го размышления прервал "Ксенофоб", сообщив поразительные сведения, раздобытые им в архивах. (В самом деле? - просигналил кораблю Скаффен. - Умер?)
     - Зачем вы это делаете? - продолжала женщина. - Зачем вы нас мучаете?
     - Ливви...- тихо простонал он.
     - Прошу прощения, госпожа Закалве, - вмешалась Дизиэт, - но... он так хотел видеть вас.
     - Ливви, пожалуйста, поговори со мной, позволь мне...
     - Похоже, он болен, - ровным тоном заметила Ливуэта.
     - Болен, - не вдаваясь в подробности, подтвердила Сма.
     - Проводите его сюда. - Она отперла дверь, за которой оказалась небольшая палата, всю обстановку которой составляли койка, стол и стул. Поставив на стол поднос с лекарствами, госпожа Закалве скрестила руки на груди, тогда как раненый с помощью Дизиэт опустился на койку. Сма обратилась к Ливу эте.
     - Я оставлю вас наедине. Мы побудем в коридоре.
     - Нет, - покачала головой та, со странным безразличием глядя на сидящего на койке мужчину.
     - Я хочу, чтобы они ушли...- Закашлявшись, он едва не свалился на пол. Сма пришла ему на помощь.
     - Чего ты не можешь сказать при них? Разве они не знают...
     - Ливви, пожалуйста, - перебил ее он, - я хочу поговорить с тобой наедине.
     - Нам не о чем разговаривать.
     Дрон услышал чьи-то шаги, в дверь постучали. Ливуэта открыла ее, и в палату вошла молоденькая медсестра. Обратившись к Ливуэте и назвав ее старшей медсестрой, она сообщила, что пора готовить к осмотру одного из пациентов.
     Ливуэта посмотрела на часы.
     - Мне пора.
     - Пожалуйста...- В его глазах стояли слезы.
     - Это бессмысленно, - покачала головой пожилая женщина. Она обратилась к Сма: - Не приводите больше его ко мне.
     - Ливви! - Он рухнул на койку, скорчившись и дрожа. На шее и руках заметно пульсировали сосуды. Дрон ощутил изменения в вибрациях мозговых волн.
     - Шераданин, все в порядке. - Сма опустилась на колени перед койкой и обняла его за плечи. Скаффен-Амтиско определил, что конфигурации мозговых волн больного изменились.
     Ливуэта внезапно стукнула кулаком по столу.
     - Не называйте его так!
     - Как именно? - Сма удивленно смотрела на нее. "Все-таки иногда она плохо соображает", подумал дрон.
     - Не называйте его Шераданином.
     - Почему!?
     - Это не его имя.
     - Разве? - Сма выглядела озадаченной. Дрон теперь постоянно следил за током крови, поступавшей в мозг - близились неприятности.
     - Да, не его.
     - Но... он же ваш брат, Шераданин Закалве?
     - Нет. - Госпожа Закалве взяла одной рукой поднос с лекарствами, а другой открыла дверь. - Нет, не брат.
     - Аневризма! <Расширение аорты> - сообщил дрон и пронесся, рассекая воздух, к койке. Применив эффектор, Скаф-фен провел анестезию и искусственную вентиляцию легких; затем, извинившись перед дамами, использовал режущее поле, чтобы сделать трепанацию черепа. Когда часть черепа была снята, дрон прижег кровеносные сосуды. Кровь уже поступила в полость мозга, сердце остановилось, и Скаффен также применил эффектор для поддержания его работы. Обе женщины завороженно наблюдали за работой дрона, наконец Сма нарушила молчание.
     - Что вы имеете в виду, говоря: "Он не мой брат"?
     - То, что он не Шераданин Закалве. - Ливуэта не спускала глаз со Скаффена-Амтиско.
     Она была... Она была... - Что!? Но тогда...
     Вернись, немедленно вернись. Что мне было делать?
     - Шераданин Закалве, мой брат, умер почти двести лет назад. Он покончил с собой после того, как ему прислали стул, сделанный из костей нашей сестры.
     Скаффен-Амтиско пропустил через порванную ткань полую нить-поле, которая собрала красную жидкость в прозрачную колбу. Затем он еще раз откачал кровь из мозга, чтобы снизить давление - по узкой трубочке она стекла в раковину и, забурлив, исчезла в водостоке под струей воды из крана.
     - Человек, которого вы знаете под именем Шераданина Закалве...
     Весь смысл в победе. Встречать лицом к лицу - только так я всегда и поступал... Стабериндо, Закалве - эти имена причиняют боль, но как еще я мог...
     -... этот человек, который отнял имя у моего брата, точно так же, как отнял у него жизнь, точно так же, как отнял жизнь у моей сестры... Именно он командовал "Стабериндо". Это он, Элетиомел.
     Ливуэта Закалве вышла, плотно закрыв за собой дверь.
     Побледневшая Сма, проводив ее взглядом, обернулась к койке. Скаффен-Амтиско продолжал возвращать неподвижное тело к жизни.

