гие новости, что доходили сюда извне, создавали впечатление отсутствия каких-либо событий. Он мог лишь подозревать о хитросплетениях всевозможных интриг политического характера. Бейчей продолжал оставаться на орбитальной станции, поддерживая и налаживая контакты с различными партиями и движениями. От хозяев не было никаких известий. Ему не раз приходило в голову, что Культура забыла о нем, оставив его здесь вечно участвовать в безумной войне жрецов и Империи.
     Оборонительные укрепления росли; солдаты почти безостановочно рыли траншеи и окопы, возводили надолбы, но обстрелу почти не подвергались. Имперская армия докатилась слабой волной до предгорий и остановилась. Он отдал приказ совершать почти беспрерывные налеты на линии снабжения, а также уничтожить ближайшие к линии фронта аэродромы. Сегодняшнее заседание штаба обещало быть бурным: Шераданин заявил, что вокруг столицы сосредоточено слишком много войск.
     - Самые лучшие войска должны быть на фронте. Скоро начнется наступление, и если мы хотим успешно провести контрудар - а мы можем сделать его именно таким - нам понадобятся храбрые солдаты.
     - Существует проблема гражданских беспорядков, - сказал Верховный жрец. Бурная деятельность Мессии не прошла для него даром, Напурея выглядел постаревшим и усталым.
     - Достаточно держать здесь несколько частей, - возразил Закалве. На самом деле он хотел соблазнить имперскую армию призраком скорой победы, и город должен был послужить приманкой. Ударные войска были им отправлены на горные перевалы и рассредоточены по ущельям. Жрецы, стоя перед картой, в ужасе заламывали руки сколько территории было отдано неприятелю! - и уже дали предварительное согласие на проведение "обезглавливающего удара". "Победоносную Гегемонархию" начнут готовить к последнему полету и отправят в космос, если положение будет выглядеть действительно отчаянным, но он должен все же попытаться выиграть войну обычными средствами. Наступательная операция началась; через сорок дней после его прибытия на Мюрссей имперская армия вступила в лесные массивы предгорий.
     Жрецы запаниковали. Он отдал приказ летчикам атаковать линии снабжения, а не воинские части. Оборонительные линии тем временем постепенно отодвигались, мосты взлетали на воздух. Армия противника уже заполняла долины между горами. Трюк с плотиной на этот раз не вышел, заложенные под ней заряды попросту не взорвались, так что перевал потребовалось срочно прикрыть.

***

     - Оставить город? - Жрецы ошеломленно переглядывались.
     Он не переставал им твердить, что ситуация под контролем и все будет в порядке, но положение с каждым днем становилось все хуже. Наступление имперской армии выглядело успешным, в столице уже была слышна канонада вражеской артиллерии.
     - Они попытаются захватить Балзейт, это же символ, - растолковывал он жрецам. - Символ - дело хорошее, но на самом деле не имеет большого военного значения. А мы подпустим ровно столько войск, сколько захотим, и перекроем вот здесь и здесь. - Он указал на карте перевалы под неодобрительный ропот присутствующих.
     - Это не бегство. Мы отходим. Но положение имперской армии гораздо хуже, потому что они несут огромные потери, линии снабжения становятся все длиннее. Следует довести ситуацию до такой стадии, когда противник начнет думать об отступлении. Тогда, предоставив врагу возможность - кажущуюся возможность - нанести сокрушающий удар, мы тем самым уложим их на обе лопатки. - Он обвел взглядом побелевшие лица. - Возможно, вам придется покинуть Балзейт, но вы вернетесь, обещаю, триумфаторами.
     Вряд ли ему удалось убедить жрецов, но, возможно, у них уже не оставалось сил для сопротивления - и они предоставили ему полномочия действовать так, как он сочтет необходимым.

***

     Подготовка заняла несколько дней, в течение которых имперская армия с боями продвигалась в глубь территории гегемонархии, войска которой сопротивлялись, отступали, сопротивлялись, отступали... до тех пор, пока ситуация не стала складываться таким образом, что имперским военачальникам уже пора было подумывать о приостановке наступления.
     Озадаченный поведением противника имперский генерал наблюдал в бинокль, как колонна грузовиков медленно ползет по ущелью к городу. Разведка донесла, что жрецы намереваются покинуть город, а космический корабль готовят для какой-то специальной операции. Отправив радиограмму Придворному Высшему Командованию, утром следующего дня он получил приказ наступать на город.

