но спросить
чего-нибудь хотелось, вот и сказал первое, что на ум пришло. И не спроси
он про змей, может, все бы и обошлось.
  - Есть мнение, что кобры и в самом деле гипнотизируются звуком музыки, -
ответил с готовностью Боровков. - Но у них чаще всего вырывают ядовитые
зубы.
  - Не приходилось мне кобру видеть, - сказал Удалов, заглаживая белесые
волосики на лысину. - Она внушительного размера?
  - Да вот такая, - сказал Боровков и наморщил лоб. Он помолчал с полминуты
или минуту, а потом Удалов увидел, как на песочке, в метре от них
появилась свернутая в кольцо большая змея.
  Змея развернулась и подняла голову, раздувая шею, а Удалов подобрал ноги
на скамью и поинтересовался:
  - А не укусит?
  - Нет, Корнелий Иванович, - сказал молодой человек. - Змея воображаемая. Я
же вчера рассказывал.
  Кобра тем временем подползла поближе. Боровков извлек из кармана джинсов
небольшую дудочку, приставил к губам и воспроизвел на ней незнакомую
простую мелодию, отчего змея прекратила ползание, повыше подняла голову и
начала раскачиваться в такт музыке.
  - И это тоже мне кажется? - спросил Удалов.
  Боровков, не переставая играть, кивнул. Но тут пошла с авоськой через двор
гражданка Гаврилова из соседнего флигеля.
  - Змея! - закричала она страшным голосом и бросилась бежать. Змея
испугалась ее крика и поползла к кустам сирени, чтобы в них спрятаться.
  - Ты ее исчезни, - сказал Удалов Боровкову, не спуская ног.
  Тот согласился, отнял от губ дудочку, провел ею в воздухе, змея растаяла и
вся уже скрылась, но Удалов не мог сказать, вообще она исчезла или в
кустах.
  - Неудобно получилось, - сказал Гарик, почесывая усики. - Женщину испугали.
  - Да. Неловко. Но ведь это видимость?
  - Видимость, - согласился Боровков. - Хотите, Корнелий Иванович, я вас
провожу немного? А сам по городу прогуляюсь.
  - Правильно, - сказал Удалов. - Я только портфель возьму.
  Они пошли рядышком по утренним улицам, Удалов задавал вопросы, а Гарик с
готовностью отвечал.
  - А этот гипноз на многих людей действует?
  - Почти на всех.
  - А если много людей?
  - Тоже действует. Я же рассказывал.
  - Послушай, - пришла неожиданная мысль в голову Удалову. - А с автобусом,
там тоже гипноз был?
  - Ну что вы! - сказал Гарик. - Колесо же поменяли?
  - Правильно, колесо поменяли.
  Удалов задумался.
  - Скажи, Гарик, - спросил он. - А эту видимость использовать можно?
  - Как?
  - Ну, допустим, в военных условиях, с целью маскировки. Ты внушаешь
фашистам, что перед ними непроходимая река, они и отступают. А на самом
деле перед ними мирный город.
  - Теоретически возможно, но только чтобы фашистов загипнотизировать, надо
обязательно к ним приблизиться...
  - Другое предложение сделаю: в театре. Видимый эффект. Ты гипнотизируешь
зрителей, и им кажется, что буря на сцене самая настоящая, даже дождь
идет. Все как будто мокрые сидят.
  - Это можно, - согласился Боровков.
  - Или еще, - тут уж Удалов ближе подошел к производственным проблемам. -
Мне дом сдавать надо, а у меня недоделки. Подходит приемочная комиссия, а
ты их для меня гипнотизируешь, и кажется им, что дом - ну просто импортный.
  - Дом - это много. Большой формат, - сказал любимый ученик факира. - Мой
учитель когда-то смог воссоздать Тадж-Махал, великий памятник прошлого
Индии. Но это было дикое напряжение ума и души. Он до сих пор не совсем
еще пришел в себя. А нам, ученикам, можно материализовать вещи не больше
метра в диаметре.
  - Любопытно, - с сомнением сказал Удалов. - Но я пошутил. Я никого в
заблуждение вводить не намерен. Это мы оставим для очковтирателей.
  - А я бы, - мягко поддержал его Боровков, - даже при всем к вам уважении,
помощь в таком деле не хотел бы оказывать.
