запрыгнула
дракону на плечи. Доля секунды - и она уже сидела на спине у Кемана.
   - Куда мы направляемся? - спросил Кеман на языке Народа, зарысив к выходу
из пещеры. От беспокойства у него пересохло  во  рту,  а  все  внутренности,
кажется, завязались узлом. Но даже сейчас у Кемана промелькнула мысль,  что,
если бы окружающая обстановка была поприятнее, он бы довольно заурчал, забыв
о страхе и беспокойстве - больно уж приятно было чувствовать, что Шана снова
с ним. Это действительно было приятно и правильно.
   - Они не успеют вывести всех, кого нужно. Нам придется поработать отрядом
прикрытия, - отозвалась Шана, когда они миновали еще одну  группку  детей  и
выбрались наружу К удивлению Кемана, Шана добавила:
   - Мы сейчас провернем отвлекающий маневр, но не в одиночку.  Помнишь  тот
табун однорогов, который нам тогда попался?
   - Ну да, - рассеянно  отозвался  Кеман.  -  Я  никогда  не  видел  такого
здоровенного табуна и даже не знал, что такие бывают, - однороги  ведь  даже
друг друга не терпят. А это, видно, одно племя. Держись покрепче...
   Короткая пробежка -  и  дракон  мощным  рывком  взмыл  в  воздух.  Кеману
пришлось работать крыльями изо всех сил,  чтобы  скомпенсировать  отсутствие
восходящих воздушных потоков. Набирая высоту, Кеман почувствовал,  что  Шана
движется вместе с ним. Он воспринимал девушку как часть себя - в отличие  от
того же Валина, который воспринимался  как  нечто  недвижное,  безжизненное,
словно мешок с зерном. К тому  моменту,  как  Кеман  в  достаточной  степени
восстановил дыхание, чтобы нормально вести разговор, он уже знал, чего хочет
Шана.
   - Ты - единственное существо, способное  контролировать  этих  зверюг,  -
сказал он через плечо. - Я никогда не слыхал,  чтобы  это  хоть  кому-нибудь
удавалось. Но ты уверена, что сможешь управлять целым табуном?
   - Именно  это  нам  и  предстоит  выяснить!  -  крикнула  Шана,  стараясь
перекрыть свист ветра.

***

   Они все-таки выполнили свою задачу.
   Без ночного зрения Кемана они никогда бы не отыскали табун. Но как только
они его обнаружили, Шана в самые короткие сроки разбудила животных  и  взяла
их под контроль. Кеман пожалел, что Шана не может сейчас увидеть табун  так,
как видит его он сам - слабый отблеск звездного света играет на шерсти цвета
слоновой кости и черного дерева, блестит на  длинных,  изящных,  заостренных
рогах...
   При виде такого зрелища невольно забываешь о клыках и когтях,  и  о  том,
что однороги способны расправиться даже с хватуном.
   И, конечно же, с такой высоты не видны  были  безумные  глаза  однорогов,
горящие оранжевым пламенем.
   Кеман парил, стараясь двигаться как можно более плавно, потому  что  Шане
требовалось  сейчас   полнейшее   сосредоточение,   дабы   заставить   табун
повиноваться ее приказам, чтобы ни один из  единорогов  не  взбрыкнул  и  не
помчался куда глаза глядят, -  а  именно  это  они  и  сделают,  стоит  лишь
ослабить контроль. Сейчас же табун продвигался вперед спокойно  и  послушно,
словно стадо двурогов, и все, что требовалось, это подталкивать его в нужном
направлении. Кеману приходилось еще и тщательно  глушить  свои  мысли  -  он
знал, что малейшее вмешательство с его стороны может все испортить...
   Но  все  происходило  так  безукоризненно,   словно   было   давным-давно
рассчитано и множество раз отрепетировано.  До  того  самого  момента,  пока
табун не оказался с подветренной стороны от армии.
   Кеман увидел, как однороги один  за  другим  начали  поднимать  головы  и
подозрительно принюхиваться. Табун застыл  как  вкопанный,  а  жеребец-вожак
принялся бить землю копытом и фыркать.
   А потом он начал поворачивать в другую сторону...
   Ох, нет!... Неужели Шана их упустит...
   Прочие однороги принялись беспокойно пританцовывать  на  месте,  а  вожак
колебался. Он двинулся было вперед, потом попятился, опустил голову и гневно
завизжал, пытаясь вырваться из тисков безмолвного приказа Шаны.
   Кеман лихорадочно принялся шарить в памяти, вспоминая все, что  ему  было
известно об однорогах, и в конце  концов  решился  подбросить  жеребцу  одну
мысль от себя.
