ались. Чем дольше от нас
отстоит событие, тем большим налетом неправдоподобия оно покрывается.
Эпоха Мансуровой отстоит от нас так далеко, что факты ее биографии
скрылись под очень толстым слоем времени. И все же их можно угадать.
  Салима Мансурова утверждала, что последний ледниковый период, погубивший
множество животных, типа саблезубых тигров или мастодонтов, погубил также
и цивилизацию, которая бурно развивалась в те тысячелетия. Однако шла она
иными путями, чем наша. Разумные существа той эпохи не трудились, зато
отличались удивительными качествами и память о них осталась в таких
сказочных персонажах, как Кащей бессмертный, гномы, лешие, русалки и так
далее. Обладая громадными возможностями в духовной сфере, эти существа не
смогли освоить материальных ресурсов и изнежились. Ледниковый период
застал их врасплох и они либо вымерли, либо совершенно одичали в борьбе с
холодом и льдами. Так что после ледникового периода человечеству пришлось
все начинать заново.
  Разумеется, научная общественность отнеслась к сообщению Салимы Хабибовны
с иронией. Посмеялся над ним и Толя Гамалеев, но потом задумался ибо любил
смелые гипотезы и даже назвал для себя ту эпоху эпохой Легенд.

  * * *
Бревна мостовой, обнаруженные Анатолием Борисовичем на высоком крутом
холме у Великого Гусляра, были такими древними, что специалисты не смогли
их датировать. Тогда Анатолий Борисович побежал к палеоботаникам и они
подтвердили, что лиственница, из которой сложены мостовые вовсе не
лиственница, а ископаемая лиственница, исчезнувшая на Земле как раз в
начале последнего ледникового периода.
  Вернувшись в Великий Гусляр, Толя написал дружеское письмо Салиме
Хабибовне, а затем сделал сообщение для гуслярской прессы, то есть лично
для Миши Стендаля. Результатом чего явилась заметка в газете, которая
называлась: "Древнейший город на Земле - Гусляр?"
  Жители Великого Гусляра с интересом посещали раскопки, которые
возобновились после возвращения Толи Гамалеева и предлагали ему
добровольные услуги. Многие из них давно подозревали, что Великий Гусляр -
древнейший город на свете, так что не удивились. Теперь на раскопках
трудились вдесятеро больше работников, а Толя потерял сон и аппетит - его
приходилось каждый вечер связывать и запирать в палатке, чтобы не ночевал
на раскопе.
  Следует сказать, что предметов быта в поселении легендарной эпохи
попадалось немного. И это понятно. Если верить гипотезе Мансуровой, люди,
наши непосредственные предки, в ту эпоху занимали подчиненное место. Они
обитали в примитивных хижинах, спасаясь от постоянных раздоров и схваток,
которые кипели вокруг. Богатыри сражались с драконами, волшебники
заколдовывали красавиц, феи порхали над долинами, русалки рвали сети...
Мало где людям удавалось объединиться, построить укрепленные поселения.
Они старались строиться в стороне от излюбленных волшебниками путей. Толя
предположил, что предки гуслярцев уцелели и сберегли независимость на
холме Городища, потому что гуслярский комар уже в те времена был настолько
злобен, что волшебники не посмели с ним состязаться.
  Тем временем сенсационные находки продолжались. Десятого августа из земли
показалась большая кость, за ней другая. При дальнейших раскопках
обнаружилось, что это - фаланги пальцев крупного дракона, который старался
пробиться в Городище, но погиб у его ворот. Голов у дракона было три. Все
три были найдены тринадцатого. Они оказались так велики, что в каждой
можно было устроить пивной ларек.
  Пока добровольцы раскапывали дракона, Анатолий Борисович посвятил все свое
время изучению остатков дворца, в котором обитал князь города. Дворец был
тоже деревянным, от него мало чего осталось. Остатки дворца несли следы
пожара. Это означало, что когда-то кому-то из врагов все же удалось взять
город штурмом или обманом. Среди угольев Толя отыскал каменный трон,
подлокотники и сидение которого были сильно стерты от длительного
употребления. В тронном помещении удалось также раскопать оружие -
наконечники стрел и копий, обломок щита и каменное ядро. Были обнаружены
также украшения, немногочисленные предметы быта и черная непрозрачная
бутыль.
  Четырнадцатого августа аспирант Лютый, работая за троном, отыскал в
спекшейся золе смятую царскую корону, сделанную из низкопробного золота.