Эпилог

     Тучи пыли, как обычно, следовали за ними, но молодой человек несколько раз высказал предположение, что дело к дождю. Его спутник, старик, не соглашался, в свою очередь утверждая, что тучи над горами обманчивы. Они продолжали ехать по этим ставшим пустынными землям, мимо почерневших полей, остовов хижин, разрушенных ферм, сожженных деревень, все еще дымящихся развалин предместья, пока не добрались до города. Грузовик с грохотом и лязгом несся по широким безлюдным улицам.
     В качестве наилучшего места для взрыва бомбы они выбрали Королевский парк. Правда, и здесь не обошлось без споров. По мнению старика, офицеры и высшее командование займут дворец, разместив своих солдат в палатках на широких аллеях парка. Молодой человек заявил, что захватчики, как жители пустыни, предпочтут просторы парка, в крайнем случае - величественные павильоны - бесконечной веренице залов Дворца.
     Заложив бомбу в Большом Павильоне и запустив ее механизм, они продолжили спорить. Прежде всего о том, где лучше переждать события. Потом были высказаны соображения о дальнейших действиях, если армия противника вообще не обратит внимания на этот город и проследует дальше. А что если он догадается, что примененное оружие было единственным в своем роде, и продолжит наступление, каковое в таком случае будет еще более беспощадным из-за желания отомстить? Спорили они и о том, станут ли захватчики бомбить город или же сначала отправят туда разведчиков. Юноша и старик даже заключили пари по поводу предполагаемых целей обстрела. Кое в чем их мнения совпадали: единственный ядерный заряд, который был у них на вооружении - и у всех остальных тоже - используется совершенно напрасно: даже если события будут развиваться так, как они предположили, бомба уничтожит лишь одну армию из четырех. А любая из уцелевших совершенно беспрепятственно завершит вторжение. Значит, все их усилия напрасны. А сколько людей погибнет зря!
     Они связались по рации со своим начальством и доложили о проделанной работе, используя единственное кодовое слово. Спустя некоторое время высшее командование одобрило их действия - тоже с помощью шифра. На самом деле генералы не верили, что бомба взорвется. Старшего звали Келлис, и он выиграл одно из заключенных ими пари, потому что им было приказано расположиться в апартаментах Дворца. Там они нашли много оружия и вина, напились - и пошли бесконечные разговоры ни о чем, завиральные истории о собственной храбрости и победах над женщинами. Молодой человек иногда проводил рукой по наголо обритой голове, словно пропуская сквозь пальцы длинные густые волосы, которых теперь не было. Почему-то зашел разговор о счастье - о том, что же это такое. Одним из них было высказано весьма неожиданное и странное мнение, но позже никто так и не мог вспомнить, кому в голову пришло задать этот вопрос, и кто придумал достойный ответ.
     Они заснули, проснулись, опять много выпили, опять принялись за нескончаемые разговоры - а город, между тем, омыл прохладный дождь, прибив пыль к земле. Начался обстрел, и тогда им стало понятно, что они выбрали не самое удачное место для ожидания предстоящих событий. Они спешно покинули Дворец и на машине добрались до заброшенных земель. Там они в сумерках разбили лагерь и стали дожидаться взрыва - даже не стали ложиться спать - так им хотелось увидеть яркую вспышку на горизонте.

