ытолкнула перед  собой.  Упряжные  собаки
были выпущены из их общей конуры в  центре  лагеря  и  сражались  теперь
вместе с хозяевами. Я тащила Вахаи, принуждая ее идти за мной к  северу.
Некоторое время она  шла,  но  потом  вдруг  громко  закричала,  как  бы
проснувшись, и оттолкнув меня, прежде чем я успела  снова  схватить  ее,
она уже бежала обратно, к центру свалки.
   Я оглянулась. Будь я такой, как Утта,  с  ее  природными  силами,  я,
наверное, смогла бы помочь племени, но  от  меня  им  не  было  никакого
толку.

Глава 8

   Метель закрыла все, что происходило в  лагере,  а  поднявшийся  ветер
заглушил крики. Временами я думала, что  выбрала  худшее  из  двух  зол,
когда убежала, потому что окончательно сбилась с  пути.  Я  шла  наугад,
пока не наткнулась на едва заметный куст, и отскочила. Это сказало  мне,
что я отошла от  развалин  и  нахожусь  в  зоне  начала  растительности,
маскирующей мою далекую цель.
   Этот кустарник был достаточно густым и высоким,  чтобы  скрыть  меня,
пока я через него продиралась, и я чуть не упала,  зацепившись  за  едва
заметный край колеи. Колея была такой  узкой,  что  я  сочла  ее  тропой
мелких животных. Она изгибалась и крутилась и явно не выглядела  древней
дорогой,  поскольку  человеческий  род  при  строительстве  дорог  имеет
привычку подчинять природу своей воле, а не смиряться с ее вывертами.
   Я была уверена, что чувство направления не окончательно покинуло меня
и приведет к таинственному мысу.
   Наверное, лучше было бы идти на запад прямо от моря, но  не  в  такую
бурю, да еще с риском встретить рейдеров. Я  считала,  что  строения  на
мысе будут для меня отличным убежищем.
   Я была так занята своим бегством и  своим  непосредственным  будущим,
что почти не думала о судьбе племени.  Вообще-то  они  привыкли  жить  в
постоянном кругу кровавых междоусобиц и нападений, но морские разбойники
были худшими из врагов.
   Мужчин захваченного племени ожидала смерть, женщины,  если  они  были
достаточно миловидными, могли стать  младшими  женами,  а  некрасивые  -
рабынями. В любом случае это была тяжелая жизнь, но они в ней родились.
   Я прожила свою короткую жизнь в поселке, в постоянной войне: родилась
в смертельной борьбе с Карстеном, мои родители были на  границе,  откуда
шла величайшая угроза, мои братья отправились сражаться еще до того, как
на их подбородках появился слабый пушок будущей бороды. Я вынуждена была
привыкать к борьбе самых разных видов. С тех пор, как мы бежали в Эскор,
вызвав этим ярость Мудрых женщин, борьба висела у нас на левой  руке,  а
разящий меч - постоянно был в правой.
   Мы с детства носили щит, и снимать его не разрешалось.
   Поэтому такое нападение не было для меня неожиданностью. Будь у  меня
моя прежняя Сила, я обвела бы племя защитным кругом прежде чем  убежать.
Я взяла бы с собой Вахаи, если бы она согласилась, и с сожалением думала
об Аусу. Но среди других членов племени не было никого, кому я  была  бы
обязана, кого я должна была бы защитить.
   Извивавшаяся  тропа  неожиданно  вывела   меня   к   более   широкой,
пересекавшей мою под углом. Я подумала, что  под  снегом  лежит  дорога,
ведущая к мысу, и свернула на нее.
   Вупсалы предполагали, что победа в сражении им обеспечена. Но вряд ли
они станут искать меня. Поскольку я оказалась  плохой  пророчицей,  меня
смогли бы преследовать из мести, но никак не для того, чтобы  вернуть  к
себе.
   Буря усилилась. Ветер не  давал  идти,  пелена  снега  закрывала  все
вокруг. Нужно было скорее отыскать какой-то кров, иначе я упаду  и  буду
занесена снегом. Скверный конец!
   С одной стороны дороги тянулся  кустарник  с  темными  местами  между
ними. Я обнаружила, что это кучи камней, обломки какой-то  постройки.  В
одной из куч была впадина, и я вползла в нее. Это оказалось чем-то вроде
пещеры,  образованной  упавшими  стенами.  Пещера  дала   мне   ощущение
безопасности, а снежный занавес скрыл меня там.
