нет, этого не может быть. Ее проводил эскорт, в доме ее ждал слуга, ей
прислали кольцо, подогнанное по ее руке... Нет, никакой ошибки тут не было.
   Разум Рены внезапно освободился от оков растерянности и  нерешительности.
Теперь она видела все очень отчетливо, и мысли  ее  рванулись  вперед  столь
стремительно, как будто у Рены за плечами были десятилетия интриг.
   Быть может, потому, что впервые за этот ужасный день девушка  столкнулась
с ситуацией, в которой она могла действовать, вместо  того  чтобы  бессильно
повиноваться обстоятельствам.
   Это не случайность. И Гилмор, разумеется, не  мог  додуматься  до  такого
самостоятельно. Он не мог просто "пригласить" сюда свою наложницу. Его  отец
никогда бы такого не допустил - слуги немедленно донесли бы ему  о  подобном
недопустимом  промахе  задолго  до  прихода  Шейрены.   Лорд   Лайон   столь
предусмотрительно всем распорядился - очевидно, это оскорбление было  частью
какого-то задуманного им плана. Возможно, они с лордом Тиларом придумали это
вместе. Это не могло быть обычным вызовом - лорд Лайон не стал  бы  затевать
все это лишь затем,  чтобы  оскорбить  такое  незначительное  существо,  как
Шейрена. Если бы он хотел оскорбить лорда Тилара, он бы сделал это напрямик,
а не через  его  дочь.  Лорд  Лайон  куда  могущественнее  лорда  Тилара,  и
оскорблять его дом через женщину было  бы  непростительным  промахом  с  его
стороны.
   "Это проверка. И, должно быть, тут не обошлось без отца. Только ему могло
прийти в голову использовать человеческую наложницу как орудие и оружие".
   Они желают проверить, насколько покорна и  послушна  будет  она  желаниям
своего супруга. Гилмор явно  не  способен  принимать  хотя  бы  мало-мальски
толковые решения. Если дать ему жену, наделенную умом  и  волей,  это  может
плохо кончиться. Своевольная жена без труда выставит его дураком, каковым он
и является. Хуже того, своевольная жена может научиться им управлять.
   "Если я устрою скандал, если я оскорблюсь и уйду - что тогда будет?"
   Очевидно, это будет означать, что Гилмору с ней не справиться.
   Рена испытала большое искушение именно так и поступить, но...
   "Но тогда..."
   Если что и способно заставить лорда Тилара переделать ее, то именно такая
реакция. В конце концов, ей отдали соответствующий приказ; ей не  полагается
иметь гордости, которая может пострадать от оскорбления.  Если  она  посмеет
проявить собственную волю, это значит, что она опасна не только для Гилмора,
но и для замыслов отца. А с помощью влиятельного лорда  Лайона  отец  вполне
может позволить себе подвергнуть ее переделке, чтобы  у  ее  нареченного  не
было с ней проблем. Лорду Лайону явно нужна невеста для Гилмора, которая  не
будет ставить себя  выше  мужа  и  не  станет  пытаться  с  помощью  Гилмора
противостоять власти его отца. Причем невеста нужна срочно.
   А если лорд Лайон может найти девушку, чей отец не  имеет  ничего  против
того, чтобы ее переделали, почему бы не  ухватиться  за  такой  шанс  обеими
руками? Переделанная жена не  сможет  управлять  Гилмором  и  не  попытается
воспользоваться им против отца, а Гилмор будет совершенно счастлив  с  такой
женой. Короче говоря, это будет идеальная  жена,  полностью  соответствующая
планам лорда Лайона.
   С другой стороны, это прекрасный случай показать отцу и лорду Лайону, что
она вполне покорна и послушна.
   "Если я  сделаю  вид,  что  все  в  порядке,  что  ничего  особенного  не
происходит, что я  согласна  сидеть  за  одним  столом  с  фавориткой  моего
будущего жениха, это будет значить, что я ничем не хуже  переделанной.  Если
действовать так, будто она не заметила оскорбления,  как  будто  это  просто
приятная дружеская вечеринка, это будет значить, что  она  "безопасна":  она
будет повиноваться своему господину и не поставит его в  неловкое  положение
на публике. Конечно, она может оказаться достаточно умной,  чтобы  управлять
Гилмором, но лорд Лайон, видимо, исходит из  предположения,  что  если  Рена
была достаточно добра к Гилмору, не зная, кто  он  такой,  то,  видимо,  она
слишком глупа, чтобы им вертеть.
   И, однако, ее окатило жаром от унижения и стыда. Даже  леди  Виридина  не
подвергалась подобным испытаниям!