Бомба живет, только пока падает (Песня Закалве)

     Комната пуста.
     Черная тоска.
     Смотришь в окно - идут войска:
     Возвращаются с боя, идут ли на бой -
     По брешам в рядах легко догадаться.
     Скольким из них пришлось там остаться,
     Сколько уже не вернутся домой.
     Ты можешь воскликнуть "Мягкотелый тупица!" -
     И отвернуться, закрыться, забыться, напиться.
     Рюмка в руке дрожит:
     Столовая ложка лжи
     На горькую каплю абсента
     Залепит рот клейкой лентой.
     Ты злишься, напившись, забившись
     В нору, и оттуда глядишь в никуда.
     Ты думаешь - когда освободишься?
     Но на этот вопрос ты ответить боишься,
     Ибо знаешь ответ: никогда.
     Комната пуста,
     Черная тоска.
     Смотришь в окно - идут войска...
     Шиаса Энджин.
     Полное Собрание Сочинений
     (Посмертное Издание)
     18-й месяц, 355-го Великого Года
     (Шталлер, календарь Пророка)
     Том IX: "Ранние Произведения
     и Незаконченные Наброски".
     <Перевод М. Лихачевой>

Пролог. Утвержденные принципы войны.

     Тропинка, ведущая на вершину холма, напоминала серпантин, благодаря чему инвалиды в креслах-каталках могли осилить подъем.
     Чтобы добраться до самой верхней террасы, ему, как правило, требовалось шесть минут. Пот заливал глаза, когда он наконец оказался там, но предыдущий личный рекорд, к его радости, был побит. Он глубоко вдохнул холодный воздух, затем выдохнул небольшое облачко пара, затем расстегнул толстую стеганую куртку и покатил кресло к одной из грядок, расположенных на уступе. Сняв с колен корзинку, он осторожно поставил ее на плоский камень и, достав из кармана садовые ножницы, окинул внимательным взглядом черенки, пытаясь прикинуть на глаз, какой из них лучше прижился. Он не успел выбрать, так как его отвлекло какое-то движение на склоне.
     Он посмотрел через ограду на темно-зеленый лес, тянувшийся до горизонта, где белели на фоне пронзительно-голубого неба горные пики. Высокая фигура в черном вышла из леса и направилась по белой от инея дороге к воротам. Женщина в пальто и брюках - наверное, она еще раньше прошла через территорию института и теперь возвращалась. Скорее всего, приглашенный врач. Он собрался помахать ей рукой, если она начнет подниматься по лестнице к институту и бросит взгляд в его сторону - просто так, настроение у него сегодня хорошее... Но нет, она идет прямо сюда, и поэтому можно рассмотреть ее получше. Очень красивая: темные вьющиеся волосы, смуглое лицо, глаза загадочно поблескивают из-под необычной шляпы - неужели из меха можно соорудить такое?
     - Господин Эскурея. - Женщина, обращаясь к нему, протянула руку, и он, отложив в сторону ножницы, пожал ее.
     - Доброе утро, госпожа?..
     Она не представилась, обвела взглядом долину, горы вдалеке, лес, реку, здания института ниже по склону, а потом спросила:
     - Как поживаете, господин Эскурея? Все в порядке?
     Опустив глаза, он посмотрел на свои ноги, ампутированные выше колен.
     - То, что от меня осталось, в порядке.
     Он давно придумал эту фразу и всегда отвечал так: не хотелось напускать на себя неестественную бодрость, делая вид, что ничего страшного с ним не случилось.
     Женщина упорно рассматривала его обтянутые брючинами культи - так непосредственно ведут себя только дети.
     - Это сделал танк, не так ли?
     - Да. - Он снова взял в руки ножницы и принялся колдовать над черенком. - Я хотел подставить ему подножку на его пути в Балзейт, но из этого ничего не вышло. Извините. - Он немного двинулся вперед, и незнакомка посторонилась, чтобы можно было подъехать к следующему растению, затем, когда черенок был срезан, обошла кресло и встала на его пути.
     - А мне рассказывали, что вы вытаскивали своего товарища из-под...
     - Да, - перебил он, - про меня рассказывают и такое. Разве я мог тогда знать, во что обойдется мне подобная отзывчивость?
     - Но вам ведь дали орден?
     Женщина опустилась на корточки и положила одну руку на колесо. Он посмотрел на эту руку, затем заглянул ей в лицо - красавица улыбалась. Распахнув куртку, показал, сколько орденских планок на его поношенном, но чистом кителе.
     - Да, орден я получил. - Игнорируя ее руку, он снова толкнул кресло вперед.
     Женщина выпрямилась, а затем снова присела на корточки рядом с ним.
     - Впечатляющая коллекция для такого молодого человека, как вы. Но почему вас не повысили в чине? Говорят, что вы не проявляли должного уважения к начальству. Именно поэтому...
     Он бросил ножницы в корзину и развернул кресло, чтобы оказаться лицом к ней.
     - Да, сударыня, я говорил не то, что они хотели слышать. Да и кто я такой? Ни знатного происхождения, ни связей, а теперь благодаря летчикам Гласинской Империи, у меня нет и семьи. - Он принялся срывать с кителя орденские планки. - Это барахло с радостью обменял бы на пару ботинок, которые смог бы носить... Извините, но мне нужно работать. Кстати, мой однополчанин подорвался на мине и остался вообще без ног и без правой руки. Не хотите взглянуть? Возможно, вы найдете это зрелище забавным...
     Он развернул кресло и покатился дальше, слыша за спиной шаги женщины. Неожиданно для него она схватилась за спинку кресла и остановила его. Руки Эскуреи напряглись, крутя колеса - незнакомка оказалась сильней. Он оставил бесполезную попытку двинуться вперед; женщина снова села перед ним на корточки.
     - Что вам от меня нужно, сударыня? - вздохнул он.
     - Мне нужны вы, господин Эскурея. - Дизиэт Сма улыбнулась одной из своих потрясающих улыбок и кивком указала на обрубки ног. - Предлагаю вам выгодную сделку: мы вам сапоги (вместе с новыми ногами, разумеется), вы нам - ваши ордена. - Она пожала плечами. - Впрочем, ордена можете оставить себе... Итак, господин Эскурея? Хотите работу, достойную вас?