Радости гуслярцев не было предела. Нашлось неопровержимое доказательство
того, что некогда Гусляр был суверенным царством!
  В атмосфере приподнятости и народного энтузиазма раскопки продолжались.
  В одном месте, сразу за стеной дворца, слой сгоревшего дерева был толще,
чем в других местах. Это доказывало, что здесь стояла башня. Там Толя
Гамалеев нашел несколько медных гвоздей, а также изображение небольшой
птицы, которая, возможно, выполняла роль флюгера. Птица была золотая,
полая внутри. От искусно сделанных ножек, оканчивавшихся медным штырем для
крепления, до гребешка на макушке она достигала шестнадцати сантиметров.
Глаза птицы были сделаны из темного агата, а перья уточнены резцом. Птица
была как живая, поражала своей примитивной выразительностью, сказочностью
и отличием от всех известных искусству стилей и школ. Уже одной этой
находки было бы достаточно, чтобы прославить Гамалеева.
  Гамалеев разрешил Стендалю сфотографировать птицу, а затем осторожно
запаковал ее в большую коробку из-под дамских сапог.
  Слух о находке птицы быстро разнесся по городу. Уже после обеда некоторые
жители стали подходить к раскопкам, вызывать Толю с просьбами показать
птицу. Возникло даже подозрение, что она инопланетного происхождения.
Некоторое время Толя сопротивлялся, так как не хотел отвлекаться от
любимого дела, но потом поддался настойчивым просьбам и пригласил зрителей
к себе в палатку. Птица лежала на столе рядом с бутылью и обломком щита.
  Она произвела большое впечатление на собравшихся и Корнелий Удалов из
стройконторы сказал:
  - Где-то я такую видел.
  Другие тоже согласились, что птица имеет с чем-то сходство. Потом старик
Ложкин сказал:
  - Полагаю, что это сходство с петухом.
  - Первобытный петушок, - сказал Удалов. - И со штырем. Зачем он им был
нужен?
  - Есть целый ряд предположений, - сказал Гамалеев. - Я склоняюсь к мысли,
что эта птица должна была украшать собой жреческий жезл или царский
скипетр.
  - Какие в Легендарную эпоху жрецы? - удивился Миша Стендаль.
  - И зачем скипетр? Ведь это все потом уже придумали, после ледниковых
периодов, - поддержал его Грубин.
  - Может быть... - задумчиво произнес Толя, поворачивая петушка в руке. -
Но какая у птицы может быть сказочная функция?
  - А вот американский писатель Вашингтон Ирвинг... - начал образованный
старик Ложкин и тут же Удалов, который, к сожалению, Вашингтона Ирвинга не
читал, перебил его:
  - Ясное дело! - сказал он. - Это Золотой петушок!
  - Вот именно! - повысил голос Ложкин. - Учтите, что я первым сказал. Это
бродячий сюжет, оставшийся от Легендарной эпохи. Видно в те времена эти
петушки изготовлялись почем зря. Стояли они на вершинах башен и крутились
в ту сторону, откуда шла опасность.
  - Ку-ку! - вспомнил Грубин. - Царствуй, лежа на боку.
  - Не может быть! - возрадовался Анатолий Борисович, который был склонен
прислушиваться к мудрым советам. - Разумеется! Очень похоже! Но как
проверить?
  - Проще простого, - сказал Удалов. - Укрепим его на пожарную каланчу
посреди Гусляра и будем смотреть, куда петушок повернется.
  - Бред какой-то! - возмутился Миша Стендаль. - И сколько же мы будем ждать?
  Удалов не ответил. Он понял, что Стендаль по большому счету прав. Вряд ли
скоро половцы или татаро-монгольские захватчики нападут на Великий Гусляр.
  - Ну тогда, - сказал старик Ложкин, - воздвигнете столб возле экспедиции и
будете ждать. Экспедиции грозит куда больше опасностей, чем районному
центру.
  Хоть никто не знал, что за опасности могут подстерегать археологическую
экспедицию, времени терять не стали, притащили с берега бревно, заострили
его, вкопали и укрепили сверху золотого петушка, несмотря на вялые
протесты руководителя экспедиции, который опасался, что петушок может
стать жертвой злоумышленника и пропадет для науки.