  И тут, по дороге, имел место еще один инцидент, который укрепил веру
Удалова в способности Гарика.
  Навстречу им шел ребенок, весь в слезах и соплях, который громко горевал
по поводу утерянного мяча.
  - Какой у тебя был мяч, мальчик? - спросил Боровков.
  - Си-и-ний! - и ребенок заплакал пуще прежнего.
  - Такой? - спросил Боровков и к удивлению мальчика, а также и Удалова, тут
же создал синий мяч среднего размера: мяч подпрыгнул и подкатился мальчику
под ноги.
  - Не то-от, - заплакал мальчик еще громче. - Мой был большой!
  - Большой? - ничуть не растерялся Боровков. - Будет большой.
  И тут же в воздухе возник шар размером с десятикилограммовый арбуз. Шар
повисел немного и лениво упал на землю.
  - Такой? - спросил Боровков ласковым голосом, потому что он любил детей.
  А Удалов уловил в сообразительных глазенках ребенка лукавство: глазенки
сразу просохли - мальчик решил использовать волшебника.
  - Мой был больше! - завопил он. - Мой был с золотыми звездочками. Мой был
как дом!
  - Я постараюсь, - сказал виновато Боровков. - Но мои возможности
ограничены.
  - Врет мальчонка, - сказал Удалов убежденно. - Таких вещей у нас в
универмаге никогда не было. Если бы были, знаете, какая бы очередь стояла?
Таких промышленность не выпускает.
  - А мне папа из Москвы привез, - сказал ребенок трезвым голосом дельца. -
Там такие продаются.
  - Нет, - сказал Удалов. - ГОСТ не позволяет такие большие мячи делать и
таких импортных не завозят. Можно кого-нибудь зашибить невзначай.
  - Вы так думаете? - спросил Боровков. - Я, знаете, два года был оторван...
  - Отдай мой мяч! - скомандовал ребенок.
  Боровков очень сильно нахмурился, и рядом с мальчиком возник шар даже
больше метра в диаметре. Он был синий и переливался золотыми звездочками.
  - Такой подойдет? - спросил Боровков.
  - Такой? - Мальчик смерил мяч взглядом и сказал не очень уверенно: - А мой
был больше. И на нем звезд было больше...
  - Пойдем, Гарик, - возмутился Удалов. - Сними с него гипноз. Пусть
останется без шаров.
  - Не надо, - сказал Боровков, с укоризной посмотрел на мальчика,
пытавшегося обхватить мячи, и пошел вслед за Удаловым.
  - А вот и мой объект, - сказал Корнелий. - Как, нравится?
  Боровков ответил не сразу. Дом, созданный конторой, которой руководил
Корнелий Удалов, был далеко не самым красивым в городе. И наверное, Гарику
Боровкову приходилось видеть тщательнее построенные дома как в Бомбее и
Дели, так в Париже и Москве. Но он был вежлив и потому только вздохнул, а
Удалов сказал:
  - Поставщики замучили. Некачественный материал давали. Ну что с ними
поделаешь?
  - Да, да, конечно, - согласился Боровков.
  - Зайдем? - спросил Удалов.
  - Зачем?
  - Интерьером полюбуешься. Сейчас как раз комиссия придет, сдавать дом
будем.
  Боровков не посмел отказаться и последовал за хитроумным Корнелием
Ивановичем, который, конечно, решил использовать его талант в одном
сложном деле.
  - Погляди, - сказал он молодому человеку, вводя его в совмещенный санузел
квартиры на первом этаже. - Как здесь люди жить будут?
  Боровков огляделся. Санузел был похож на настоящий. Все в нем было: и
умывальник, и унитаз, и ванная, и кафельная плитка, хоть и неровно
положенная.
  - Чего не хватает? - спросил Удалов.
  - Как не хватает?
  - Кранов не хватает, эх ты, голова! - подсказал Удалов. - Обманули нас
поставщики. Заявку, говорят, вовремя не представил. А сейчас комиссия
придет. И кто пострадает? Пострадает твой сосед и почти родственник
Корнелий Удалов. На него всех собак повесят.
  - Жаль, - с чувством сказал Боровков. - Но ведь еще больше пострадают те,
кто здесь будет жить.
