изывающий дух другого?
   Я был так поражен этим неожиданным вопросом, что резко  повернулся  и
мой меч сверкнул в лунном свете. Но я тут же опустил острие, увидев, что
она выходит на открытое место. Ее перепончатые ноги беззвучно ступали по
песку. Вода озера превратила ее одежду во вторую кожу,  и  она  казалась
очень маленькой и хрупкой; бледность ее словно часть лунного света.  Она
отбросила  влажные  пряди  и  закрепила  ленту  с  раковинами,   которая
придерживала волосы над глазами.
   - Почему ты звал? - Как и у Ориаса, ее голосу  недостает  тембра,  он
звучит негромко и монотонно.
   Хотя  обычно  я  не  разговариваю  с  незнакомцами,  но  тут  ответил
правдиво.
   -  Мне  приснился  дурной  сон,  такой   уже   бывал   у   меня   как
предупреждение. Я искал тех, о ком тревожусь: своих сестру и брата.
   - Я Орсия, а ты? - Она никак не отозвалась на мои  слова;  словно  ей
важно узнать, кто я.
   - Кемок... Кемок Трегарт из Эсткарпа, - ответил я.
   - Кемок, - повторила она. - Да, ты один из чужаков, которые  принесли
с собой беду...
   - Не мы принесли беду, - поправил я. Мне почему-то важно было убедить
ее в этом. - Мы сами убегали от беды и пришли из-за гор,  не  зная,  что
происходит здесь. Мы только хотели найти убежище.
   - Но ты нарушил наш покой. - Она подобрала камень  и  бросила  его  в
озеро. Камень упал с плеском, по поверхности воды побежала  рябь.  -  Ты
совершил поступки, которые могут разбудить древнее зло. И хочешь втянуть
в это кроганов.
   - Не я один, - возразил я. - Мы все стоим заодно!
   - Не думаю, чтобы Ориас и остальные согласились с вами.  Нет.  -  Она
покачала головой. Волосы,  которые  как  будто  очень  быстро  сохли  на
воздухе, серебряной паутиной окутали ее голову и  тело.  -  Ты  совершил
путешествие впустую, чужак.
   Она прыгнула, нырнула и скрылась под водой. Но она  оказалась  права.
Когда нас утром снова перевезли на остров с растениями с плюмажами,  меч
предупреждения стоял там же, где оставил его Эфутур, и на  нем  не  было
знака согласия - добавочных шнуров. Не было здесь и Ориаса.  Мы  увидели
пустой трон и почувствовали, что нам лучше побыстрее убраться  с  земли,
на которой нас не хотят видеть.

Глава 3

   - Что нам теперь  делать?  -  спросил  я,  когда  молчаливые  кроганы
привезли нас на болотистый берег и исчезли в озере, прежде чем мы смогли
попрощаться.
   - Ничего, - ответил Эфутур. -  Они  решили  оставаться  нейтральными.
Боюсь, это будет им нелегко. - Он говорил с  отсутствующим  видом,  и  я
заметил, что он взглядом разведчика обшаривает окрестные холмы.
   Я проследил за его взглядом. Ничего не видно. Так ли? Солнце  светит,
как и накануне утром, и местность кажется пустой. Потом я увидел в  небе
черную точку, а за ней другую.
   - Садись верхом! - торопливо сказал  Эфутур.  -  Летят  рузы.  Что-то
происходит на границах!
   Шапурн и Шил, на котором ехал я, осторожно пробирались по  дну  почти
пересохшего ручья. Но шли они быстрей,  чем  на  пути  сюда.  Я  глубоко
вдохнул. По-прежнему слышался гнилостный запах  болот.  Я  посмотрел  на
сапоги, чтобы проверить, нет  ли  на  них  слизи,  хотя  мы  постарались
стереть ее пучками сухой травы.
   Ничего подобного. А запах гнили усиливается.  Я  следил  за  холмами,
окружающими путь по ручью.  Человек,  участвовавший  во  многих  войнах,
таких, какие постоянно  идут  на  наших  границах,  вырабатывает  особое
предвидение. Солнце стоит высоко и ярко  светит,  однако,  нас  пытается
коснуться тень. Несмотря на жару, я надел шлем на голову, прикрыл  горло
кольчужным шарфом. И высвободил меч, висящий на бедре.
   Мне все время казалось, что  зловоние  усиливается,  его  приносит  с
собой каждое дуновение ветерка, который находит  путь  в  узкое  ущелье.
Эфутур  больше  не  нес  перед  собой  меч  предупреждения.  Миссия  его
завершена, и меч он закрепил на спине; высвободил свой силовой  хлыст  и
держал его наготове. Словно  на  холмах  над  нами  собрались  невидимые
вражеские силы.