   Время и ветер нанесли в эту впадину сухих листьев. Я  вырыла  себе  в
них гнездо и набросала их на себя сверху. Затем я занялась  колдовством,
частично унаследованным от Утты: сжевала горсть трав  и  заставила  мозг
уснуть.
   Это не был настоящий  транс,  я  не  решилась  бы  на  него  в  таких
условиях, но все же он был сродни ему. В этом состоянии холод  почти  не
имел значения для моего тела, а спать я не могла, поскольку такой  холод
мог бы вызвать сон без пробуждения.
   Я сознавала, что лежу в темноте, но это не имело значения,  казалось,
будто часть моего мозга вышла из тела, оставив остальное  для  спокойных
дум.
   Не было  сна,  но  не  было  и  размышлений,  потому  что  умственная
активность могла бы разбить чары, поставленные как буфер  между  мной  и
внешними страданиями. Это было длительное и терпеливое ожидание, и  тот,
кто долго жил в Месте Тишины, знает, как держаться в подобном состоянии.
   К утру ветер стих. К отверстию  моей  норы  нанесло  снегу,  так  что
снаружи почти ничего не было видно, но  все-таки  было  ясно,  что  буря
прекратилась.
   Я  вылезла  из  своего  гнезда  и  достала  немного  сушеного   мяса,
растолченного и спрессованного. Его надо было сосать, а не жевать, чтобы
не сломать зубы. Взяв кусок в рот, я надела заплечный мешок и вышла.
   Линию старой дороги отмечали только верхушки кустарника, торчавшие из
снега.
   Пробираться  к  дороге  по  сугробам  было  крайне   утомительно.   Я
запыхалась и устала. Я шла и вязла, скользила и падала.
   Я чуть не умерла. Хорошо, что лед и  снег,  бывшие  моим  несчастьем,
оказались тем же  и  моему  врагу.  Айлия,  намеревавшаяся  вонзить  мне
охотничий нож в спину, поскользнулась, толкнула меня, и мы обе скатились
в сугроб. Я вылезла  из  него,  как  раз  вовремя,  чтобы  встретить  ее
нападение и выбить нож из ее руки, а в следующий миг - вообще сбить ее с
ног. Нож пропал в глубоком снегу, но Айлия бросилась на меня с кулаками,
и я защищалась как могла.
   Хороший удар по голове снова уложил ее, и на этот раз я встала на нее
коленями и держала, а она плевалась, визжала и, скалила зубы, как  дикий
зверь.
   Я собрала остатки своей воли и направила на нее, и она в конце концов
успокоилась и лежала тихо, но в глазах ее горела ненависть.
   - Он умер! - сказала она. - Ты убила его!
   Неужели Айфинг так много для нее значил?
   Я была удивлена. Видимо, я всю жизнь полагалась на мысленную  речь  и
не научилась судить о людях по другим признакам, как судят  те,  кто  не
имеет способностей к мысленному общению. Я думала, что Айлии нравится ее
место второй жены, даже можно сказать - почти первой, а не сам вождь.
   Значит я ошибалась в Айлие, и настоящая скорбь погнала  ее  выследить
ту, которая, по ее мнению была виновата в смерти любимого мужа в большей
степени, чем рейдер, кинувший в него топор.
   Ненависть не рассуждает, и если Айлия перешла границу, где  ее  могла
достичь моя логика, то я взвалила на себя груз, с которым не знала,  что
делать. Я не могла ни убить женщину, ни оставить ее здесь.  Возвращаться
в племя я тоже не собиралась.
   Оставалось единственное, очень неприятное решение  -  идти  дальше  с
нежелательной пленницей...
   - Я не убивала Айфинга, - сказала я,  стараясь  подействовать  на  ее
мозг.
   - Ты виновата. Утта  была  щитом,  она  правильно  предсказывала.  Он
думал, что и ты будешь делать так же. Он надеялся на тебя.
   - Я никогда не говорила, что у меня власть Утты, - сказала я.  -  Мне
не оставили выбора...
   - Ну да! - воскликнула она. - Ты хотела уйти от нас, вот ты и позвала
рейдеров, чтобы скрыться самой, пока они пускают в ход мечи!  Ты  черное
существо!
   Ее слова резали меня, как острый кинжал. Я всего лишь хотела  убежать
из племени. Неужели я бессознательно предала их?
