ствия решающим  было  скорее  их  собственное  желание,  чем
полезность) так и  не  узнали,  зачем  они  швыряли  в  пустое  пространство
дорогостоящие  боеголовки,   обстреливали   когерентно-лучевыми   орудийными
системами роботы-мишени своего напарника, выдували  облака  РАМ  и  обычного
газа и выбрасывали странные маленькие, заполненные техникой связи сигнальные
корабли без двигателей, которые были  чуть  больше  автоматических  шаттлов.
Общий эффект этой операции будет состоять в нескольких сенсационных световых
явлениях и распределении сфер излучения и широкополосных сигналов,  пока  не
придут идиране и не соберут или не уничтожат сигнальные корабли.
   От них потребовали рискнуть жизнью ради  глупой  миссии  вызвать  панику,
которая, кажется, никого не могла соблазнить на предположение, что где-то  в
центре этой пустоты состоялась космическая битва, хотя это было  не  так.  И
они это сделали!
   Как далеко должна была зайти в этом Культура? Идиране,  казалось,  любили
самоубийственные  миссии.  Легко  складывалось   впечатление,   что   приказ
выполнить задание иного рода они воспринимали как оскорбление. Но Культура?!
Где даже в войсках слово "дисциплина" было запрещено, где люди всегда хотели
знать, почему это и почему то!
   В самом деле, Культура зашла слишком далеко.
   Оба корабля неслись сквозь Пролив и спорили. На них шли жаркие  дискуссии
между членами экипажей.

***

   "Вихрю чистого воздуха" на путешествие с Вавача к Миру  Шара  понадобился
двадцать один день.
   Вабслин  убивал  время,  латая  что  можно,  но   по-настоящему   кораблю
требовался основательный капитальный ремонт. И хотя структурно  он  был  еще
здоров и системы жизнеобеспечения  функционировали  почти  нормально  и  без
катастрофических  поломок,  они   все-таки   были   основательно   изношены.
Двигатели-деформаторы работали, хотя и неровно, но ядерным двигателям уже не
выдержать длительного использования в атмосфере - они  доставят  корабль  на
Мир Шара и обратно в космос, но долгий полет в атмосфере им уже не под  силу
- и сенсоры "ВЧВ" числом и мощностью  опустились  до  уровня,  который  едва
превышал функциональный минимум.
   И все-таки ушли мы хорошо, думал Хорза.
   Теперь,  управляя  "ВЧВ"  самостоятельно,  он  научился  обходить   схемы
идентификации в компьютере.  Ему  не  нужно  было  больше  обманывать  Отряд
Вольных Наемников. Шли дни, и  он  подвергал  себя  медленному  превращению,
возвращая все большую  часть  прежнего  "я".  Он  делал  это  для  Йелсон  и
остальных членов отряда. Он оставил две трети на компромисс между Крайклином
и тем мужчиной, которым он был на  "ВЧВ"  до  Вавача.  Проявиться  последней
трети и показать свое истинное  обличье  он  не  позволял  ни  для  кого  на
корабле. Оно было предназначено для рыжеволосой  женщины-Оборотня  по  имени
Кирачелл, и он надеялся, она узнает его по этой части внешности,  когда  они
встретятся на Мире Шара.
   - Почему ты решил, что мы разозлимся? - спросила его однажды Йелсон.
   Они установили с одной стороны ангара "ВЧВ" экран-мишень и  тренировались
в стрельбе из лазера. Встроенный в экран проектор показывал изображения,  по
которым они должны были стрелять.
   Хорза посмотрел на женщину.
   - Он был вашим вожаком.
   Йелсон засмеялась.
   - Он был менеджером; а многие ли менеджеры любимы их штабом? Это  работа,
Хорза, и даже не особенно прибыльная. Крайклин сделал так,  что  большинство
из нас выбыло раньше срока. Дерьмо! Единственная персона здесь, которую тебе
нужно было обманывать, это корабль.
   - Разумеется, мне пришлось обмануть и корабль.
   Хорза прицелился  в  бегущую  по  экрану  человеческую  фигуру.  Лазерное
попадание было невидимым, но экран зарегистрировал его и выдал в  том  месте
вспышку  белого  света.  Человеческая  фигура  была  поражена  в  ногу.  Она
запнулась, но не упала: пол-очка.
   - Я просто не хотел рисковать, если вдруг кто-то был лоялен по  отношению
к Крайклину.
   Настала очередь Йелсон, но она смотрела на Хорзу, а не на экран.