   - В чем дело?
   Я видел, как Эфутур сжал губы, отвечая на мой вопрос.
   - Те, что следят за нами, недостаточно сильны, чтобы напасть. Но рузы
полетели за подкреплениями. Если бы  мы  смогли  добраться  до  открытой
местности...
   Это нам удалось, и мы оказались на равнине с высокой  спелой  травой.
Но равнина не была пустой. Я видел тех,  кто  собирается  помешать  нам.
Видел я старых недругов, с которыми уже приходилось  сталкиваться.  Была
здесь нечистая помесь людей и зверей; эти чудовища запрокидывали  морды,
пытаясь уловить наш запах, и настораживали уши.  Вокруг  них  шевелилась
трава, и я подумал о расти,  которые  могут  в  ней  скрываться.  Эфутур
щелкнул своим силовым хлыстом, и в землю ударила  такая  яркая  вспышка,
что ее видно было даже при солнце; на земле появилось обгоревшее пятно.
   Мне не хватало игольного ружья, которое было у  меня  за  горами.  Мы
захватили с собой это оружие, но его припасы  давно  были  истрачены,  и
ружья превратились в бесполезные трубки.  Теперь  придется  ждать,  пока
враг не окажется в пределах досягаемости меча.
   Серые и их невидимые союзники, расти,  если  это  действительно  были
они, не нападали. Они боятся силового оружия. Но продолжали  кружить  на
удалении. И теперь находились между нами и выходом на дорогу в Ха-харк.
   - Они не должны трижды окружить нас! -  воскликнул  Эфутур.  Я  снова
вспомнил свои занятия в Лормте. Если врагу  удастся  трижды  обойти  нас
кругом, он сможет  парализовать  нашу  волю.  И  даже  если  не  решится
напасть, мы будем пленниками в этом кругу.
   Шапурн и Шил понеслись. Приспосабливаясь к взлетам  и  падениям  подо
мной могучих мышц, я в который раз подумал, что ни одна лошадь  Эсткарпа
не сравнится с этими скакунами. В то же самое время, хотя всегда считал,
что не обучен тайнам, я прокричал некие слова из очень древних текстов.
   И сразу едва не онемел от изумления. Клянусь - хотя человек,  который
это не видел, может мне не поверить, - клянусь, что я не только  услышал
эти слова, но и увидел их! Они были подобны огненным стрелам и понеслись
вперед, как иглы из оружия,  которого  у  меня  больше  не  было.  Снова
клянусь: я увидел, как они ударились в землю там, где бежали Серые, и от
этого удара вспыхнуло пламя, как от силового хлыста Эфутура.
   Послышался и звук, громче моего крика. Это были раскаты грома.  Затем
над головой раздался резкий высокий вопль; Эфутур крикнул что-то,  но  я
не разобрал его слов.  Он  запрокинул  голову,  как  человек,  ожидающий
нападения сверху. Поднял хлыст, и резкий высокий вопль оборвался. С неба
что-то упало, ударилось в землю перед нами и взорвалось  темным  облаком
дыма; мгновение спустя Шапурн и Шил, не  в  силах  свернуть,  пронеслись
через это облако, и нас охватило зловоние.
   Но я не видел ни следа тела, которое должно было здесь лежать. Только
дым и зловоние, а затем мы вырвались на открытый воздух.
   Теперь я услышал вой Серых и писк из  травы,  который,  раз  услышав,
никогда не забудешь. Конечно, там расти. Они накатились на нас волной, и
Шапурн и Шил, спотыкаясь, заплясали в ярости; снова и снова ударял хлыст
Эфутура, поджигая траву и расчищая  нам  путь.  У  выхода  на  дорогу  в
Ха-харк мы встретились с Серыми и сразились с ними. Мой меч рубил плоть,
ударялся о кости. Шил закричал, когда  когти  и  зубы  вцепились  в  его
шкуру. Снова я бросил слова  и  увидел,  как  враги  расступаются  перед
огненными стрелами.
   Затем послышался звук, и по сравнению с ним весь шум и грохот битвы -
ничто. Ибо удар обрушился не только на врагов, но и на нас.  Ослабевший,
оглушенный, я прижался к спине Шила. Успел  краем  глаза  заметить,  как
бессильно опустил руки Эфутур, его хлыст повис. Но я увидел  также,  как
отшатнулись Серые, прижимая руки-лапы к ушам, словно  от  страшной  боли
поворачивая головы.
