и-ми-я. А почему у вас лейкоцитоз повышен?
Зубы не беспокоят?
  - Почти нет. Ну а как же история с ворами на лесопилке? Или поиски вещей
пожарника? Или зуб Удалова? Как же это? Тоже химия?
  - Вы мне не верите. Конечно, не верите. С пожарниками - обычный детектор.
Он у меня на печке стоит. С ворами - телепатический локатор. Он, правда,
уже сломался. Нет запчастей. Все это так просто, что даже разговаривать
стыдно. Кстати, без телепатолокатора труднее работать. Я взяла себе за
правило помогать лишь тем, чьи намерения чисты и благородны. До
определенной степени. А как я могу быть уверена, что не ошибусь без
локатора?
  - Но у меня самые чистые намерения.
  - Сомнительно. Хотите замутить голову невинной девушке. Ну ладно, я все
равно от вас уеду.
  Глумушка расставила на столе различного размера и вида пузырьки, смешивала
что-то, вызывала в пузырьках шипение и изменение цвета.
  - Я бы заставила вас еще разок прийти, да боюсь, вы не посмеете.
Застыдитесь. Вы ведь не ожидали увидеть у меня такую клиентуру? Не
беспокойтесь. Получите средство через пять минут.


  Почти до самого дома Мишу провожал Удалов, боявшийся в одиночестве идти по
ночному городу. Удалов был одержим болтливостью человека, нежданно
избавившегося от неприятностей.
  - А этот, с козлом, - говорил он. - Ну просто удивительно. Такая любовь со
стороны вонючего животного. А она мне даже в рот не залезла, а только
что-то к щеке приложила и говорит - канал прочищен, полоскайте рот два
раза в день теплой водой с содой. Понимаешь, с содой, говорит, а я соду
совершенно не выношу. У меня воображение богатое...
  Луна зашла, фонари горели вполнакала. Когда они проходили мимо дома Алены,
Стендаль старался не смотреть на ее окна. Бутылку с приворотным зельем он
сжимал в кармане потной рукой, чтобы случайно не вывалилась или не
разлилась.
  - Вот, - продолжал между тем Удалов, заглядывая снизу в лицо Стендаля. -
Удивительная история, что обитаем мы во второй половине двадцатого века, в
период ракет и электроники. И тут же рядом, словно остаток далекого
прошлого, живет старушка, которая может творить отдельные чудеса. Никогда
бы не поверил, если бы сам не посетил. С одной стороны, суеверие, а с
другой - еще необъяснимые явления человеческой психики. Ведь не зря люди
верили в колдовство. В прошлом, при царской власти. И теперь еще некоторые
верят. В век электроники.
  - Может, она вас с помощью электроники и вылечила, - сказал Миша.
  - Ха-ха, смешно. С помощью электроники. И вам приворотное зелье дала? Я-то
понимаю. И козла тоже с помощью электроники?
  - Во что только это выльется? - сказал Стендаль.
  - Вы про себя? Полюбит. Как миленькая полюбит. Уже есть несколько случаев.
  - Я про старушку. Ей не место в нашем городе.
  - Вот тебе и благодарность, - обиделся за колдунью Удалов. - Фельетон
писать будете?
  - Какой уж там фельетон.
  - То-то. Вот и ваш дом. Желаю счастья в любви.
  Удалов поспешил к своему дому, кварталом дальше. Стендаль осторожно достал
свободной рукой ключ и медленно сунул его в замочную скважину, чтобы не
разбудить хозяйку квартиры, где он снимал комнату.
  Ночь он провел тревожно, часто просыпался, мучился кошмарами, в которых
Глумушка заставляла его пить всякую дрянь и угрожала персональным делом.