  Жители Великого Гусляра коллективно поклялись, что в городе не найдется
такого варвара. И петушок, отмытый, как новенький, гордо поднял гребешок
над лагерем экспедиции.
  Весь следующий день нескончаемым потоком шли к лагерю гуслярцы. Стояли,
смотрели на петушка, ждали, когда он повернется, хоть куда-нибудь. Но
петушок стоял неподвижно.
  Гамалеев тоже часто отрывался от раскопок и, прикрыв глаза от солнца
ладонью, всматривался в петушка. С одной стороны, ему не хотелось набегов
и опасностей, с другой - желательно, чтобы петушок заработал. Это будет
замечательное и неотразимое свидетельство в пользу Легендарной эпохи.
  Ни в тот день, ни на следующий, петушок не шелохнулся. Завистливый к славе
начальника аспирант Лютый сказал в кругу своих знакомых:
  - Во-первых, сказочного петушка не было, он плод литературного творчества
А.С.Пушкина, а, во-вторых, наш дорогой начальник сошел с ума на почве
бредовой идеи.
  Толя нечаянно подслушал эти слова. Он был внутренне согласен с аспирантом
Лютым. Конечно, в высшей степени наивно прикреплять ценную археологическую
находку на заостренное бревно и ждать от нее работы. Притом сказочной.
  Но снять петушка он не мог. Что-то сопротивлялось внутри. Словно само
Городище оказывало волшебное влияние на археологов.
  И петушок остался на вершине бревна.
  Вдруг, на третье утро, часов в десять, когда все уже трудились на раскопе,
а первые зрители из города начали собираться под холмом, при полном
безветрии, золотой петушок дрогнул, скрипнул и медленно повернулся в
сторону шоссе.
  - Ой! - сказал кто-то детским голосом. Было так тихо, что все услышали.
Старик Ложкин, который стоял там с подзорной трубой, обернул ее в сторону
шоссе.
  - Голые суеверия, - злобно произнес аспирант Лютый. И чтобы доказать, что
он выше суеверий, Лютый взял длинную палку, подошел к бревну и, встав на
цыпочки, дотянулся концом палки до петушка.
  Окружающие были так возмущены этим демонстративным поступком, что не
успели ничего сказать, как, сильно толкнув петушка в клюв, аспирант Лютый
отвернул его на девяносто градусов от шоссе.
  - Вот так-то, - сказал он нагло, оборачиваясь к зрителям. - Его же ветром
повернуло!
  - Как ты смел! - закричал Гамалеев. - Палкой! По уникуму!
  - Был бы уникумом, давно бы вернулся в исходное положение, ответил
аспирант.
  - А вы лучше поглядите! - прервал конфликт Удалов. - На петушка поглядите!
  Петушок (а было полное безветрие) медленно и упорно, будто кто-то тащил
его за клюв, вернулся в исходное положение - клювом к шоссе.
  Тут у аспиранта Лютого опустились руки, а на шоссе показалась черная точка.
  В экспедицию ехала ревизия из Москвы.
  Ревизия - гость непрошенный и нежеланный, особенно для такой маленькой и
бедной экспедиции. Но кто-то где-то, выбирая маршрут для ревизии, ткнул
пальцем в Великий Гусляр.
  Ревизоры были строги, они не только просмотрели все ведомости и нормы
питания сотрудников, но даже пересчитали лопаты и сняли показания
спидометра у экспедиционного "рафика". Все обошлось, но работа экспедиции
затормозилась. Ведь Анатолий Борисович был материально ответственным лицом
и два дня подряд оправдывался, хоть и не был виноват. Перед ревизией
положено оправдываться.
  Когда ревизия, наконец, отъехала, Гамалеев сказал Корнелию Удалову:
  - Спасибо, Корнелий Иванович. Именно вам принадлежит честь открытия.
Именно вы связали нашу находку с известной сказкой. Как человек и ученый я
вам многим обязан. Просите, что хотите, никогда не откажу.
  - Эх, что с вас взять, с археологов, - вздохнул Удалов. Но был польщен
признанием. - Как-нибудь сочтемся.
  - Я своих слов на ветер не бросаю, - сообщил Толя.
  - Отложим этот разговор, - великодушно сказал Корнелий.
  С тех пор даже аспирант Лютый замолчал, хоть в кругу знакомых любил
повторять, что поворот петушка лицом к ревизии - пустая случайность. Если
бы от петушка был толк, он бы предсказал ревизию за неделю.