ВЗГЛЯД С НАВЕТРЕННОЙ СТОРОНЫ

Йен БЭНКС
Перввод с английского В. Рохмистрова. Вычитка - Грязнов В.А






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Йен М. Бэнкс - один из признанных мастеров "интеллектуальной космической оперы", писатель, создавший свою собственную Вселенную.
     Вселенную, в которой идет ВОЙНА...
     Война двух крупнейших галактических цивилизаций - республиканской культуры и Идиранской империи.
     Война, в которую Культура втянулась, только чтобы спасти свой душевный покой - самое ценное, что имела.
     Война, которую идиране начали, потому что понимали: джихад должен расширяться, чтобы не стать бессмысленным.
     Война, которая растянулась на сорок восемь лет и один месяц. Общее число павших - 851,4 миллиарда. Потери кораблей - 91 215 660. Количество уничтоженных планет - 53.
     Ученые считали эту войну самым значительным конфликтом за последние пятьдесят тысяч лет Галактической истории.
     Перед вами - один из самых СТРАННЫХ эпизодов этой войны Эпизод, в котором судьбу миллионов "чужих" суждено решить не армиям и не полководцам, а просто одному-единственному человеку - убийце-"камикадзе" Тибайло Квилану.

ПРОЛОГ

     Уже приближалось время, когда, как мы оба прекрасно понимали, мне придется уйти. И трудно было определить, чем освещается горизонт - вспышками молний или взрывами энергетического оружия Невидимых.
     Вот к небу взметнулся очередной лепесток сине-белого света, озаривший рваные тучи, а под ними сквозь струи дождя - жуткий пейзаж внизу: в отдалении руины зданий, разрушенных еще раньше, на вершине кратера торчали искореженные столбы, вывернутые наружу остатки труб и туннелей. И громоздилось массивное изуродованное тело земельного разрушителя, который валялся на дне гигантской ямы, утонув наполовину в грязной луже... Вспышка погасла, оставив лишь мимолетную память в сетчатке глаза и печальные следы пожара на корпусе разрушителя.
     Квилан сильнее сжал мне руку:
     - Пора. И прямо сейчас, Уороси:
     Другая, не яркая, вспышка осветила его лицо и потеки машинного масла там, где его тело уходило прямо под изуродованную военную машину.
     Я сделала вид, что сверяюсь с компьютером на шлеме. Флаер возвращался и возвращался один. Экран показывал, что с ним не было никакого груза, а отсутствие связи по открытому каналу говорило о том, что нас не ждет ничего хорошего. Шансов на спасение оставалось мало. Я переключила экран на ближний тактический обзор, но и там не было ничего нового. Пульсирующие линии свидетельствовали лишь об абсолютной неясности и неуверенности. А на первый взгляд казалось, что мы на правильном пути и скоро опрокинем Невидимых. Наверное, осталось уже минут десять. Или пятнадцать. Или пять. До победы. Но и в этом не было уверенности. И все же я улыбнулась и заставила себя сказать как можно равнодушней:
     - Пока флаер здесь, мне никуда не деться. Никому из нас никуда не деться. - И я оперлась на грязный склон, стараясь найти более надежную опору ногам.
     Снова раздалось несколько взрывов. Я упала прямо на незащищенную голову Квилана и услышала, как несколько осколков вонзилось в склон неподалеку, а затем что-то плюхнулось в воду. В следующий момент, открыв глаза, я заметила, как грязные волны лизнули узкий бронированный нос разрушителя. Потом вода совсем успокоилась.
