   Шлем моего противника не был снабжен кольчужным шарфом,  каким  мы  в
Эсткарпе защищаем горло. Острие моего меча  нашло  брешь  между  верхним
краем кольчуги и подбородком. К тому же  моему  противнику  помешало  то
обстоятельство, что я сражался левой рукой.
   Я поискал взглядом второго  и  обнаружил,  что  он  неподвижно  лежит
поблизости. С трудом верилось, что подобное мог совершить  мой  второпях
брошенный мешок. Но у меня не было возможности  проверять.  Я  подхватил
Орсию и бросился в кусты, направляясь в сторону реки. За собой я  слышал
крики; те, что пошли вверх, должно быть, торопливо возвращались.
   Добравшись до берега, я убедился,  что  моя  догадка  насчет  глубины
оказалась верной. Из воды не торчали камни, поверхность которых  нагрета
солнцем; сама вода мутная, и дна не видно. Я глубоко вдохнул  и  нырнул,
прихватив с собой Орсию. Я надеялся, что когда мы окажемся под водой, ее
жабры автоматически начнут действовать.
   В одно мгновение мы оказались под поверхностью, и я  потащил  девушку
туда, где у берега застрял плавучий ствол. Под  этим  стволом  мы  нашли
убежище на короткое время.
   Прижав руку к ее груди,  я  ощутил  биение  сердца.  Затем  пришлось,
удерживая ее одной рукой, снова вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха. И тут
я увидел нору между двумя погруженными в воду корнями.
   Я перебрался в эту нору и смог высунуть голову  и  дышать.  Руками  я
придерживал Орсию, чтобы течение не унесло ее; сверху нас обоих скрывало
дерево.
   Берега я не видел и не знал, проследили ли нас  до  этого  места.  Но
понимал, что воины ждут, готовые схватить нас, когда мы вынырнем.
   Ничего не видя, ничего не  слыша,  я  решился  использовать  чувство,
которое в этой земле  могло  навлечь  катастрофу.  И  нацелил  мысленное
прикосновение на девушку-кроганку.
   - Орсия!
   Ответа не было.
   Я усилил прикосновение, хотя знал, что те, кто  стоит  наверху,  тоже
могут его уловить.
   - Орсия!
   Дрожь. Слабая, еле ощутимая дрожь. Но  вполне  достаточная,  чтобы  я
попробовал в третий раз.
   - Орсия!
   Страх - страх и ненависть! Эти чувства возвращаются по тому же  пути,
по какому я послал свой мысленный призыв. Я едва успел  крепче  схватить
девушку, чтобы она не вырвалась.
   - Орсия! - На этот раз не призыв, а требование  узнавания.  Узнавание
пришло быстрее, чем я надеялся. Конвульсивные рывки прекратились.
   - Что... что?..
   - Тише! - В этот призыв я вложил всю убедительность.
   - Мы  прячемся  в  реке.  Нас  ищут  сверху.  Я  ощутил,  как  слабо,
неуверенно ищет ее мысль, словно плен замедлил и ослабил ее мыслительные
процессы.
   - Ты Кемок...
   - Да.
   -  Меня  схватили,  чтобы  вернуть.  -  Мысль   по-прежнему   слабая,
неуверенная. - Узнали...
   - Что ты освободила меня? И зачем тебя тащили? На суд?
   - Нет, меня уже осудили, хотя я и отсутствовала. Думаю, хотели отдать
меня вместо тебя.
   - Твое собственное племя!
   Теперь к ее мысли отчасти вернулась прежняя сила и уверенность.
   -  Страх  способен  овладеть  сознанием,  Кемок.  Не   знаю,   какими
аргументами воспользовался враг. Он способен на очень злые действия.
   - Если кроганы собирались отдать тебя, почему враги...
   - Почему напали на Орфонса и Оббо?  Не  знаю.  Может  быть,  всадники
сарны настроены по-другому, чем те, с кем договорился Ориас. Так  всегда
было, Кемок: союзы непрочны у тех, кто  во  владении  Тени.  Сегодняшний
союзник завтра становится врагом.
   - А кто эти всадники сарны?
