ома новые, но странно, они производили впечатление
заброшенных. И народу было немного, и дети не шалили на улицах. "Может
быть, - подумал Удалов, - эти люди отвезли с утра малышей по детским
садикам, а сами углубились в созидательный труд?"
  Минц впился глазами в окно автобуса и непрестанно шептал что-то верхнему
карману пиджака, в котором прятал мини-диктофон японской работы.
  - По моим наблюдениям, - сказал Лев Христофорович Удалову, - наш с тобой
родной городок значительно вырос за последние сто лет, но затем пришел в
упадок.
  - Вы тоже так думаете?
  - Посмотри на дорожки. Лишайники между плит. Взгляни на стены домов. Когда
их красили в последний раз? Обрати внимание на детскую площадку - она
заросла крапивой. Сомнений нет - эта цивилизация переживает упадок.
  - Но как же тогда их достижения? - спросил Удалов.
  - Достижения... а ты уверен, что это достижения современные, а не успехи
вчерашнего дня?
  Удалов не был уверен.
  Автобус остановился у ворот кладбища. Ворота были приоткрыты. Туристам
велели слезать и расписываться в книжечке кавказца. Каждый должен будет
возместить агентству "Голден гууз" десять долларов в рублевом эквиваленте
за посещение кладбища и ознакомление с родными могилами.
  Расписывались без споров, и каждый думал: черта с два я тебе отдам эти
деньги, грабитель проклятый!
  У ворот стоял сторож в черном фраке и конической шляпе.
  - Из какого года прибыли, граждане? - спросил он, блеснув глазом из-под
шляпы.
  - Разве не видишь? - озлобилась Чикита и задергала красными губами. -
Плановая группа.
  - В списке нету, - сказал сторож.
  - А разве не всем сюда можно ходить? - спросил Удалов.
  - Туристы из прошлого - только в организованном порядке в составе групп с
сопровождающими, - ответил сторож. Он отыскал в своей черной потрепанной
книге группу из Великого Гусляра, осень, 1996 год. Но что удивило Удалова,
отыскал ее не в конце, а где-то в недрах книги, и до, и после списка шли
другие фамилии, другие группы. Можно подумать, что гуслярцев записали
заранее. Минц тоже обратил на это внимание.
  - Возможно, все предопределено, - сказал он тихо, - только мы с тобой
остаемся лопухами.
  Столь крепкое словцо для Минца - исключение. Но он тоже оказался
взволнован и если бы...
  - Если бы не встреча с информантом, - произнес он грустно, - никогда бы на
кладбище не поперся.
  Эти слова примирили Удалова.
  Первой шла Чикита. Она повторяла:
  - Участок тридцать четыре и далее, до тридцать восьмого, второй поворот
налево, а оттуда направо до большой аллеи.
  К счастью, день был приятным, не жарким, солнце катилось к закату, золотые
косые лучи резали редкую жухлую листву и замирали на верхушках крестов и
звезд. Сначала от запустения и подурневшей природы кладбище показалось
Удалову незнакомым, но оказалось, - это свое, родное, городское кладбище,
засеянное предками, только бестолково разросшееся за последние сто лет.
  Через двадцать минут они перешли и к погребениям начала XXI века.
  Здесь стояли мертвые дубы и чуть живые осинки.
  Но в целом царило пренебрежение к покойникам, словно некому было заходить
сюда с цветами или просто посидеть... Удалов миновал ряд незнакомых могил
и вдруг ощутил болезненный удар.
  Он стоял над небольшой каменной серой гранитной плитой. На ней было
вырезано имя:
  "Удалов Максим Корнелиевич".
  А чуть дальше - как взгляд метнулся! - словно за грибами пошел Удалов,
чуть дальше, рядом, две могилы:
  "Удалова Ксения Сергеевна"...
  А неподалеку кто-то завопил, как изрезанный, - это был отставной полковник
ДОСААФ.
  - Брат мой! - кричал он. - Братишка Василий! На кого ты меня оставил!
  Этот крик заставил Удалова отрезветь и прийти в себя.
  "Ничего особенного, - сказал он себе. - На самом деле Ксения жива, и я к
ней вернусь... Но где же место моего погребения? Что случилось со мной?"