  - Им не так печально, - вздохнул Корнелий Иванович. - Им в конце концов
все поставят. И краны и шпингалеты. Они напишут, поскандалят, и поставят
им краны. А вот меня уже ничто не спасет. Дом комиссия не примет - и
прощай премия! Не о себе пекусь, а о моих сотрудниках, вот о тех же,
например, плиточниках, которые себя не щадя, стремились закончить
строительство к сроку.
  Боровков молчал, видимо, более сочувствуя жильцам дома, чем Удалову. А
Удалов ощущал внутреннее родство с мальчиком, который выпросил у Боровкова
мячи. Внешне он лил слезы и метался, но изнутри в нем радовалось ожидание,
потому что Боровков был человек мягкий и оттого обреченный на капитуляцию.
  - Скажи, а для чистого опыта ты бы мог изобразить водопроводный кран? -
спросил Удалов.
  - Зачем это? - ответил вопросом Боровков. - Обманывать ведь никого нельзя.
Разве для шутки?..
  Он глубоко вздохнул, как человек, который делает что-то помимо своей воли,
и в том месте, где положено быть крану, возник медный кран в форме рыбки с
открытым ртом. Видно, такие краны Боровков видел в Индии.
  - Нет, - сказал Удалов, совсем как тот мальчик. - Кран не такой. Наши
краны попроще, без финтифлюшек. Как у твоего дяди. Помнишь?
  Боровков убрал образ изысканного крана и на его место посадил стандартный
образ.
  Удалов подошел к крану поближе и, опасаясь даже тронуть его пальцем,
пристально проверил, прикреплен ли кран к соответствующей трубе. Как он и
опасался, кран прикреплен не был, и любой член комиссии углядел бы это
сразу.
  - Нет, ты посмотри вот сюда, - сказал Удалов возмущенным голосом. - Разве
так краны делают? Халтурщик ты, Гарик, честное слово. Как вода из него
пойдет, если он к трубе не присоединен?
  Боровков даже оскорбился:
  - Как так вода не пойдет? - И тут же из крана, ни к чему не
присоединенного, разбрызгиваясь по раковине, хлынула вода.
  - Стой! - крикнул Удалов. - Она же еще не подключена! Дом с сетью не
соединен. Ты что, меня под монастырь хочешь подвести?
  - Я могу и горячую пустить! - азартно сказал Гарик, и вода помутнела и от
нее пошел пар.
  - Брось свои гипнотизерские штучки, - строго сказал Удалов. - Я тебе как
старший товарищ говорю. Закрой воду и оставь кран в покое.
  И тут в квартиру ворвался молодой человек, весь в штукатурке и в сложенной
из газеты шляпе, похожей на треуголку полководца Наполеона.
  - Идут! - крикнул он сдавленным голосом. - Что будет, что будет!
  - Гарик! - приказал Удалов. - За мной. Поздно рассуждать. Спасать надо.
  И они пошли навстречу комиссии.
  Комиссия стояла перед домом на площадке, где благоустройство еще не было
завершено, и рассматривали объект снаружи. Удалов вышел навстречу как
радушный хозяин. Председатель комиссии, Иван Андреевич, человек давно ему
знакомый, вредный, придирчивый и вообще непреклонный, протянул Корнелию
руку и сказал:
  - Плохо строишь. Неаккуратно.
  - Это как сказать, - осторожно возразил Удалов, пожимая руку. - Как
сказать. Вот Екатерина из райисполкома... - он запнулся и тотчас
поправился, - то есть представитель, Екатерина Павловна, в курсе наших
временных затруднений. - И он поморщил лоб, изображая работу мысли.
  - Ты всех в комиссии знаешь, - сказал председатель. - Может только с
Ветлугиной не встречался.
  И он показал Удалову на кареглазую девушку в костюме джерси, ту самую,
которая у автобуса сплела венок из одуванчиков и возложила его на лоб
Боровкову. У девушки была мужественная профессия сантехника. Боровков тоже
ее узнал и покраснел, и девушка слегка покраснела, потому что теперь она
была при исполнении служебных обязанностей и не хотела, чтобы ей
напоминали о романтических движениях души.
  Она только спросила Гарика:
  - Вы тоже строитель?
  И тот ответил:
  - Нет, меня товарищ Удалов пригласил осмотреть дом.
  - Ну, - Удалов приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться губами до уха
Боровкова, - или ты спасаешь, или мне - сам понимаешь...