   - Они владеют этими холмами. Говорят,  они  последователи  одного  из
Великих, который не  совсем  ушел  из  этого  мира,  и  их  предводители
получают приказы из необычных уст. Подожди...
   Теперь приказывала она, и я молча ждал.  В  своем  крошечном  убежище
между  корнями  я  мог  дышать,  но  по-прежнему  ничего  не  видел.   И
почувствовал, как прижавшееся ко мне тело внезапно напряженно застыло.

Глава 10

   Слепо ожидать опасности - все равно что со связанными руками  ожидать
падения боевого топора. Мысль Орсии была закрыта.  Мне  показалось,  что
она использует мысленное прикосновение, отыскивая опасность, но я не был
в этом уверен. Оставалось только лежать и ждать.
   Вода плескалась, она грозила  утащить  меня  из  мелкого  укрытия.  Я
подавился и закашлялся, когда она неожиданно заполнила мои  ноздри.  Это
не обычная рябь на поверхности. Скоро ли их сталь доберется до нас?
   Орсия схватила меня за руки. Ее ногти впились в мою  плоть.  Я  понял
это как предупреждение. Но она  по-прежнему  не  пользовалась  мысленным
призывом. Минуты казались часами; угрожающие волны ослабли.
   Моя спутница осторожно установила контакт:
   - Они пока ушли. Но от поисков не отказались.
   - Можем мы уйти? - Я не понимал, откуда у нее такая  уверенность,  но
признавал ее.
   - Ты не можешь уйти под водой.
   - Но ты можешь! Уходи! Я разведчик и легко собью этих топчущих кусты.
- Я пытался отвечать так же уверенно, как она.
   - Глубина ниже по течению. Они это знают и будут там ждать.
   - Тасы оставили выше полузаконченную  плотину.  Там  нет  глубины,  в
которой можно укрыться, - возразил я. - Разве ниже по течению у тебя  не
больше шансов?
   - Ты забываешь - мое  племя  тоже  будет  искать  меня.  Безопасность
только там, куда никто не придет, в том месте, куда я направлялась.
   - Где это?
   - В том месте, где нас захватили сарны и тасы, река  мелка,  но  выше
она сужается и снова становится глубокой. И уходит под  землю.  Но  там,
где проходит вода,  могут  пройти  и  кроганы.  Не  думаю,  чтобы  сарны
последовали туда за нами, и хотя тасы  живут  под  землей,  есть  места,
которых они не любят. - Она колебалась.  -  Я  отыскала  древний-древний
путь, проложенный теми, кто жил до нас. На нем заклятие, но  ослабленное
годами, и тот, у кого сильная воля, может его преодолеть.  Однако  тасов
оно обращает в паническое бегство, потому что это человеческое заклятие,
скрепленное не их подземным волшебством, а огнем и  воздухом.  А  сарны,
даже если найдут вход, не войдут, потому  что  вход  охраняется  словами
власти. Не знаю, что там внутри, но нам вход туда разрешен. И там мы  на
время сможем укрыться.
   - Но ведь путь вверх лежит через мелководье, - напомнил я ей.
   - Да, в направлении Темной башни. - Вначале я не  понял  ее  простого
ответа. Затем вздрогнул.
   - Почему ты боишься? - Любопытство Орсии было мне  так  же  очевидно,
как ей мой страх.
   И я рассказал ей о  Лоските  и  ее  предсказании  на  песке,  о  трех
будущих, которыми может окончиться мой поиск.
   - Но мне кажется, что другим путем нам не уйти, - ответила  Орсия.  -
Темная башня притягивает  тебя  к  себе,  словно  колдовством.  Тебе  не
отвернуться от той, кого ты ищешь, даже если ты веришь, что  твой  поиск
губителен для вас обоих. Вы слишком привязаны друг к  другу.  Ты  будешь
искать Темную башню, и твой поиск может закончиться совсем не  так,  как
показала Лоскита. Я слышала о ее Саде Камней и о  ее  волшебстве.  Но  в
этой  земле  нет  ничего  определенного  и  предрешенного.   Уже   давно
равновесие в ней было нарушено. Мы можем жить лишь от рассвета до заката
и от сумерек до нового рассвета, а то, что ждет нас впереди, многократно
меняется, прежде чем мы доберемся до него.