***

     Он равнодушно наблюдал за тем, как жрецы с предельно озабоченными лицами садятся в поезд, который должен был увезти их из Балзейта.
     На последнем совещании ему с трудом удалось отговорить их не отдавать приказ о нанесении "обезглавливающего удара". Дайте мне попробовать еще один маневр, сказал он. Взаимопонимание полностью отсутствовало. Жрецы, столпившись у карты, смотрели на утраченную ими территорию, тыкали пальцами в то небольшое пятно, которое оставалось свободным от сил противника, и хором восклицали: "Все кончено!" А он, не слушая их, еще раз прокручивал в голове варианты наступательных действий... Да, для Империи все было кончено!
     Поезд тронулся, и он, не удержавшись, весело помахал рукой ему вслед. Верховные жрецы принесут больше пользы, если перестанут путаться под ногами и уберутся в один из своих монастырей, расположенный на соседнем горном хребте. А сейчас его ждут в Генеральном штабе с последними сводками новостей, его ждут дела...

***

     Контрнаступление наконец началось. Сначала он пустил в ход элитные войска, затем - остальные части. Самолеты первые два дня бомбили линию снабжения противника, а затем переключились на передовую. Имперская армия дрогнула, хотя ей осталось преодолеть единственную преграду - горную цепь. Только тоненький ручеек продолжал пробивать себе дорогу через леса и поля к сверкающей впереди цели - городу, надеясь залить его. Но солдаты были слишком измотаны, горючее и боеприпасы практически не поступали. Ущелья оставались в руках Гегемонархии, и ее войска атаковали оттуда неприятеля. Противник был вынужден начать отступление, которое порой превращалось в паническое бегство. Он настаивал на непрерывности контрудара, жрецы телеграфировали ему, считая, что следует развернуть новые силы и остановить наступление на столицу двух имперских дивизий. Но эти две дивизии уже не представляли собой реальной силы, их капитуляция была неизбежна.
     Зарядили дожди, и покрытые грязью имперские войска с трудом пробирались через сырые леса; их самолеты часто оставались прикованными к земле из-за непогоды, в то время как воздушные силы гегемонархии беспрепятственно бомбили и обстреливали их.
     Остатки прорвавшихся через горы двух дивизий отчаянно сражались - слишком важной казалась им конечная цель. А на отдаленных равнинах с противоположной стороны гор остальная имперская армия отступала со всем проворством, на какое была способна.
     Дивизии, оказавшиеся в провинции Шенастри, могли отступать только в непроходимые болота и поэтому вскоре капитулировали. В тот день, когда имперские войска вошли в Балзейт, Имперский Двор заявил о своем желании заключить мир. У них имелась дюжина танков и тысяча бойцов, но артиллерию свою они оставили на полях без боеприпасов.
     Он связался по радио с жрецами. Те были согласны на перемирие. Тогда, предоставив жрецам самим вести переговоры, он отправился в свои апартаменты, где не был с начала военных действий, и переоделся в штатское.
     Перемирие было подписано в полдень. Усталые имперские солдаты расквартировались за воротами цитадели в ближайших гостиницах.