  Боровков вновь вздохнул, поглядел на кареглазую Ветлугину, потрогал усики
и послушно последовал за нею внутрь дома. Удалов решил не отставать от них
ни на шаг. Что там другие члены комиссии, если главная опасность -
сантехник!
  Они начали с квартиры, в которой Боровков уже пускал воду. Кран был на
месте, но не присоединен к трубе.
  Девушка опытным взглядом специалиста оценила блеск и чистоту исполнения
крана, но тут же подозрительно взглянула в его основание. Удалов ахнул.
Боровков понял. Тут же от крана протянулась труба, и сантехник Ветлугина
удивленно приподняла брови, похожие на перевернутых чаек, как их рисуют в
детском саду. Но придраться было не к чему, и Ветлугина перешла на кухню.
Удалов ущипнул Боровкова, и Гарик, не отрывая взгляда от Ветлугиной,
сотворил кран и там.
  Так они и переходили из квартиры в квартиру, и везде Боровков
гипнотизировал Ветлугину блистающими кранами, а Удалов боялся, что ей
захочется проверить, хорошо ли краны действуют, ибо когда ее пальчики
провалятся сквозь несуществующие металлические части, получится великий
скандал.
  Но обошлось. Спас Боровков. Ветлугина слишком часто поднимала к нему свой
взор, а Боровков слишком часто искал ее взгляд, так что в качестве члена
комиссии Ветлугина была почти нейтрализована.
  Они вышли, наконец, на лестничную площадку последнего этажа и остановились.
  - У тебя, Ветлугина, все в порядке? - спросил Иван Андреевич.
  - Почти, - ответила девушка, глядя на Гарика.
  "Пронесло, - подумал Удалов. - Замутили мы с Боровковым ее взор!"
  - А почему почти? - спросил Иван Андреевич.
  - Кранов нет, - сказала девушка: эти слова прогрохотали для Удалова как
зловещий гром, и в нем вдруг вскипела ненависть. Тысячи людей по науке
поддаются гипнозу, а она, ведьма, не желает поддаваться!..
  - Как нет кранов! - заспешил с опровержением Удалов. - Вы же видали. Все
видали! И члены комиссии видали, и лично Иван Андреевич.
  - Это лишь одна фикция и видимость материализации, - грустно ответила
девушка. - И я знаю, чьих рук это дело.
  Она глядела на Боровкова завороженным взглядом, а тот молчал.
  - Я знаю, что вот этот товарищ, - продолжала коварная девушка, не сводя с
Гарика глаз, - находился в Индии по научному обмену и научился там гипнозу
и факирским фокусам. При мне еще вчера он сделал вид, что поднимает
автобус за задние колеса, а это он нас загипнотизировал. И моя бабушка
была в гостях у Ложкиных, и там всем казалось, что он целый вечер стоял на
голове. И пил чай...
  А Боровков молчал.
  "Ну вот теперь и ты в ней разочаруешься за свой позор!" - подумал с
надеждой Удалов. Им овладело мстительное чувство: он уже погиб, и пускай
теперь гибнет весь мир, - как, примерно, рассуждали французские короли
эпохи абсолютизма.
  - Пошли, - сказал сурово Иван Андреевич. - Пошли заново, очковтиратель.
Были у меня подозрения, Удалов, что по тебе ОБХСС плачет, а теперь они,
наконец, материализовались.
  Боровков молчал.
  - А этого юношу, - продолжал Иван Андреевич, - который за рубежом
нахватался чуждых для нас веяний, мы тоже призовем к порядку... Выйдите на
улицу, - сказал он Боровкову. - И не надейтесь в дом заглядывать!..
  - Правильно, - пролепетала коварная Ветлугина. - А то он снова нас всех
загипнотизирует.
  - Может, и дома не существует? Надо проверить, - сказал Иван Андреевич.
  - Нет, - сказала Екатерина из райисполкома. - Дом и раньше стоял, его у
нас на глазах строили. А этот молодой человек только вчера к нам явился.
  Гусляр - город небольшой, и новости в нем распространяются почти мгновенно.


  Удалов шел в хвосте комиссии. Он чувствовал себя обреченным. Завязывалась
неприятность всерайонного масштаба. И он подумал, что в его возрасте не
поздно начать новую жизнь и устроиться штукатуром, с чего Удалов когда-то
и начал свой путь к руководящей работе. Но вот жена!..