   - Но Лоскита говорила: решение - малейшее решение...
   - Всем приходится делать выбор и придерживаться его. Вот что я  знаю:
любая дорога к Темной башне охраняется, и не только видимыми существами,
но и невидимыми стражами.  Предлагаю  тебе  единственный  путь,  который
неизвестен Динзилу и его приближенным.
   Ее слова звучали логично. Если башня - центр  владений  Динзила,  все
подходы к ней должны хорошо охраняться. Стоит послушаться совета и пойти
вверх по  реке,  хотя  и  на  этом  пути  достаточно  опасностей,  чтобы
постоянно быть начеку.
   Мы выбрались из убежища меж корней и, сколько могли, плыли. Если враг
ищет нас, то ниже по течению. Орсия двигалась впереди, пользуясь  каждой
возможностью, чтобы укрыться  под  нависающим  берегом,  за  камнем  или
грудой плавника. Мы видели вилорогих козлов, пришедших на водопой, и это
хороший признак. Чуткие травоядные не показались бы, если бы  поблизости
были люди.
   Наконец вода стала слишком мелкой, и нам пришлось не  плыть,  а  идти
вброд. Мы подошли  к  окровавленному  месту,  на  котором  на  спутников
девушки напали. Спустились сумерки, переходящие в ночь. Я был  рад,  что
Орсия не видит или делает вид, что  не  видит,  пятна  крови  и  скелеты
животных.
   С приближением ночи моя спутница не остановилась.  Меня  поражала  ее
энергия, потому что мне казалось,  что  жестокое  обращение  похитителей
ослабило ее и не оставило сил для такой скорости.
   Мы миновали полузаконченную плотину тасов, и так как глаза в полутьме
перестали служить мне, я старался пользоваться слухом.  Теперь  мы  шли,
взявшись за руки. Я слышал множество звуков, некоторые  заставляли  меня
настораживаться, так как я не мог поверить, что  это  нормальные  ночные
голоса.  Но  звуки  не  приближались  к  тому  месту,  где  мы  ожидали,
пригнувшись, и мы двигались дальше.
   Предсказание Орсии оправдывалось: река начала сужаться, и вода  стала
мне по пояс. Местами в ней  появились  плавучие  линии  фосфоресцирующих
пузырей.
   Если моя спутница оставалась неутомимой, о себе  того  же  я  не  мог
сказать. Мне не хотелось  признавать  свою  слабость,  но  мне  начинало
казаться, что есть предел и моим возможностям. Может быть, Орсия  прочла
мою мысль; а может, готова была согласиться, что она не из металла,  как
машины колдеров, исполнявшие в старину их повеления, что она тоже  знает
усталость и боль в теле.
   За руку она втащила меня в нору, такую же, как та, в которой мы нашли
убежище на пути в Долину. Норой давно не пользовались:  совсем  не  было
звериного запаха. В ней едва хватало места на нас двоих, и  то  пришлось
скорчиться и прижаться друг к другу.
   - Отдыхай, - сказала Орсия. - Нас ждет еще долгий путь, а ночью я  не
вижу ориентиры.
   Мне казалось, что я не смогу уснуть, однако я  уснул.  В  отличие  от
прошлой ночи, мне ничего не снилось. Во всяком случае, я не помнил  свои
сны. Но проснулся с ощущением голода и жажды. Остатки продуктов  исчезли
вместе с мешком, который я использовал как оружие. С тех пор  уже  целые
сутки мы почти непрерывно двигались, и я  совсем  забыл  о  еде.  Теперь
придется не обращать внимания на предупреждение Дахаун.
   Мы спали так близко друг к другу, что я не мог поменять положение, не
разбудив спутницу. Она что-то сонно  пробормотала,  когда  я  выбирался.
Меня  подгонял  гложущий  голод,  необходимо  чем-то  заполнить   пустой
желудок.
   Я уловил мысль Орсии:
   - Что случилось?
   - Ничего, насколько мне известно. Но нужно найти пищу.
   - Конечно. - И она с гораздо большей легкостью присоединилась ко  мне
у реки. Утес загораживал прямые лучи солнца, но было  достаточно  света,
чтобы я решил, что день предстоит