     - Уороси, - позвал он, - я и не собираюсь никуда идти. Особенно с этой штуковиной на себе. Я вовсе не собираюсь выглядеть героем, как, впрочем, и ты. Но... Прошу тебя, уходи отсюда. Уходи сейчас же.
     - Время еще есть, - остановила его я. - Мы вытащим тебя отсюда. Ты просто слишком нетерпелив, как всегда.
     Над нами снова запульсировали вспышки, высвечивая каждую каплю дождя.
     - А ты...
     Его слова утонули в грохоте очередного взрыва; нас, как шатром, накрыла ревущая волна, создавая впечатление, будто сам воздух рвется в клочья.
     - Громовая ночка, - заметила я, снова наваливаясь на Квилана. В ушах звенело, и я увидела в его глазах боль. - Даже погода против нас, Квилан. Чертовский сегодня гром!
     - Это не гром.
     - Гром, гром. Слышишь? А вот и молния, - я все теснее прижималась к нему.
     - Иди. Иди отсюда немедленно, Уороси, - прошептал он. - Ты делаешь глупости.
     - Я... - начала было я, но тут моя винтовка соскользнула с плеча и стукнула Квилана по лбу.
     - Ох, - выдохнул он.
     - Извини, - я поддернула ремень.
     - Я знаю, что виноват. Я потерял шлем.
     - Но ведь ты добил разрушителя, - напомнила я, похлопав по траку, подобно скале нависавшему над нами.
     Он попытался рассмеяться, но только скривился. Потом положил руку на поверхность ведущего колеса и прошептал:
     - Забавно. А ведь я даже не уверен, действительно ли это сделали мы или они сами его разрушили.
     - Неправда. Ты знаешь. И я знаю. - Я посмотрела на изувеченный каркас разрушителя. Пожар внутри, кажется, разгорался сильней; через пробоину на месте главной турели показались тоненькие сине-желтые язычки.
     Подбитый разрушитель застрял на склоне, один его бок провалился в кратер. Разбитые гусеницы лежали на холме, напоминая гигантский эскалатор для подхода к отверстию кратера. Прямо перед нами зависли огромные ведущие колеса, неуклюже вылезавшие из-под обшивки. Квилан попал под них, и его затерло в грязь, оставив на свободе лишь верхнюю часть тела.
     Все другие наши товарищи погибли. Остались только мы двое и пилот легкого флаера, вернувшийся подобрать нас. Но корабль, зависший в паре сотен километров наверху, помочь ничем не мог. Я попыталась вытащить Квилана, не слушая его приглушенные стоны, но застрял он крепко. Потом на траках я сожгла свою форму в слабой надежде, что от температуры они станут податливей и я смогу его вытащить. И долго проклинала наше оружие энного поколения, столь быстро убивающее живое и пробивающее броню, но оказавшееся столь бесполезным при необходимости разрезать толстый металл.
     Где-то рядом послышалось шипение - это искры, вылетавшие из горевшего разрушителя, гасли под дождем. Земля вздрагивала от взрывов, а вместе с ней и мы, и сломанная машина.
     - Давай-давай, двигай, - уже сурово приказал Квилан. - Время уходит.
     - Нет. Думаю, еще можно что-то сделать, чтобы...
     - А я не думаю. Тут скоро все само сделается. Иди.
     - Не пойду. Мне здесь вполне уютно.
     - Что?