  Утро выдалось солнечным, ясным, и Стендаль долго смотрел на бутылочку с
зельем, прежде чем все подробности ночного визита восстановились в памяти.
  - Быть того не может, ибо это нереально и похоже на бред, - сказал он
вслух и намеревался уже выбросить бутылочку за окно, но тут внезапно
взглянул в окно и увидел Алену, идущую к рынку с хозяйственной сумкой в
руке. Алена источала такое сияние, что Стендаль сжал бутылочку в руке и
бросился в закуток к умывальнику, чтобы скорее покончить с утренними
формальностями туалета и поспешить на рынок вслед за Аленой.
  Он разминулся с ней, проискал ее по улицам, отчаялся, собрался уже
ринуться к ее дому, рискуя встретить злую Антарктиду, но тут силуэт Алены
мелькнул за витриной продовольственного магазина. Стендаль влетел в
магазин и оробел.
  Больше всего народу стояло в винном отделе. Стендаль метнулся туда,
затесался в очередь и, прячась за спиной какого-то большого человека,
подобрался к самому прилавку. Алена тем временем покупала сыр и масло и
Стендаля не замечала.
  - Вам что, молодой человек? - спросила продавщица.
  - Банку мангового сока, - сказал Стендаль.
  - Во фруктовом отделе, - ответила продавщица с удивлением. - Не видите,
что ли, - торгую алкогольными напитками, будь они прокляты.
  - Да, да, вижу, - сказал Стендаль. - Отлично вижу.
  Алена поглядела в его сторону, и Стендаль чуть присел.
  - Ненормальный какой-то, - сказали сзади в очереди.
  - Нормальнее вас, - ответила с неожиданным раздражением продавщица. -
Потому что хочет пить натуральный продукт.
  Стендаль на полусогнутых ногах перекочевал к фруктовому отделу, Алена
вышла из магазина, и ему удалось наконец купить манговый сок без
осложнений.
  Стакан Стендаль украл в столовой самообслуживания, спрятал его под рубашку
и, как назло, в этот момент к нему приблизился с утренним приветствием
сослуживец по редакции из отдела писем. Рубашка оттопыривалась на животе,
и сослуживец здороваться не стал. Вздохнул сочувственно и деликатно
отвернулся.
  "Ну вот, - подумал сокрушенно Стендаль, спеша к выходу, лавируя между
подносами, - ко всему прочему мне еще не хватало, чтобы на работе
распространился слух, что я алкоголик, да еще не чист на руку".
  И тут, на улице, Стендаль понял, что все его усилия пропали даром. Алены
нигде не было видно. Да и почему бы она должна его ждать?
  Стендаль метнулся вверх по Пушкинской, заглянул на Красноармейскую,
прижался на мгновение к витрине книжного магазина. Алена как сквозь землю
провалилась.
  И тогда Стендаль, сжимая в одной руке банку мангового сока, в другой
украденный стакан, пошел куда глаза глядят.
  Ноги сами привели его в городской парк. Утренние аллеи были залиты
солнцем, исчерчены тенями старых лип и пустынны. Стендаль отыскал лавочку
под раскидистым деревом, уселся на нее и закручинился. Так все хорошо
начиналось и так бесславно кончилось. Надо было идти в столовую и
возвращать стакан, рискуя встретить там еще одного сослуживца.
  Хотя нет, сначала следует его использовать по назначению. Все равно пить
хочется.
  Стендаль достал из кармана перочинный ножик, проткнул в банке две дырочки
и только собрался напоить себя экзотическим соком, как услышал шаги.
  Он поднял голову.
  К скамейке подходила Алена Вишняк. Она легко несла тяжелую сумку с
продуктами и глядела на Стендаля карими спокойными глазами.
  - Пить захотелось? - спросила она, и руки Стендаля попытались спрятаться
за спину вместе с банкой, словно его поймали на чем-то постыдном.
  - Что же вы?
  Алена возвышалась над Стендалем, словно греческая богиня, и солнечные лучи
пронзали ее пышные волосы, золотили пушок на щеках. И тут к Стендалю
вернулось самообладание. Он понял, что не боится прекрасной Алены, что
сегодня же она перестанет над ним издеваться, смотреть на него свысока...
  - Я сумку поставлю на скамейку, - сказала Алена. - А где вы взяли стакан?
Принесли из дома?
  - Украл, - сказал Стендаль.
  - Как нехорошо, - заметила Алена. - Вы угостите меня соком? Жутко
