тяшки побелели от напряжения. И внезапно Шана поняла, что  как
бы она ни старалась, она никогда не сумеет сменить облик. Дело было не в  ее
молодости и не в недостатке  силы.  Она  обладала  силой,  и  она  научилась
мысленной речи намного раньше всех своих сверстников. У нее  было  все,  что
требовалось, - или почти все.
   Потому что Мире и все остальные были правы. Она,  Шана,  -  действительно
животное.
   И все колкости, которыми бросались Мире и Рови, вновь обрушились на  Шану
вместе с ненавистью, породившей их.
   Мире: "Алара притащила тебя сюда, как  игрушку  для  Кемана.  Мама  нашла
тебя, когда твоя двуногая мать умерла, и из жалости забрала тебя с собой".
   Рови: "Алара всегда приносила Кеману кучу разных животных. И  ты  от  них
отличаешься только тем, что не хочешь признавать себя ручным животным".
   Мире: "Животное! Двуногое животное! Ты - всего лишь крыса, очень  большая
крыса!"
   "Крыса! Крыса! Крыса!"
   Насмешки звенели в ушах Шаны, и девочка с криком  запустила  драгоценными
камнями в стену расщелины. Камни простучали по стене, словно капли дождя, но
Шана даже не услышала этого.
   Она слишком глубоко погрузилась в горькие и безрадостные мысли, складывая
вместе детали, на которые раньше не обращала внимания.
   Приемная мама никогда не рассказывала Шане  о  ее  родной  матери.  Алара
только сказала, что "знала" ее и что мать Шаны умерла  в  пустыне.  А  когда
Шана принималась любопытствовать, как выглядела ее мать и  какой  она  была,
Алара уводила разговор в сторону. И при этом она старалась  не  смотреть  на
Шану. Приемная мама вела себя так, словно ей было что скрывать.
   Мире постоянно  сообщала  Шане  всякие  язвительные  подробности,  но  до
сегодняшнего дня девочка просто отмахивалась от них, как от очередной лжи.
   "Остальные драконы  тоже  относятся  ко  мне,  как  к  животному".  Кеман
говорил, что это из-за того, что Шана застряла в двуногом виде. Но если  это
и есть ее настоящий облик...
   "...то я навсегда останусь для них животным".
   Шане вспомнились многочисленные случаи, когда  взрослые  разговаривали  с
Кеманом о ней, как будто ее здесь  не  было  или  она  не  могла  понять  их
разговора. А когда они все-таки обращались к самой Шане, они разговаривали с
ней точно таким же тоном, которым Кеман говорил со своими луперами.
   Алара никогда не обращалась с ней так - и Отец-Дракон тоже. Но  они  были
единственными из всего Народа, кто этого не делал. Шана всегда  думала,  что
все это изменится, как только она научится  превращаться.  В  конце  концов,
неудивительно, что ее принимают за животное, раз она носит животный облик.
   Приемная мама обучала ее вместе с Кеманом - но когда она  рассказывала  о
Народе, она никогда не говорила, что  Шана  тоже  принадлежит  к  нему.  Она
никогда не разговаривала так с Кеманом...
   "Только со мной..."
   Значит, все это - не просто злобная выдумка Мире и Рови. И приемная  мама
знала об этом. Потому-то она обучала Шану чуть-чуть не так, как Кемана.
   "Я не драконица. И никогда ею не буду. Я - уродливое двуногое животное. И
пойду на завтрак какому-нибудь дракону, когда он чересчур проголодается..."
   Шана стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, и из  глаз  девочки
брызнули слезы. Они покатились по щекам,  прокладывая  дорожки  среди  корки
пота и пыли. Последние  лучи  солнца  исчезли  из  расщелины,  оставив  лишь
синеватое мерцание сумерек.
   Что-то до боли сжало грудь Шаны, перехватило горло, и за  первым  взрывом
отчаяния  вновь  последовали  безмолвные  слезы.  Девочка  чувствовала  себя
обманутой и даже преданной.
   "Почему они не сказали мне об этом? Почему никто мне об этом  не  сказал?
Если Мире знала, кто я такая, значит, это знал и Кеман.  Так  почему  же  он
позволил мне думать, что я принадлежу к Народу? Почему приемная мама  ничего
мне не рассказала? Ведь это она  нашла  меня!  Она  с  самого  начала  знала
правду!"