   "Если я уйду.., если я выйду отсюда и вернусь домой..."
   Ей все равно придется выйти замуж за Гилмора. "Но только тогда мне  будет
уже все равно, потому что от меня ничего не останется".
   На миг ей подумалось, что, может, оно и к лучшему.
   Потом Рена мысленно  встряхнулась.  Это  ведь  всего  лишь  помолвка!  До
свадьбы еще далеко, всякое может случиться. Гилмор может погибнуть: если  он
посвящает все свое время охоте, в один прекрасный день  может  обнаружиться,
что он не такой хороший охотник, как ему кажется.
   Может умереть ее отец - тогда главой дома останется Лоррин, а он  никогда
не заставит сестру выйти замуж за этого дурня. Может  умереть  она  сама.  А
возможно, им с Лоррином удастся  найти  способ  заставить  отца  расторгнуть
помолвку. Она может заставить Гилмора разочароваться в ней. Лорд Лайон может
совершить ошибку,  в  результате  чего  его  влияние  уменьшится,  и  Гилмор
перестанет быть выгодным мужем с точки зрения лорда Тилара.
   В худшем случае она станет женой придурка. И если у них не  будет  детей,
возможно, Лоррину удастся выручить ее когда-нибудь потом.  А  может,  Гилмор
умрет.
   А пока что лорд Тилар относится к ней с мрачным одобрением. Возможно, это
позволит урвать лишний кусочек свободы...
   Это было тяжко, очень тяжко, но Рена  заставила  себя  медленно,  шаг  за
шагом, двинуться  вперед.  Заставила  себя  улыбнуться  дурацкой,  фальшивой
улыбкой. Когда она приблизилась, Гилмор встал. Наложница осталась сидеть.
   Рена обратила на это внимание, и щеки ее вспыхнули от обиды.
   -  Шейрена!  -  воскликнул  Гилмор  с  ребяческим  восторгом.   -   Добро
пожаловать! Пожалуйста, присоединяйтесь к нам!
   Свободный стул отодвинулся сам собой. Шейрена  села,  двигаясь  скованно,
точно деревянная. Наложница, роскошная красавица с волосами  цвета  воронова
крыла и самой пышной грудью, какую только  доводилось  видеть  Рене,  ехидно
усмехнулась и даже кивнуть не соизволила.
   Она-то знала, кто тут главный. Она - фаворитка, а Шейрена - так...
   - Это Джаэне,  она  у  меня  присматривает  за  хозяйством.  Джаэне,  это
Шейрена!
   Гилмор глупо улыбался им обеим. Очевидно, он совершенно не сознавал,  что
тут что-то не так.
   - Я надеюсь, вы подружитесь! Вам придется часто видеться друг с другом.
   Джаэне улыбнулась той самой жестокой улыбкой, которую Рена  часто  видела
на лице отца, когда он отсылал свою очередную  наложницу  прислуживать  леди
Виридине.
   - Разумеется! - промурлыкала она. - Разумеется, подружимся!
   "За хозяйством, значит, присматривает... Хозяйство анлорда состоит из его
гарема, личной прислуги и егеря - и ничего больше! Интересно, это  его  отец
велел ему так сказать? Да, наверно... Если я сделаю вид, что поверила этому,
то докажу, что так же глупа, как сам Гилмор".
   Шейрена не могла заставить себя вымолвить ни слова.
   Не могла она и отдать Гилмору футляр со свитком. Она просто положила  его
на середину стола, чувствуя, как  горят  щеки,  и  стараясь  не  встречаться
взглядом с Джаэне.
   Еще один незримый слуга заставил футляр  исчезнуть,  прежде  чем  Шейрена
успела передумать и снова его схватить.
   Гилмор удобно развалился на своем стуле, самодовольно улыбаясь. Выражение
блаженной  невинности  делало  его  весьма   привлекательным   -   если   не
всматриваться в пустые, бездумные глаза.
   - Нам надо почаще встречаться вот так, - сказал он,  не  обращаясь  ни  к
кому конкретно. - Такая счастливая семейка!
   Джаэне улыбнулась чуть более заметно.
   - Как вам будет  угодно,  господин  мой,  -  ответила  она  с  притворной
покорностью, подчеркнуто не глядя в сторону Шейрены.
   Шейрена едва не задохнулась от гнева.
   По счастью, в этот момент  на  столе  перед  ней  возникла  тарелка.  Это
избавило девушку от необходимости смотреть куда-то еще. Смотреть в тарелку и
то было довольно тяжко.
