которых  входила  и
Алара, укрепляли таким образом свое единство с миром, в надежде, что ребенок
унаследует способности  матери  и  будет  впоследствии  служить  процветанию
Народа драконов.
   Теперь Алара особенно остро ощущала  землю  -  до  самого  расплавленного
ядра. Она чувствовала, где находятся разбросанные вокруг оазиса залежи  руд.
Надо  бы  запомнить  их  местонахождение.  Они  могут  понадобиться,   когда
месторождения рядом с Логовом Левинлирена иссякнут. Конечно, лучше бы  было,
если бы в ближайших к дому месторождениях руда была  почище;  а  такая,  как
здесь, - это и вовсе  замечательно.  Драконам  необходимо  включать  в  свой
рацион значительное количество металлов - и чем чище эти металлы, тем лучше.
Это необходимо для роста когтей, ороговелого гребня и чешуи.
   При линьке очень много  ценных  веществ  теряется  вместе  со  сброшенной
чешуей. Алара подозревала, что некоторые драконы поедают собственную  старую
шкуру. Но это настолько по-варварски...
   Оазис располагался в опасной близости от эльфийских  торговых  путей,  но
все-таки месторождения можно будет отыскать с воздуха.
   Алара бегло осмотрела ближайший участок пути: не  чувствуется  ли  вблизи
присутствие эльфийских сознаний или  пустоты,  сопровождающей  закованных  в
ошейники  рабов  и  приближенных.  В  этих  краях  любому  из  Народа  равно
требовались и удача, и осторожность. Мысли Алары омрачились.  Она  подумала,
что старшие были правы, а  Отец-Дракон  ошибался.  Нельзя  допустить,  чтобы
эльфы узнали о существовании драконов. Поодиночке никакому эльфу не под силу
справиться с драконом, даже если он будет пользоваться магией. Но если эльфы
объединятся и сообща выступят против Народа...
   Если бы Алара сейчас не была камнем, гребень на ее спине встал бы  дыбом.
Она слишком хорошо помнила свою стычку с эльфами и  тот  момент,  когда  они
застали ее на  земле.  Алару  тогда  спасла  лишь  быстрая  смена  облика  с
драконьего на эльфийский и создание иллюзии.
   Путешествие по эльфийским землям  в  измененном  облике  не  представляло
особой трудности. По правде говоря, для молодых  драконов  это  было  своего
рода  игрой  -   забраться   в   отдаленную   местность,   найти   одинокого
эльфа-наблюдателя,  на  короткое  время  принять   драконий   облик,   потом
приземлиться, дав наблюдателю засечь место посадки, и быстро сменить облик -
превратиться  в  какое-нибудь  животное  или  в  эльфа.  Когда   наблюдатель
отправлялся на поиски, встреченный "эльф" уверял его, что  ничего  подобного
здесь и близко не было.
   Лишь  однажды  дракон  допустил  ошибку  и  принял  при   такой   встрече
человеческий облик.
   Алара почувствовала, что начинает превращаться обратно: вспыхнувший  гнев
разрушил сосредоточенность,  и  драконица  чуть  не  утратила  контроль  над
обликом.
   После этой встречи Шоронураласи навсегда охромела, но  в  мире  стало  на
одного эльфа меньше.
   Несколько стычек, которых не  удалось  избежать,  научили  драконов,  что
эльфы, при всей  их  силе,  все  же  уязвимы.  Драконы  привыкли  держать  в
расположенных на лапах полостях, предназначенных для яда, растворы  щелочей.
В результате одной-единственной царапины, нанесенной драконьим когтем - даже
не отравленным, - довольно было, чтобы вогнать эльфа в шоковое состояние.
   "А раз так, - мрачно,  но  при  этом  с  неким  странным  удовлетворением
подумала Алара,  -  пусть  только  какой-нибудь  эльф  подойдет  ко  мне  на
расстояние удара, и вопросы задавать будет уже некому".
   Тут мысли драконицы свернули в  другое  русло.  Она  радовалась  ребенку,
которого носила, и ждала его, но во время беременности слишком  многие  вещи
оказывались для нее запретны - в том числе и смена облика. На то были веские
причины. Изменение размера  при  смене  облика  означало,  что  изменяющийся
перемещает значительную часть своей массы Вовне,  и  это  перемещение  могло
иметь ужасные последствия для развивающегося ребенка. Все  это  время  Аларе
очень не хватало возможности менять облик. Но больше  всего  ей  не  хватало
Громовых Танцев, когда все драконы вызывали грозу и  плясали  в  небе  среди
туч.