утомилась.
  - Конечно, - обрадовался Стендаль. Добыча сама шла в руки. - Я вас ведь и
ждал.
  - Да?
  Наступило неловкое молчание. Алена, прищурившись, смотрела на солнце,
будто в любой момент могла встать и уйти, но не находила сил, таким добрым
и ласковым было утро. Стендаль забыл о снадобье, он глядел на
очаровательный профиль и не дышал.
  - Пожалуй, я пойду, - сказала вдруг Алена. - Вы обо мне забыли.
  - Погодите, - воскликнул Стендаль. - Почему? Я о вас помню.
  - Тогда выполняйте обещание.
  - Обещание?
  - Послушайте, Стендаль. Вы ведете себя странно. Я хочу пить, а вы держите
банку в руке, словно жалеете для меня глоток самого обыкновенного
мангового сока.
  - Да-да, - сказал Стендаль и наклонил банку. Желтая густая струя пролетела
мимо стакана, и Алена протянула руку, помогла Стендалю. Рука у нее была
теплая.
  Стендаль вспомнил о снадобье. Надо было налить его в стакан, чтобы Алена
не заметила.
  - Ну хватит, - сказала Алена. - Мне хватит. А то вам ничего не останется.
  - Сейчас, - сказал Стендаль, ставя банку с соком на скамейку и отводя руку
со стаканом подальше от Алены. Освободившейся рукой он старался в кармане
открыть пузырек.
  Глядя на его неловкие движения, Алена расхохоталась, и весь парк зазвенел
серебряными колокольчиками.
  - Глядите! - сказал Стендаль, глядя поверх ее плеча. - Скорее!
  Алена обернулась.
  Стендаль выхватил пузырек и опрокинул его над стаканом.
  - Что случилось? - Алена снова смотрела на Стендаля.
  Но пузырек уже улетел за спинку скамейки. Стендаль перевел дух.
  - Очень смешной голубь, - сказал он. - Уже улетел.
  Напившись, Алена передала стакан Стендалю. Он долил в стакан сока и пил,
не спуская глаз с Алены. Сок стекал на рубашку, но он не замечал этого, он
спешил, он боялся, что Алена уйдет, обидится, и тогда не подействует
средство, в которое Стендаль уже не верил.
  - Хватит, - сказала Алена. - Сюда идут. Вы молодец, Миша. Только не
бойтесь меня. Я к вам отношусь совсем не так, как вы думаете.
  "Началось", - с сотрясением в сердце подумал Стендаль.
  - Я в душе очень стеснительная. Только теперь набралась смелости сказать
вам. Я, когда вы вчера ушли, написала вам письмо. Вы не рассердитесь?
  - Вчера? - глупо спросил Миша.
  - А почему вы удивляетесь?
  - Вчера, - тупо повторил Миша.
  - Я вдруг подумала... Дайте мне еще сока. Я веду себя как девчонка...
  Алена допила сок, поставила стакан на скамейку. Стендаль подвинулся, банка
упала, и остатки сока вылились на землю.
  - Возьмите, - сказала Алена, протягивая Мише голубой конверт.
  Она схватила сумку и убежала по аллее.
  Миша раскрыл конверт.
  "Миша,
  извините, что я беспокою вас, но, наверно, я глупая и слишком откровенная.
Такие вещи нельзя писать малознакомым мужчинам. Но когда я вас увидела в
первый раз, такого умного и похожего на молодого Грибоедова, я вдруг
поняла, что уже несколько лет именно вас хотела увидеть... Вы не
сердитесь, что я вела себя с вами так грубо и даже пренебрежительно, но я
стеснялась, что вы догадаетесь о моих истинных чувствах..."
  Миша читал письмо, покрываясь мурашками и даже вздрагивая от счастья и
стыда. Слепой болван! Воробьи и другие птицы стайкой собрались у ног
Стендаля и подбирали остатки пролитого сока. Миша сказал себе: а вдруг
плюс на плюс даст минус? И она после этого сока меня разлюбит?
  Миша вскочил со скамейки и бросился бежать по аллее, стараясь догнать
Алену и во всем признаться. Он бежал так быстро, что люди на улицах
шарахались в разные стороны и укоряли его громкими голосами, а птицы, уже
влюбленные в Мишу, резвились над его головой и старались сесть на плечи,
чтобы выразить чувства.
  Миша догнал Алену у самого ее дома, у колонки.
  Они долго стояли там, и собака Антарктида бесновалась за забором. Ее
раздражал не только Миша, но и птицы, одурманенные соком и любовью. Миша
говорил и говорил. Алена смотрела на него добрыми карими глазами, забыв,
как тяжела сумка в ее руках.


