го.
  Ложкин перевел стрелку далеко назад и направился к двери автобуса.
  Как он и ожидал, все шарахались от него, охваченные нелюбовью к старику.
  - Разлюбите Ложкина! - повторял старик, подходя к дверям.
  К этому времени народ уже повыскакивал наружу и, стараясь не приближаться
к Ложкину, кинулся врассыпную.
  Ложкин спокойно ступил в полупустой автобус. Оставшиеся в нем пассажиры
ринулись в переднюю дверь. Но не успели, потому что водитель, почувствовав
затылком что-то очень неприятное, захлопнул двери, дал газ и помчал машину
по улице.
  Ложкин спокойно стоял в одиночестве, поглядывая в окна, стараясь понять,
где проезжает автобус. И когда увидел родную улицу, перевел стрелку в
нейтральное положение. Водитель затормозил и открыл дверь. Ложкин вышел из
автобуса и пошел домой.
  Когда Ложкин проходил мимо двери Минца, тот услышал, высунул лысую голову
и спросил:
  - Как дела? Любит ли вас народ?
  - Мне не нужна любовь, - ответил Ложкин и перевел стрелку назад так
решительно, что Минц от отвращения к старику захлопнул дверь и запер ее на
ключ.
  Из коридора донесся удовлетворенный дьявольский смех Ложкина.
  С тех пор Ложкин с часами не расстается. Никто его не любит, но всюду его
пропускают без очереди.






  (с) Кир Булычев, 1972, 1996.
  (с) "Хронос", 1996.
  (с) Дизайн Дмитрий Ватолин, Михаил Манаков, 1998.
  (с) Набор текста, верстка, подготовка Михаил Манаков, 1998-2000.
  (с) Корректор Екатерина Моноцерос, 2000.
  Тексты произведений, статей, интервью, библиографии, рисунки и другие
материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАНЫ без согласия авторов и издателей.



Кир Булычев


                               Разум в плену

                                  Рассказ

                              Цикл - "Гусляр"