  - Простите, - Минц обратился к сторожу. - Вы не посмотрите в своем списке,
есть ли здесь моя могила? Меня зовут Минц, профессор Минц, Лев
Христофорович.
  - Не может быть! - откликнулся сторож. - Неужели мне довелось лично
увидеть нашего знаменитого земляка? Разрешите пожать вашу руку!
  Сторож снял коническую шляпу и склонился к руке Минца. Тот смутился, руку
вырвал, вдруг испугавшись, что сторож вздумает ее поцеловать.
  - Ну как можно! - отвечал он багровея, - я же обыкновенный
естествоиспытатель. Не более великий, чем Павлов или Менделеев.
  На звук взволнованного голоса шоп-туристы оборачивались, отрываясь от
поиска собственных могил.
  Удалов с торжеством смотрел на Чикиту. Та молча кривила красные губы. На
нее произвели впечатление слова сторожа.
  - О нет! - громыхал сторож. - Берите выше! Не скромничайте! - Вы - наш
родной Фарадей!
  - Еще чего не хватало! - обиделся Минц. - Только не Фарадей. Если вам
хочется меня обязательно сравнивать, ну возьмите, к примеру, Гумбольдта
или Аристотеля.
  Тут Минц осекся, понял, что стал центром внимания современников, и
полушепотом спросил:
  - Так где же мое погребение?
  - В пантеоне. Разумеется, в Московском пантеоне! - сообщил сторож. - Не
здесь же, на этом заброшенном провинциальном кладбище...
  - А я? - спросил Удалов.
  - А вы кто, простите, будете?
  - Удалов, Корнелий Иванович.
  Сторож принялся водить пальцем по странице, перевернул. И Удалов вдруг
воспылал странной тщеславной надеждой: сейчас сторож сообщит, что
захоронения Корнелия Удалова на этом кладбище не наблюдается, а похоронен
он в Галактическом центре, в районе звезды Сириус, как ведущий специалист
Вселенной по межпланетным отношениям... Должны ведь в конце концов
отметить его прошлые заслуги перед Галактикой!
  - Есть. Удалов Корнелий Иванович, - обрадовался сторож, - вон там, за
кустами. Вы пошуруйте палочкой.
  Удалов огорчился. Не с чего было огорчаться, а огорчился.
  Он продрался сквозь кусты и увидел свою могилу.
  - А когда я умер? - крикнул он сторожу.
  - Ну как вам не стыдно об этом спрашивать? - откликнулся тот. - Мы же все
даты заклеили, как только узнали, что путешествие во времени к нам
открыто. Неужели мы имеем право выступать в роли Господа Бога?
  И тут Удалов понял, что сторож не лжет - под фамилией была наклейка,
замазанная затем под цвет плиты.
  Тут, видно, не выдержали нервы у полковника. Он тоже догадался, что самую
жгучую тайну от него скрывают, потому рванулся к своему скромному, с
красной звездой над профилем, черно-мраморному памятнику и стал сдирать
ногтями наклейку. Но начал не с той стороны - слева. Из-за этого
показались даты его рождения, а узнать о смерти турист не успел. Из-за
кустов выскочили два стража. Видно, затаились там в ожидании подобного
инцидента. Полковнику заломили руки назад - не грубо, но уверенно - и
потащили к выходу. Полковник сопротивлялся. Как военный человек он
догадался, что сражение проиграно, но сдаваться не любил.
  Остальные, уже посмотревшие на свои могилы, стояли пассивными свидетелями.
Минц прошептал Удалову:
  - Пошли, самое время затеряться.
  И они согласно шагнули в кусты.
  Их исчезновения не сразу хватились - внимание отвлекал полковник.
  Минц с Удаловым сначала быстро шли по тропинке, потом Минц углядел проход
в кустах, за старым монументом, с детства знакомым Удалову, только сильно
одряхлевшим, который принадлежал жене купца Якимова. Собственный же
монумент Якимова бы снесен еще в 30-е годы XX века.
  - Ты думаешь, он нас найдет? - спросил Удалов.
  - Он должен за нами наблюдать.
  - Я и наблюдаю, - сказал кладбищенский сторож. Как это он успел их
обогнать и спрятаться за кустом?.. - Времени у нас в обрез. Показывайте,
что можете предложить. Я ведь страшно продажный.