  В следующий раз петушок повернулся двадцать восьмого августа. Это было уже
в конце рабочего дня, и за исключением археологов и подпаска Тимофея,
зубного техника в отпуске, никто движения не заменен. Петушок несколько
раз крутанулся вокруг оси, как будто не был уверен, откуда грозит Анатолию
Борисовичу опасность. Наконец повернулся к реке и замер.
  На этот раз никто не подвергал действия петушка сомнению. Археологи и
молодые добровольцы вылезли из раскопа и стали смотреть в сторону реки.
Река была спокойна. Но все равно люди уже верили петушку больше, чем
собственным глазам. Даже аспирант Лютый, известный скептик, взял в руки
лопату как винтовку и направил на реку.
  Настороженность археологов была вознаграждена.
  Воды реки расступились и на поверхности воды показались две зеленые
выпуклости. Выпуклости беззвучно и зловеще неслись к берегу. У берега они
затормозили, а затем из воды показалась длинная зеленая морда, усеянная
множеством острых желтоватых зубов.
  Затем в полном молчании из воды вылез громадный, метров в пять длиной,
крокодил и, шустро перебирая кривыми короткими ногами направился вверх по
склону холма туда, где стоял в окружении помощников Анатолий Борисович.
  Надо сказать, что никто не струсил, не убежал, не закричал от страха.
Держа наизготовку лопаты, археологи ожидали приближения чудовища,
перебрасываясь отрывистыми словами:
  - Это крокодил.
  - Или аллигатор.
  - Может, аллигатор.
  - У нас они не водятся.
  - Они в Африке водятся.
  - Или в Бразилии.
  - Своим ходом доплыть не мог?
  - Нет, не мог. А на вид голодный.
  - Значит, злой. Лопату перекусит?
  - Лопату точно перекусит.
  Крокодил добрался до вершины холма и широко разинул пасть. Тут было от
чего пасть духом, но археологи дружно взмахнули лопатами, показывая, что
шутить не намерены. При этом они продолжали разговаривать:
  - Типичный хищник.
  - И мозг примитивный.
  - Из него сумочки делают.
  - Он, наверное, в "Красную книгу" записан.
  - Должен быть записан.
  - Так что, ребята, вы его осторожнее!
  - Лучше раз пожалеть, чем потом раскаиваться.
  Крокодил увидел строй поднятых лопат и раздумал нападать на начальника
экспедиции. Несколько раз он разинул и закрыл пасть, словно безмолвно
угрожая, и начал отступать к воде. Его не преследовали.
  По пути он наткнулся на куст и зацепился за него ошейником.
  Раньше никто этого узкого ошейника не видел, потому что археологи были
заняты обороной. Теперь же все поняли, что крокодил в ошейнике. А это
категорически меняло дело.
  Отважный Анатолий Борисович сумел зайти крокодилу сбоку, пользуясь кустом,
как прикрытием. На ошейнике висел медальон. Гамалеев медальон сорвал. В
нем оказалась записка:
  "Крокодил ручной, принадлежит цирку N 6 им. Парижской Коммуны. Просьба
мясом не кормить, телеграфировать по месту гастролей в город Новороссийск".
  Так что гуслярцы подивились способностям крокодила к путешествиям,
привязали его к кустам, дали телеграмму в Новороссийск, где выступал цирк,
упустивший крокодила во время морского круиза. Многие приходили смотреть
на крокодила, но больше на золотого петушка, так замечательно себя
проявившего.
  Не прошло и суток после того, как был увезен крокодил, а петушок
встрепенулся вновь. На этот раз он глядел на автобусную остановку.
  Увидев движение петушка, Анатолий Борисович неожиданно обрадовался и
воскликнул:
  - Правильно! Она приехала!
  Он поспешил к автобусу, за ним побежал аспирант Лютый с лопатой, который
не хотел оставлять начальника в минуту опасности, затем побежали школьники.
  Автобус остановился на площади. Из него, среди прочих пассажиров, вышла
девушка невероятной красоты, черноволосая, кареглазая, в джинсах, белой
блузке и кроссовках "адидас".
  - Здравствуйте! - вскричал Гамалеев. - Я поражен вашей красотой! Вы
наверняка будете сотрудницей Шамаханского городского музея Салимой
Мансуровой.
  - Салима Хабибовна, - ответила шамаханская научная сотрудница, протягивая
Анатолию Борисовичу узкую изящную ладонь.