                           Написан - 1-4.01.1971

  Если говорить о невезении, то мне ужасно, трагически не повезло. Если
говорить о везении, то меня можно считать счастливчиком.
  Не повезло мне в том, что уже на втором витке я понял, что придется
садиться. Двигатель, беспокоивший меня уже давно, отказывал. И не может
быть ничего хуже, чем отказавший двигатель, когда между тобой и домом
распростерлась добрая половина Галактики.
  Повезло мне, и сказочно повезло, в том, что на планете обнаружилась
пригодная для дыхания атмосфера. А это вселяло надежду на то, что я
когда-нибудь, если смогу исправить двигатель, вновь поднимусь в космос и
увижу близких.
  Лик планеты был страшно изуродован катаклизмами. Глубокие трещины
разрывали ее кору, невероятной высоты пики и горные хребты поднимались над
атмосферой, и вершины их овевались космическим холодом.
  Но у меня не было времени спокойно изучать мое временное, а может быть, и
постоянное пристанище. Для этого наступит свой час. Я был занят одним -
найти удобное для посадки и по возможности безопасное место. И я нашел его
на поверхности обширного плато и решил уже, что опущусь там на следующем
витке, но именно в этот момент двигатель совсем отказал.
  Тогда я пролетел над темной стороной планеты, над горным плоскогорьем,
громадным плато, которое так высоко поднималось над поверхностью планеты,
что упасть там - значило обречь себя на верную смерть: атмосфера, вернее -
остатки ее, таилась в этой части планеты в неглубоких ущельях и
понижениях. Если я промахнусь - я погиб.
  В последний момент перед крушением приборы показали: прямо по курсу
котловина. Словно метеор, пронесся я над безжизненной горной страной,
корабль врезался в плотную атмосферу, иллюминаторы затянуло мглой,
снижение замедлилось - и вот я на поверхности планеты. Я жив. Я потерпел
крушение. Одинок ли я здесь, или чуждый разум следит за мной? Готов прийти
на помощь? Точит оружие, чтобы убить меня?
  Я прильнул к иллюминатору. Включил биощупы. Корабль ощетинился иглами,
шлангами, открылись глаза датчиков и уши локаторов. Наступил момент
первого знакомства.
  К тому времени, когда забрезжил рассвет, слабый, голубой, робкий, я уже
многое знал о котловине, в которую попал. Разумной жизни здесь не было, но
жизнь неразумная кипела вокруг, была опасна, кровожадна, и все особи в
этом мире были в состоянии войны друг с другом: сильные пожирали слабых,
слабые подстерегали еще более слабых.
  Но сидеть без дела было нельзя. Пора покинуть надежные стены корабля,
встретить новый мир лицом к лицу. Я вооружился бластером и открыл люк.
Воздух оказался затхлым, стоячим, но дышать можно было. Мне надо было
обойти корпус корабля, добраться до дюз и проверить их состояние. Приборы
могли врать: слишком долго от них требовалась правда и только правда.
  Я передвигался медленно, стараясь, чтобы за спиной все время оставался
надежный корпус корабля. Но не сделал я и двух шагов, как пришлось
остановиться. Из рыхлой предательской почвы показалась круглая голова
большого червя. Я поднял было бластер, но голова тут же нырнула в землю, и
в немом изумлении я долго следил за тем, как из земли вылезали все новые
сегменты розового тела, аркой подымались вверх и исчезали вновь в земле.
Червяк был не так уж и велик - может, в половину моего роста, но я видел
лишь часть его, и потому он показался бесконечно длинным и страшным.
  Надо взять себя в руки, подумал я. Если дать нервам власть, можно попасть
в беду. В конце концов чем мне угрожал гигантский червь? У него даже рта
не было.
  Черная тень мелькнула надо мной. Я бросился назад, прижался к холодному
металлу корабля. Громадная летучая тварь, зловещая и изящная в легкости
движений, изогнувшись, бросилась на меня сверху. Разверзлась громадная
пасть, усеянная множеством острых зубов, зловонное дыхание донеслось до
меня...
  Я успел выхватить бластер и всадить заряд в глотку твари. Тяжелое тело
сбило меня с ног, и я покатился по земле. Длинная зеленоватая пятнистая
туша летающего дракона корчилась на земле. По телу пробегали конвульсии. Я
не осмелился приблизиться к чудовищу. Стараясь унять запоздалую дрожь, я
поднялся с земли и тут же увидел, что путь к кораблю отрезан. Ко мне не
спеша, словно зная, что ничто его не остановит, приближался другой зверь.
Множество членистых ног поддерживало зеленое грязное туловище. Глаза
далеко выступали вперед, чуть покачиваясь на отростках, и по сторонам глаз
покачивались громоздкие убийственные клешни. Зверь приподнялся на лапах и
развел клешни шире.
  Мне не хотелось знаменовать свое вступление в этот мир убийствами, кровью
- ее и без меня хватало здесь. Я отступил назад. Зверь крутил глазами,
пугал меня, но не бросался. Я попытался обойти его так, чтобы вернуться
под защиту корабля. Меня не оставляло противное чувство опасности сзади,
казалось, что внимательные взоры обитателей котловины стерегут каждый мой
шаг.
  Не спуская глаз со зверя, я сделал еще два шага в сторону, и тут под
ногами что-то блеснуло. На земле лежал странный предмет, сделанный из
белого металла. Именно сделанный, ибо только руки разумного существа могли
придать металлу форму эллипса, чуть заостренного на концах. Предмет был
плоским, и поверхность его была тщательно обработана. Лишь существа,
далеко шагнувшие вперед по пути цивилизации, могли так освоить металлургию.
  Я приподнял предмет. Он был тяжел, и я пожалел, что вряд ли сейчас смогу
занести его в корабль - на пути все еще угрожающе покачивал клешнями
зверь, и мне не хотелось обременять себя лишней ношей, когда могло
потребоваться все мое умение, чтобы пробиться обратно к кораблю.
  И в этот момент нечто продолговатое вновь кинуло на меня тень. Я подумал
было, что это еще один дракон, и поднял взор кверху. Но это был не дракон.
Я мог бы поклясться, что вижу воздушный корабль, летающий корабль. Он был
велик, не меньше моего космического корабля, и двигался медленно. Мне
трудно было разобрать, каким образом его приводят в движение. Правильность
формы, взаимная неподвижность его частей совершенно исключали всякую
возможность того, что он мог оказаться живым существом. Возможно, меня уже
разыскивали - кто-то заметил, как мой корабль опустился на планету. И вот
прошло немного времени, и меня ищут. Но с добром или со злом в уме?
  Летающий корабль замер надо мной. Зверь с клешнями, почуяв неладное, стал
медленно пятиться в заросли, подступавшие совсем близко к месту аварии. Я
не выпускал металлического предмета, впервые указавшего мне на разумных
обитателей планеты. Воздушный корабль парил на верхней границе атмосферы.
Я поднял металлический предмет, чтобы обратить на себя внимание - будь что
будет. Разум, хоть и не встреченный нами до сих пор ни на одной из планет,
должен быть дружелюбен.
  На корабле меня заметили. С борта спустился штормтрап. Вот он уже
покачивается совсем рядом. На конце его поблескивало приспособление для
крепления предметов. Меня приглашали наверх. Ну что ж, рискнем. Я захватил
с собой металлический предмет. Он мог быть потерян кем-нибудь из
обитателей планеты. Жест доброй воли будет истолкован положительно любым
разумным существом. Я кинул последний взгляд на мой осиротевший корабль,
обхватил штормтрап и осторожно дернул за него трижды, давая сигнал поднять
себя на корабль. В ответ на мой сигнал штормтрап начал быстро подниматься
вверх.