   Точнее даже, не мысль, а образ. Образ двуногого, забирающего  его  кобыл.
Его самок. Двуногого, который крадет кобыл, чтобы отдать их другому жеребцу.
Шана уловила  этот  образ  и  подбавила  в  иллюзию  запах  чужого  жеребца,
изображенного Кеманом.
   Жеребец тут же вскинул голову, с шумом втянул в  себя  воздух  и,  уловив
ненавистный запах (по крайней мере, так ему показалось), протрубил  яростный
боевой клич. Вожак ревел не умолкая, и  его  возмущение  передалось  табуну.
Теперь однороги были готовы к драке. Кеман  почувствовал,  что  Шана  сейчас
нарочно сдерживает жеребца, чтобы сильнее его разозлить.
   А потом переполненный жаждой убийства жеребец понесся вперед,  позабыв  о
прежних колебаниях. У него сейчас было лишь одно желание:  уничтожить  того,
кто посмел покуситься на его кобыл. Весь табун ринулся  следом  за  вожаком.
Человеческий запах теперь воспринимался  как  запах  врага,  и  жажда  крови
сводила однорогов с ума. По лесу неслась живая пенная волна, и пеной ее были
черные и серебряные  гривы  и  хвосты.  Топот  копыт  и  пронзительный  визг
позволяли  Кеману  безошибочно  определить,  куда  ему  следует  лететь.   В
считанные  секунды  однороги  взяли  такой  разгон,  что  теперь  их  просто
невозможно было остановить.
   Однороги налетели на дозорных и смяли их прежде,  чем  те  успели  подать
хоть какой-то знак, оставив от людей лишь красные лужи.
   Кеман прибавил скорость и двинулся вперед.  Он  добрался  до  наступающей
армии раньше взбесившихся от ярости однорогов. Первые ряды солдат  удивленно
принялись посматривать на небо и гадать, не идет ли буря.
   Тут на передовой отряд налетел табун, и пошло кровопролитие.
   Кеман не захотел смотреть,  что  будет  дальше.  Он  изменил  направление
полета и двинулся на север, испытывая приступы  тошноты  и  легкое  ощущение
вины. Дракон даже не мог точно сказать, кого ему больше жалко и перед кем он
чувствует  себя  более  виноватым  -  перед   солдатами-рабами   или   перед
однорогами.
   "Мне бы очень хотелось, чтобы без этого можно было обойтись", - донеслась
до него приглушенная мысль Шаны.
   "Я знаю, - отозвался Кеман, с облегчением поняв, что Шана  разделяет  это
ощущение вины. - Мне бы тоже  этого  хотелось.  -  Дракон  испустил  тяжелый
вздох. Шана ответила ему таким же вздохом. - Ну, если я хоть что-то  понимаю
в однорогах, по крайней мере половина табуна должна выжить. А если  у  рабов
есть хоть капля здравого  смысла,  они  должны  были  разбежаться  в  разные
стороны".
   "Если у них была такая возможность, - мрачно напомнила  ему  Шана.  -  Их
хозяева могли не позволить им этого сделать. И я не знаю, как  поведут  себя
однороги:  то  ли  они  разъярились  настолько,  что  теперь  развернутся  и
попытаются  пройти  насквозь  через  всю  армию,  то  ли  все-таки  бросятся
врассыпную, когда люди окажут им серьезное сопротивление,  -  девушка  снова
вздохнула. - По крайней мере, мы дали волшебникам время запрятать  все,  что
удастся, уничтожить все, что не удастся спрятать, и смыться оттуда".
   "А куда мы направляемся? - спросил Кеман. - И.., как это могло случиться?
Откуда эльфы узнали, где мы?"
   "Мы направляемся на север, в старую  человеческую  крепость,  -  пояснила
Шана, когда  Кеман  свернул,  подчиняясь  ее  указаниям,  поймал  восходящий
воздушный поток и набрал высоту. - Она сейчас в  полуразрушенном  состоянии,
но она стоит на вершине холма, и там можно держать оборону, а в  Цитадели  -
нельзя. Там слишком много лазов и запасных выходов, чтобы мы  могли  все  их
перекрыть. Волшебники прежних времен собирались  сделать  из  этой  крепости
вторую Цитадель, но из-за эпидемии так ничего и не успели".
   "А откуда ты все это знаешь?" - удивился Кеман.
   "Это было в тех старых хрониках, которые я нашла,  -  объяснила  Шана.  -
Там, в самых дальних туннелях".