  Вечером Миша уговорил Алену пойти погулять на лесопилку. Его, словно
убийцу, тянуло на место преступления. И хоть Алена знала о ночном походе
Стендаля к колдунье, она не обижалась, смеялась и пугала Мишу тем, что он,
тоже выпив сока с зельем, полюбит себя больше, чем всех остальных, включая
Алену. Миша отрицал такую возможность и отчаянно боролся с любовью к
самому себе. Любовь эта была, она крепла и звала приблизиться к зеркалу и
посмотреть на свое приятное лицо.
  - Ничего, - сказала Алена, - по крайней мере вы теперь не будете таким
робким, как раньше. Это вам поможет в жизни.
  - В нашей жизни, - поправил ее Стендаль.
  Они пошли в лесок за лесопилкой. Снова светила луна, и снова лицо Алены
казалось втрое прекрасней и загадочней.
  - Вот и избушка, - сказал Стендаль. - Там, наверно, опять очередь. Надо бы
поблагодарить Глумушку.
  - За что? - удивилась Алена.
  - За все. За доброту. Вы могли бы меня и не заметить.
  - Негодяй, - сказала Алена без особой злости. - Хотели украсть мои
чувства, одурманить меня волшебным ядом.
  Нет, она не сердилась. Ей даже было лестно, что молодой журналист ради нее
ходил к колдунье.
  - Что-то не видно света, - сказал Стендаль. - Неужели она не принимает?
  Они стояли на краю полянки, в тени сосен. Дверь бесшумно раскрылась, и
Глумушка все в том же платье и платочке выскользнула наружу и резво
побежала направо, к речке. Стендаль открыл было рот, чтобы окликнуть
старуху, но Алена толкнула его локтем.
  - Молчи, - прошептала она.
  Колдунья остановилась на берегу, вынула из-за пазухи черный предмет, и
острый луч света ушел в небо.
  - Странная бабушка, - прошептала Алена.
  Прошла минута, вторая... Что-то вспыхнуло в небе, и оттуда мягко снизилась
громадная летающая тарелка. Она зависла над землей. Из люка внизу
вывалилась, раскручиваясь, веревочная лестница.
  Глумушка сбросила с себя платье, платочек и парик, превратилась в двуногое
изящное существо, точно такое же, как и те, что спускались по веревочной
лестнице на землю.
  - Наконец-то! - сказала Глумушка.
  Пришельцы затарабанили что-то в ответ, торопя ее погрузиться в корабль.
  - Нет, - сказала Глумушка и показала в направлении домика.
  Двуногие существа побежали туда и помогли Глумушке перенести к кораблю
несколько ящиков и свертков.
  - Спасибо, - сказал Глумушке один из пришельцев. Язык их не был схож ни с
одним из земных языков, но Алена с Мишей отлично понимали его - слова
звучали внутри головы. - Спасибо. Оказавшись в тяжелых условиях, одна на
чужой планете, вы не забыли об интересах науки. И за два года собрали
неоценимый этнографический материал. Надеюсь, вы никому не выдали своей
действительной сущности? Ничем не проявили своих сверхчеловеческих
способностей и знаний?
  Глумушка ответила не сразу. Но ответила твердо:
  - Нет, капитан.
  Корабль улетел к своей звезде так же беззвучно, как и появился. Алена
взяла Мишу за руку, и они пошли обратно к городу.