  Минц и Удалов показали остатки сокровищ.
  - Мало, - сказал сторож. - Пиджаки тоже отдадите.
  - Если ваш рассказ нас заинтересует, - сказал Минц.
  - А как же не заинтересовать? - удивился старый сторож. - Я же головой
рискую.
  Они присели за памятником, так чтобы их не видно было с дорожки.
  Сторож рассматривал трофеи, но отвечал охотно. Хотя неизвестно, насколько
правдиво и насколько исчерпывающе.
  Первый вопрос Минца прозвучал для Удалова странно:
  - Когда появились путешествия во времени, кто их устроил и кому они нужны?
  - Путешествие во времени существует только в городе Великий Гусляр, -
ответил сторож, - начались путешествия на той неделе, и не сегодня-завтра
их прикроют. А устроили их наши городские власти.
  - Почему? Почему их прикроют?
  - Потому что путешествия во времени категорически запрещены и, если бы не
крайняя нужда, наш город никогда бы не пошел на нарушение запрета.
  - Но путешествовать в будущее нельзя! - повысил голос Минц.
  Сторож прижал палец к губам и ответил шепотом:
  - А кто сказал, что это путешествия в будущее?
  - Я. Потому что еще вчера я жил за сто лет до вас.
  - Чепуха. Эти путешествия организованы нами, проводятся нами, значит, они
- путешествия из будущего в прошлое, что, как известно, и теоретически, и
практически возможно и даже широко практиковалось в городе Великий Гусляр.
  - Значит, они нам только кажутся путешествиями в будущее, - произнес Минц.
  - Интересная мысль...
  - Так и доложите президенту Академии наук, - заметил сторож, чуть
усмехнувшись.
  - А вы откуда знаете?..
  - Из вашей желтой и продажной прессы. Со страниц ваших газет, сообщивших о
якобы имевших место в Великом Гусляре контактах с будущим. Но учтите, что
вы будете разоблачены и поставлены на место.
  - В это я верю, - сказал Минц. - Так зачем вам нужны путешествия во
времени? Зачем было устраивать эти шоп-туры?
  - Объясняю, - усталым голосом произнес сторож. Он снял темные очки и его
лицо показалось Удалову знакомым.
  - Не смотрите на меня так, - сказал сторож. - Вы помните председателя
Белосельского? Считается, что мы с ним очень похожи. Я прихожусь ему
правнучатым племянником.
  - Верно, - воскликнул Удалов. Он обрадовался, словно встретил знакомого в
пустыне американского универмага.
  - Вы нам нужны для компенсации. Не известно, дадут ли плоды наши усилия,
но должен сказать, что наша попытка - отчаянная попытка. Мы рискуем всем.
Наш город могут попросту закрыть... и будут правы.
  На глазах сторож изменился. Не сторож это был, а государственный муж,
который печется о судьбе своей земли.
  - Граждане предки, подумайте, что же вы, неразумные, жадные и грязные,
наделали с нашей родимой Землей! - голос сторожа дрогнул. - И хуже всего
досталось моей родине. Большевики гнали план и воровали, капиталисты и
"новые русские" воровали и хапали, чиновник получал взятки за то, что
дозволял хапать и уничтожать... Америка и Германия спохватились, развели у
себя "зеленых", начали бороться... они сейчас почти все восстановили. Если
не считать озоновых дыр - нашего общего несчастья! Мы же не только забыли
о естественных продуктах, о натуральной пище, мы - генетические обломки
прошлого. Вы видели, насколько равнодушны ко всему мои немногочисленные
современники? Когда инициативная группа Великого Гусляра в составе... -
тут Белосельский вытащил из кармана плаща смятую бумажку и начал
зачитывать список инициативной группы, - в составе Белосельского, Ираклия
Удалова, Теодора Стендаля, Хосе-Марии Ложкиной и других граждан решилась
на нарушение закона о временных путешествиях исключительно для того, чтобы
обеспечить единовременное снабжение Великого Гусляра натуральными
продуктами и генофондом, - мы понимали, на что идем!