   Видно, в тех старых хрониках было много всякого, о чем  Шана  не  спешила
рассказывать. Кеман не знал, чем это было вызвано. Возможно, ей просто  было
некогда...
   А им по-прежнему нужно было спешить, если только они  собирались  догнать
отступающих волшебников.
   Впервые увидев Цитадель, Кеман именно этого и испугался:  он  понял,  что
это место невозможно оборонять. Если в крепости много ходов,  через  которые
можно выйти, это означает, что в  ней  много  входов,  через  которые  могут
пробраться враги. Этим-то Цитадель и отличалась от жилищ драконов...
   Авось в новой крепости будет поменьше выходов.
   "А  насчет  того,  как  это  могло  случиться...  -  продолжила  Шана  со
сдержанным гневом. - Похоже, кое-кто решил сменить хозяев. Один  из  старших
волшебников. Когда ты поднял тревогу, его в Цитадели не оказалось, и к  тому
времени, когда я уходила, он так и не объявился.  Мы  предполагаем,  что  он
рассказал эльфам все, что ему было известно о нас, -  сколько  нас,  что  мы
можем сделать, и все такое. Наверное, он рассказал даже о тебе,  потому  что
он входил в военный совет. Теперь мы потеряли преимущество внезапности".
   Чувства, пришедшие вместе с этими мыслями, позволили Кеману  понять,  что
Шана не слишком-то оптимистично относится к этому  второму  убежищу.  Он  не
винил Шану за уныние. Судя по всему,  эта  крепость  действительно  была  не
более чем последним опорным пунктом.
   "Шана, - очень серьезно произнес дракон, - я хочу, чтобы ты извинилась за
меня перед остальными".
   "Извинилась? - недоуменно переспросила девушка. - За что?"
   "Мне нужно ненадолго уйти, - сказал Кеман. - Раз враги уже знают обо мне,
теперь я мало что смогу для тебя сделать. Но если я  сейчас  уйду,  я  смогу
сделать кое-что такое, о чем они не знают, и вернуться вовремя".
   Кеман сделал глубокий вдох. Шана молчала, ожидая продолжения.  Голова  ее
гудела от невысказанных предположений.
   "Я смогу привести помощь, - сказал Кеман. - Помощь от Народа".

***

   Кеман расстался с Шаной на рассвете.  А  в  полдень  он  уже  кружил  над
Логовом. Кеман  здорово  устал,  но  был  преисполнен  решимости  наконец-то
потребовать удовлетворения. И еще он отчаянно боялся за своих друзей. И  это
отчаяние придавало ему сил.
   Часовой, не узнав Кемана, задал ритуальный вопрос:
   "Кто летит?"
   "Кеманорель! - возвестил Кеман, сопроводив мысленный ответ трубным воплем
вызова. - Я вернулся, чтобы воспользоваться Правом на вызов!"
   "Давайте-ка, пошевелите немного мозгами!" - довольно подумал Кеман, когда
сбитый с толку часовой не сразу  нашел  что  ответить.  Молодой  дракон  еще
немного покружил, выбирая место, потом приземлился на вершину одной из скал,
откуда хорошо было видно все Логово. Кеман устроился поудобнее,  зацепившись
за камни когтями и  хвостом,  принял  воинственно-выжидающий  вид  -  голова
высоко поднята, спинной гребень вздыблен, крылья расправлены  -  и  принялся
ждать ответа часового.
   Он увидел, как внизу, в долине, несколько  драконов  выбрались  из  своих
жилищ и удивленно уставились на него.  Кеман  нарочно  ответил  часовому  на
общей частоте,  так,  чтобы  его  слышало  все  Логово,  -  и,  похоже,  его
действительно услышали все. Все больше и больше  драконов  стали  появляться
из-под земли или высовывать головы из отверстий, которыми были усеяны склоны
долины. Несколько драконов уже сбились в кучку -  наверное,  обсуждали,  кто
будет отвечать на вызов. В конце концов ответ все-таки прозвучал.
   "Логово признает Кеманореля".
   Этот голос был знаком Кеману. Он принадлежал Кеоке.
   Старейшина несколько грузновато поднялся  в  воздух,  потом  медленно,  с
явным трудом взлетел повыше и  принялся  парить  неподалеку  от  той  скалы,
которую облюбовал Кеман.
   "Кеоке стоило бы летать почаще. Отец-Дракон двигается куда лучше его".
   "Логово  признает  Право  вызова,  -  сказал  Кеоке.  -  Против  чего  ты
выступаешь?"