   Схемы безопасности были обойдены, и теперь, чтобы  командовать  кораблем,
не требовалось ничего,  кроме  известного  только  Хорзе  цифрового  кода  и
принадлежавшего Крайклину  маленького  кольца.  Хорза  пообещал,  что  после
прибытия на Мир Шара, если не будет другой возможности покинуть планету,  он
запрограммирует  компьютер  "ВЧВ"  так,  чтобы  через   определенное   время
освободить его от всех ограничений на преданность. И если он сам  не  сможет
вернуться  из  туннелей  Командной  Системы,  Отряд  Вольных  Наемников   не
останется на берегу.
   - Ты пообещал нам это, Хорза, не правда ли? - спросила Йелсон. - Я имею в
виду, нальешь ли ты нам когда-нибудь чистого вина?
   Хорза знал, что она хотела узнать на самом деле: скажет ли он правду  ей.
Он отложил оружие и посмотрел ей в глаза.
   - Как только буду уверен во всем, что касается людей и корабля, -  сказал
он.
   Это был честный ответ, но он точно не знал, был ли этот ответ лучшим.  Он
хотел Йелсон, хотел не только ее тепла в  красной  ночи  корабля,  но  и  ее
доверия, ее участия. Но она по-прежнему держалась отчужденно.
   Бальведа была жива; возможно, только  из  его  боязни  потерять  уважение
Йелсон. Он прекрасно понимал это и от такой мысли становилось горько, потому
что  он  казался  себе  продажным  и  жестоким.  Самым   плохим   была   его
неуверенность. Он никак не мог решить, что диктовала  холодная  логика  этой
игры: чтобы женщина Культуры умерла или чтобы  она  оставалась  в  живых;  и
сумеет ли он, если осознает ее смерть как необходимость, хладнокровно  убить
ее. Он много раз думал над этим и ни к чему не приходил. Хоть бы ни одна  из
этих двух женщин не почувствовала, что в его голове кружат такие мысли.
   Еще  одной  проблемой  была  Кирачелл.  Какой  абсурд   в   такое   время
беспокоиться о своих  личных  делах,  говорил  он  себе,  но  никак  не  мог
перестать думать об этой женщине-Оборотне. Чем ближе они  подлетали  к  Миру
Шара, чем больше в нем поднималось воспоминаний о ней  и  тем  реальнее  они
становились. Он пытался не слишком в них погружаться, вызывал в памяти скуку
одинокого форпоста Оборотней на планете, то  беспокойство,  что  мучило  его
тогда даже в обществе Кирачелл.  И  все  же  он  с  сердечной  болью  первой
юношеской любви мечтал о ее робкой улыбке и слышал тихий голос во  всей  его
прелести. Иногда он боялся, что Йелсон чувствует это, и что-то внутри у него
ворочалось от стыда.
   Йелсон пожала плечами, прижала ружье к плечу и выстрелила в  четвероногую
тень на тренировочном экране. Та рывком остановилась и будто растворилась  в
тенистом полу у нижнего края экрана.
   Хорза устраивал лекции.
   Он казался сам  себе  приглашенным  в  колледж  доцентом,  но  чувствовал
необходимость объяснить остальным, почему он делает то, что  делает,  почему
Оборотни поддерживают идиран и почему он  верит  в  то,  за  что  воюет.  Он
называл это вводными совещаниями, и речь на них шла о Мире Шара и  Командной
Системе, их истории, географии и так далее, но он всегда заканчивал  тем  (и
вполне намеренно), что говорил о войне  в  целом  или  о  тех  ее  аспектах,
которые никак не были связаны с планетой, к которой они приближались.
   Маскировка под вводные совещания давала ему повод оставлять Бальведу в ее
каюте, пока он, вышагивая по столовой,  говорил  с  членами  Отряда  Вольных
Наемников. Он не хотел, чтобы эти совещания превращались в дискуссии.
   С Перостек Бальведой  никаких  затруднений  не  возникало.  Ее  скафандр,
несколько безобидных на вид  украшений  и  прочие  мелочи  они  выбросили  в
вакуум-трубу. Бальведа была проверена всеми приборами,  которыми  располагал
скромный  медпункт  "ВЧВ",  и  вышла  оттуда  чистой.  Она  казалась  вполне
довольной своей жизнью хорошо содержащегося пленника,  ограниченная,  как  и
все остальные,  кораблем,  и  только  на  ночь  да  изредка  ненадолго  днем
запираемая в каюте. Хорза не подпускал ее к рубке, просто на всякий  случай,
но Бальведа, казалось, особенно и не стремилась познакомиться с  кораблем  -
как делал и он сам, когда попал сюда. Она даже не пыталась внушить кому-либо
из наемников свои взгляды на войну и Культуру.