  Сторож замолчал, а Удалов подумал: никогда мне не увидеть этого самого
Ираклия Удалова. Почему Ираклия? Неужели кто-то из его потомков на
грузинке женится?
  - Почему Ираклий? - спросил Корнелий.
  - Не отвлекайтесь, - сказал сторож. - Откуда мне знать, почему Ираклий?
Пробыл шесть лет в плену на Кавказе, вернулся Ираклием. Мы не задаем
лишних вопросов.
  - Значит, понадобились натуральные продукты? - спросил Минц.
  - Я рассказал все, что мог.
  - И генофонд?
  - Больше я говорить не вправе.
  - И долго это будет продолжаться?
  - Завтра закрываем.
  - Неужели так удачно? Получили все, что хотели?
  - Энергии не хватает.
  - А еще дальше в будущее можно заглянуть?
  - Нет. Там загородка. Ведь путешествия в будущее невозможны, а оттуда
никакого привета. Живем в полной неизвестности...
  - Вам можно только посочувствовать, - сказал Минц. - Возьмите ваш гонорар,
- он протянул сторожу колечко и монетку.
  - Спасибо, не надо. Все ваши товары после окончания тура свозятся в
горсовет. А в покупателях состоят только сотрудники местных органов.
  - И вы не допускаете жителей?
  - Конечно, нет. Мы ведь и так нарушили запрет.
  - А эти... агентство "Голден гууз", тоже ваши? - спросил Удалов.
  - Нет, это настоящие посредники, корыстные люди, не более того.
  - Значит, ваш эксперимент подошел к концу? - спросил Минц.
  - Вы совершенно правы. Это тоже будет небезынтересно узнать господину
президенту Академии наук и всем вашим спецслужбам, которые, Лев
Христофорович, после вашего необдуманного звонка в Москву вот уже сутки
обсуждают, чего ждать: то ли третьей мировой войны, то ли всеобщего и
полного разоружения.
  - Но этого не произойдет?
  - Ни того ни другого.
  Удалов старался не слушать голосов и шуршания в кустах. Шум приближался с
разных сторон. Видно, их хватились и искали.
  - Минц, - сказал он профессору, - задавай последний вопрос и будем
сдаваться - нас уже почти настигли.
  Минц улыбнулся... Сторож напялил черные очки и стал похож на навозную муху.
  - Были ли вы до конца искренни с нами? - задал Минц свой последний вопрос.
  - Почти... - неопределенно ответил сторож, - остались мелкие детали.
  - Такие ли уж мелкие?
  Сторож рассмеялся:
  - Все они поместятся в моей конической шляпе!
  На смех из-за памятников выпрыгнули стражи. При виде сторожа вытянулись во
фрунт, и первый из них сказал:
  - Простите, гражданин председатель, мы искали сбежавших шоп-туристов из
прошлого.
  - Ничего страшного, - с доброй улыбкой ответил кладбищенский сторож, -
получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой.
Удовлетворенными и обеспеченными синтетическим товаром. К сожалению, мы не
смогли сохранить многие дары природы, но в имитации природы мы достигли
больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не
выжить...
  Сторож грустно усмехнулся, и стражи стояли вокруг в скорбном молчании.



  * * *

  С кладбища заехали в гостиницу за молодыми людьми.
  Те вышли усталые, но довольные, как туристы после выходного дня. Их
спутницы - рыжая хохотушка бритого парня и очаровательная скромница Миши
Стендаля шли рядом, как стреноженные и усмиренные кобылки. Рядом и на
полшага сзади. Очень выразительно.
  Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были незлыми, потому что
все были удовлетворены путешествием.
  Автобус провожали несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка,
расставшаяся со своей служанкой Галочкой.
  Кавказец сидел за рулем. Чикита уселась на свободное место рядом с
Удаловым и принялась красить губы.
  - Устали? - спросил он сочувственно.
  - Да нет, день был спокойный, - ответила женщина, - без скандала.
  Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Они сидели по ту сторону прохода,
нежно обнявшись. Стендаль учил Галочку песне о желтой подводной лодке.
Галочка преданно внимала. "Как грустно сознавать, - подумал Удалов, - что
она всего-навсего надувная кукла. И Мише никогда на ней не жениться".
