ушек, порой ловил и пожирал
нутрию или кролика. Хоть его не любили, но свыклись с ним, звали то дядей,
то дедушкой; пользуясь его глупостью, устраивали розыгрыши, а то со скуки
водили вокруг него хороводы.
  Внешность пана Водограя оставляла желать лучшего не только с человеческой,
но и с рыбьей точки зрения.
  Иногда Водограй выбирался на берег, ворошил добро, брошенное туристами и,
если находил газету, прочитывал ее от корки до корки. Так что он знал о
переменах в СССР, а затем и в России и странах "ближнего зарубежья". Зная
грамоту, он держал на болоте под пнем бумагу и карандаши из трофеев,
собранных за столетия.
  Никто не знал в лесу, что Водограй - графоман-кляузник. За свою жизнь он
написал тысячи анонимных писем на всевозможные злобные темы. Но обратного
адреса никогда не указывал, поэтому никто не мог принять мер против птиц,
которые слишком громко поют, против комаров, которые слишком тонко жужжат,
против людей, которые топчут траву, против лесника, который срубил ель,
против русалки Поли, которая грубо разговаривала с Водограем.
  Так и прошла бы жизнь, но, ощутив "свежий ветер перемен", водяной понял,
что пора выходить в люди.
  Поэтому он написал письмо в Москву, в акционерное общество
"Секстрансинвест", которое рекламировало казино с эротическими услугами. В
письме коряво, но убедительно водяной сообщил, что на озере Темном под
городом Великий Гусляр скрывается целый выводок русалок, которые могут
оказывать эротические услуги кому угодно, а он, пан Водограй, за эту
информацию требует себе пост директора. И приписал обратный адрес. Только
вместо названия Копенгаген, по старческому убеждению, обозвал озеро
Темным, как было в дни его молодости.
  Долго не было ответа из Москвы. И вдруг сегодня к нему прибежала эта девка
Машка, велела идти на болото и придержать двух бандитов, которые хотят
пробраться на озеро.
  Тут-то Водограй и понял, что пробил его звездный час.
  Это они! Это ответ на письмо!
  И вместо того чтобы "придержать" незваных гостей, водяной торжественно
привел их на озеро.


  Еще не увидав Удалова, который пригнулся за кустом, Водограй визгливым
голосом закричал, распугав уток и встревожив далеких, кажущихся муравьями,
рыболовов, которые коротали время на противоположном берегу озера.
  - Уголовное дело! - вопил он. - Попытка убийства отечественных
бизнесменов! Страшное преступление! Где милиция?
  Из озера, неподалеку от берега, таясь в густых камышах, выглядывали
русалки. Не все знали, что происходит, ведь некоторые русалки глупы, как
рыбы, но любопытны, как кошки.
  - Сиди, - прошептал Удалову Стендаль и не спеша вышел на открытое место.
  - С прибытием, - сказал он. - Что случилось?
  - Это он, - прошипел злобный, тощий, бородатый и промокший Салисов. - Это
он нас к Удалову привел, это он организовал наше потопление.
  - Кстати, - спросил Стендаль, снимая и протирая очки. - А где же Корнелий
Иванович? Вы что, бросили его в лесу?
  Стендаль нервничал и переигрывал. Врать он не умел, врал обычно только
маме и главному редактору Малюжкину. Но друзья Водограя не ожидали такой
наглости и несколько опешили.
  - А разве он не здесь? - спросил дискантом толстый Собачко.
  - А как вы планируете искать сокровище Вологодского кремля? - игнорируя
вопрос, в свою очередь спросил Стендаль.
  - Чего? - удивился Водограй, существо подозрительное и жадное.
  - Наши друзья приехали сюда за кладом, который спрятали поляки в начале
семнадцатого века.
  Водограй всем телом медленно развернулся к жуликам.
  - Какой клад? - спросил он визгливо, но тем не менее грозно.
  - Ах, это тактический прием, - отмахнулся Собачко. - Не обращайте внимания.
  - Какой клад, я спрашиваю!
  Старый бездельник всю жизнь мечтал отыскать клад. Любая русалка, любой
карась в окрестных лесах знали, что Водограй перерыл всю тину в окрестных
болотах, надеясь сказочно разбогатеть. Отыскал старую шину, остов зонта,
танк времен гражданской войны, случайно потерянный англичанами, неоткрытую
банку сгущенки и, говорят, скелет утопившегося помещика Гуля. С зонтиком
Водограй почти не расставался, говоря, что ждет дождя. А если дождь
начинался, то водяной нырял в воду, а зонтик оставлял снаружи.