   Шана беззвучно заплакала.  Рыдания  сотрясали  ее  худенькое  тело.  Шана
обхватила плечи руками  в  тщетной  попытке  унять  переполнявшую  ее  боль.
Руками, на которых никогда не появится чешуя и длинные  сильные  когти.  Она
никогда не поднимется в небо в Громовом Танце, никогда  не  станет  шаманом,
как приемная мама.
   Никогда.
   "Почему она мне ничего не сказала?"
   Этот вопрос странным образом изменил настроение Шаны - боль  переросла  в
гнев. Поток слез ослабел, но зато они стали более жгучими.
   Она ничего ей не сказала, потому что ей было  все  равно.  Она  ничем  не
отличается от остальных! Ей  было  все  равно,  потому  что  Шана  -  просто
животное, и о ней можно не беспокоиться.
   Шану  снова  переполнило  ощущение  давления,  которое  она   многократно
вызывала в себе во время  тщетных  попыток  обернуться  в  дракона.  Девочка
обхватила себя руками за плечи и в бессильном гневе принялась  раскачиваться
из стороны в сторону. "Это они во всем виноваты! Они! Им было  наплевать!  Я
им еще покажу!.."
   Шане казалось, будто что-то грызет ее изнутри. Она замолотила кулаками об
землю и завыла от гнева...
   И внезапно все камни, находившиеся на расстоянии вытянутой руки от  Шаны,
взмыли в воздух и обрушились на стены расщелины. Сила удара была так велика,
что некоторые камни попросту раскололись.
   Шана была сейчас настолько вне себя от ярости, что это происшествие  даже
не удивило ее. Она  просто  протянула  руку,  схватила  еще  один  камень  и
запустила его вслед за остальными,  только  прицелилась  повыше.  Но  камень
поднялся в воздух и  врезался  в  выступ,  напоминавший  грубое  изображение
драконьей головы. И прямо на глазах у Шаны и камень,  и  выступ  рассыпались
крохотными осколками.
   Земляная белка, считавшая расщелину  своим  домом,  молнией  вылетела  из
норы, задрала хвост торчком и, подскакивая от возмущения,  принялась  гневно
верещать на Шану.
   Возмущение зверька вызвало у Шаны ответное раздражение.
   Шана даже ничего не подумала. Просто откуда-то  из-за  ее  правого  плеча
появился камень и метнулся через расщелину.
   Когда Шана швыряла камни руками, она швыряла их  ничуть  не  точнее,  чем
другие дети. Но теперь, когда в дело вступил разум девочки, бросок  оказался
неотвратимо точным и смертоносным.
   Камень со свистом прорезал воздух  и  ударил  зверька  по  голове.  Белка
умерла мгновенно.
   Маленькое тельце упало с возвышения перед норкой и растянулось на  траве,
темнея в синих сумерках, словно земляной холмик, формой напоминающий белку.
   И неожиданно в ушах Шаны снова зазвучал  голос  приемной  мамы:  "А  тебе
следует понять образ мыслей  белки  -  тогда  ты  сможешь  проникнуть  в  ее
сознание..."
   Расщелину заполнила жуткая тишина. Шана опомнилась. Раздражение  схлынуло
и сменилось ужасом перед содеянным. Она часто болтала с Кеманом об  охоте  и
добыче, но на самом деле девочка не убила еще ни одного живого существа.
   Ни одного - до этого момента.
   Никогда еще Шана так страстно  не  желала  исправить  свой  проступок.  И
никогда еще это не было настолько невозможным.
   Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на белку. Уже по одному тому,
как лежала белка, Шана поняла, что сломала  зверьку  шею.  Но  все-таки  она
опустилась на колени рядом с белкой и подобрала крохотное тельце, баюкая его
в ладонях. Мех был мягким, и тельце все еще оставалось теплым, но  безвольно
обвисло в руках у девочки.
   - Прости меня... - хрипло прошептала Шана и  снова  залилась  слезами.  -
Прости... Я не хотела - правда, не хотела! Мне ужасно жалко...
   Но никакая магия уже не могла бы вернуть белку к жизни.  Маленькое  тело,
лежащее на ладонях у Шаны, быстро остывало и коченело.
   - Я должна была учиться у тебя! - всхлипнула Шана и заплакала еще  горше.
- Я должна была учиться у тебя, а вместо этого убила тебя! Я...