  - Так вот кто мою блесну откусил, - сказал охваченный гневом и радостью
Корнелий Удалов, вытаскивая удочку.
  - Не на то смотришь, нелюбопытный ты человек, - ответил ему Александр
Грубин, его друг, с которым они только что выехали по зорьке на рыбалку на
озеро Копенгаген. - Когда ты видел, чтобы в нашем озере водились осьминоги?


  Последние отрезки пути штормтрап поднимался стремительно. Я понял, что еще
немного, и я вылечу за пределы атмосферы. А ведь скафандр остался на борту
моего корабля! Я могу погибнуть! Я попытался соскочить со штормтрапа -
лучше рискнуть разбиться о землю, чем погибнуть от удушья, но острый крюк
на конце штормтрапа вонзился мне в тело. Еще секунда, и, теряя сознание, я
вылетел в безвоздушное пространство. Громадные чудовища - их было двое -
протянули ко мне массивные конечности.


  - Банку! - закричал Грубин растерявшемуся Удалову. - Банку с водой! Ведро,
наконец! Ты не понимаешь, какое мы с тобой открытие совершили!
  - А может, осьминоги здесь водятся? - спросил Удалов с сомнением. - Может,
встречаются редко, осторожные?
  - Откуда, голова ты непутевая? - кричал Грубин. - Ведром воду черпай!
Осьминоги живут только в морях и океанах!
  - Тише ты, - сказал Удалов. - Всю рыбу распугаешь. Что дальше делать-то
будем?
  - Какая теперь рыбалка! - Грубин осторожно стаскивал осьминога с крючка. -
О нас в научном журнале напишут.
  - Спят и видят, как бы о нас написать. А ты подумал, что осьминоги здесь,
может быть, заповедные? Выпустили их на развод, а мы браконьерствуем.
  - Не может быть, - возразил Грубин. - Тогда бы было объявление о запрете.
А ты видел здесь на берегу какое-нибудь объявление?
  - Видел. Не разводить костров, беречь лес от пожара.
  - При чем здесь пожар? Про осьминогов видел?
  - Про осьминогов не видел. Но уверен, что может быть такое объявление. Мы
его пропустили в темноте.
  - Нет, - сказал Грубин, опуская осьминога в ведро с водой, подставленное
сомневающимся Удаловым. - Если бы у нас в озере Копенгаген разводили
осьминогов, весь город бы знал об этом. Притом, обрати внимание, что у
осьминога десять ног и он сравнительно крупный. Это, вполне возможно,
неизвестный науке вид. На что я и надеюсь.
  - Славы захотел, - сказал Удалов укоризненно. - Дай Бог тебе штрафом
отделаться.
  Осьминог безжизненно опустился на дно ведра. Одно из щупалец все еще
сжимало упущенную Удаловым блесну.
  - Саша, - произнес Удалов. - Отними у него блесну.
  - Почему я?
  - А он, может быть, ядовитый?
  - Для тебя ядовитый, а для меня безвредный?
  - Зацепи чем-нибудь. Не бросать же блесну.
  Из-за елей на берегу показался край солнца, запели птицы, засеребрилось
ведро. Осьминог в ведре шевельнул щупальцами, приходил в себя.
  - Отлично, - обрадовался Грубин, - Я очень опасался, что он сдох.
  - А тебе какая разница, - сказал Удалов с раздражением.
  Блесна все еще оставалась в ведре, и рыбалка была под угрозой. Не скажешь
ведь жене Ксении, что вместо обещанных лещей придется довольствоваться
половиной осьминога, возможно несъедобного и ядовитого. Нет, и половины
Грубин не отдаст - захочет исследовать и, может, даже разводить в
аквариуме.
  - Дай мне блесну, будь другом, - попросил Удалов. - Может, чего еще
поймаем. Жалко же возвращаться.
  - Дураком помрешь. Немедленно назад!
  - Так что с твоим осьминогом случится?
  - Может подохнуть.
  - Ну и пускай, в спирту его содержать будешь.
  Но Грубин уже схватил весла и принялся грести к берегу.
  - Ты как хочешь, - сказал он Удалову со всей решительностью, - но я спешу
в город.