   Иногда кто-нибудь из драконов погибал во время Громового Танца,  попав  в
слишком сильный нисходящий воздушный поток, сломав кость  крыла  или  порвав
перепонку. Они падали на землю и разбивались насмерть. Иногда кто-нибудь  из
танцоров замечал бедственное положение товарища или ловил мысленный  крик  о
помощи и бросался к обреченному, чтобы поддержать его крылом, - но это редко
помогало.
   Впрочем, риск только добавлял притягательности Громовому Танцу.
   Алара вспомнила свой  последний  Громовой  Танец,  -  вспомнила  с  такой
страстностью и ненасытной тоской, что в любом другом облике ее  пробрала  бы
дрожь. Она была Огненной Бегуньей - самая почетная и самая опасная позиция в
танце...
   "Взмывать и падать, играть с  ветрами,  пробиваться  через  самое  сердце
грозы..."
   Вот где выявляется истинное мастерство полета! А резвиться  в  восходящих
теплых потоках всякий дурень может.
   Призвать  молнию,  когда  она  несется  от  тучи  к  туче,  позволить  ей
промчаться по твоей шкуре и вспыхнуть, да так, чтобы каждая чешуйка,  каждый
выступ на гребне оказались окаймлены белым пламенем...
   Но  стоит  допустить  одну-единственную  ошибку,  лишь  на  миг  ослабить
сосредоточение, и молния, вместо  того  чтобы  скользнуть  по  непробиваемой
чешуе, войдет в тело и парализует его. А может, и убьет.
   И созданные тобою вспышки молний, протянувшиеся между  кончиками  крыльев
или от крыла до тучи...
   Большинство драконов умеют  создавать  электрическую  дугу,  находясь  на
земле. Но лишь единицы способны проделывать это в  полете,  и  завоевывается
такое  умение  годами  упражнений..  Алара   же   была   способна   посылать
электрический разряд в другое  место.  Это  свидетельствовало  о  величайшем
искусстве и сделало ее во время последнего Танца самой желанной партнершей.
   Если бы сейчас у Алары был язык, она бы облизнулась  при  воспоминании  о
Реолахайи, шамане Логова Вавийна. Длинный,  гибкий,  поджарый,  чешуя  цвета
тусклого золота отливает радужными разводами, разум  быстр,  как  молния,  и
остр,  как  когти  дракона,  -  Алара  находила  такое   сочетание   качеств
неотразимым. Сейчас, пока Алара не родит и не сможет вновь вернуться к своим
обязанностям, Реолахайи выполняет роль Огненного Бегуна для обоих поселений.
Двойная обязанность удваивает опасность - нелегко пробежать столько Громовых
Танцев, - но вместе с тем удваивает и возбуждение. Впрочем, если  только  их
не сведут непредвиденные обстоятельства, маловероятно, что они  с  Реолахайи
будут встречаться где-либо, помимо Танцев, и еще меньше вероятность, что они
образуют постоянную пару. Ни его, ни ее поселение не  захотят  остаться  без
шамана. А обязанности шамана отнимают слишком много времени, чтобы  кто-либо
из  них  мог  позволить  себе  часто  совершать  трехдневный  перелет  между
поселениями. На мгновение  Аларе  стало  жаль  себя.  Увы,  шаман  не  волен
распоряжаться своей жизнью...
   Но у Алары был не тот характер, чтобы  надолго  погрязнуть  в  жалости  к
своей особе. Обязанностей, конечно, у нее много, но и удовольствий немало. А
лучше всего быть Огненной Бегуньей...
   С этим удовольствием ничто не могло сравниться - бросаться в самое сердце
бури, возвращать молнии в исходную точку...
   А потом призвать их,  призвать  одновременно  сотню  смертоносных  стрел,
исполосовать небо огненным ливнем, а после уйти в  пике,  камнем  рухнуть  с
небес в узкое ущелье, где едва помещается ее тело, на площадку,  окаймленную
тщательно подобранными драгоценными камнями...
   Самоцветы мигают, на стенах  переливается  звездная  радуга,  сама  скала
дышит под ее крыльями, воздух потрескивает, расступаясь перед  ней,  и  огни
небес следуют за ней на землю - там, где проходит Алара,  драгоценные  камни
вспыхивают,  и  в  конце  концов  ущелье  оказывается  залито   великолепным
многоцветным сиянием...