***

     Он стоял лицом к свету. Вокруг него теплый ветер бесшумно колыхал широкие белые шторы, что спускались откуда-то сверху; ветер шевелил длинные темные волосы. Руки он сцепил за спиной и слегка раскачивался на носках, меланхолично изучая простирающийся перед ним город. С бесцветных небес лился на горы безжалостно-пронзительный свет. Фигура в темном бесформенном балахоне казалась нереальной, словно какая-то статуя...
     Кто-то произнес его имя.
     - Закалве!
     Он обернулся, и глаза его расширились от удивления.
     - Скаффен! Неужели Сма отпускает тебя одного? Или она здесь?
     - Добрый день! - поздоровался дрон, подлетая к нему. - Госпожа Сма направляется сюда на модуле.
     - И как там Диззи? - Он уселся на низенькую скамеечку у стены. - Какие новости?
     - В основном - хорошие. Господин Бейчей на пути к космической станции "Импрен", там состоится совещание, которое должно определить дальнейшую судьбу Скопления. Похоже, опасность войны уменьшается.
     - Ну, разве все это не чудесно: мир здесь, мир в космосе?- Он откинулся на скамейке и, прищурясь, посмотрел на дрона, склонив голову к плечу. - Почему же ты, дрон, не преисполнен радости и веселья? Ты кажешься мрачным. В чем дело? Что случилось? Батарейки садятся?
     Секунду-другую дрон молчал, затем произнес:
     - Модуль вот-вот приземлится. Поднимемся на крышу?
     Мгновение он озадаченно смотрел на дрона, затем кивнул, стремительно поднялся со скамьи и хлопнул в ладоши.
     - Конечно, идем.

***

     Они прошли в его апартаменты; Дизиэт выглядела подавленной. "В чем дело? - недоумевал он, - Неужели ее не радуют происходящие события?
     - Хочешь выпить?
     Сма, расхаживая взад-вперед по комнате, взяла у него из рук бокал, но пить не стала.
     - Проблемы, Диззи?
     Она обернулась к нему, ее овальное лицо казалось выточенным из куска льда - таким холодом повеяло от него. В ее глазах он прочитал свой приговор.
     - Тебе придется покинуть планету, Шераданин.
     - Покинуть? Когда?
     - Сейчас, сегодня ночью, крайний срок - завтра утром.
     Ошарашенный ее словами, он покрутил головой, затем засмеялся.
     - Должен признаться, эти юные педерасты уже начали казаться мне привлекательными, но...
     - Перестань, - перебила его Сма. - Я говорю серьезно, Закалве, ты должен скрыться, исчезнуть. Он покачал головой.
     - Мне следует еще побыть здесь, я могу им понадобиться. Нет никакой гарантии, что перемирие...
     - Перемирие не будет соблюдаться. - Дизиэт отвела взгляд. - Во всяком случае, одной из сторон. Так складывается ситуация, - Сма поставила бокал на столик и вновь принялась мерить шагами комнату, стараясь не встречаться с ним глазами.
     - А? - переспросил он и взглянул на дрона, который лилово-зелеными полосами ауры давал понять, что он здесь совершенно ни при чем.
     - Закалве, - женщина остановилась. - Существует некая договоренность, в соответствии с которой тебе следует покинуть Мюрссей.
     Он пристально смотрел на нее.
     - Что за договоренность, Диззи? - тихо спросил он.
     - Фракция Гуманистов оказывала Империи некоторую... помощь, довольно специфического характера. События, происходившие здесь, до некоторой степени координировались Гуманистами. Договоренность предполагала победу Империи в этой войне. - Она остановилась, бросила взгляд на дрона и снова отвела глаза. - Это, собственно, и должно было произойти еще несколько недель назад.
     - Так, - медленно произнес он, отставляя в сторону свой бокал и опускаясь в широкое кресло, сильно напоминавшее трон. - Значит, я спутал чьи-то карты, и игра сложилась не в пользу Империи?
     - Да, - с трудом произнесла Дизиэт и судорожно сглотнула. - Именно так обстоят дела. Среди Гуманистов есть влиятельные силы, готовые воспользоваться любым предлогом, чтобы спровоцировать отказ от договоренности, каким бы ни был этот предлог. У них хватит сил испортить все дело. Кое-кому из Скопления все еще нужна победа Империи. И мы не можем нарушить сложившееся равновесие сил.
     - Да, понимаю. - Он тупо смотрел перед собой. - Моя миссия закончена.
     - Да, ты должен отправляться с нами.
     - А что произойдет здесь?
     - Верховных Жрецов похитит отряд десантников, которых доставит в монастырь самолет Гуманистов. Монастырь будет взят войсками Империи. Намечены рейды на полевые штабы гегемонистов; они должны пройти практически бескровно. Если сопротивление продолжится, будут приняты меры: несколько танков и самолетов взорвут лазером из космоса. Полагают, что подобные действия охладят пыл желающих сражаться дальше. - Дизиэт стояла напротив него, по другую сторону стола. - Все это произойдет завтра на рассвете. - Она вздохнула. - Ты действовал... блестяще, сумел вывести Бейчея... мы тебе очень благодарны, и нелегко...
     Он жестом остановил ее.
     - Мне нужно кое-что сделать, я не могу отбыть сейчас с вами. Отправляйтесь пока без меня, а утром, на рассвете, вернетесь за мной.
     Сма открыла рот, затем покосилась на дрона.
     - Ладно, мы вернемся завтра. Закалве, я...
     - Все в порядке, Дизиэт, - спокойно перебил он ее и поднялся с кресла. Он смотрел ей в глаза, и ей пришлось отвести взгляд. - Все будет так, как вы решили. До свидания. - Он заложил руки за спину. Сма направилась к выходу, Скаффен-Амтиско последовал за ней. На пороге женщина оглянулась, но ничего не сказала и вышла. Дрон завис в дверях.
     - Закалве, - начал он, - я просто хочу добавить...
     - Вон! - Он схватил столик за ножки и запустил им в Скаффена. Столик отскочил от невидимого поля и с шумом грохнулся на пол; дрон поспешно ретировался, плотно закрыв за собой дверь. Он стоял посреди комнаты, тупо глядя перед собой.