   Не знаю, сколько продолжалось такое состояние.  Но  наконец  сознание
мое очистилось, и я почувствовал, как  спотыкается  подо  мною  Шил.  Он
сделал один шаг, другой; я поднял голову и, как и думал, увидел, что  он
опять идет за своим вождем  Шапурном  по  дороге  в  Ха-харк.  На  спине
Шапурна сидел, повесив голову, Эфутур. Он как  будто  еще  не  пришел  в
себя.
   Я хотел оглянуться: не преследует ли нас враг. Но как ни пытался,  не
смог повернуть голову. Дело не  в  слабости:  мои  мышцы  как  будто  не
повиновались мне. А когда наконец я  смог  посмотреть  назад,  ни  следа
преследователей не было видно.  Зловоние,  которое  сопровождало  нас  с
самого озера, тоже исчезло. Но в  воздухе  стоял  иной  густой  запах  с
металлическим оттенком, для которого у меня нет слов.
   Когда мы оказались  среди  руин,  Эфутур  выпрямился  и  через  плечо
посмотрел мне в глаза. Он  был  очень  бледен,  но  такого  напряженного
выражения я у него никогда не видел.
   - Не делай этого больше! - Слова его прозвучали приказом.
   - Не знаю, о чем...
   - Ты разбудил древние силы, и  тебе  ответили.  Больше  не  используй
здесь свое колдовство,  чужеземец.  Я  не  верил,  что  ты  тоже  можешь
пробуждать силы...
   - Я тоже не верил, - искренне ответил я. -  И  не  знаю,  почему  это
сделал. Я не чародей, а воин.
   Я сам не мог поверить в происходившее, хотя  был  его  частью.  Мы  в
Эсткарпе твердо верим, что только мудрые  женщины  могут  контролировать
невидимые  силы  и   общаться   с   ними.   Мое   поведение   совершенно
неестественно. Конечно, мой отец  обладал  некоторыми  способностями,  и
даже волшебницы признавали это. Вместе с нашей матерью  леди  Джелит  он
использовал силы не руки и тела, но сознания и воли.
   Но что касается меня, то я не хотел иметь с этим ничего  общего.  Мне
хватало ума понять, что эксперименты в таких  делах,  когда  нет  нужной
подготовки, когда  не  умеешь  принимать  предосторожности,  отъявленная
глупость. Они  способны  причинить  вред  не  только  тем,  против  кого
направлены, но и всем окружающим. Эфутур может быть уверен, что я больше
не стану пробовать. Тем не менее, я помнил звук, для описания которого у
меня нет слов, и гадал, что это было и откуда пришло.
   Наверное, мы оказались надежно защищены ударом,  потому  что  как  ни
оглядывались и даже возвращались назад, преследователей  не  обнаружили.
Наконец Этуфур убедился, что  погони  нет,  и  мы  выехали  на  мощенную
плитами дорогу, ведущую из Ха-харка к границам Долины.
   Когда мы проезжали мимо резных  скал  с  защитными  словами  на  них,
Эфутур время от времени останавливался и делал знаки. Некоторые из них я
знал, другие были мне неизвестны. Но я понимал, что он пробуждает защиту
Долины, настораживает ее охрану. Наконец мы подъехали к главному  камню,
самому большому из них,  -  Этаяну.  На  камне  были  глубокие  борозды,
окрашенные зеленью. Полководец Долины повернулся ко мне и отдал приказ:
   - Положи на них свои ладони.
   Я испытал легкий гнев,  потому  что  он  явно  подозревал  меня.  Ему
показалось, что ради блага живущих в Долине меня  больше  нельзя  в  нее
впускать. Но я подчинился его приказу, слез с потной спины Шила, подошел
и прижал ладони к символам, которые были частью Силы, - никакое  зло  не
может взглянуть на них, тем более прикоснуться.
   Пальцы  мои  коснулись  холодного  камня,  грубого  и   шероховатого,
покрытого нанесенной ветром пылью; но под кончиками пальцев  поверхность
изменилась. Мне показалось, что зеленые полоски стали ярче, а сам камень
потеплел.  Но  меня  не  поразило  ударом,  вообще  не  пришло  никакого
предупреждения - только ярче зелень и теплее камень. Прижимая ладони,  я
взглянул на Эфутура.
   - Убедился, что я не предатель? - спросил я.
   Он изумленно смотрел на камень.  Потом  протер  рукой  глаза,  словно
отгоняя туман. И наконец сказал:
   - Не знаю, что скрывается в тебе, Кемок. Но кажется, ты не  принесешь
нам зла. Мне пришлось это сделать. - Голос его звучал виновато.