   Она положила белку в углубление, где прежде был тайник с драгоценностями,
и заложила его камнями. Шана хотела было  воспользоваться  для  этого  своей
новоприобретенной силой - это казалось девочке самым подходящим, -  но  сила
словно улетучилась вместе с гневом. Поэтому она возвела  крохотную  гробницу
вручную, от всего сердца оплакивая несчастную белку.
   Когда Шана наконец успокоилась, было уже  совсем  темно,  и  ей  пришлось
спускаться по склону холма,  довольствуясь  лишь  лунным  светом.  Это  было
медленное  дело,  требующее  изрядной   осмотрительности:   Шана   осторожно
примерялась перед каждым шагом  и  прощупывала  почву,  прежде  чем  сделать
следующий шаг.
   У нее было довольно времени для размышлений.
   Шана почувствовала  прилив  решительности.  Она  принялась  рассматривать
звездное небо, пытаясь рассудить, насколько же далеко  она  зашла.  "Мне  не
следовало убивать белку". Но все-таки она это сделала,  причем  сделала  при
помощи своей магической силы. "Должно быть, поэтому я ее и  потеряла.  Из-за
того, что употребила ее для убийства".
   Шана не знала, то ли ей плакать, то ли, как ни странно, радоваться.  Сила
возбуждала и опьяняла Шану, пока девочка пользовалась ею, но теперь,  задним
числом, она внушала Шане страх.
   Девочка  принялась  осторожно  пробираться  по  узкому   карнизу,   тесно
прижимаясь к шершавой скале. Если бы сила осталась с ней, у нее появилось бы
нечто такое, чего нет ни у кого. Но даже эта сила все равно не сделала бы ее
драконицей. Возможно, остальные драконы лишь решил  л  бы,  что  теперь  она
стала не просто животным, а опасным животным.
   "Но если бы сила  осталась  со  мной,  Рови  и  Мире  уже  не  смогли  бы
издеваться надо мной".
   Но она совершила убийство при помощи этой силы. А вдруг она  убила  бы  и
их? Она вовсе не хотела убивать ни Рови, ни Мире - пусть только они  оставят
ее в покое!
   В конце концов Шана добралась до относительно ровной поверхности и дальше
могла идти уже нормально. Она поплелась домой, повесив голову.  Но  все-таки
Шана не настолько погрузилась в собственные мысли, чтобы  не  следить,  куда
она ступает. Каждый шаг вниз  по  склону  сопровождался  одними  и  теми  же
мыслями, слившимися в бесконечной литании, что стала в конце  концов  частью
спуска. Когда Шана достигла подножия горы, то обнаружила, что ее  качает  от
изнеможения и тошноты. Девочку одновременно пробирал  жар  и  бил  озноб,  а
ноги,  казалось,  отказывались  ее  держать.  Шане  пришлось  на   мгновение
прислониться к высокой скале, чтобы прийти в себя.
   Скала еще хранила солнечное тепло, и девочка с благодарностью прижалась к
ее ровной поверхности. Внезапно она почувствовала себя такой усталой, что  у
нее не осталось сил даже думать. Если бы это не было настолько опасно,  Шана
просто сползла бы сейчас на землю и заснула, не сходя с места.
   Но в ночи бродили луперы и горные коты - их стаи выискивали добычу. Кроме
того, ночью на нее могли бы заползти змеи или скорпионы, привлеченные теплом
ее тела, и укусить или ужалить ее, если она пошевелится во сне.
   Нет, лучше уж она как-нибудь доберется домой.
   Приняв это  решение,  Шана  подняла  голову  и  тут  же  ощутила  приступ
головокружения. Волна дурноты накатила и схлынула, но  дрожь  и  слабость  в
ногах  остались.  Шана  уцепилась  за  скалу.  Как  бы  ей  хотелось,  чтобы
сегодняшнего дня не было!
   На Шану обрушился новый приступ дурноты. Девочка уже не думала ни о своей
вине, ни о магической силе. Все, чего ей сейчас хотелось, это  добраться  до
своей безопасной спальни.
   Шана оттолкнулась от скалы и побрела по  неровной  земле,  едва  разбирая
дорогу. Она не раз  спотыкалась  и  падала,  снова  и  снова  расшибая  свое
несчастное колено. Это было самое длинное путешествие, которое Шане пришлось
проделать за всю ее жизнь. И когда, наконец, девочка обогнула подножие холма
и добралась до загонов, где Кеман по-прежнему держал своих ручных  животных,
она тихо заплакала от радости. Ее больше не волновало,  что  она  сама  была
одним из этих животных. Единственное, что сейчас имело значение, это  дом  -
место, где можно лечь.