   Хорзе очень хотелось знать,  насколько  уверенно  она  себя  чувствовала.
Бальведа выглядела дружелюбной и совершенно беззаботной, но иногда, когда он
смотрел на нее, ему казалось, что он замечает внутреннее напряжение  и  даже
проблескивающее отчаяние. С одной стороны, это успокаивало его, но с  другой
- он снова чувствовал себя отвратительно жестоким, как  при  рассуждениях  о
том, почему агент Культуры все еще жива. Иногда он просто  боялся  добраться
до Мира Шара, но чем дольше тянулось путешествие, тем  больше  его  радовала
перспектива начать операцию и покончить с сомнениями.
   Однажды, когда они только что поели в столовой, он позвал Бальведу в свою
каюту. Женщина вошла и села на тот же самый стульчик, на котором сидел и он,
когда его вскоре после вступления в отряд пригласил Крайклин.
   Лицо Бальведы было спокойным. Она сидела  элегантно,  поза  ее  стройного
тела была одновременно  расслабленной  и  уверенной.  С  узкого,  с  тонкими
чертами лица на него смотрели глубокие темные глаза, а рыжие волосы - теперь
они были черными - блестели в свете каюты.
   - Капитан Хорза? - сказала она с улыбкой и  сцепила  на  коленях  длинные
пальцы. На ней было длинное голубое одеяние - самая простая одежда,  которую
удалось найти на корабле. Когда-то оно принадлежало Гоу.
   - Привет, Бальведа, - ответил  Хорза,  сидя  на  кровати  в  расстегнутом
утреннем халате.
   Первые несколько дней он оставался в костюме Крайклина, и  хотя  тот  был
замечательно удобным, в тесных помещениях "Вихря  чистого  воздуха"  он  все
равно мешал и утомлял, а потому Хорза отложил его на время путешествия.
   Он уже было собрался  предложить  Бальведе  чего-нибудь  выпить,  но  это
почему-то вдруг показалось ему не правильным, потому что то же самое  с  ним
здесь когда-то сделал Крайклин.
   - Что, Хорза? - снова спросила Бальведа.
   - Я хотел... узнать, как ваши дела, -  ответил  он.  Он  пытался  заранее
заучить то, что собирался сказать: она в безопасности, он ей симпатизирует и
уверен, что на этот раз с ней ничего  плохого  не  случится,  разве  что  ее
куда-нибудь интернируют и, возможно, обменяют. Но слова никак  не  приходили
ему в голову.
   - Хорошо. - Она пригладила ладонью волосы и быстро оглядела  каюту.  -  Я
постараюсь быть образцовым пленником, чтобы не давать вам  повода  выбросить
меня за борт. - Она улыбнулась, но ему  опять  показалось,  что  он  заметил
какую-то нервозность. И все равно ему стало легче.
   - Нет, - сказал он и откинул голову в усмешке. - В моих планах этого нет.
Вы в безопасности.
   - Пока не доберемся до Мира Шара? - спокойно спросила она.
   - И потом тоже, - заверил он. Бальведа задумчиво прищурилась.
   - Хм-м, хорошо. - Она посмотрела ему в глаза. Он пожал плечами.
   - Я уверен, что вы сделали бы для меня то же.
   - Вероятно, - ответила она и кивнула,  и  он  не  понял,  правду  ли  она
сказала. - Только, по-моему, очень жаль, что мы по разные стороны.
   - Очень жаль, что мы все по разные стороны, Бальведа.
   - Ну... - Она снова сложила руки на коленях. - Есть теория,  что  все  мы
считаем, будто стороны, на которых мы  стоим,  те  самые,  которые  в  любом
случае будут праздновать самый последний конец.
   - И что это за стороны? - Он ухмыльнулся. - Правда и справедливость?
   - В принципе, ни то, ни другое. - Она улыбнулась, не  глядя  на  него.  -
Просто... просто жизнь. Эволюция, о которой вы говорили.  Вы  говорили,  что
Культура в стоячей воде, в тупике. Если это и так... у  нас  еще  есть,  что
терять.
   - Проклятие, а я еще перетягиваю вас на сторону правого дела, Перостек, -
сказал  он  с  чуть-чуть  излишней  сердечностью.  Бальведа   едва   заметно
улыбнулась.
   Она  открыла  рот,  чтобы  ответить,  но  передумала   и   снова   начала
разглядывать свои руки. Хорза спросил себя, что ему сейчас сказать.