   Не для этого ли я советовалась с отвечающими  рунами,  чтобы  сделать
племя беспомощным? Дензил служил Тени,  и  под  его  влиянием  я  близко
подошла к  таким  поступкам,  из-за  которых  могла  бы  быть  проклятой
навечно. Неужто на мне осталось пятно, и  оно  толкнуло  меня  на  такое
жестокое решение, в каком обвиняет меня Айлия?  Я  была  так  счастлива,
получая снова свою силу - для собственной выгоды, как я теперь выяснила.
А в этих весах  существует  равновесие.  Добро,  употребленное  во  зло,
становится злом и растет как снежный ком, так что в конце концов  нельзя
уже признать добро - приходит только нечто, искаженное Тенью. Неужели  я
до сих пор ношу в себе то, что все мои  поступки  всегда  будут  вредить
другим?
   Но ведь имеющий власть вынужден пользоваться ею. Это естественно, как
дыхание.
   Когда я была лишена Власти, я была призраком,  оболочкой,  идущей  по
жизни, не чувствуя и не касаясь ее. Чтобы жить,  я  должна  быть  собой,
должна иметь то, что дано мне от рождения.  Но  если  это  сделает  меня
чудовищем, окутанным покровом Тени?
   - Я хотела быть свободной, - сказала я ей. - Я как бы искала ответа и
для себя и для Айлии.
   - Я могу поклясться Тремя Именами, что не замышляла вреда ни тебе, ни
твоему народу. Утта держала  меня  в  плену  даже  после  своей  смерти,
благодаря своему искусству, и только потом я сумела разбить ее чары.  Ты
сама подумай: если бы тебя захватили рейдеры  и  держали  в  лагере  как
рабыню, разве ты не воспользовалась бы случаем, попавшим тебе в руки?  Я
не призывала на вас врагов и никогда не имела  ясного  предвидения,  как
Утта. Она не учила меня этому.  Айфинг  пришел  ко  мне  как  раз  перед
нападением рейдеров. Я читала отвечающие руны и предупредила его.
   - Слишком поздно! - крикнула Айлия.
   - Да, но это не моя вина, и я не вашей крови  и  не  клялась  служить
вам. Я просто нуждалась в свободе.
   Поняла она меня или нет - не знаю, только в эту минуту до нас донесся
призывный металлический  звук.  Айлия  напряглась  под  моими  руками  и
завертела головой по снегу, утоптанному во время нашей драки.
   - Что это? - спросила я.
   - Морские собаки!
   Она знаком призвала к молчанию, и мы прислушались.
   Справа, с запада пришел резкий ответ.
   Значит, здесь было уже два отряда, и нас  могли  взять  в  кольцо.  Я
встала и поглядела вперед. Было уже достаточно  светло,  хотя  день  был
пасмурный, впереди начинался мыс с развалинами, и я мысленно видела  там
много потайных мест. Чтобы найти нас там, понадобиться целая армия.
   Я схватила Айлию за руку и поставила ее рядом с собой.
   - Пошли!
   Она вроде бы согласилась, но сделав несколько шагов  поняла,  что  мы
идем к тем строениям, против которых предупрождала  их  Утта.  Вероятно,
она убежала бы, если звук рога с  запада  не  прозвучал  бы  еще  раз  и
гораздо ближе. А путь на  восток  преграждал  колючий  кустарник,  через
который только огонь мог бы сделать для нас тропу.
   - Ты хочешь убить...
   Она попыталась вырвать руку, но ей это не  удалось,  несмотря  на  ее
варварское происхождение и привычку жить в постоянных войнах. Я  держала
ее. Звук рога раздался еще ближе.
   Бегство рождает страх. Как только мы начали свое  отступление,  страх
возрос и поглотил все остальные мелкие страхи.
   Айлия больше не протестовала, не вырывалась, а  наоборот  торопилась,
потому что темные развалины обещали укрытие.
   По дороге я  высказала  убеждение,  что  такие  развалины  обыскивать
нелегко, так что преследователи в конце концов оставят нас  в  покое.  Я
добавила, что хотя моя Власть много меньше  Власти  Утты,  она  все-таки
достаточно сильна, чтобы предупредить нас о каких-нибудь следах  темного
Зла.
   Я, правда, опасалась, хотя не сказала этого Айлии, как бы  это  место
не оказалось полностью темным и не заперло нас, но ведь Утта ходила туда
и вернулась, а Мудрая женщина никогда не рискнет  идти  в  яму  Древнего
Зла.