   Чтобы  переждать  очередной  приступ  головокружения,  девочке   пришлось
остановиться и опереться на ограду, окружающую пруд с выдрой. Когда  же  это
не помогло, Шана уселась прямо на край водоема, зачерпнула воды  и  плеснула
себе в лицо.
   А потом она потеряла равновесие и свалилась в пруд.
   Холодная вода смыла дурноту. Когда Шана вынырнула на поверхность,  подняв
фонтан  брыгз,  она  уже  могла  нормально  соображать,   хотя   по-прежнему
испытывала слабость. Шана уцепилась за камень - один из тех,  которыми  были
выложены берега пруда. Выдра тем временем  выбралась  из  норы  и  принялась
плавать вокруг, с любопытством принюхиваясь к девочке  и  время  от  времени
тыкаясь в нее носом. Шане понадобилось немало времени,  чтобы  выбраться  из
воды. Когда же это ей наконец удалось, Шана  растянулась  на  земле,  тяжело
дыша, а выдра признала ее безнадежно скучной и удалилась в опочивальню.
   Импровизированное купание Шаны оказалось полезным  как  минимум  в  одном
отношении. Конечно, заработанные в ходе  сегодняшних  злоключений  синяки  и
ссадины никуда не делись, но теперь, по крайней мере, Шана была чистой.
   Сухой воздух быстро впитывал влагу, и к тому времени, как Шана  добралась
до входа в логово, она уже была сухой, если не считать волос.  Девочка  была
очень рада, что ее спальня - самая ближняя от выхода. Она совершенно не была
уверена, что сможет сказать приемной маме что-нибудь  разумное,  если  Алара
захочет узнать, где ее носит ночью.
   Но даже при  том,  что  спальня  Шаны  была  крайней,  девочке  предстоял
довольно долгий путь через цепочку сообщающихся пещер. Этого расстояния было
довольно, чтобы к тому моменту, когда  Шана  добралась  до  своей  маленькой
пещерки, она дрожала всем телом и засыпала прямо на  ходу.  Она  рухнула  на
постель - груду некогда украденных Аларой тканей, - и отключилась, не видя и
не слыша ничего вокруг.

***

   Шана смотрела в потолок своей пещерки, выровненный при  помощи  магии,  и
ошалело жмурилась. Проснувшись, Шана сперва не поняла, почему  у  нее  болит
все тело и почему у нее разбиты локти и колени. Потом она вспомнила,  в  чем
дело, - и не поверила своим воспоминаниям.
   "Должно быть, это был сон", - подумала она в конце концов. Никто не может
швыряться камнями, только подумав об этом.  Даже  приемная  мама  такого  не
умеет - она может только перемещать камни и руками лепить из них что-нибудь,
как из глины. Она не может сделать так, чтобы камни летали по воздуху.
   Чем больше Шана думала о вчерашнем дне и о всех тех вещах,  которые  она,
кажется, сделала, тем менее правдоподобным ей это казалось. Все - кроме  той
части, которая касалась Мире и Рови. Ее избитое и исцарапанное тело  служило
достаточным свидетельством того,  что  по  крайней  мере  эти  события  были
совершенно реальны.
   А насчет всего остального... Должно быть, когда ей при всем старании  так
и не удалось сменить облик, она принялась плакать, и  плакала  до  тех  пор,
пока не уснула. И все это ей приснилось.
   Шана понятия не имела, сколько времени она спала, но она  не  чувствовала
себя отдохнувшей. А голову девочки переполняла тупая пульсирующая  боль,  от
которой к горлу подступала тошнота. Болело не в висках,  как  бывает,  когда
перетрудишься, а где-то глубоко внутри, за глазами.
   "Лучше я все-таки встану, пока никто не пришел  меня  искать",  -  решила
Шана.
   Она кое-как выбралась из своего гнездышка,  клубка  спутанных  тканей,  и
стащила с себя тунику. После тех передряг, которые пережила вчера несчастная
одежка, она наверняка нуждалась в починке.
   Шана натянула другую тунику. Их у нее было около полудюжины, и большая их
часть была пошита руками девочки. Алара показала ей,  как  это  делается,  и
неуклонно требовала, чтобы Шана научилась шить себе одежду.
   Теперь Шана знала, чем это было вызвано. Тем, что ей всю  жизнь  придется
носить одежду, мрачно подумала Шана и запустила пальцы в  спутанные  волосы,
пытаясь придать им хотя бы видимость порядка. В конце концов девочка кое-как
справилась с этой задачей и двинулась на поиски Кемана.