   Кеман одним рывком вытянулся во весь рост и распахнул  крылья,  подставив
их солнцу.
   "Я выступаю против устаревшего обычая молчания и  изоляции,  -  отозвался
он. - Я выступаю против  неписаного  Закона.  Я  выступаю  против  тех,  кто
желает, чтобы Народ по-прежнему погрязал в позорном бездействии, в то  время
как в мире есть те, кто нуждается в нашей помощи. Вот чему я  бросаю  вызов,
старейшина.  Услышит  ли  меня  это  Логово  или  мне  придется  отправиться
куда-либо еще?"
   Последняя фраза была не  более  чем  данью  обычаю.  Ни  одно  Логово  не
захотело бы навлечь на себя позор, отказавшись ответить на брошенный по всем
правилам вызов - хотя этим Правом редко  пользовался  кто-то  кроме  шамана.
Алара, например, могла бы бросить вызов из-за Шаны...
   Но если бы она тогда проиграла, ей пришлось бы покинуть Логово.
   Ну, Кеман и так уже стал изгнанником - по доброй воле. И не зря же он был
сыном шамана. Для  Логова  и  для  всего  Народа  настало  время  наконец-то
взглянуть в лицо своей ответственности, даже если драконы  и  не  желали  ее
признавать.
   Кеоке еще раз взмахнул крыльями, потом ответил, медленно и неохотно:
   "Логово выслушает тебя".
   "Немедленно, - быстро произнес Кеман, прежде чем старейшина успел назвать
время. - Это не терпит отлагательств".
   Кеоке чуть не споткнулся на лету - как будто он не ожидал от Кемана такой
настырности. Но Кеман имел право настаивать на немедленном слушании  вызова,
и Кеоке, хоть и еще неохотнее, но все же ответил:
   "Хорошо, пусть это произойдет немедленно. Я соберу все Логово".
   А потом,  не  произнеся  больше  ни  слова,  старейшина  скользнул  вбок,
развернувшись вокруг кончика крыла, и по спирали пошел  на  снижение.  Кеман
подождал, пока Кеоке приземлится, потом сорвался со скалы, спикировал вниз и
эффектно приземлился на вершину  валуна,  высящегося  неподалеку  от  центра
долины. Молодой дракон затормозил лишь в последнее мгновение, подняв  мощным
взмахом крыльев целую тучу песка и разогнав в разные стороны перекати-поле.
   Во взгляде Кеоке вспыхнуло невольное одобрение,  но  старейшина  не  стал
ничего говорить. Он просто повернулся и шагнул к пещере собраний.
   - Нет! - произнес Кеман вслух. - Не в темноте. Не в месте,  где  плодятся
секреты. Прямо здесь. Под светом солнца, где и надлежит говорить правду.
   Кеоке обернулся и взглянул через плечо, иронически приподняв бровь.
   - Не слишком ли это напыщенно, Кеман? - негромко поинтересовался он.
   Кеман от смущения даже опустил гребень, но прежде, чем он успел  что-либо
ответить, у него из-за спины послышался голос Алары. При звуках этого голоса
у Кемана подпрыгнуло сердце. Он так боялся, что мама будет на него сердиться
за то, что он натворил, - и все-таки у него не было другого выхода...
   - Патетика по праву принадлежит юным и страстным, Кеоке, - сказала Алара.
- Но я думаю, что Кеман прав. Это стоит обсуждать  под  открытым  небом,  не
таясь. Народ слишком уж привык таиться. Возможно,  нам  пора  отказаться  от
того образа мыслей,  что  заставлял  нас  прятаться  Кеман  с  удивлением  и
благодарностью обернулся к матери Алара взглянула на сына, и  Кемана  словно
омыла теплая волна: он без слов понял, что мать любит его и рада его видеть.
Алара мягко произнесла:
   - Я поддержу твой вызов, Кеман. И я  жалею  лишь  о  том,  что  не  имела
возможности бросить его раньше.
   Кеман склонил голову, а Алара легонько  провела  кончиком  крыла  по  его
спине и послала ему безмолвную волну поддержки и одобрения. Когда члены Рода
начали подтягиваться к месту предполагаемого слушания, мать и сын  встретили
их вместе: Кеман - на вершине камня, Алара - у его подножия.