  - Показывайте ваши воображаемые краны, - сказал Иван Андреевич, входя в
квартиру.
  В санузел Удалов не пошел, остался в комнате, подошел к окну. Внизу
Боровков задумчиво писал что-то веткой по песку. "И зачем я только втянул
его в это дело?" - запечалился Удалов, и тут же его мысль перекинулась на
то, как хорошо бы жить на свете без женщин.
  За тонкой стенкой бурлили голоса. Никто из санузла не выходил: что-то у
них там случилось. Удалов сделал два шага и заглянул внутрь через плечо
Екатерины из райисполкома. Состав комиссии с громадным трудом разместился
в санузле. Ветлугина сидела на краю ванны, Иван Андреевич щупал кран, но
его пальцы никуда не проваливались.
  - Что-то ты путаешь, - сказал Иван Андреевич Ветлугиной.
  - Все равно одна видимость, - настаивала Ветлугина растерянно, ибо
получалось, что она оклеветала и Удалова, и Гарика, и всю факирскую науку.
  - А какая же видимость, если он твердый? - удивился Иван Андреевич.
  - Настоящий, - поспешил подтвердить Удалов.
  - Тогда пускай он скажет, когда и откуда краны получил, - нашлась упрямая
Ветлугина. - Пускай по документам проверят!
  - Детский разговор, - сказал Удалов, к которому вернулось присутствие
духа. - Что же я краны на рынке за собственные деньги покупал?
  Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
  - Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудовой
путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
  И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, которая
высовывалась из-за плеча Екатерины.
  - Правильно, Иван Андреевич, - без зазрения совести присоединился к его
мнению Удалов. - Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некоторые
граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
  Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил судьбу
за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце ни за
что бы не выдержало этого зрелища.
  Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогда не
знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент
впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван
Андреевич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды.
Иван Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на
лестнице вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
  - А что, и вода уже подключена?
  - Нет, это от пробы в трубах осталась.
  Удалов смотрел на председателя наивно и чисто.
  - А почему горячая? - спросил председатель.
  - Горячая? А она была горячая?
  - Горячая, - подтвердила Екатерина из райисполкома. - Я сама наблюдала.
  - Значит, на солнце нагрелась. Под крышей.
  Иван Андреевич поглядел на Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом
махнул рукой, проворчал:
  - Одни факиры собрались!..
  И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у
Боровкова сантехника Ветлугину.
  - Пошли, - сказал Иван Андреевич. - В контору. Акт будем составлять.
Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики в
слезы...
  Когда все бумаги были разложены и Екатерина - у нее был лучший почерк -
начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился,
извинился и выбежал к Гарику.
  - Но краны-то останутся? - спросил он. - Краны никуда не исчезнут?
Признайся, это не гипноз?
  - Краны останутся. Нужно же жильцам воду пить и мыться? А то с вашей,
Корнелий Иванович, заботой им пришлось бы с ведрами за водой бегать.
  - Ага! Значит, краны настоящие!
  - Самые настоящие.
  - А откуда они взялись? Может, это идеализм?
  - Ничего подобного, - возразил Боровков. - Никакого идеализма. Просто надо
в народной мудрости искать и находить рациональное зерно.
  - А если материализм, то откуда металл взялся? Где закон сохранения
вещества? А ты уверен, что краны не ворованные, что ты их силой воли из
готового дома сюда не перенес?
  - Уверен, - ответил Боровков. - Не перенес. Сколько металла пошло на
краны, столько металла исчезло из недр земли. Ни больше, ни меньше.
  - А ты, - в глазенках Удалова опять появился мальчишеский блеск: ему
захотелось еще один мяч, побольше прежнего, - ты все-таки дом можешь
сотворить?
  - Говорил уже - не могу. Мой учитель гуру Кумарасвами один раз смог, но
потом лежал в прострации четыре года и почти не дышал.
  - И большой дом?
  - Да говорил же - гробницу Тадж-Махал в городе Агре.
  Ветерок налетел с реки и растрепал реденькие волосы Удалова. Тот полез в
карман за расческой.
  - А Ветлугиной ты признался?
  - Нет, я ее разубедил. Я сказал, что умею тяжести подымать, на голове
стоять, на гвоздях спать, но никакой материализации.
  И рассудительно заключил:
  - Да и вообще я ей понравился не за это...
  - Конечно, не за это, - согласился Удалов. - За это ты е