   Однажды ночью, за шесть суток до цели - звезда системы была уже  довольно
яркой в небе перед кораблем даже при нормальном обзоре, - в его каюту пришла
Йелсон.
   Неожиданный стук в дверь так резко вырвал его из  полудремы,  что  он  на
несколько мгновений растерялся.  Потом  он  посмотрел  на  дверной  экран  и
впустил ее. Она быстро вошла, заперла за собой дверь,  молча  обняла  его  и
крепко прижалась. Хорза пытался  проснуться  и  сообразить,  что  случилось.
Кажется,  для  этого  не  было   никаких   причин,   никакого   постепенного
исчезновения барьера между ними, никаких признаков и намеков: ничего.
   Этот день Йелсон, опутанная крошечными  сенсорами,  провела  в  ангаре  и
тренировалась.  Он  видел,  как  она  разминалась,  разогревалась,   потела,
изнуряла себя, критически считывая показания с экранов, будто ее  тело  было
машиной, как этот корабль, и она испытывала его на прочность.
   Они легли  спать  вместе.  Но  будто  из-за  тех  нагрузок,  которым  она
подвергалась в течение этого дня, Йелсон уснула почти сразу же,  как  только
они улеглись, прямо в его объятиях, пока он  целовал  и  ласкал  ее,  вдыхая
аромат тела после разлуки, которая показалась ему месяцами. Он лежал без сна
и прислушивался к ее дыханию, чувствуя, как она осторожно  шевелится  в  его
руках и как пульс ее, по мере того как она засыпает, бьется все медленнее  и
медленнее.
   Утром они любили друг друга, а потом он спросил ее, держа  в  объятиях  и
вытирая пот на ее теле:
   - Почему? - Стук их сердец успокаивался. - Что изменило твое мнение?
   Она обняла его еще крепче и покачала головой.
   - Ничего, - сказала она,  -  ничего  особенного,  ничего  важного.  -  Он
почувствовал, как она пожала плечами. Она отвернула взгляд  от  его  лица  к
руке, к жужжащей переборке и сказала тонким голоском:
   - Все вместе. Мир Шара.
   За три дня до цели  он  наблюдал  в  ангаре  за  членами  Отряда  Вольных
Наемников, как они разминались и тренировались  в  стрельбе  по  экрану.  Не
участвовал Нейсин, потому что после  случившегося  в  Храме  Света  все  еще
отказывался пользоваться лазером. Во время коротких  мгновений  трезвости  в
Эванауте он запасся обоймами с мелкокалиберными патронами.
   После  стрельбы  Хорза   заставил   каждого   наемника   проверить   свои
антигравитационные латы. Крайклин дешево закупил целую партию и  настоял  на
том, чтобы все члены отряда,  не  имеющие  антигравов  в  своих  скафандрах,
покупали  эти  латы  у  него  по  той  цене,  которую   он   обозначил   как
себестоимость. Сначала у Хорзы были сомнения в их работоспособности, но латы
функционировали, а они, конечно, будут  полезны  при  прочесывании  глубоких
шахт Командной Системы.
   Хорза был рад, что наемники, если будет необходимо, последуют  за  ним  в
Командную Систему. Длинная пауза  после  треволнений  на  Ваваче  и  скучная
рутина  жизни  на  "Вихре  чистого  воздуха"  уже  заставили  их  мечтать  о
чем-нибудь более интересном.
   Мир Шара, как честно описал его Хорза, был не таким уж плохим. По крайней
мере они вряд ли снова попадут в перестрелку, и никто, включая мозг,  искать
который они и собирались помочь Хорзе, не начнет поднимать  все  на  воздух.
Потому что  там,  в  конце  концов,  был  Дра'Азон,  с  которым  приходилось
считаться.
   Солнце системы Мира Шара уже ярко сияло перед ними, ярче всего  на  небе.
Сверкающей Стены видно не было, так как они находились еще внутри спиральной
ветви и смотрели наружу, но уже было заметно, что все  звезды  впереди  были
либо очень близкими, либо очень далекими, а в промежутке между  ними  ничего
не было.