   И это тянется, пока она не прорывается  в  пещеру,  с  громовым  раскатом
распахивает крылья,  закладывает  "бочку".  Последние  электрические  заряды
летят в пол пещеры, оплавляя камень  и  песок,  и  остаточное  электричество
потрескивает вокруг, когда она приземляется...
   Аларе захотелось вздохнуть, но у  нее  ничего  не  вышло.  Это  напомнило
драконице, в каком облике она пребывает и ради чего  она  его  приняла.  Она
явилась сюда созерцать Огонь - огонь земли, - а не считать молнии.
   Алара снова напрягла свои чувства, стараясь  лучше  воспринять  землю,  и
направила их  вниз.  Ей  оставалось  лишь  надеяться,  что  она  все  делает
правильно. Когда она носила Кемана, она еще не была шаманом. А  Отец-Дракон,
когда она отправлялась в паломничество,  сказал  ей  лишь:  "Делай  то,  что
подскажут тебе чувства". Он явно не рвался помогать Аларе, и это  ей,  мягко
говоря, не нравилось. Алара знала, что это часть работы шамана -  не  давать
прямых ответов. Но играть в ту же самую игру с  другим  шаманом  -  это  уже
перебор!
   Ей словно послышался голос Отца-Дракона, произносящий: "О нет, отнюдь..."
   Аларе и самой не раз выпадала эта же работа - переворачивать все с ног на
голову, - и она ее выполняла, даже если это ей не нравилось.
   Но ей полагалось это делать. Ей полагалось следить, чтобы Народ оставался
начеку, чтобы драконы не стали чересчур самодовольными и  не  искали  легких
ответов.
   Или слишком поверхностных...
   Любовь к легким ответам и самодовольство  -  вот  главная  опасность  для
Народа. И с тех пор, как они пришли в этот мир, драконы мало боролись с нею.
   Сама Алара родилась уже здесь,  но  она  помнила  все  истории,  которыми
Отец-Дракон делился  с  младшими  шаманами.  Никто  из  драконов  не  рвался
вернуться домой, в  породивший  их  мир  -  мир  свирепых  хищников,  вполне
способных справиться с молодым драконом, мир  ледяных  бурь,  замораживающих
дыхание в груди, - захваченного такой бурей дракона ждала неминуемая смерть,
если только ему не удавалось очень  быстро  отыскать  укрытие,  -  мир,  где
приходится вести безжалостные сражения за пищу. Способность драконов к смене
облика была порождена  жестокой  необходимостью,  усовершенствована  в  ходе
борьбы за выживание и отточена голодом и страхом.  Жизнь  в  том  мире  была
суровой, безжалостной и зачастую короткой. Но однажды один дракон  обнаружил
нечто странное в глубинах пещеры, которую обследовал на  предмет  устройства
там логова.
   Оказалось, что один из боковых ходов ведет не  в  соседнюю  пещеру,  а  в
другой мир. И какой мир! Теплый,  полный  зелени,  изобилующий  пищей,  -  и
казалось, к тому же лишенный хищников, да и вообще всяких  крупных  существ,
способных представлять угрозу для дракона.
   Шонсеаларони укрепил Врата при помощи самоцвета - он обладал несравненным
собранием драгоценностей, - но не все драконы захотели  пройти  сквозь  них.
Некоторые упрямцы утверждали, что Дома лучше. В конце  концов,  когда  через
Врата прошла примерно половина Народа, Шонсеа вынул из них свой самоцвет,  и
Врата схлопнулись.
   Впрочем,  впоследствии  драконы  научились  создавать   подобные   Врата.
Некоторым  это  понравилось.  Несчастные  случайности   и   убийства   часто
укорачивают жизнь драконам. Но все же насильственной смерти можно  избежать,
и дракон, которому это удается, живет долго - очень  долго.  В  новом  мире,
который драконы так и назвали - Мир, - они сумели наконец вычислить истинную
продолжительность  своей  жизни.  И   узнали,   что   одним   из   проклятий
долгожительства является скука.
   Это и заставило некоторых членов Народа скакать из мира в мир  в  поисках
приключений.
   Теперь им  уж  наверняка  хватает  приключений  здесь!  С  тех  пор,  как
Отец-Дракон обнаружил эльфов и их рабов...