  - Да погоди ты! - возмутился Собачко. - Не буду же я этому Стендалю
рассказывать, что мы озеро в аренду взяли? Что мы тут клуб интересных
встреч устраиваем? Так бы он нас сюда повел!
  - Спросили бы кого-нибудь другого!
  - Спрашивали. Никто не знает, что это за озеро - Темное.
  - Какой еще клуб интересных встреч? - вмешался Стендаль. - Кто с кем будет
встречаться?
  Не удостоив его ответом, Собачко достал из кармана переносную рацию, вытер
ее о рубаху и начал бормотать. Салисов же, малость обсохнув и обнаглев,
презрительно глянул на Стендаля:
  - Живете в полном отрыве от цивилизации. А в некоторых странах, между
прочим, давно укрепилась свободная любовь.
  При последних словах в камышах произошло оживление, так как многие русалки
уже слышали о свободной любви, но не умели отличать ее от несвободной.
  Под влиянием слухов некоторые русалки решили жить по-новому. Были
совершены даже две попытки эмиграции - нет, не на соседнее озеро и даже не
в реку, а в город Гусляр. А совсем уж глупую русалку Прасковью Филипповну
Удалов с тетей Полей выловили у самой станции - она подалась в Америку.
Будто там своих русалок нет! А как такой дуре объяснишь, что без
регулярного купания в настоящей лесной воде русалки умирают, как птицы в
стратосфере?
  Слова Салисова падали на благодатную почву. До появления здесь Салисова с
Собачко русалки действовали по собственной неумной инициативе. Теперь же
появились вожди. И возможности для бунта.
  - Ты говори, говори, милок! - закричала из камышей перезревшая в девках
русалка Римма.
  - Мы пришли дать вам свободу! - закричал Салисов басом. - Теперь каждая
русалка получит столько мужчин, сколько пожелает! Уже создано акционерное
общество по эксплуатации вашего озера. Теперь, когда мы с вашей помощью
обнаружили его и нанесли на карту, сообщили его координаты в область,
проходит приватизация озера его трудовым коллективом.
  - Каким еще трудовым коллективом? - удивился Стендаль.
  - Вы задаете слишком много вопросов, молодой человек, - оборвал его
Салисов. - Трудовой коллектив - это наши отечественные русалки, гордость
советских лесов и рек.
  Из камышей выглядывали глупые хорошенькие русалочьи физиономии.
  Блистающий мир приключений и чувственных наслаждений сверкал ожиданием в
их зеленых глазах.
  - Да вылезайте, вылезайте, - торопил их Салисов. - Покажитесь вашим
сопредседателям!
  - Девочки! - закричала тетя Поля. - Остановитесь! Честь русалке дается
единожды. Лишь раз в жизни можно метать икру. И надо выметать ее так,
чтобы не было мучительно больно за пустые хлопоты!
  Но ее мало кто слушал.
  Из камышей, из прибрежного тростника, а то и прямо из глубины поднимались
все новые стройные девичьи фигуры. И вот уже первая из них - известная нам
Римма - вышла из воды и замерла по щиколотку в озере, совершенно
обнаженная, если не считать занавески длинных волос, прикрывавших правую
грудь. Но ее живот и бедра, плавно и изящно покрытые мелкой зеленой чешуей
были открыты и предоставлены для всеобщего лицезрения.
  Удалов со Стендалем эту чешую не раз видали, к ней привыкли, находя в том
свою прелесть. Но Салисов с Собачко были поражены. Пожалуй, им легче было
увидеть не обычные девичьи ноги зеленого цвета, а настоящие рыбьи хвосты,
как изображалось на средневековых картинках.
  - Вот это да! - восторженно закричал Собачко.
  - 3акройсь! - потребовал Салисов. Однако русалкам закрываться было нечем.
Единственная одежда диких русалок - речные водоросли да ночной туман.
  Шорох камышей, куда отступили испуганные окриком русалки, был не слышен
из-за шума вертолета, который снизился над озером, пустив по нему
концентрические волны. Вертолет сместился к берегу и замер у самой земли.
Из него выскочил кавалерийского вида человек в милицейской фуражке и
розовом аргентинском плаще. Он держал в руках стопку бумаг.