   "Он уже наверняка должен был проснуться, и его наказание уже закончилось.
Может, мы сможем придумать, что же мне  теперь  делать..."  Шана  больше  не
сердилась ни на своего названого брата, ни на приемную маму - они ничего  не
могли поделать. Если бы они даже и сказали ей правду, она все равно бы им не
поверила. Шана заглянула в маленькую спальню Кемана - всего лишь в пять  раз
больше ее собственной, - но его  там  не  было.  Тогда  Шана  направилась  к
выходу, проверить - может, Кеман возится со своими питомцами.
   Но сперва она наткнулась на Алару.
   Драконица перехватила  ее  на  полпути  между  спальней  Шаны  и  дальним
выходом. Шана перепугалась чуть ли не до  потери  соображения.  При  желании
Алара могла двигаться совершенно бесшумно, и когда она внезапно и  беззвучно
возникла  перед  Шаной,  девочка  от  испуга  отскочила  назад  и  сдавленно
вскрикнула.
   - Мире сказала мне, что вчера ты вернулась  домой  поздно  ночью,  -  без
лишних вступлений начала Алара. Ее ровный, лишенный выражения тон  дал  Шане
понять, что она влипла по-крупному.
   "Если я совру, она непременно об этом узнает", - покорно  подумала  Шана.
Она заложила руки за спину и посмотрела на приемную маму  -  ее  морда  была
хорошо видна в мягком полумраке пещеры. Алара смотрела на Шану сверху вниз -
с весьма значительной высоты,  надо  заметить.  Взрослые  драконы  достигали
таких размеров, что при желании могли бы  нести  Шану  на  спине,  почти  не
прибегая в полете к помощи магии, а то и вовсе обходясь без нее. То есть они
и вправду были очень большими, и Алара знала, как использовать  каждый  дюйм
своего роста к собственной выгоде.
   - Да, приемная мама, - печально отозвалась Шана. - Я не хотела,  но  была
такой несчастной после вчерашней драки, что я убежала и спряталась. И я.., в
общем, пока я добралась домой, уже стемнело.
   Алара прищурилась. Ее бледные, словно  луна,  глаза  превратились  в  два
эллипса.
   - Это из-за тебя подрались Рови и Кеман? - спокойно спросила драконица. -
Я не видела тебя там, но Кеман не сказал мне, куда ты делась, и я  подумала,
что это ты, должно быть, послужила причиной драки.
   - Да, приемная мама, - повторила Шана и вызывающе вскинула голову. - Мире
принялась придираться ко мне, а тут появился Рови и сунул  свое  рыло,  куда
его не просили. Он чуть не задушил меня. Если не верите,  можете  посмотреть
синяки на моей шее...
   Шана оттянула ворот туники. Алара жестом  остановила  ее,  но  ничего  не
сказала. Шана подождала несколько секунд и, ничего не услышав,  решила,  что
она может продолжать.
   - Может, я не принадлежу к Народу, - сказала она, и ее голос задрожал  от
гнева, - но я не животное! Я не ручной зверек,  чтобы  Рови  издевался  надо
мной, когда ему захочется! Кеман хотел защитить меня и пытался сделать  все,
что мог. Он применил магию против Рови только потому, что иначе тот  нипочем
не отпустил бы меня.
   В голове у девочки кружилось множество вопросов.
   "Где ты была, когда мы так нуждались в тебе? Почему ты не  защитила  меня
от остальных драконов? Почему  ты  позволила  мне  верить,  что  я  тоже  из
Народа?" Но Шана так и не произнесла этих слов.
   Алара вздохнула, и голова ее слегка поникла.
   - Я знаю, Лашана, что ты - не животное, - мягко сказала она. Теперь в  ее
голосе не было ни следа прежнего леденящего спокойствия. - И ты не  виновата
в том, что случилось. Ты не принадлежишь к Народу, но  в  том  нет  никакого
греха.  Хотя  многие  драконы,  заслышав  мои  слова,   объявили   бы   меня
сумасшедшей. Я не виню тебя за вчерашнюю драку, и я очень  рада,  что  Кеман
поставил на место этого задиру.
   Шана облегченно вздохнула, но облегчение ее было кратковременным.
   - Но все-таки ты оставалась под открытым небом после наступления темноты,
- продолжала тем временем Алара, - и я намерена н