  (с) Кир Булычев, 1970, 1992.
  (с) "Варяг", 1992.
  (с) Дизайн Дмитрий Ватолин, Михаил Манаков, 1998.
  (с) Набор текста, верстка, подготовка Михаил Манаков, 1998-2000.
  (с) Корректор Вадим Мамед-заде, 1999.
  Тексты произведений, статей, интервью, библиографии, рисунки и другие
материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ без согласия авторов и издателей.



Кир Булычев


                              Отражение рожи

                                  Рассказ

                              Цикл - "Гусляр"

                            Написан - 1994 (?)


  Разговор начался банально - с собак.
  Минц с Удаловым сидели на лавочке у дома ј 16, чувствуя себя старичками,
хотя, конечно, в душе ими не были. И смотрели, как внучка Ложкина
Дашенька, приехавшая в Гусляр на каникулы, гуляла со своей стройной,
поджарой, почти породистой собачкой и вся была под стать ей - поджарая,
стройная, почти породистая.
  - Любопытно, - сказал профессор, - каков механизм подбора людьми собак?
  Удалов, который понимал Льва Христофоровича с полуслова, возразил:
  - Но, может, это собаки подбирают себе хозяев, похожих на них?
  Так как разговор происходил в сентябре, и окна были открыты, с первого
этажа откликнулся Грубин:
  - Я думаю, что собаке и хозяину надо пожить вместе, тогда они становятся
на одно лицо.
  Спорить с Грубиным не стали. Тем более что в подтверждение общих мыслей
из-за угла вышел хулиган Корочкин, крутой качок, как называла его с
придыханием Дашенька, мелкий рэкетир и террорист, который недавно приобрел
в области за баксы настоящего бультерьера - существо, более всего похожее
на большую жирную корявую крысу. Говорили, что Корочкин, известный в
уголовном мире Великого Гусляра под кликухой Крыс, в память о популярном в
детстве мультфильме, ходит со своим булем на операции, и тот уже задушил
двух или трех лотошников. Может, и не в самом Гусляре, но на станции или в
Потьме. В любом случае хозяин и собака были похожи, и, только когда они
прошли, пугнув по пути Дашеньку Ложкину, Удалов несмело произнес вслед
кожаной спине Корочкина:
  - При взгляде на собаку понимаешь суть хозяина. А вы говорили!..
  Удалов ждал возражений, но не дождался.
  Через некоторое время Грубин сказал из открытого окна:
  - Это даже неплохо.
  Удалов, который прожил с Грубиным больше двадцати лет в одном доме, все
понял и возразил:
  - В тех случаях, когда облик соответствует содержанию, собака может многое
поведать о своем хозяине. Но бывает множество исключений. Идет болонка,
ведет болонку, а внутри бульдог-душитель.
  Все помолчали.
  На втором этаже открылось окно, и старик Ложкин позвал:
  - Даша, ужинать пора.
  Даша застучала каблучками, собака - коготками. И скрылись в подъезде за
хлопнувшей дверью.
  Ложкин сказал:
  - Главная беда человечества - несовпадение облика и содержания.
  Значит, он весь разговор о собаках слышал.
  - Я сейчас по телевизору министра слушал, не буду называть его фамилии. Он
врет, улыбается, дикторшу по заднице гладит, а я знаю - врет!
  - Ну уж и гладит! - засмеялся Грубин.
  - Морально гладит. А она хвостиком виляет.
  - Он, наверное, сам себя со стороны не видит, - сказал Удалов. - Это часто
бывает с людьми. Даже удивляешься порой - ну как же ты не видишь, что ты
скотина!
  - А что делать? - спросил напряженно молчавший Минц, что свидетельствовало
о бурной работе его мысли. - Как открыть истинное лицо? По собаке?
  - Чудесная мысль! - донесся сверху голос Ложкина. - Вижу волкодава и сразу
владельца в тюрягу!
  - Я же не о действиях, - возразил Минц. - Я хотел обратить ваше внимание
на неточность выводов, которые можно сделать из нашего наблюдения. Не раз
человечество пыталось найти способ определить наклонности и способности
человека по формальным признакам. Одни искали преступников по форме
черепа, другие - гениев по почерку, третьи определяли характер с помощью
звезд.
  - Хорошо вам говорить, ученым, - откликнулся Ложкин. Сказал он так, чтобы
его опровергли, потому что считал себя человеком грамотным и в свое время,
пока еще перо рука держала, сочинил немало кляуз в журнал "Знание-сила".
Даже печатали их порой.
  Но никто Ложкина не опроверг, никто не закричал: "Ты у нас первый ученый,
дедушка Николай!".
  - Конечно, - сказал Удалов, - легко было бы жить, если бы каждому человеку
выдать по лицу, которое бы соответствовало его поступкам и душевному
состоянию. Посмотрел на человека - и сразу на другую сторону улицы. Потому
что видишь не лицо, а убийственную рожу.
  - Интересная задача, - задумчиво произнес Минц. Словно задачу эту задали
ему, и он готовился ее разрешить.
  - А как этого добьешься? - подумал вслух Грубин, который и сам был не
последним изобретателем.
  - Впрыснуть! - не выдержал Ложкин. - Каждому впрыснуть средство от лжи. А
то идет, видите ли, улыбается, красавчик! А сам только что тетеньку
задушил.
  - Не получится, - сказал Минц, подумавши. - Люди куда сложнее, чем вам
кажется. Человек - это целый мир. Он может быть сейчас грабителем, а через
полчаса вытащит ребенка из проруби или в горящую избу войдет.
  - Но все равно, - подзуживал соседа Удалов, который подумал, как будет
славно, если он придет домой, а у Ксении все на лице написано, и не надо
гадать. Успеешь принять меры против семейного конфликта. - Эта задача по
плечу только гению.
  - Если вы имеете в виду меня, то я не претендую на уникальность, - скромно
возразил Лев Христофорович. - Я всегда с благодарностью вспоминаю своих
учителей - Ньютона и Эйнштейна.
  - Их с нами нет, - сказал Грубин.
  - В самом деле? - рассеянно спросил Минц и, неожиданно поднявшись,
быстрыми шагами пошел в подъезд, к себе. Думать. Творить. Пробовать. На
горе или на счаст