  - Это документы! - кричал он, стараясь перекрыть шум вертолета. -
До-ку-мен-ты!
  Приказывая жестами вертолету убираться, Салисов раскрыл бумаги и принялся
проглядывать их.
  Вертолет покрутился над озером, отлетел в сторону и завис над соснами.
  - Тут мне прислали план местности, утвержденный райисполкомом, - объявил
Салисов. - Можете полюбоваться, Стендаль.
  Стендаль подошел к Салисову, они стали смотреть на чертеж, а водяной,
которому было тоскливо и которого мучили подозрения постарался вползти на
берег, но тело его было таким мягким и скользким, что пришлось оставить
его наполовину в воде.
  - Видите, что здесь обозначено? - спросил Салисов, указав пальцем на
квадрат неподалеку от озера. - Читайте:
  - Развалины усадьбы помещика Гуля, - прочел Стендаль.
  - Показывайте, где развалины.
  - А зачем они вам?
  - А затем, что там будет построен нами дом отдыха и развлечений для
трудящихся из-за рубежа. Именно в этом культурном заведении, где
девушки-русалки получат заодно и среднее образование, они будут
плодотворно трудиться и отдыхать.
  - Как трудиться? - нехорошее предчувствие охватило Стендаля.
  - Они будут оказывать нашим клиентам разного рода услуги, - улыбнулся
Собачко. - За валюту.
  Тут кусты у берега раздвинулись и оттуда вылетел кипящий справедливым
гневом Удалов.
  - Какие еще услуги! - кричал он. - Это же невинные дети лесов и морей! Я в
милицию заявлю, я до Москвы дойду!
  - А вот и явление третье, - сказал Собачко. - Мелкий преступник Корнелий
Удалов, взявшийся за восемьдесят долларов отвести нас на ваше озеро,
дорогие русалки. Деньги он прикарманил, а нас завел в болото. Как это
называется?
  Русалки отозвались из камышей отдельными негромкими возгласами ужаса и
отвращения, а Удалов принялся выворачивать карманы и кричать:
  - Да я доллара в жизни не видал! Нужны мне ваши доллары!
  Салисов провел пальцем воображаемую линию и последовал по ней -
воображаемая линия вела к спрятанным в лесу руинам замка Гуля.
  Стендаль попытался преградить ему дорогу, но человек в милицейской фуражке
ловко отбросил несчастного молодого отца приемом каратэ.
  Такая же судьба постигла и Удалова.
  Вертолет опустился пониже, как бы страхуя своих хозяев. Русалки вышли из
озера и любопытствующей толпой робко следовали за Собачко. Собачко отстал
немного, приблизился к Римме и легонько провел ладонью по ее бедру.
Ощущение чешуи ему не понравилось, и он сказал:
  - Во, экзотика!
  Римма громко рассмеялась. Маленькие изящные жабры, похожие на вторые ушки,
затрепетали.
  - Ах ты, мой налимчик! - проговорила она.
  С шумом и треском прорвавшись на прогалину перед руинами, Салисов
остановился, не скрывая торжества.
  - Вот тут, - сказал он, - мы воздвигнем гостиницу-казино под названием
"Салисания"! Сюда будут прибывать "денежные мешки".
  - Мешки? - удивилась одна из молодых русалок. - Зачем нам мешки? Мы хотим
любви.
  - Помолчите, вы мешаете мне думать! - оборвал ее Салисов. - Ну, где же
техника и живая сила? Почему не завозят кирпич?
  - Когда же строить будете? - упавшим голосом спросил Удалов. Чувство
неминуемого поражения охватило его. Он понимал, что с появлением казино
погибнет не только озеро, не только будут совращены и пойдут по рукам
невинные русалки, но рухнет и весь мир Великого Гусляра.
  - Немедленно. Вот постановление городской администрации, вот документы на
акционирование, приватизацию и ваучеризацию.
  Документы выглядели настоящими. Загадочно было, когда дельцы успели
получить их, если еще час назад и не подозревали, как добраться до озера с
русалками?
  Но надежды на подлог и последующее разоблачение были тут же развеяны. Из
окошка низко спустившегося вертолета высунулся председатель комиссии по
приватизации. Он грозил сверху Удалову и пронзительным голосом, перекрывая
шум винтов, кричал:
  - Все законно! Я проверял!
  - Ты лучше технику сюда гони! - крикнул Собачко. - Быстро!
  Салисов подошел к заросшему лазу, ведущему в развалины и спросил:
  - А там что?