   Дорога привела нас к двум башням-воротам. Они  увенчивались  фигурами
устрашающего вида. Когда мы ступили между двумя столбами, на которых они
скорчились, послышалось  громкое  рычание.  Айлия  вскрикнула  и  хотела
убежать, но я встала против нее и  встряхнула,  чтобы  часть  ее  страха
ушла, и она смогла бы выслушать меня. С таким устройством я  была  давно
знакома.  Одни  из  ворот  Эс-Касла  были  снабжены   таким   же.   Звук
производился ветром, проходившим через определенным  образом  вырезанные
отверстия.
   Не знаю, поверила ли она  мне,  но  то  обстоятельство,  что  я  была
невредима, а страшные создания только  ревели,  но  явно  не  собирались
спускаться и нападать на нас, успокоило Айлию, и я снова потянула ее  за
собой.
   Как только мы прошли  через  ворота,  в  спешке  уже  не  было  такой
необходимости и я  пошла  медленно,  хотя  не  останавливалась  -  и  не
выпускала руки Айлии.
   В отличие от поселка, здесь не было развалин, но, как и  в  Эс-Касле,
было ощущение глубокой древности, будто  столетия  давили  на  массивные
камни и  погружали  их  глубоко  в  землю.  Камни  не  покосились,  лишь
покрылись паутиной вечного и неизменного существования.
   Стены были очень толстые и, похоже,  имели  внутри  пространство  для
прохода, закрытое с двух сторон решетками. Возможно, когда-то здесь жили
стражники-нелюди, и для каждого было что-то вроде клетки.
   Затем мы вышли на мощеную дорогу,  поднимавшуюся  к  высоким  башням,
окруженным кольцом стен. Скорее всего это был город,  потому  что  между
другими воротами и замком в центре теснилось  множество  зданий.  Теперь
они таращили на нас мертвые глаза окон, разинутые рты дверей. То тут, то
там между плитами мостовой торчали высохшие стволы деревьев.
   Снежные сугробы дополняли мрачную картину запустения.
   Строения были все одинаково серые, более светлые, чем в Эс-Касле.  Но
над каждой дверью было пятно, обрадовавшее меня - ярко-голубое,  как  те
камни в Эскоре, поставленные для защиты от окружающего Зла.
   Поскольку здесь была такая охрана, значит, когда-то она защищала тех,
кто, как я думала, жил здесь, следовательно я могла бы войти без страха.
   Я убедилась еще в одном: эта улица,  которая  полого  поднималась  ко
вторым воротам, была мне знакома, как будто я  давно  ходила  по  ней  и
теперь почти забыла. Но как  только  мы  дошли  до  ворот  и  я  увидела
вырезанный в голубом камне  символ  -  перекрещенные  меч  и  жезл  -  я
вспомнила.
   Этой дорогой я шла во сне, когда видела, как открыли Врата  в  другой
мир.
   Теперь я не могла ни свернуть в сторону, ни остановиться, потому  что
нас тянуло вперед. Я услышала, как Айлия испуганно вскрикнула.  Тогда  я
обернулась и увидела, что ее глаза застыли, и она идет как под мысленным
принуждением. На меня оно тоже действовало; но, видимо, не  так  сильно,
как на нее. Я приняла это за притяжение Власти  к  Власти.  По-видимому,
тот маг, который когда-то работал здесь, оставил ядро такой энергии, что
ей невозможно было сопротивляться.
   Мы убыстряли шаг, входили в двери, шли по коридорам, проходили  через
комнаты и залы все быстрее и быстрее. Мы почти бежали. Айлия не издавала
ни звука.
   Наконец мы вошли в высокий зал.  Он  казался  обжитым,  а  не  мрачно
мертвым.
   Здесь не так чувствовался груз бесконечных лет, и здесь была энергия,
такая сильная, что казалось, весь воздух напоен ею.
   На  стенах  еще  сохранились  украшения,   висели   ковры,   хоть   и
потускневшие, но вытканные  с  таким  искусством,  что  местами  на  них
проглядывали то  лицо  человека,  то  морда  чудовища,  с  отчетливостью
зеркального отражения. Можно было подумать, что ковры и есть зеркала,  и
в них отражаются создания, марширующие невидимо для нас и вечно глядящие
на свое отражение от поверхности ткани.
   Здесь были сундуки с разными  символами  на  крышках.  Я  узнала  эти
символы - они были записаны на свитках. Кто знает, может быть, Утта  как
раз отсюда и взяла те два свитка.
   У меня было большое искушение подойти к ближайшему  сундуку,  открыть
крышку и полюбоваться на сокровища, но я крепко  сжимала  руку  Айлии  и
повела ее в медленный обход вокруг стен этого огромного зала, не  рискуя
выйти на  чистую  и  пустую  середину.  Было  достаточно  светло,  чтобы
разглядеть рисунки, сделанные на цветных  камнях  или  на  металлических
полосах, которые покрывали большую часть стен.
   В пол были глубоко врезаны инкрустированные  пентаграммы,  магические
круги, большие и поменьше отпечатки величайшей из магических фигур.  Они
лежали чуть в стороне от нашего пути вдоль стен. Но за этими символами -
ключами к великому знанию -  шли  неопределенные  линии,  нерезкие,  как
будто тот, кто шел к центру зала, сам продвигался к знанию и не нуждался
более в конкретных сим волах, как в гидах. Одни из символов я  почти  не
знала другие лишь немногим отличались от тех, которые я видела раньше.
   Здесь было что-то вроде школы  для  "работников"  Власти,  как  Место
Тишины. Но тут все было настолько большое, в неопределенных линиях ближе
к центру  скрывались  такие  намеки,  что  работавший  здесь,  наверное,
смотрел бы  на  Мудрых  женщин,  как  на  детей,  делающих  свои  первые
неуверенные шаги.
   Ничего удивительного, что  здесь  было  ощущение  продолжения  жизни.
Камни стен за коврами, камни под нашими ногами  столетия  за  столетиями
впитывали в себя излучения Власти и теперь отражали то,  что  так  долго
проникало в них.
   Мы отошли далеко от входных дверей, когда я заметила  кресла,  скорее
троны, потому что они стояли на возвышении с  тремя  ступенями,  и  были
сделаны  из  голубого  камня,  с  высокими  подлокотниками  и   высокими
спинками, с вырезанными на них  слабо  светящимися  рунами.  На  среднем
кресле лежал жезл мага, будто ненадолго оставленный  хозяином,  пока  он
куда-то вышел.
   Символ на спинке этого кресла был тот  же,  что  и  на  воротах  этой
цитадели - жезл и меч. Это явно было кресло правителя здешних  земель  -
человека или больше чем человека.
   Увидев кресло, я вспомнила детали своего сна. Маг сидел именно здесь,
в зале, когда смотрел на появление Врат. Что же случилось  потом?  Может
быть, он ушел через те Врата, чтобы посмотреть на другой мир?
   Легенды говорят, что так делали многие маги.
   Сон вспомнился так отчетливо, что я посмотрела на зеркало, ища  следы
Врат, но там был голый помост, на нем не  было  никаких  символов,  даже
намека на них.
   Может, хозяин этого зала действительно дошел до такого  совершенства,
что не нуждался ни в чем для создания энергии?
   Я подумала о Мудрых  женщинах  и  о  Дензиле,  представляющих  высоты
такого искусства. Если мне доведется когда-нибудь встретиться с хозяином
этого среднего, третьего кресла, я буду против него как Айлия или Вахаи,
потерянное, простое существо. Это было для меня новым ощущением,  потому
что, хотя я и потеряла большую часть того, что  имела,  я  помнила,  что
было в моих возможностях раньше, а  здесь  сознавала,  что  все  чему  я
училась, было лишь первой страницей самых  простейших  рун  для  Мастера
Врат.
   Поняв  это,  я  вдруг  почувствовала  себя   маленькой   и   усталой,
испуганной, хотя зал и был пуст, и тот перед кем  я  благоговела,  давно
исчез. Я взглянула на Айлию - она, по крайней мере, была человеком.
   Она стояла, опустив руки, там, где я ее оставила. Выражение  ее  лица
было странно опустошенным, и во мне вспыхнуло беспокойство: разве  не  я
привела ее сюда, в эту резиденцию Власти, которая все еще чувствуется  и
вредит ей, в то время как я со своими защитными силами могу не бояться?
   Может, я опять, в своем упрямом эгоизме, сработала для зла? Я  обняла
Айлию за плечи, заглянула в глаза и коснулась ее мозга. Нет, тут было не
повреждение, чего я опасалась, а нечто вроде сна. Я подумала,  что  этот
сон - ее защита, и он, вероятно, будет продолжаться, пока  мы  останемся
здесь, но вообще-то нам пора было уходить, пока  эта  старая  Власть  не
пропитала нас и не обратила в рабов.
   Но оказалось, что уйти - все равно, что пробиваться  против  течения,
которое толкало нас в противоположном направлении.
   Я в тревоге обнаружила, что