   За все время этого томительного обеда Рена не произнесла и двух  фраз.  И
проглотить она сумела всего несколько кусочков: горло протестующе сжималось.
Джаэне продолжала ядовито ухмыляться и  ела  не  спеша:  она  даже  за  едой
ухитрялась выставлять напоказ свою чувственность.
   Гилмор  жадно  поглощал  порцию  за  порцией,   совершенно   не   замечая
напряжения, царящего за столом. Незримые слуги подавали все  новые  и  новые
блюда - должно быть, очень  вкусные:  во  всяком  случае,  пахли  они  очень
аппетитно и выглядели чудесно. Но для Рены все эти яства пропали втуне.  Она
пыталась есть, но еда не шла в горло.
   Так что Рена просто ковырялась вилкой в тарелке, пока  слуга  не  забирал
ее.
   Зато она жадно пила вино, и слуга  добросовестно  наполнял  ее  бокал,  к
каждой новой перемене - другим вином. Наверно, Рена выпила многовато, потому
что у нее начала кружиться голова, но, во всяком  случае,  она  не  напилась
настолько,  чтобы  не  понимать,  что  говорит.  Девушка   пила   вино   как
обезболивающее, чтобы не ощущать всей мучительности происходящего.
   Она молчала, смотрела в тарелку и терпела.
   Незримый музыкант продолжал играть. Вскоре к нему  присоединился  арфист.
Деревья покачивались под нездешним ветром. Незримые  слуги  убирали  у  Рены
из-под носа полные тарелки, заменяя их  другими  полными  тарелками.  Джаэне
по-прежнему улыбалась, все больше  делаясь  похожей  на  кошку.  Она  лениво
развалилась на стуле и позволила корсажу немного соскользнуть с плеч. Гилмор
уставился ей за корсаж с той же алчностью,  с  какой  он  поглощал  пищу.  К
середине невыносимого обеда они начали вести себя так,  словно  Шейрены  тут
вовсе и не было.
   Лишь вино давало девушке силы сидеть и сносить  все  это  -  вино  и  еще
уверенность в том, что, если отец захочет, она в любом случае  станет  женой
Гилмора. Она - или, по крайней мере, ее тело. У нее был только  один  выбор:
остаться собой - или перестать быть. А чтобы остаться собой,  надо  выказать
послушание. Отец хочет этой свадьбы. А чтобы получить  то,  чего  хочет  она
сама - хотя бы отчасти! - следует заплатить молчанием.
   А решение все равно останется только  за  ее  отцом  -  не  считая  лорда
Лайона.
   Наконец, когда Рена залпом выпила еще один бокал вина и ее головокружение
усилилось, подали десерт. Незримый слуга унес последнюю тарелку, и на  столе
появился крохотный сахарный единорог, несколько приукрашенный по сравнению с
настоящими. На роге единорога висело кольцо. Тяжелое кольцо белого золота  с
выгравированными на нем крылатыми оленями  и  лунными  птицами.  Обручальное
кольцо, разумеется. Если Рена примет его и наденет на палец, судьба ее будет
решена.
   Девушка заколебалась - всего на  мгновение,  желая  оттянуть  неизбежное.
Пока она не надела это кольцо, еще можно делать вид, что она свободна...
   "Но я не свободна. Я никогда не была свободной - и не буду".
   Она сняла кольцо с рога непослушными пальцами и надела его.
   А потом взяла вилку и медленно, тщательно растолкла единорога  на  мелкие
сахарные осколки.

***

   Она думала, что пытка на том и кончится. Но Гилмор не собирался вставать,
и Джаэне тоже. Гилмор, похоже, даже не  замечал,  что  Шейрена  приняла  его
кольцо. Рена сидела, растирая в пыль остатки единорога, а Гилмор пялился  на
бюст своей наложницы. Про Рену он, видимо,  просто  забыл.  А  уйти  она  не
могла, пока Гилмор не вручит ей контракт о  помолвке  со  своей  подписью  и
печатью, который Рена должна передать отцу. Гилмор же, похоже, не  собирался
вручать ей никакого контракта, пока Джаэне сидела и хлопала своими пушистыми
ресницами.
   В конце концов, когда единорог обратился в сахарную пудру, Рена, несмотря
на выпитое вино - а может, и благодаря ему, - наконец вышла из себя.  С  нее
хватит. Пусть Гилмор хотя бы объяснит, почему он до  сих  пор  не  отдал  ей
контракт. Она уже выполнила все, чего требовали приличия. На самом деле  она
сделала куда больше, чем ей приказывали...