Глава II

     Тогда он был моложе, и его воспоминания о том времени отличались особой свежестью и остротой. Иногда он делился ими с казавшимися спящими, а на самом деле - замороженными людьми, бродя по немому холодному кораблю и задавая себе то и дело вопрос - а не сошел ли он с ума от этого безмолвия? Когда-то он сам прошел через это и имел опыт пребывания в "замороженном виде", но пробуждение разочаровало, так как он ожидал определенного воздействия на свою память, а именно - "стирания" фактов и событий, имевших место в прошлом. Но мозг отнюдь не утратил даже части имевшейся у него информации, воспоминания остались по-прежнему четкими и яркими. Таким образом, оправдались самые оптимистические прогнозы по поводу безвредности замораживания; да и процесс "оживления" прошел достаточно быстро, если сравнить, например, с его ощущениями после оглушающего удара по голове (подобное событие случалось в его жизни не раз и не два). Все напоминало пробуждение после крепкого и долгого ночного сна.
     Проведя ряд анализов и всевозможных медицинских проверок, его объявили здоровым, а затем на пару часов оставили наедине с самим собой. Он сидел, завернувшись в пушистое полотенце и словно тот, кто постоянно трогает больной зуб языком или пальцем, проверяя, болит он или не болит, устроил "перекличку" своим воспоминаниям - и явились те, которых он надеялся потерять в темноте и холоде космоса. Все, что происходило с ним в прошлом - хорошее и плохое, правильное и неправильное - вдруг заявило о своем присутствии.