  Я пришел в себя. Медленно покачивался металлический цилиндр, в котором я
был заточен. Цилиндр был открыт сверху, но атмосфера кончалась у верхнего
края цилиндра - любая моя попытка вырваться привела бы к гибели.
Внутренние стенки цилиндра были гладкими и холодными.
  Я попался глупо. Простить себе не мог доверчивости. Раса, населяющая
планету, казалась коварной и жестокой. Да, в разуме им отказать было
нельзя - они строили воздушные корабли и умели обрабатывать металлы. Но,
видно, идеи межпланетного братства, даже идеи простого внутрипланетного
братства еще не нашли дороги к их сердцам. Я осторожно постучал концом
пальца в стенку цилиндра. Звук был слаб, и они могли не услышать его. Я
нащупал бластер. По крайней мере я дорого отдам свою жизнь.
  Круглая голова одного из моих тюремщиков показалась над краем цилиндра. Он
был огромен. Только его голова превышала по размерам все мое тело, не
считая конечностей. Глаза редко мигали и по краям поросли щеткой шерсти.
Пасть его была окружена полосой красной кожи, и там, внутри, виднелись
желтоватые плоские зубы. Даже в тот ужасный момент во мне не умер
исследователь. Я сделал поразительное открытие: оказалось, что это
существо находится в безвоздушном пространстве, и я готов был поклясться,
что оно без скафандра. Но ведь известно, что ни одно существо, развитое
более, чем бактерия, не может обитать вне атмосферы.
  Чудовище присматривалось ко мне, и я приподнял две руки и развел ими в
общеизвестном жесте мира и доброты.


  - Угрожает, - сообщил Удалов. - Щупальцами шевелит. Если бы не блесна,
стал бы я с ним связываться?


  Пасть чудовища угрожающе распахнулась, и внутри зашевелился какой-то
красный орган. Я подумал, что они могли бы вытащить меня наружу, но
пожалели, поместили в цилиндр с воздухом. А может быть, они просто хотят
продлить мои муки?
  Над краем цилиндра появилась конечность, завершенная пятью уродливыми
малоподвижными отростками. Отростки погрузились в атмосферу, приближались
ко мне. Он хотел меня задушить! А я-то, наивный, принес им металлический
предмет, хотел порадовать. Я выхватил мой маленький бластер. Наступил
критический и, может быть, последний момент в моей жизни. Мелькнули перед
мысленным взором картинки далекого детства, минуты первой любви, угар
научной работы, долгие дни в космосе... Лапа приближалась, и когти уже
касались моего беззащитного тела. Я выхватил бластер и всадил заряд в
лапу. Взбурлила атмосфера в цилиндре...


  - Гад ползучий! - закричал Удалов. - Придушить его мало! Ой-ой как током
дернул, тварь ядовитая.
  - Я тебя предупредил, - сказал Грубин, не переставая грести к близкому
берегу. - Животное только защищалось. Как защищаются муравьи, когда такой
дурак, как ты, наступает на муравейник.
  - Ты еще скажешь, что комары тоже защищаются.
  - Про комаров не скажу, они питаются человеческой кровью.
  - Этот, может, тоже человеческой кровью питается.
  - Не исключено.
  Лодка ткнулась в песок, вода выплеснулась из ведра, и осьминог засуетился
в ведре.
  - Не исключено, - повторил Грубин, выпрыгивая и подтаскивая лодку повыше,
к кустам. - Но можем ли мы винить животное в том, что предписано ему
природой? Нет, не можем. Давай сюда ведро, только осторожно, не повреди.
  - Умный нашелся, - ответил Удалов, собирая удочки. - Я, может, вообще тут
останусь, порыбачу еще.
  - Боишься?
  - Еще бы. Ведро железное. А железо для электричества лучший проводник, еще
в школе учили.
  - Обмотай ручку чем-нибудь.
  Но Удалов уже не слушал, он быстро удалялся по берегу, отмахиваясь
свободной рукой от долетающих слов Грубина. И только отойдя на солидное
расстояние, обернулся и крикнул:
  - Будешь эту гадину выбрасывать, блесну подбери. Таких у нас в магазине
нету. Из Вологды специально привозил.
  Грубин дотронулся пальцем до ведра. Ведро током не било. Удалову могло это
показаться со страху.
  - Пожалеешь, Корнелий! - крикнул Грубин другу, взвалил на спину рюкзак,
взял в одну руку удочки, в другую ведро и пошел не спеша через лес к
остановке автобуса, на шоссе, стараясь не плескать водой и не беспокоить
животное.