   Хорза много раз менял курс "ВЧВ",  сохраняя  общее  направление,  которое
подвело бы их к планете не ближе, чем на два  световых  года.  На  следующий
день он хотел повернуть  корабль  и  взять  курс  на  планету.  До  сих  пор
путешествие проходило без  происшествий.  Они  пролетали  между  рассеянными
звездами, не встречая ничего необычного, никаких посланий, никаких сигналов,
никаких далеких вспышек света от битв и никаких следов деформаторов. Область
вокруг них казалась спокойной и непотревоженной, будто  тут  не  происходило
ничего, кроме того, что  происходит  обычно:  рождаются  и  умирают  звезды,
вращается Галактика, сворачиваются дыры, завихряются газы. В этой  священной
тишине, в ее фальшивом ритме дня и ночи война  казалась  чем-то  нереальным,
воображаемым, каким-то необъяснимым и  далеким  кошмаром,  из  которого  они
убежали.
   Но Хорза все же позаботился о том, чтобы при первом  признаке  трудностей
корабль дал тревогу. Было невероятно, что  они  что-то  отыщут,  прежде  чем
подойдут к Тихому Барьеру, но  если  все  действительно  было  так  мирно  и
спокойно, как говорило это название, он  считал  умнее  не  влетать  в  него
прямо, как стрела. В идеальном случае он бы с удовольствием устроил  рандеву
с идиранским флотовым соединением, которое должно было  ожидать  поблизости.
Это решило бы большую часть проблем. Он передал бы им Бальведу,  позаботился
бы о безопасности Йелсон и остальных наемников, оставил бы им "ВЧВ"  и  взял
обещанное Ксоралундрой спецснаряжение.
   При таком сценарии появилась бы также возможность встретиться с  Кирачелл
одному, не отвлекаясь на присутствие остальных. Он вернул  бы  свое  прежнее
"я", без поправок на ту личность,  которую  знали  Йелсон  и  Отряд  Вольных
Наемников.
   За два дня до цели корабль подал сигнал тревоги. Хорза дремал в  постели.
Он вылетел из каюты и помчался на мостик.
   В пространстве  перед  ними  разверзся  ад.  Над  ними  переливался  свет
аннигиляции; излучение орудийных взрывов, регистрируемых  сенсорами  корабля
по отдельности и в смеси, судя по тому, где детонировали боеголовки  -  сами
по себе или  в  столкновении  с  чем-то.  Материя  трехмерного  пространства
дрожала и вибрировала от разрывов. Автоматика "ВЧВ"  была  вынуждена  каждые
несколько секунд отключать моторы, чтобы их  не  повредило  ударной  волной.
Хорза пристегнулся и задействовал все вспомогательные системы.  Через  дверь
столовой вошел Вабслин.
   - Что это?
   - Какой-то бой. - Хорза наблюдал  за  экранами.  Подвергнутое  страданиям
пространство находилось почти прямо на внутренней стороне системы Мира Шара;
прямой путь с Вавача вел сквозь него. "ВЧВ" был в полутора световых годах от
него, слишком далеко, чтобы быть обнаруженным, если не попадет в  узкий  луч
поискового лазера, а потому в относительной  безопасности.  Но  Хорза  видел
далекие всплески излучения  и  с  помощью  "ВЧВ"  ощущал  волны  нарушенного
пространства с чувством дурноты и даже потрясения.
   - Сфера сообщения. - Вабслин кивком головы указал на экран. Там появлялся
отсортированный из  шумов  излучений  сигнал  -  очень  медленно,  всего  по
несколько букв в раз, как поле, полное растений, которые росли и  распускали
цветы. После нескольких повторений - сигнал был заблокирован,  а  не  просто
нарушен фоновыми шумами битвы - он стал достаточно полным, чтобы  его  можно
было прочесть.
   КОРАБЛЬ "ВИХРЬ ЧИСТОГО ВОЗДУХА".
   ПРИМКНИТЕ К СОЕДИНЕНИЮ ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЕГО  ФЛОТА  В  МЕСТЕ  НАЗНАЧЕНИЯ  S
591134 45 ЦЕНТР. ВСЕ БЕЗОПАСНО.
   - Проклятие! - прошептал Хорза.
   -  Что  это  значит?  -  спросил  Вабслин.  Он  ввел  числа  с  экрана  в
навигационный компьютер "ВЧВ". - Ох! - Инженер выпрямился.  -  Это  одна  из
звезд поблизости. Вероятно, они желают встречи на полпути между ней и...
   Он посмотрел на главный экран.
   - Да. - Хорза безрадостно разглядывал сигнал. Это должна быть  фальшивка.
Ничто не доказывало, что он пришел от идиран. Не было ни  номера  сообщения,
ни класса кодирования, ни  происхождения  корабля,  ни  сигнатуры  -  вообще
ничего настоящего.
   - Это от  парней  с  тремя  ногами?  -  спросил  Вабслин.  Он  переключил
голодисплей на другой экран. Тот