***

     Полет корабля под названием "Отсутствующие Друзья" должен был длиться столетие или даже больше. В некотором смысле это была гуманная акция: владельцы судна, инопланетяне, предоставили свои услуги с целью смягчить последствия ужасной войны. Он, на самом деле, не имел права отправляться в это путешествие, потому что места на корабле были предназначены для людей, переживших ужасы недавней войны. Поэтому пришлось воспользоваться поддельными документами, чтобы обеспечить себе бегство.
     Он добровольно согласился на это условие: его должны были разморозить и включить в состав экипажа где-нибудь в середине пути. Хотелось путешествовать по-настоящему - увидеть космос, оценить таинственную пустоту. Остальных - тех, кто предпочел оказаться вне состава экипажа - сначала накачают лекарствами и наркотиками, потом в бессознательном состоянии доставят на судно, там заморозят, и весь путь до другой планеты, где их должны разбудить, люди проделают в состоянии анабиоза.
     Когда он очнулся, вахту несли Кай и Эренс. Последнего должны были снова заморозить еще пять лет назад, но он отказался - решил бодрствовать, пока корабль не долетит до цели. Что касается Кая, то он был оживлен три года спустя, и ему тоже полагалось подвергнуться повторной "заморозке" и до конца полета отправиться в специальный отсек. Парни признались ему, с каким трудом дождались пробуждения следующего по списку члена экипажа; предполагалось, что тот составит им партию в карты и развлечет рассказами из собственной жизни, но их надежды не оправдались. Он большую часть времени молча слушал их бесконечные споры.
     -... лететь еще целых пятьдесят лет, - напомнил Эренсу Кай.
     - Это же не вечность, не так долго ждать. - Эренс махнул бутылкой.
     - Ты убьешь себя этим пойлом и другой дрянью, которую постоянно принимаешь. - Кай покачал головой. - Тебе не долететь и, значит, больше никогда не увидеть настоящего солнечного света, не услышать шум дождя, не ловить языком его капли... да мало ли чего! И года не протянешь, не говоря о пятидесяти. Поверь, тебе надо заснуть.
     - Это не сон!
     - Называй это как хочешь, но я тебе советую дать себя снова заморозить.
     - И это также не заморозка... не замораживание в буквальном смысле слова. - Эренс выглядел одновременно и раздраженным, и озадаченным.
     Судя по вялой интонации спорящих, они не в первый раз вели этот диалог.
     - Тебе следовало бы верннуться, - как, кстати, и полагалось, - в свою маленькую холодную нишу еще пять лет назад, и дать соответствующее указание: "Излечить от всех пагубных пристрастий".
     - Корабль и так меня уже лечит, - гордо сообщил Эренс и поднес ко рту бутылку.
     - Ты убьешь себя.
     - Как хочу, так и живу.
     - Из-за твоего поведения все на этом корабле, в том числе и спящие, могут погибнуть, - мрачно заявил Кай.
     - Корабль сам о себе позаботится. - Эреис, хихикнув, обвел взглядом комнату отдыха - единственное грязное место на судне, и смахнул со стола чашку.
     Правда, здесь иногда бывало относительно чисто - если Эренс убирал за собой. Во всех остальных помещениях чистоту поддерживали роботы. А комнату отдыха Эренс стер из памяти бортового компьютера, поэтому она сохраняла жилой вид.
     - Слушай, - Кай подозрительно смотрел на своего приятеля, - а что если ты повредил корабль своей возней с программами?
     - Ни о какой возне не может быть и речи! - надменно фыркнул тот. - Я изменил несколько основных программ по домоводству, поэтому здесь можно сохранять хоть какой-то жилой вид, и судно больше не ведет с нами пустых разговоров. Вот и все. Но это никак не может стать причиной того, что корабль воткнется в звезду или вообразит себя человеком, который озабочен только одним: откуда у него внутри паразиты? Но тебе этого не понять - разве ты что-нибудь смыслишь в технике? Вот Ливу, наверное, разбирается в подобных штуках, правда, приятель? - Эренс потянулся в кресле, елозя ногами по грязной поверхности стола. - Ты ведь хорошо соображаешь, Ливу?
     - Не знаю, - признался он (уже не вздрагивая, когда к нему так обращались или называли "господин Ливу"). - Могу лишь предположить, что никакого вреда не будет, когда знаешь, что делаешь.
     Эренс с довольным видом усмехнулся.
     - С другой стороны, множество катастроф произошло как раз из-за людей, которые считали, что они знают, что делают.
     - Аминь! - победоносно заключил Кай и повернулся к своему приятелю. - Ну как?
     - Что сказал наш новый друг? - Эренс потянулся за бутылкой. - Он не знает.
     - Тебе следовало бы вернуться к спящим.
     - Они не спят.
     - Бодрствовать положено только двоим.
     - Тогда иди и принимай любимую позу.
     - Сейчас не моя очередь. Ты проснулся первым.
     - Я не спал!
     - И так далее, и так далее...

***

     Иногда он надевал скафандр и через шлюз отправлялся на прогулку по кораблю. В одном конце судна находился тесный и маленький отсек для двигателя, в другом - почти таких же размеров жилой отсек, а между ними - бесконечные коридоры, битком набитые спящими.
     Он шел по холодным темным проходам, слева и справа тянулись ряды тусклых красных лампочек, расположенных над ячейками