  Это путешествие будет преследовать меня в кошмарах, если мне еще суждены
кошмары. Цилиндр покачивался, воздух завихрялся в турбулентных потоках,
перехватывало дыхание, и приходилось цепляться за гладкие скользкие стены
цилиндра, чтобы меня не перевернуло. Мутило. Я готов был просить пощады -
но у кого, как?
  Положение мое ухудшалось. Еще недавно мне казалось, что нельзя попасть в
худшее положение, нежели то, в котором я нахожусь. Но теперь стало хуже. И
в первую очередь потому, что мне не найти пути обратно, к космическому
кораблю, ибо мой тюремщик нес цилиндр над безжизненным высокогорным плато,
с каждым шагом отдаляясь от котловины. Я включил вживленный в меня
компас-спидометр, и прибор автоматически вычислил маршрут, по которому мы
двигались. Я сделал это механически, я не верил, что информация мне
когда-нибудь пригодится.
  Вокруг посветлело. Темные твердые образования, прикрывавшие от меня небо,
исчезли. Прекратилась и тряска. Мы ждали чего-то. Удивительны размеры этих
существ - очевидно, жизнь в разряженной атмосфере, почти в безвоздушном
пространстве позволяет им достигать столь фантастических размеров. Ах,
если бы мне когда-нибудь вернуться домой - какой бы сенсацией оказалось
мое сообщение о жестокой разумной расе, обитающей на границе космоса!
  Непонятный грохот достиг моих ушей сквозь слой воздуха. Дно цилиндра
задрожало. Тюремщик подхватил цилиндр, и мы поднялись в какое-то помещение
или экипаж. Тряска, еще более ужасная, чем раньше, возобновилась.


  - Что везешь? - спросил знакомый с маслозавода. - Неужели столько наловил?
Дай посмотреть.
  Грубин сел на свободное сиденье, поставил ведро на колени, чтобы меньше
тряслось.
  - Загляни.
  Автобус быстро мчался по шоссе, убегали назад сосны, но Грубину казалось,
что движется он недостаточно быстро. Осьминог мог подохнуть.
  - Не разберу, - признался знакомый. - Что у тебя, Саша? Головастиков, что
ли, наловил?
  - Нет. Осьминог.
  - Чего?
  - Осьминога поймал.
  - Ага, - сказал знакомый. - Редкое животное.
  И больше интереса к осьминогу не проявлял, чем Грубина немного обидел.
  - Ты раньше-то осьминогов видел? - спросил Грубин.
  Автобус резко затормозил на остановке. Вода плеснула из ведра, осьминог
замельтешил в ведре, словно возражал.
  - На картинках. А ловить не приходилось.
  - И не придется, - резко ответил Грубин.
  - Почему не придется? - сказал знакомый, разворачивая газету. - Сегодня ты
поймал, завтра мне повезет. Хотя я рыбалкой не очень интересуюсь.
  "С ума сойти, - подумал Грубин. - Я поймал осьминога, а он не удивляется.
Как будто осьминогов у нас пруд пруди".
  - Детям везешь? - обернулся сосед с переднего сиденья. - Детям интересно.
Я недавно своим скворца принес. Крыло ему подвязали, и живет. Забавная
птичка.
  - Скворца, - произнес Грубин с презрением. - А я осьминога поймал.
  - Где? - спросил сосед спереди.
  - В озере нашем, в Копенгагене.
  - Не слыхал, чтобы там осьминоги водились.
  - Никто не слыхал, - сказал Грубин.
  - А я видел осьминога, - сообщил юноша, стоявший сбоку. - Даже ел. В
рыбном маг