   Возможно, что те, первые Врата были  сооружены  эльфами,  или  кем-то  им
подобным, или возникли в результате деятельности мага-недоучки.  Отец-Дракон
предполагал, что Врата действительно были  сделаны  эльфами  -  те  пытались
связать какие-то миры, и в результате создали канал между Домом и Миром.
   Когда Народ обнаружил эльфов, драконы узнали, что  эльфы  тоже  чужаки  в
этом мире. Они построили Врата, чтобы перебраться из мира,  где  им  грозила
опасность, туда, где они будут господами. В этом была некая ирония: драконы,
обретшие Врата по чистой случайности, думали лишь о бегстве,  а  построившие
эти Врата эльфы - лишь о завоеваниях. Отец-Дракон, который посвятил изучению
эльфов больше времени, чем  кто-либо  другой  из  Народа,  предполагал,  что
опасность, угрожавшая эльфам, была вызвана их  же  собственными  действиями.
Алара пока что не находила данных, способных опровергнуть это предположение,
а многие вещи с ним вполне согласовывались. Эльфы иногда  говорили  в  своем
Совете Клановых Войн  об  опустошении  огромных  пространств,  о  магических
схватках, от которых "камни текли водой", и о настоятельной  потребности  не
допустить повторения подобных конфликтов. В этом мире не наблюдалось  следов
столь  масштабной  войны.  Здесь  вражда   кланов   или   отдельных   эльфов
удерживалась в определенных границах.
   "Возможно, они воевали до тех пор, пока не уничтожили собственный мир.  А
может,  оказались  проигравшими  в  войне,  которая  позволяла  выжить  лишь
победителям. Вот еще одна причина скрывать от них наше существование..."
   Коренными уроженцами этого Мира были лишь люди.
   Драконы не знали, какого уровня культуры они успели достичь до  появления
эльфов, - к тому времени, как в Мир  попали  драконы,  это  давно  уже  было
покрыто мраком забвения. К  нынешнему  же  моменту  эльфы  прочно  утвердили
структуру Мира,  в  котором  они  были  всевластными  господами,  а  люди  -
покорными рабами.
   Само собой, эта ситуация была чревата множеством неприятностей...
   Алара почувствовала, что снова начинает терять облик камня. Это вызвало у
нее приступ раздражения. В конце концов, первые три  превращения  дались  ей
довольно легко. Она была вполне способна привести  разум  в  соответствие  с
каждой стихией. Что же мешает ей теперь?
   Алара попыталась потянуться, вспомнила - опять! - что она не может  этого
сделать, и раздраженно решила, что проблема  сводится  к  обычнейшей  скуке.
Будучи орлом, она  узнавала  много  нового  о  полете,  ветрах  и  воздушных
течениях; а еще нужно было справляться с оперением, которое вело себя совсем
не так, как перепончатые крылья.  Превратившись  в  дельфина,  она  получила
целый новый мир для изучения. Надо признать, что ей  нелегко  было  покинуть
этот облик и продолжить путешествие. И даже когда  она  пребывала  в  облике
кедра, ее окружал полный  жизни  лес,  и  она  могла  двигаться,  хоть  и  в
ограниченных пределах.
   Здесь же, в пустыне, не было  ничего,  кроме  самой  Алары  и  магической
энергии источника.
   Возможно, ей было бы легче, если бы она делала что-нибудь,  а  не  сидела
здесь как.., как камень!
   Алара не встретила даже пятидесяти зим этого Мира - по меркам Народа, она
была молода. Некоторые даже говорили, что она чересчур молода, особенно  для
должности шамана. Некоторые  также  считали,  что  ее  своеволие  и  тяга  к
противоречию чересчур велики - несмотря на то, что  шаману  полагается  быть
голосом противоречия, той самой занозой, которая не позволяет жить  чересчур
спокойно.
   Алара слишком часто нарушала обычаи ради удобства. Она  нарушила  обычай,
когда заняла пост шамана в столь юном возрасте. Она нарушала их каждый  раз,
когда  ей  казалось,  что  словом  "обычай"  просто  оправдывают   нежелание
изменяться.  Драконы  прислушивались  к  ней,  но  все  равно   считали   ее
бесшабашной и своевольной. Возможно, они даже были правы.  Но  не  исключено
также,  что  права  была  она  и  что  драконы  поддались  соблазнам   этого
благодатного мира и впали в дрему.
   Ну что ж, по крайней мере, они все еще прислушивались к ней.