   - Это твое право. - Конечно,  это  так,  хотя  моя  гордость  и  была
уязвлена. Как полководец, он не должен  допускать  в  Долину  опасность,
которая может открыть в нее дорогу Великой Тени. А что он знает  о  нас,
троих беглецах из Эсткарпа, кроме того, что  мы  сделали,  оказавшись  в
Эскоре?
   В конце дня мы подъехали к домам, оплетенным вьющимися  растениями  и
крытым сине-зелеными перьями. По дороге нам встречались люди из  племени
Эфутура.  Но  горцев,  сопровождавших  Динзила,   не   было   видно.   Я
почувствовал облегчение.
   Спрыгнув с рентанцев  на  открытой  площадке,  на  которой  проводили
совет, мы увидели, что нас ожидает пестрое общество. Лица у  собравшихся
были серьезные, настороженные. Первой заговорила Дахаун.
   - Произошло... - она замолкла, словно с трудом подыскивала  слова,  -
произошло нечто непонятное. Что случилось? Знаете ли  вы  что-нибудь  об
этом?
   - Спроси Кемока, - коротко ответил Эфутур, и все посмотрели на  меня.
Киллан выглядел удивленным, а Каттея рядом с ним слегка нахмурилась.
   - Сам не знаю, - сказал я. - Нас  собирались  трижды  окружить  Серые
вместе с расти. Не могу сказать,  почему  я  это  сделал.  Но  я  только
произнес слова, которые узнал в Лормте. А потом... потом...
   - Тебе ответили. - Это  произнесла  Каттея.  -  Неразумно,  неразумно
вмешиваться в такие дела, если не обучен тайнам.
   Впервые в жизни я  встретил  в  ней  не  удивление,  которое  проявил
Киллан, а отчуждение. Она словно отвернулась от меня,  закрыв  за  собой
дверь. И чувства ее я не мог понять.  Возможно,  долгие  годы  учения  у
волшебниц заставили и ее поверить, что мужчина не  может  иметь  дело  с
невидимым? Если это так, то настолько не похоже на Каттею, что я не могу
с этим смириться. Но она отдалилась от меня, и я испытал такую боль, что
не хотел  ни  следовать  за  ней,  ни  расспрашивать.  Не  стану  ничего
проверять. Иногда мы  цепляемся  за  неопределенность,  страшась  точных
знаний.
   И я обратился не к сестре, а к Дахаун.
   - Будь уверена, что больше я не  стану  это  делать.  Не  знаю  даже,
почему я так поступил тогда.
   Она сделала шаг вперед и положила руки мне на плечи. Потом - так  как
я выше ее - подняла голову, чтобы заглянуть мне  в  глаза.  Но  отвечая,
пользовалась словами, а не мысленной посылкой; уверен: она хотела, чтобы
слышали все остальные.
   - То, чем обладает человек: силой, волей или даром,  -  всплывает  на
поверхность в минуту необходимости. То, что тебе ответили, поразительно,
потому что мы верили, что Великие давно ушли от нас. Но ты  научил  нас,
что с ними по-прежнему нужно считаться, и это ценное знание. Возможно, в
этот день ты оказал нам большую услугу.
   Ее слова как будто уменьшили напряжение. Только теперь  Киллан  задал
вопрос о том, чем закончилась  наша  миссия  к  кроганам.  Услышав,  что
закончилась она  неудачей,  он  нахмурился.  Полководец  Долины  в  свою
очередь спросил о тасах, и Дахаун сказала:
   - Они даже не явились в ответ на наш сигнал факелом. И мы  так  и  не
знаем, означает ли их отсутствие нейтралитет или они уже вступили в союз
с кем-то.
   - Есть и другие новости, - добавил Киллан. - Часовые  с  вершин  дали
знак, что приближается новый отряд с гор.
   - Его должна встретить и привести сюда стража, - сказал Эфутур.  -  Я
считаю, что слуги Тени сделают все, чтобы помешать нам собраться.
   Я решил выкупаться в одном из освежающих бассейнов зеленого племени и
переодеться, но по дороге туда все время искал Динзила  или  его  людей.
Подошел Киллан, сел на скамью и смотрел, как  я  одеваюсь  и  застегиваю
золотые пряжки на груди.
   Наконец я вслух выразил то, о чем все время думал:
   - Не вижу Динзила.
   - Он выехал еще до рассвета.  Многое  нужно  сделать,  чтобы  поднять
Высоты. А что с этими кроганами?
   Мне показалось, что Киллан слишком быстро сменил тему. Он  как  будто
избегает разговора о Динзиле. Тем не менее,  я  пошел  ему  навстречу  и
рассказал все, что узнал о водных жителях.