   - ..вот так вот обстоят дела, - сказал Кеман, поочередно оглядывая  своих
слушателей. Он обнаружил, что после столь длительного времени,  проведенного
в обществе эльфов и полукровок, выражение драконьих морд стало казаться  ему
странным и малопонятным. - Хотя никто в этом не  виноват,  но  эльфы  теперь
знают о нашем существовании. Необходимость в сохранении тайны исчезла вместе
с самой тайной. Народ несет ответственность за  Лашану,  которой  прискорбно
пренебрегали. И множество полукровок нуждается в нашей защите.  Подвергались
бы они такой смертельной опасности,  если  бы  не  Пророчество,  которое  мы
позаботились распространить? Я думаю, что  нет.  Я  выступаю  против  старых
традиций. Я призываю  покончить  с  ними  и  зову  Народ  прийти  на  помощь
полукровкам - сейчас, немедленно, пока не стало слишком поздно.
   - Я принимаю этот вызов! - воскликнул женский голос. Кеман не узнал  его.
А вот Алара, судя по ее удивленному виду, узнала. - Готов ли ты  вступить  в
бой, чтобы защитить его?
   - Кто это говорит? -  нетерпеливо  произнес  Кеоке.  -  Кто  отвечает  на
вызов?
   - Я! - послышался тот же  самый  голос,  и  драконы,  толпившиеся  вокруг
Кемана, расступились, пропуская ту, кто приняла вызов. Но даже  после  того,
как молодая драконица протолкалась вперед, Кеман не сразу узнал ее - слишком
уж она изменилась за время его отсутствия. Но цвет  ее  чешуи,  своеобразный
угрюмый взгляд и привычно  обиженное  выражение  морды  все-таки  подсказали
Кеману правду.
   - Мире? - переспросил Кеман, не веря своим глазам.
   - А что, ты думаешь, что у твоей сестры не  хватит  ума  понять,  что  за
придурок ее братец? - фыркнула Мире, и  в  голосе  ее  отчетливо  прозвучали
интонации Ровилерна Правда, Мире искоса бросила виноватый взгляд  на  Алару,
но, судя по ее виду, она явно не  собиралась  отступать.  Вместо  этого  она
покрепче уперлась лапами  в  землю  и  встопорщила  гребень,  недвусмысленно
сообщая о своих воинственных намерениях.
   - Полукровки не имеют никакого права звать нас на помощь, -  презрительно
заявила Мире. - Точно так же, как и прочие двуногие животные. У тебя, видно,
мозги размягчились, братец, раз ты решил, что мы  чем-то  обязаны  животным.
Драконы водятся только с драконами. Драконы помогают  только  драконам.  Вот
как должно быть!
   "После того, как ты ушел,  Ровилерн  перестал  затевать  драки,  но  зато
принялся говорить всем гадости. А Мире покинула  мое  логово  и  отправилась
жить вместе с Лори и ее сыном и стала такой же задирой, как  Рови,  если  не
хуже, - быстро пояснила Кеману Алара. - Они с Лори - как две половинки одной
монеты. А при поддержке Рови Мире может запугать почти любого. Единственное,
чем Мире отличается от Рови, так это тем, что она  значительно  умнее  и  не
позволяет застукать себя на горячем, когда изводит кого-нибудь.  Иногда  мне
кажется, - с горечью добавила Алара, - что я дала жизнь подменышу".
   - И как же ты желаешь сражаться  со  мной,  сестра?  -  спокойно  спросил
Кеман. - Обычный бой будет вопиюще неравным - ты не находишь?
   Драконицы,  вступившие  в  пору  зрелости,   были   значительно   крупнее
драконов-ровесников, и Мире не была исключением из этого правила.
   - При помощи магии! - заявила Мире, и Кеману  показалось,  что  при  этих
словах ее морда на миг приобрела какое-то странное,  коварное  выражение.  -
Твоя магия против моей. И драться будем немедленно, здесь и сейчас!
   - Хорошо, пусть будет так, - не думая, ответил Кеман -  и  по  сдавленным
возгласам, раздавшимся в толпе, понял, что совершил крупную ошибку.
   Но исправлять что-либо было поздно -  он  уже  согласился.  Да  и  потом,
обычный бой все равно исключался - Кеман был некрупным  даже  для  самца,  и
Мире, хотя еще и не достигла полной зрелости, значительно  превосходила  его
габаритами. Так что же ему остается, кроме магии?
   Кеман  соскочил  на  землю  и  встал  напротив  Мире.  Остальные  драконы
немедленно попятились, освобождая место для схватки. Алара тоже отступила  в
сторону, и во взгляде, который она  бросила  на  сына,  светилось  отчаяние.
Кеман постарался не заметить этого взгляда.
   В конце концов, он узнал от Шаны много такого, о чем Мире просто не могла
иметь понятия. Он побывал в таких передрягах,