   Шейрена резко встала, так, что ее стул упал на землю.
   Гилмор с Джаэне обернулись к ней, как будто только теперь  заметили,  что
она тут.
   - Уже поздно, господин мой, - сказала Рена несколько невнятно: язык плохо
слушался. - Прошу прощения, но мне  нечасто  доводилось  покидать  отцовский
дом, и я привыкла рано ложиться спать. Мне надо идти.
   Не успела она договорить, как комната внезапно переменилась.
   Поляна, небо, Джаэне - все исчезло. Остался лишь  стол,  стоящий  посреди
зала со стенами, отделанными темным деревом, и с  полом,  выстланным  черным
мрамором.
   Стол был накрыт не на троих, а на двоих: прибор  и  стул  Джаэне  исчезли
вместе с самой Джаэне. У стола стояли двое слуг. Гилмор растерянно заморгал.
   Из темного угла выступил высокий эльфийский лорд.
   - О-отец? - промямлил Гилмор. - А куда Джаэне делась? И где поляна?
   Лорд Лайон, не обращая внимания на сына, обернулся к  Рене  и  поклонился
ей, чуть заметно улыбаясь.
   - Простите мне этот маленький обман, дитя  мое.  Это  Гилмор  настоял  на
присутствии рабыни. Я бы, разумеется, ни  за  что  не  нанес  вам  подобного
оскорбления. Это была бы непростительная грубость.
   "О да, конечно! Тем более что  вам  ничего  не  стоило  создать  иллюзию,
достаточно правдоподобную, чтобы Гилмор поверил. Я так и  думала,  что  ваша
магия сильнее, чем можно судить по этим дурацким декорациям".
   Но тем не менее Рена смиренно склонила голову и  сложила  руки.  Говорить
она боялась, чтобы язык ее не выдал, но действие  вина  быстро  рассеивалось
под влиянием гнева. Ее попросту использовали! Что ж, придется стерпеть -  но
никто не говорит, что ей это должно нравиться!
   А лорд Лайон обратился к сыну.
   - Вот, Гилмор, пусть это послужит тебе уроком,  -  сурово  сказал  он.  -
Рабов никогда, ни-ког-да не следует сажать за один стол с хозяевами.  Затем,
рабам не следует позволять таких вольностей, какие ты спускал этой Джаэне  -
сегодня, за обедом,  и  в  прошлом.  От  этого  они  делаются  надменными  и
непослушными. Я отослал  ее,  пока  ты  сидел  за  обедом.  Когда  научишься
обуздывать своих женщин, получишь ее обратно. Может быть.
   "Вот научишься воспитывать  собак  -  тогда  и  получишь  их  обратно.  И
извинись перед дамой, которой твой пес помочился на платье!"
   Рена краем глаза увидела, как Гилмор побагровел и опустил голову.
   - Да, отец, - послушно пробормотал  он.  Но  перед  Реной  не  извинился.
Впрочем, она этого и не ждала.
   - Прошу прощения, если ваши чувства были  задеты,  дитя  мое,  -  любезно
сказал лорд Лайон. -  Но  вы  проявили  скромность  и  терпение,  подобающие
благородной деве.
   Это делает вам честь. Прошу вас.
   Он протянул ей футляр со свитком - столь же причудливо разукрашенный, как
тот, что Рена принесла с собой, но на этом  чередовались  крылатые  олени  и
лунные птицы.
   Рена машинально приняла футляр. Он был холодный - и все же жег ей руку.
   -  Пожалуйста,  передайте  этот  контракт  вашему  отцу  вместе  с   моей
благодарностью, - сказал лорд Лайон. Гилмор стоял и пялился точно пень. Лорд
Лайон взял свободную руку Рены и поцеловал  ее  -  точнее,  просто  коснулся
губами. - Скажите ему, что его дочь полностью оправдала наши  надежды,  и  я
рад буду принять вас в свою семью.
   Это был знак, что она наконец-то может сбежать. Рена  пробормотала  нечто
приличествующее случаю и поспешно удалилась.
   Эскорт встретил ее за дверью и проводил к порталу.
   Это могло бы показаться неподобающей  торопливостью  -  но  Рена  спешила
покинуть этот дом как можно скорее.  Ей  ужасно  хотелось  отшвырнуть  прочь
ненавистный футляр, но, прежде чем она ступила в  портал,  главный  стражник
вынул футляр из ее обессилевших пальцев и подтолкнул  девушку  вперед  -  не
слишком учтиво.