  Аспирант Лютый тут же влюбился в сотрудницу и забыл на площади лопату.
  Гамалеев под локоток отвел Салиму Хабибовну к гостинице. По дороге он
бесцеремонно ворковал, а жители Великого Гусляра смотрели на эту пару с
удивлением.
  С утра следующего дня Салима Хабибовна находилась на раскопках. Гамалеев
показал ей все, что нашли археологи. Он беспрестанно хмурился и краснел.
Аспирант Лютый не мог заставить себя вернуться в раскоп. Он ходил следом,
глупо улыбался и тоже краснел. В тот день всем было не до раскопок.
Петушок беспрерывно крутился на вершине бревна, показывая этим, какие
неладные дела творятся во вверенном ему царстве.
  После обхода площадки и любования петушком, Анатолий Борисович со своей
шамаханской гостьей удалился в палатку и больше никто не видел его до
самого вечера, когда он наконец вышел, взволнованный и, можно сказать,
отрешенный. Он рассеянно взглянул на петушка, который все еще вертелся в
лучах заходящего солнца. Потом пошел провожать в гостиницу Салиму
Хабибовну.
  - Завтра, - сказал он прощаясь, - все решится.
  Поздно вечером во двор дома N 16 по Пушкинской улице, где проживают Удалов
и старик Ложкин, вошел расстроенный аспирант Лютый. Друзья сидели под
сиреневым кустом, отдыхали. По виду Лютого они сразу поняли - случилось
нечто тревожное.
  - Что произошло, аспирант? - спросил Удалов.
  - Что-нибудь на раскопках? Что нашли? Или потеряли? - спросил старик
Ложкин.
  - Вы на петушка глядели? - спросил Лютый.
  - Все вертится? - сказал Удалов.
  - Это же ненормально! - сказал Лютый. - Петушок извертелся. Он
сигнализирует, что от Салимы Хабибовны нам всем грозит страшная опасность.
  - А, - сказал Ложкин, - понимаю. Я вчера ее видел. Очень представительная
девушка. А моей супруге она не показалась.
  - А почему ты к нам пришел? - спросил Удалов.
  - Вы уважаемые люди, общественники. Вы должны спасти Гамалеева. Что он
делает с ней в палатке?
  - Дело молодое, - сказал Ложкин. - Даже если и целуются...
  - Раскопки прерваны! - сказал Лютый, сгорая от ревности. - Тайна города
останется неоткрытой.
  - Ну ничего, Гамалееву тоже отдохнуть надо, - сказал Удалов.
  - Он не вернется в археологию, - сказал Лютый. - Я это понимаю, петушок
это понимает. Только вы не понимаете.
  - А производит такое серьезное впечатление, - вздохнул Ложкин.
  - Вы наивные или притворяетесь? - закричал аспирант Лютый. Вы знаете,
откуда она приехала?
  - Откуда?
  - Я видел ее командировочное удостоверение! Она приехала из так
называемого шамаханского музея!
  Значение слов Лютого далеко не сразу дошло до Удалова и Ложкина.
  Они смотрели на аспиранта выжидающе, думая, что он разъяснит, чем
шамаханский музей хуже другого.
  - Шамаханский музей! Ша-ма-хан-ский! - кричал Лютый. Открывались окна,
выглядывали соседи.
  - Шамаханский музей, шамаханский дворец, шамаханский шатер.
  - О! - тихо и значительно произнес Ложкин. - Роковая Шамаханская царица!
  - Она самая. Теперь вы понимаете, что Анатолий Борисович обречен?
  В другой ситуации жители дома N 16 подняли бы аспиранта насмех. Мало ли
какие бывают смешные совпадения. Но после случая с ревизией и крокодилом,
все понимали, что факт существования эпохи Легенд доказан. А если так, то
сказочные явления, которые теоретически прекратились с наступлением
последнего ледникового периода, в самом деле не совсем прекратились.
  И это заставило всех глубоко задуматься.
  Начали обсуждать, что предпринять. Можно было, конечно, написать письмо
директору института археологии и объяснить ему, что творится в Великом
Гусляре. Но вернее всего очень занятый директор института не примет
всерьез жалобы гуслярцев, так как относится к числу тех археологов,
которые категорически не согласны с существованием эпохи Легенд. Можно
было написать Розе Григорьевне, маме Гамалеева с просьбой приехать и
воздействовать на Толю, можно