   - Они имеют для нас значение?
   - Эфутур говорит, что они способны проникнуть всюду, где  есть  вода,
они или существа, которые им служат. Я не видел никакого  оружия,  кроме
копий. Однако эти копья кажутся опасными. Но разве можно быть уверенным,
что у них нет другого оружия, которое они просто не  показывают?  Эфутур
считает, что они все еще нейтральны. Он принял их решение без споров.
   Это удивило меня, потому что мне казалось: у Эфутура слишком  сильный
характер, чтобы покорно соглашаться с отказом.
   - Он связан обычаем, - объяснил Киллан. - Между  этими  племенами  не
было ни принуждений, ни просьб с тех пор, как они достигли своих убежищ.
Каждый идет своим путем, и это их устраивает.
   - Но обычай сейчас не спасет нас, - возразил я. - А  по  какому  пути
уехал Динзил? - Я сознательно вернулся к  интересовавшей  меня  теме.  -
Киллан, ты ведь знаешь, что между нами было всегда. Неужели  я  стал  бы
делиться с тобой тревогой, если бы не был убежден, что нам троим  грозит
опасность?
   Он посмотрел мне в глаза, как недавно сделала Дахаун, и наши сознания
соприкоснулись; я раскрыл перед ним все свои тревоги.
   - Я верю, что ты в это веришь, брат.
   - Но... сам ты не веришь?
   - Достаточно верю, чтобы быть настороже и следить за  ним,  когда  он
вернется. Однако... вот что я тебе скажу, Кемок: не распускай этот  флаг
войны перед нашей сестрой, это не поможет.
   Я так сильно сжал кулак, что побелели пальцы.
   - Вот значит как. - Это был не вопрос - утверждение.
   - Она явно проявила свою склонность.  И  теперь  будет  настроена  не
против него, а против того, кто ее попытается  переубедить.  Она...  она
изменилась. - В его словах  тоже  звучала  неуверенность  и  недоумение,
похожее на то, которое я испытал час назад, когда Каттея закрыла  передо
мной свое сознание.
   - Она девушка,  незамужняя.  Мы  ведь  знали,  что  когда-нибудь  она
посмотрит на мужчину взглядом, который не предназначен  для  нас.  И  мы
принимали это... Но этот человек - нет! - Я словно принес клятву. Киллан
понял это, но медленно покачал головой.
   - Здесь мы бессильны. Он достойный человек и нравится ей; всякий  это
заметит. А ты противопоставляешь этому только неясное чувство,  ощущение
неправильности; она и все остальные  примут  это  за  ревность.  У  тебя
должны быть доказательства.
   Он говорил правду, но иногда ее так тяжело слышать.  Так  было  и  со
мной. И снова Киллан уловил мою мысль.
   - Трудно поверить, что ты призвал одного из Великих и тебе  ответили.
Нас учили, что такое доступно только  посвященным.  Ни  один  мужчина  в
Эсткарпе не шел этой тропой, так что ты  можешь  понять,  почему  Каттее
трудно это принять. Но как ты это сделал?
   - Я уже сказал, что не знаю. Эфутур предупредил о тройном кольце;  мы
скакали, чтобы прорваться до этого. - Я рассказал, что видел  слова  как
огненные стрелы. И потом звук, который едва не уничтожил нас всех.
   - Когда мать призывала наше будущее, для тебя она попросила мудрости,
- задумчиво сказал Киллан, когда я замолчал. - Кажется, ты действительно
обладаешь некой силой...
   Я покачал головой.
   - Между ученостью и мудростью большая разница, брат.  И  не  смешивай
их. Я, не задумываясь, обратился к своей учености.  Возможно,  это  было
неразумно...
   - Вовсе нет: ведь это спасло вас, верно? И, как  сказала  Дахаун,  ты
дал нам  знать,  что  силы,  которые  мы  считали  давно  мертвыми,  еще
существуют. - Он вытянул руки и задумчиво посмотрел на  них.  -  Большую
часть жизни я  провел  в  войнах.  Но  раньше  всегда  воевал  сталью  и
известным мне оружием. Это другая война, а я не  владею  такой  силой...
только той, что заключена в моем теле и сознании.
   - И я больше никогда не буду!
   Он покачал головой.
   - Не клянись в этом, Кемок. Мы не знаем свое будущее и вряд ли хотели
бы его знать. Не думаю, что мы можем  изменить  то,  что  предстоит.  Ты
сделаешь то, что тебе предназначено, я  тоже,  и  так  же  каждое  живое
существ