  - А там ничего! - слишком громко откликнулся Стендаль и этим выдал себя.
  - А мы посмотрим, - сказал Салисов, подзывая жестом человека в милицейской
фуражке и вторым жестом посылая его в развалины.
  Стендаль ринулся наперерез, но новый поворот событий остановил его.
  Из черного лаза, согнувшись втрое, но не потеряв при этом гордого
достоинства потомка одновременно германской и русской аристократии, вышел,
сверкая моноклем в левом глазу, граф Шереметев по матери, а по отцу
великий ихтиолог Нижней Саксонии Иван Андреевич Шлотфельдт.
  - Прошу остановиться, - сказал ихтиолог, и все послушно остановились.
  Стендаль, Удалов и русалки потому, что были знакомы с Иваном Андреевичем,
приехавшим в Гусляр, чтобы оказывать помощь русалкам, а Салисов и его
сообщники потому, что почувствовали в голосе, акценте и движениях Ивана
Андреевича настоящего европейского джентльмена. Перед такими наши
мошенники почему-то до сих пор тушуются.
  - Видите? - спросил Иван Андреевич, поднимая перед собой объемистую книгу,
которую Удалов поначалу принял за Библию и решил, что Шлотфельдт решил
обратиться к Богу как к последнему защитнику русалок.
  Никто не ответил. Все понимали, что ихтиолог задает риторический вопрос.
  Ростом ихтиолог был очень высок, носил бороду и усы, как Николай Второй, и
было в его повадках нечто строевое и даже конногвардейское.
  - У меня в руках есть "Красная бух"! Вы понимаете?
  Все, кроме русалок, понимали, что значит "Красная бух". Это означает
"Красная книга", куда записывают всех редких и вымирающих животных.
  - В этой бух записано следующее: Русалка есть легендарное сусчество,
которое уже есть вымереть во всем мире и если не вымирать, то последний
экземпляр охранять в настоящий заповедник, а никакой частный сектор ни-ни!
Ферботтен!
  - Ну это мы еще посмотрим, - нагло ответил Салисов, который пришел в себя
после первого шока. - Это, может, в вашей Бенилюксе русалок не осталось, а
мы еще с ними побалуемся. Побалуемся, девочки? - обратился он к
столпившимся сзади русалкам. Их зеленая нагота казалась жалкой и
превращала их в часть леса. Русалки дрожали, потому что не привыкли стоять
на холодном ветру.
  - Летят! - закричал человек в милицейской фуражке. - Наши летят!
  И впрямь со стороны Вологды строем шли грузовые вертолеты, к которым были
привязаны балки и швеллера, стропила, сетки с кирпичом.
  Небо окрасилось белыми пятнышками парашютов: спускались архитекторы,
сметчики, счетчики, бухгалтеры и прочие работники проектных организаций,
которые, приземлившись на берегу и не обращая внимания на обнаженных
зеленоногих русалок, тут же принялись раскладывать столы, разбивать
палатки и платить профсоюзные взносы.
  - О, найн! - воскликнул граф Шереметев. - Так дело не пойдет!
  И тут всем пришлось стать свидетелями зрелища, подобного которому никому
еще видеть не приходилось. Вверх по речке Скагеррак, со стороны большой
реки Гусь, видно, проникнув во внутренние воды России по Северной Двине
или через Мариинскую водную систему, поднимая носом белый бурун, ворвался
с песнями и гудками сверкающий белой краской, стройный и решительный
корабль международного экологического общества "Гринпис".
  - Спасибо, - тихо произнес Иван Андреевич Шлотфельдт, - вы приплыли даже
быстрее, чем я ожидал. Ни одна из русалок еще не обесчещена, никто не
успел вымереть, хотя эта судьба грозила всем.
  С этими словами тайный резидент "Гринпис" по Российской Федерации сбросил
белый халат и твидовый пиджак, и обнаружилось, что он облачен в скромный
траурный костюм, который не снимал с того дня, как в экологически грязной
речке погибла последняя говорящая золотая рыбка.
  Испуганные появлением корабля проектанты во главе с Салисовым и Собачко
погрузились в вертолеты и умчались в областной центр, чтобы там с помощью
интриг, подкупа и угроз добиваться строительства казино с публичным домом
для русалок.
  - Мы еще вернемся, сионисты проклятые! - кричал с неба Салисов.
  Некоторые русалки были разочарованы, потому что ждали любви и приключений.
Что поделаешь - примитивные создания! Другие, поумнее, радовались
сохранению привычного образа жизни. Хотя всем было понятно, что даже
создание заповедника для русалок не спасет их от порочного влияния
цивилизации.
  Многие русалки были потрясены видом корабля и его экипажа - молодых людей
в траурных одеждах, словно черных рыцарей возмездия. Русалки зазывно
улыбались молодым людям и звали их купаться. Тем временем более взрослые и
разумные представительницы русалочьего племени проводили краткое совещание
с профессором Шлотфельдтом. Всем было ясно, что даже создание заповедника
для русалок в озере Копенгаген не решает проблемы - слишком уж близко и
доступно озеро для подозрительных личностей. Единственный выход заключался
в срочной эвакуации племени в дикое нехоженое место. Рассматривалось
несколько вариантов: Бразильская сельва, озеро Лох-Несс, а также
заповедные леса к востоку от Архангельска.
  Пока кипел горячий спор, Удалов, заметивший отсутствие Стендаля, решил
заглянуть в погреб помещика Гуля и узнать, как себя чувствуют Маша и ее
двадцать шесть дочек.
  Погреб встретил его пустотой и тревожной тишиной.
  - Миша, где ты?
  Никакого ответа.
  - Маша, отзовись!
  Тишина.
  Удалов ощупью добрался до темного угла, где только что скрытый ветками и
тряпьем стоял бак с мальками. Но и бака не было - лишь мокрая щебенка под
ногами.
  Впереди был подземный сумрак - Удалов сделал несколько осторожных шагов,
ступая по кирпичам и пыли, отодвинул доску - и в глаза ударил зеленый свет
лесной чащи. К свету вели стесанные кривые ступени. На них темнели пятна
воды. Кто-то волочил здесь бак, понял Удалов. Хорошо бы не враги - Миша
этого не переживет.
  Мокрые следы вывели Удалова к заросшей нехоженой тропинке, а та, через
полсотни метров, к речке Скагеррак, той самой, что вытекает из озера
Копенгаген и впадает в реку Гусь.
  На берегу сидела и рыдала Маша. Возле нее валялся опрокинутый бак.
  На коленях возле Маши стоял Миша Стендаль, нежно и неумело гладя ее темные
зеленоватые волосы, и тоже плакал.
  Удалов подождал с минуту, не желая прерывать горе друзей. Но потом все же
поинтересовался:
  - Что за беда стряслась?
  - Я хотела... - ответила сквозь слезы молодая русалочка, - я хотела дочек
спасти. Они же... эти... работорговцы, они бы их захватили.
  - И что же ты сделала? - в ужасе спросил Удалов, уже догадываясь о
страшном ответе. - Ты их убила, чтобы не достались врагам?
  - Да ты что, Корнелий Иваныч, - испугалась русалочка, даже плакать
перестала.
  - Она их в речку выплеснула, - печально ответил Стендаль. - Уплыли мои
девочки.
  - Но они же могут заблудиться, простудиться, попасть в зубы щуке!
  - Не терзайте мою душу, - ответила русалочка. - Я думала, лучше смерть на
свободе, чем жизнь в зоопарке.
  - Это я ее научил, - горько, но не скрывая гордости за возлюбленную,
сказал Стендаль. - У русалки должны быть высокие принципы.
  Они замолчали и стали смотреть на быструю веселую воду узкой речушки.
  - Может, их выловят, - сказал Удалов. - Ты скажи своим подругам, чтобы
поискали.
  - Нет, туда нельзя! - закричал Стендаль. - Там их поймают и отдадут в
вертеп разврата!
  - Нет, наши временно победили. Сейчас обсуждается проблема, куда
эвакуировать русалок, чтобы скрыть их от коммерческих структур...
  - Неужели... - но Стендаль оборвал себя. Он-то знал, что в нашей
действительности справедливость торжествует лишь сугубо временно, и потом
за это приходится дорого расплачиваться.
  - Ну, может, сколько-нибудь поймаете, - сказал Удалов.
  - Правильно! - к Стендалю постепенно возвращалась способность мыслить. -
Ты возьмешь тех дочек, которых удастся отловить! Я останусь здесь, и мы с
Удаловым будем каждый день ходить здесь с бреднем. Правильно, Корнелий?
  - Только не каждый день, - робко возразил Удалов, но Стендаль его не
слышал.