   Пока что. Аларе давно  хотелось  знать,  как  далеко  она  может  завести
родичей. Сместить ее было невозможно, но они вполне могли перестать обращать
на нее внимание.
   Если бы другие драконы узнали о  ее  вылазках  в  эльфийские  земли,  они
пришли бы в бешенство. Нет, в том, чтобы принять эльфийский облик и податься
на поиски приключений, не было ничего предосудительного -  если  ты  обычный
дракон.
   Но шаман, рискующий собою таким образом, ужаснул бы все Логово.
   Вот,  кстати,  часть  здешних  проблем:  Народ   теперь   приемлет   лишь
допустимый, умеренный риск. С тех пор, как Шоро пострадала, никто  не  хочет
рисковать слишком сильно.
   Вот почему никто так долго не приходил сюда: драконы не желали попадаться
на глаза эльфам, как бы мала ни была такая вероятность. И еще они не  хотели
рисковать и играть с энергией такой мощи - ведь можно не совладать с  ней  и
попасть под удар.
   По этой же причине никто больше не хотел  быть  Огненным  Бегуном,  кроме
другого шамана. Отец-Дракон говорил, что прежде драконы состязались  за  эту
привилегию, теперь же, если бы не шаманы, Громовым Танцам пришел бы конец, и
это стало бы концом всему. Что же  было  причиной:  лень  или  что-то  иное?
Почему за последний год драконы  не  более  полудюжины  раз  пробирались  на
эльфийские земли, да и то по большей части втихаря, стараясь не  производить
никакого шума? Такое впечатление, будто они попросту боятся идти...
   А вот Аларе чрезвычайно нравились выходки такого рода.
   Последняя вылазка была особенно хороша. В'ларн лорд Ратекрель Трейн-Таэль
не отличался особым терпением...
   А Алара воспользовалась его несдержанностью и с проворством паука  сплела
настоящую паутину неприятностей для заносчивого лорда...

***

   Почему цветы сильнее всего пахнут, умирая?  На  туалетном  столике  стоял
букет  белых  цветов.  Алара  протянула  руку  и  ласково  коснулась  стебля
увядающей лилии. Цветок  воспрял  от  этого  прикосновения.  Алара  еще  раз
взглянула в зеркало поверх цветов и не нашла ни  малейшего  изъяна  в  своем
облике. От бледно-золотых волос до узких ступней она являла собой воплощение
всех черт, присущих  высокородным  эльфам.  Волосы  водопадом  ниспадали  до
талии, а широкие, чуть раскосые глаза имели особенно  ценимый  среди  эльфов
иссиня-зеленый оттенок. Лицо Алары  -  с  высокими  скулами,  широким  лбом,
тонким носом, полными губами и изящно очерченным подбородком -  было  словно
выточено из лучшего мрамора. Алара вытянула руки вперед. Как странно увидеть
на месте пяти когтей длинные, тонкие пальцы, а на месте красно-золотой чешуи
с радужным  отливом  -  бледную  кожу,  напоминающую  прозрачностью  хороший
фарфор.
   А до чего же странно  ходить  прямо,  балансируя  на  двух  ногах!  Аларе
постоянно казалось, что она вот-вот упадет.
   На этот раз она предпочла женский облик. Мужская роль  могла  бы  вызвать
лишние затруднения, особенно если учесть некоторые  особенности  эльфийского
гостеприимства. Однажды Аларе уже предложили наложницу, и она вывернулась из
этой ситуации лишь благодаря тому, что не планировала оставаться в том  доме
на ночь.
   Алара  даже  не  была  уверена,  что  смогла  бы  достаточно   достоверно
изобразить дракона-самца, так что ж говорить об этих существах!
   Кроме того, тут крылось еще одно преимущество, - которое,  собственно,  и
сделало нынешнюю шутку возможной. Находясь в женском облике - причем в очень
привлекательном, с точки зрения эльфов, облике,  -  Алара  могла  руководить
ситуацией при помощи притворства и таких способов  воздействия,  которые  не
под силу раскусить даже самому умному эльфу.
   Изучив хозяина дома, Алара поняла, что Ратекрель  вполне  чувствителен  к
определенным видам воздействия. В торговле он был настоящим гением, но  этим
его знания и опыт и исчерпывались. Ратекрель был весьма вспыльчив,  не  имел
привычки сдерживать свои порывы и не раз совершал  гибельны