  - И надолго у вас контракт? - спросил Минц у Чикиты из агентства "Голден
гууз".
  - Завтра кончается, - призналась женщина. - А жалко. Я сама бы кое-что
себе приобрела, но с вами разве успеешь? Столько времени на кладбище
потеряли...
  Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжело, что звук донесся, до Удалова.
  - Думаешь о том, что сказать президенту? - спросил Удалов обернувшись.
  - Посоветую не вмешиваться, - ответил Минц.
  - Чувствую, что наш поезд ушел.
  - А что этот сторож про шляпу говорил?
  - Его слова требуют внимательного анализа, - ответил Минц.
  Отставник запел песню "Все выше, и выше, и выше, стремим мы полет наших
птиц". Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
  Некоторые стали подпевать. Кавказец Георгий, который сидел за рулем, тоже
стал подпевать, но на грузинском языке.
  Сошли у агентства. Было уже темно.



  * * *

  Удалова охватила тревога.
  Нечто чуждое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе
Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала
собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора...
Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и
распрощались на углу с отставником и бритым парнем, который увлек за собой
рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо
Удалова, переметнулся к Минцу.
  - Сдаемся, - сказал Удалов. - Желательно получить пощаду.
  - Получите, - засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного
столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным орлом. -
Как дела, ребята? А то нас тут комары зажрали.
  - У вас машина есть? - спросил Минц.
  - Я бы хотел сначала задержаться на минутку здесь, - строго сказал
президент.
  - Зачем, Толя? - спросил Минц. - Мне уже все ясно.
  - Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, и особенно
организаторов.
  - Организаторы ничего не знают, - ответил Минц. - Работали на проценте.
Туристы тем более не информированы.
  - Надо изъять товары, - сказал президент. - Мы привезли сюда комплекс
экспресс-лабораторий.
  - Погоди до завтра, Толя, - попросил Минц.
  - Ты можешь ошибаться, Лев, а мне уже три раза из Минобороны звонили,
аппарат президента покоя не дает.
  - Если ты веришь в мою гениальность, - скромно сказал Минц, - то придется
тебе отозвать своих опричников. Пускай отдыхают.
  Президент заскрипел зубами.
  Потом сказал:
  - Выходите, молодцы.
  Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в черных чулках на рожах и в
бронежилетах.
  Из-за церкви Параскевы-Пятницы выехал бронетранспортер, в который
попрыгали черные чулки, а президент Академии наук рывком втащил Минца в
джип "чероки", который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
  - Мы вдвоем с товарищем, - решительно сказал Минц.
  - Товарищ погуляет, - ответил президент. - Есть вопросы, которые я не имею
права обсуждать даже с лучшими твоими друзьями.
  Минц успел высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
  - Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти его.
  Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на автобусе времени,
стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он
хотел домой, хотел присесть на лавочку посреди двора и посмотреть, что
таится в тех мячиках и шариках, которые ему подсунуло будущее.
  Но Удалов не стал возражать. Если Минц просит, да еще так сильно просит,
значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные
детали, которые Удалов в простоте своей не заметил.
  Так что Удалов с тоской поглядел, как уносятся по улице огоньки машины, и
стал ждать.
  Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту вышел Стендаль. Он вел под
руку робеющую Галочку.
  - Что за шум? - спросил он.
  - Академия наук нами интересуется, - ответил Удалов.
  Это Стендаля не удивило и не испугало.
  - А мы задержались, - сказал Стендаль. - Мы в подъезде целовались.
  - Я не могла оторваться, - призналась Галочка. - Мужчины вашего времени -
это просто открытие!
  - Простите, конечно, - сказал Удалов. - Но мне давно уже хочется спросить:
вот у вас много разных... женщин и животных. Вас что, в компьютерах
выводят или как?
  - Или как, - лукаво улыбнулась Галочка. - Все у нас по-честному, все
копируется. И даже моя копия где-то живет.
  - Но можно сделать много копий?
  - Разве это так важно?
  - Это неважно, - поддержал Галочку Миша. - Я полюбил одну женщину. Только
одну. Завтра я женюсь!
  - О нет! - вырвалось у Корнелия. - Нельзя же так...
  - Почему? - спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельн