й детектив о тайнах саркофагов! Кто убил Нефертити и ее
мужа? Сегодня получено из Москвы!
  Стендаль не успел схватить Удалова за локоть, как новые события отвлекли
его внимание. По улице, задрав единодушно головы к маковкам церкви
Параскевы Пятницы, шла группа иностранных туристов, довольно редких в
Великом Гусляре. Группа состояла по большей части из пожилых дам с хорошо
завитыми седыми буклями, в шляпках, украшенных бумажными и нейлоновыми
цветами. Мужья этих женщин, заокеанские пенсионеры, были увешаны
фотоаппаратами "поляроид" и "кэнон" и имели бодрый вид.
  Туристы оживленно переговаривались друг с другом. Удалов ел красное яблоко
и не мог сдвинуться с места, потому что все понимал. До последнего слова.
И даже знал слово в слово содержание англо-русских разговорников в руках
интуристов. Туристы говорили между собой с восклицательными знаками:
  - Это же черт знает что за порядки!
  - Великолепная варварская архитектура!
  - Боже мой, какая сырость в этом городишке!
  - Это похоже на Тадж Махал!
  - Миссис Генри, вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту.
Как он уморителен! Какая славянская непосредственность!
  - Черт знает что за порядки! Пора завтракать, а переводчица куда-то делась!
  - Эта церковь изумительно бы гляделась на фоне Нотр-Дам де Пари!
  - Что за безобразие! Мы платим полнокровную валюту, а переводчица куда-то
делась!
  - Вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту!
  Тут Удалов понял, что туземец - это он. Тогда его охватило негодование,
смешанное с жалостью к этим далеко оторвавшимся от родины людям,
потерявшим переводчицу и завтрак. Он сделал шаг вперед и сказал с приятным
бруклинским акцентом:
  - Извините необразованного туземца, но, очевидно, вам следует сейчас
повернуть налево, и вы выйдете непосредственно к гостинице "Великий
Гусляр".
  - Ах! - сказала миссис Генри. - Простите, что вы сказали?
  - Джентльмен выразился ясно, - сказал ее муж. - Послушаемся его и пойдем
налево. Простите, сэр.
  Вся группа туристов послушно повернулась за мужем миссис Генри, и лишь
небольшого роста турист с напомаженными курчавыми волосами остался на
месте.
  - А вы чего стоите? - спросил его по-английски Удалов. - Ах да, конечно,
вы пуэрториканец и не все поняли.
  Удалов небрежно перешел на испанский язык и повторил инструкции на родном
языке пуэрториканца.
  - О спасибо, сеньор! - воскликнул турист. - Я не всегда понимаю, когда
говорят по-английски так быстро, как вы.
  И, взмахнув фалдами длинного песочного пиджачка, турист бросился догонять
спутников.
  Миссис Генри, сворачивая за угол, сказала мужу, в надежде, что Удалов не
услышит:
  - Здесь прохода нет от агентов ГПУ. По-моему, я видела его около
"Националя" в форме генерал-лейтенанта.
  Удалов услышал и улыбнулся горькой, снисходительной улыбкой.
  Наконец Стендаль пришел в себя настолько, что смог открыть рот и спросить:
  - Корнелий Иванович, почему вы никогда не говорили...
  - А что тут говорить, - сказал Удалов. Он махнул рукой и быстро зашагал к
конторе, чтобы в пути обдумать события и принять решение. Быстрое
воображение уже представило его, Корнелия, главным интуристским
переводчиком. Вот он встречает самолет на Шереметьевском аэродроме, и
оттуда выходят высокие негры.
  "Здравствуйте", - говорит им Удалов на языке суахили.
  За неграми следуют жители республики Мальвидских островов.
  "Добро пожаловать", - говорит им Удалов на родном языке островов.
  Сбегают по трапу японские дети с белыми журавликами в ручках.
  "С прибытием вас", - говорит им Удалов на языке Страны Восходящего Солнца.
  А сзади уже бежит большой начальник из международного отдела.
  "Товарищ Удалов! - кричит он не своим голосом. - Товарищ Удалов. Вот ваш
дипломатический паспорт. Срочно садитесь на самолет. Вы нужны в
Аддис-Абебе. Там найдена надпись на непонятном науке языке. Организация
Объединенных Наций настаивает на вашей кандидатуре".
  Летит Удалов к Аддис-Абебе. Черная Африка разворачивается под крылом.
Слоны, носороги поднимают любопытные взоры и провожают самолет мычанием и
дружественными криками. А на аэродроме ждут эфиопские академики.
  "Как долетели?" - спрашивают они Корнелия.
  "Спасибо", - отвечает он на безукоризненном эфиопском языке.
  А там назначение послом или даже советником в одну африканскую страну,
национального языка которой не знает никто, креме Удалова...
  "Диметилфталат - восемь граммов, - появилась мысль в мозгу Удалова, -
водный раствор аммиака..." Нет, при чем здесь водный раствор аммиака?
  Удалов поднял глаза и увидел в открытом окне аптеки провизора Савича,
писавшего что-то в толстом провизорском блокноте.
  - Лекарства изобретаете? - спросил Удалов.
  - Да, вспоминаю кое-что.
  - А водный раствор аммиака, - пошутил Удалов. - Это как по-нашему?
  - Нашатырный спирт, - сказал Савич, и глаза его стали круглыми от
удивления. - Я что, вслух разговаривал?
  - Как сказать, - ответил Удалов и поспешил дальше.
  К тому времени голова его была полна знаниями, приобретенными походя, за
два часа. И Корнелий уже начал понимать, что его личная память здесь
совершенно ни при чем. Ситуация складывалась куда более сложная. По
какой-то причине он обрел способность моментально впитывать как губка
любую письменную информацию, возле которой он оказывался. И для этого ему
совсем не надо было раскрывать книгу или заглядывать в чужие блокноты.
Можно было, к примеру, положить возле себя несколько учебников или
справочников, и через секунду Удалов знал, что в них написано, до
последней запятой.
  - Любопытная чертовщина, - сказал Удалов. - А если голова лопнет?
  К счастью, в этот момент Удалов прошел мимо киоска Союзпечати.
  Он вобрал в себя содержание всех газет и журналов, даже старых, что лежали
на прилавке и были развешаны по бокам. В том числе и того самого номера
журнала "Здоровье", где говорилось, что нормальный человек использует свой
мозг, дай бог, на один процент. Остальные клетки лежат без движения и
дармоедствуют, зря потребляют пищу и витамины.
  - Ага, - сказал Удалов и остановился посреди улицы. - Все понятно. Это и
есть дар. Значит, был не сон, а фантастическая очевидность. Как же я с
моими новыми способностями до такой очевидной штуки не догадался? Это стыд
и позор.
  А если сияющий пришелец сказал правду, то подарком надо уметь
распорядиться. Его надо направить на пользу человечеству и способствовать
таким образом межзвездной дружбе и взаимопониманию.
  Какой следующий шаг должен предпринять разумный человек, который, если
захочет, завтра станет академиком или, по крайней мере,
член-корреспондентом Академии наук? Пойти в библиотеку? Нет, не стоит. Там
нечаянно впитаешь столько всякой чепухи, что даже девяносто девять
процентов мозга не справятся. Отдать себя в руки медицины? Жалко свободы.
  А ноги между тем независимо от мыслей несли и несли Удалова вперед и
привели к дверям стройконторы. Руки сами собой открыли дверь, а язык сам
по себе поздоровался с присутствующими сотрудниками. А так как голова
Удалова была занята посторонними мыслями, то в ответ на вопрос бухгалтера,
закрывать ли ведомости третьему участку, Удалов ответил туманно: "Академии
наук виднее" - и проследовал за перегородку, в кабинет.
  Там он опустился на стул, погрузил локти в кипу сводок и, все еще не
сознавая, где находится, продолжал размышлять.
  Прельщала дипломатическая карьера. Черная машина "Волга" у подъезда
резиденции, уважительные иностранцы с коктейлями из виски в холеных
пальцах и их секретарши в платьях декольте. Хотелось также попробовать
себя в космической программе. "Только вы, профессор Удалов, можете
подсказать нам, стоит ли подключить к этой ракете третью ступень". А
вокруг стоят герои-космонавты и ждут ответа. Ведь от решения Удалова
зависит, лететь им на Марс или погодить. Или еще можно разгадать тайны
древних цивилизаций и знать, была ли Атлантида или только померещилось.
Такой путь вел к тихому академическому кабинету и бесплатным путевкам в
дом отдыха для ведущих мыслителей. Ну и конечно, к международным
конгрессам...
  "Нет, - решил наконец Удалов. - Спешить с опубликованием не будем. Не
исключено, что завтра все пройдет и окажешься в дураках. В обеденный
перерыв зайду в техникум и впитаю в себя высшую математику. Никогда не
помешает. Потом в музей, узнаю, что там есть про Петра Первого. Вот
так-то".
  - Вы ко мне? - спросил он, поднимая голову.
  - Мы уж пятнадцать минут стараемся добиться вашего внимания, Корнелий
Иванович, - сказал мужчина с шоколадными глазами, боксерским носом и
желтым импортным портфелем.
  - Даже больше, - поддержал его маленький старичок. Старичок был в очках, и
линзы очков были такими толстыми и сильными, что в них помещался лишь
вдесятеро увеличенный зрачок голубого цвета с прожилками. Старичок тоже
держал в руках желтый импортный портфель.
  - Ага, явились, - сказал Удалов. И в тот же момент он знал до последней
строчки содержимое толстых портфелей. Там лежали в основном ведомости,
справки, накладные и чистые бланки артели, поставлявшей стройконторе
скобянку, замки, ключи и всякую мелочь.
  Гости уселись напротив Удалова, и мужчина с боксерским носом сказал:
  - День сегодня хороший, Корнелий Иванович.
  День был плохой, ветреный, сумрачный, пасмурный. Слава богу, что хоть
дождь перестал. Удалов молча согласился с гостем и изучил между тем все
бумаги, лежавшие у того в карманах. И понял, что может стать величайшим
ревизором современности, исключительным ревизором, которого ввиду знания
языков будут приглашать в командировки в союзные республики, страны
социалистического содружества, может, даже на Запад. И на двери его
кабинета будет скромная табличка: "Комиссар милиции первого ранга,
заведующий специальным отделом по особо важным ревизиям К. И. Удалов".
  - Да, день неплохой, - сказал старичок, и увеличенные жилки под очками
заметно покраснели. - А вы на нас, говорят, в претензии. Незаслуженно и
обидно.
  - Так, - сказал Удалов загадочно и постучал пальцами по столу.
  - Нет, Корнелий Иванович, так дальше не пойдет, - сказал мужчина с
боксерским носом и повел широкими плечами. - Артель старается, выполняет и
превышает план, бесперебойно снабжает вашу контору высококачественным
товаром, а в ответ никакой благодарности. Я дойду до горсовета.
  - А хоть до Вологды, - сказал Удалов. Содержание одной из бумажек в правом
верхнем кармане пиджака Порфирьича его очень заинтересовало. Подчистка на
накладной была сделана грубо, невооруженным глазом видно.
  - Зачем так, товарищ Удалов, - сказал старичок. - У нас все документы с
собой. Лучший металл мы пустили на те задвижки. Опытных мастеров
привлекли. Дней и ночей не спали. И все, получается, впустую?
  - Погоди, - прервал его спутник. - Если чем недоволен - зачем по
официальным каналам? Скажи мне, я скажу Порфирьичу, Порфирьич сделает.
  - Сделаю, - сказал старичок. - Всегда полюбовно.
  - А задвижки от ветра гнутся, - сказал Удалов. - Замки вилкой вскрыть
нетрудно. Строительство дома отдыха сорвано. А товар налево пустили. Разве
не так?
  - Не так, - убежденно сказал Порфирьич.
  - А три тысячи восемьсот нечестных рублей поделили между собой?
  - Какие деньги? - возмутился старичок. А у спутника неожиданно выступил
пот на лбу.
  - Сколько? - спросил он.
  - Три тысячи восемьсот как одна копеечка. Ведь до сих пор все ваши
преступные расчеты в кармане лежат. Карандашом написано. "Порфирьичу
выделить семьсот двадцать. Шурову - триста. Удалову, если будет
артачиться, сто в зубы". Разве не правда?
  Человек с шоколадными глазами потерял присутствие духа. Он вскочил со
стула, схватился толстыми дрожащими пальцами за карман.
  - Предали! - сказал он.
  Порфирьич со стула не встал. Порфирьич побледнел. Даже глаза побледнели.
  - Три тысячи восемьсот? А мне семьсот двадцать? Так... Не будет тебе,
бесчестный жулик, никакой пощады от народа ни на этом, ни на том свете, -
сказал он тонким суровым голоском.
  - И заявление в милицию напишем сейчас же, - сказал Удалов, куя железо,
пока горячо.
  - Я ничего не знаю, - сказал человек с боксерским носом, пытаясь сжевать
вытащенную из кармана записку. Записка была на хорошей, толстой бумаге и
не жевалась.
  - Не поможет, - сказал Удалов. - В правом верхнем кармане пиджака
Порфирьича лежит подчищенная накладная на листовую сталь.
  - Лежит, - сказал Порфирьич. - Лучше я сам сяду как невинный сообщник, но
эту змею на много лет укатаю.
  - Правильно, - сказал Удалов. - Он вас и раньше за нос водил.
  - Фи не шмеете! - прокричал с набитым ртом директор артели. - Я путу
шалофаться!
  - Жалуйся, жалуйся, - сказал мстительно Порфирьич.
  - Некуда ему деваться, - согласился Удалов. - У вас же в портфеле
неотразимая бухгалтерия.
  И видя, что надо нанести последний удар и повергнуть противника в нокаут,
Удалов постарался вспомнить, что говорят в таких случаях следователи в
кино. Недавно слышанные слова крутились в голове... "Ваша ставка бита!".
Нет, не то... "Руки вверх"... Нет. Близко, совсем близко. Ага! И Удалов
произнес страшным голосом, так что у самого встали дыбом на затылке редкие
золотистые волосы:
  - Игра закончена! Садитесь и пишите заявление. Чистосердечное покаяние -
вот единственное, что может облегчить вашу участь!
  Сверкнула молния, запахло озоном, бледный как полотно директор артели
опустился на стул, достал шариковую ручку и с помощью Порфирьича стал
писать признания.
  А Удалов вдруг ощутил страшную пустоту в голове. Первозданную, нелепую
пустоту. Он не помнил содержание ни единой из бумажек, лежавших в
портфелях у артельщиков. Он забыл английский и испанский языки, он не мог
вспомнить ни одной тригонометрической функции. Он даже запамятовал
чеканные рифмы поэмы, напечатанной в последнем номере журнала "Огонек".
  - Но почему? - воскликнул он. - За что?
  Артельщики метнули на него перепуганные взоры и еще быстрее стали писать
признание.
  - Сами отнесите в милицию, - приказал им Удалов и, более не сознавая
ничего, бросился к выходу.
  Снова крапал дождик по пожелтевшим листьям. Было тихо и обыкновенно. И с
ясностью отдаленного ночного грома прозвучали в ушах Удалова слова
пришельца: "В случае, если не справишься, скажи вслух: "Игра закончена", -
и все вернется на свои места".
  - Я же не хотел! - взмолился, простирая к небу руки, Корнелий Удалов. -
Это ошибка. Я могу воспользоваться! Это случайная ошибка!
  ... Удалов вернулся домой и до вечера не промолвил ни слова. Он отказался
говорить с Мишей Стендалем, который поджидал его у ворот, он не стал есть
любимого супа с клецками. Он лежал на диване в брюках и переживал свою
оплошность, не только закрывшую перед ним путь к дипломатическому
будущему, но и лишившую все человечество немедленной дружбы с развитой
Галактикой. И лишь вечером, выпив для успокоения сто граммов перцовки и
сказав непонятные домашним слова: "Может разберутся, отменят решение", -
Удалов подошел к столику сына и спросил его:
  - Где у тебя учебник истории?
  - А что, папа? У нас завтра истории нет. Не задавали.
  - Глупый, - ответил отец. - Я просто хочу почитать про Петра Первого. И
тригонометрию не прячь... Век живи, век учись... В Галактике с нашей
серостью появляться стыдно.






  (с) Кир Булычев, 1970, 1990.
  (с) "Госснаб СССР. Тиман", 1990.
  (с) Дизайн Дмитрий Ватолин, Михаил Манаков, 1998.
  (с) Набор текста, верстка, подготовка Михаил Манаков, 1998.
  (с) Корректор Сергей Рабин, 1999.
  Тексты произведений, статей, интервью, библиографии, рисунки и другие
материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ без согласия авторов и издателей.



Кир Булычев


                                Клин клином

                                  Рассказ

                              Цикл - "Гусляр"

                              Написан - 1995


  Петро Поганини унаследовал однокомнатную квартиру после смерти своей
бабушки Василисы Поганкиной в двухэтажном каменном доме на Пушкинской
улице. А так как квартиру в Виннице ему пришлось оставить второй жене
Одарке, а полученная от Союза русских писателей квартира в Москве
досталась третьей жене Валерии, то неожиданно обнаружилось, что звезде
отечественной литературы придется ночевать на вокзале, так как приятелям и
собеседникам писатель надоел настолько, что даже даровая водка, с которой
он приходил на очередную ночевку, их с ним не примиряла. Все равно сам все
выпьет, а потом будет приставать к жене хозяина дома, бить посуду и
кричать, что он Толстого читал и Толстой ему не показался. С деньгами было
неладно, потому что за "Схватку на Сатурне" и "Любовницу робота" так и не
заплатили.
  Вот тут-то в момент душевного кризиса и безденежья померла его бабушка, и
Поганини приехал в Гусляр в надежде продать за доллары квартиру и купить
на них квартиру в Москве. Во владение квартирой общей площадью в
восемнадцать квадратных метров он успешно вступил, но больше тридцати
долларов компенсации за нее получить не сумел. К тому же влюбился в Дарью
Гофф, дочь заведующего аптекой, женился на ней и понял, что следующий этап
жизни и творчества будет связан с Великим Гусляром.
  Утром Петро Поганини надевал по погоде шлепанцы или валенки и шел в
молочную и за солеными огурцами. Первое для Даши, которой он подавал кофий
в постель, второе для себя - чтобы прочистить мозги перед посадкой за
рабочий стол.
  Пожалуй, больше о Петре Поганкине ничего не скажешь. Сидит, работает,
выпивает, кушает огурцы, пишет роман. Ни пользы, ни вреда от него нет.
  А тем временем в Великом Гусляре начали происходить события.
  Возвращаясь из школы в осенних сумерках, второклассники и второгодники
Семен Лишаев и Ритка Полякова столкнулись с черным драконом, который
медленно плыл над улицей, периодически выпуская из ноздрей яркое пламя и
белый дым.
  Второклассники бросились бежать.
  Дракон несся за ними, еле касаясь земли когтями, и так как гонка
происходила в полной тишине, детям было еще страшнее, чем ежели бы
чудовище рычало, стучало и топало.
  Дети выбежали на площадь к Гостиному двору и там были замечены гулявшим с
собакой стариком Ложкиным.
  Затем Ложкин увидел и самого дракона, который ударился грудью о край крыши
Гостиного двора. Но прошел ее насквозь, будто она была нематериальной.
  В тот момент Ложкин, подхвативший собачку на руки и убегавший следом за
детьми, не подумал, что бестелесным мог быть сам дракон. Уж очень
убедительно из него хлестало пламя.
  С утра следующего дня город оказался во власти фантомов, о которых далеко
не сразу догадались, что они фантомы. Поэтому, когда толпа гномов,
вооруженных алебардами, выскочила на мостовую перед автомобилем "Москвич"
Миши Стендаля, он так рубанул по тормозам, что врезался в липу, стоявшую
на тротуаре. Гномов видели многие, но куда они делись, не знали. Зато мимо
столовой ј 1 прошло несколько космонавтов в странных скафандрах.
Космонавты устроили отчаянную перестрелку со зловещего вида зелеными
существами, которые были буквально обвешаны оружием инопланетного
происхождения. Этот бой привлек массу народа, потому что проходил в
обеденный перерыв у самого Гордома. Сначала люди смотрели, но когда
раздались первые очереди и зеленые лучи смерти стали разить противников,
люди кинулись врассыпную. Некоторых помяли, оцарапали и ранили. Но травмы
происходили, следует признать, не от оружия космических бойцов, а от
страха и давки.
  Уже на второй день жители города сообразили, что напавшие на город
чудовища повредить человека или вещь не могут. Они были бестелесными и
непостоянными. Порой на глазах у перепуганных зрителей с ними происходили
удивительные трансформации. Дракон мог лишиться головы, пришелец - ноги, а
почти обнаженная красавица с тремя пистолетами за лифчиком вдруг выступала
совершенно обнаженной, лишь пистолеты в трех руках заменяли ей одежду.
  Но как ты ни размышляй, как ни разубеждай себя, вид этих чудовищ был
ужасен, поведение нахально. Беременным женщинам, старикам и детям смотреть
на них б