   На той стороне Рену сразу окружили служанки.  Никогда  прежде  к  ней  не
относились столь внимательно.  Должно  быть,  это  оттого,  что  лорд  Лайон
передал, что  она  -  хорошая,  послушная  девочка  и  делает  все,  как  ей
говорят...
   Рену проводили в ее апартаменты и принялись суетиться вокруг нее,  словно
она была какой-то драгоценной реликвией.
   Рена  не  сопротивлялась.   Она   была   так   измучена   напряжением   и
необходимостью  держать  себя  в  руках,  что  почти  утратила   способность
соображать.
   "С этим покончено!" На данный момент это было для нее главным.
   Ее выкупали, точно младенца, не позволяя ей ничего делать самой, в ванне,
пенящейся благовонными маслами.
   Потом одели в шелковую ночную рубашку, которую  Рена  никогда  прежде  не
видела. Рубашка  была  столь  роскошна,  что  вполне  сошла  бы  за  платье.
Расчесали ей волосы, протерев каждую прядь мягкой тканью,  слегка  смоченной
духами. Руки и ноги  натерли  душистой  мазью.  Принесли  тарелку  крохотных
пирожных - очень кстати, потому что за обедом она  много  пила  и  почти  не
закусывала. Напоили  каким-то  диковинным  напитком,  смягчающим  гортань  и
успокаивающим нервы: теплым, сладким,  пенистым.  И  пока  все  крутились  и
суетились вокруг нее, обхаживали, ухаживали, укладывали спать,  в  голове  у
Рены вертелась только одна мысль: "С этим покончено!"
   Уснула она мгновенно, еще прежде, чем потухли светильники, пока  служанки
еще бегали по комнате, прибирая за ней.
   Но когда Рена пробудилась в своей комнате за час до рассвета,  ее  сковал
ледяной ужас. Ничего еще не кончилось! Отныне она прикована к лорду Гилмору.
Вчерашний вечер был лишь подготовкой к жертвоприношению. Потому с ней теперь
так и носятся!  За  ней  еще  долго  будут  ухаживать,  пытаясь  сделать  ее
настолько привлекательной, насколько это возможно  без  переделки.  Так  что
свободы у нее будет меньше, а не больше, как она надеялась.
   Ее ловко загнали именно в ту западню, которой, она боялась больше всего.
   И это ведь только начало! После свадьбы станет  еще  хуже.  Она  попросту
обманывала себя всеми этими рассуждениями о вольной жизни супруги ан-лорда.
   У нее и в отцовском доме жизнь была  нелегкая,  а  в  доме  лорда  Лайона
станет еще тяжелее. Там не будет Лоррина, с которым можно было  хоть  иногда
удирать из дому.
   Лорд Лайон приставит к ней слуг,  которые  будут  следить  за  каждым  ее
шагом, чтобы быть уверенным, что  она  действительно  всего  лишь  послушная
дурочка. Каждая книга, которую она читает, будет тщательно  изучена;  каждое
использование ею магии будет взвешено и измерено. В ее  жизни  не  будет  ни
единого часа, чтобы за нею не следили шпионы. У нее не будет тайн: ведь лорд
Лайон наверняка уверен, что любая тайна - это тайный заговор против него.  У
этого Дома только один владыка. Соперников лорд Лайон не потерпит.
   Если она хочет выжить, ей остается лишь одно:  повиноваться.  Она  должна
сделаться копией своей матери: безмятежной, послушной, мертвой внутри.
   И никто ей не поможет, кроме разве что...
   "Лоррин! Он умный, он что-нибудь придумает!"
   И стоило ей подумать о Лоррине,  как  в  дверь  тихонько  постучали.  Три
удара, пауза, два, потом один.
   Рена вскочила с кровати и подбежала к двери, чтобы впустить брата.
   Сперва она обрадовалась, думая, что Лоррин каким-то образом  прослышал  о
том, что случилось, и пришел, чтобы сказать ей,  как  выпутаться.  Но  когда
юноша проскользнул в комнату и затворил за собой дверь, Рена увидела, что он
так же бледен и испуган, как она сама.
   - Рена, ты должна мне помочь! - хрипло прошептал он. Глаза  Лоррина  были
расширены и обведены темными кругами. - Мне просто больше не к кому пойти!
   Рену словно ледяной водой окатило. Лоррин просит помощи? Ему  не  к  кому
пойти?
   "А мне?" - подумала она и покачала головой-.
   - Лоррин, я.., ради всего святого, чем я-то могу тебе помочь?  И  вообще,
что случилось?
   Вариантов  была  масса.  Может,   он   нескромно   обош