ружие, начиная с тяжелых корабельных пушек и кончая воздушными катерами. В конце концов крепость превратилась в город и захватила часть территории уже и за горами.
     В течение последней Унификационной войны пятнадцать столетий назад ее постигла судьба всех небольших городов - она подверглась атомной бомбардировке, полностью уничтожившей одну из скал и очень испортившей остальные. Кроме того, после бомбежек остался кратер в виде гигантской восьмерки.
     Город заново не отстроили. Скалы, отрезанные от материка двойным кратером, на века превратились в дореликтовые заповедники, посещаемые лишь сумасшедшими туристами-экстремалами и оставшиеся домом лишь для нескольких колоний термитов и миллионов морских птиц. На двух скалах во время религиозного подъема разместился монастырь, а потом министерство контрразведки устроило там учебную базу, для чего военному ведомству пришлось-таки восстановить почти всю крепость, за исключением мостов на материк.
     Теперь этой крепости суждено было стать его домом.
     Квилан облокотился на подоконник и всмотрелся в полосу прибоя, омывающего основание Среднего Пальца Мужчины, в трехстах метрах внизу.
     Отсюда движение воды казалось медленным и тягучим, словно волны, пройдя столь долгий путь из глубин породившего их океана, уже устали и выдохлись.
     Он пробыл там два лунных месяца, тренируясь почти без отдыха. По-прежнему суть его задания оставалась ему совершенно непонятной, если не считать ее конечного результата - собственной смерти. Но Квилан не знал даже, действительно ли его допустят к выполнению этого задания, поскольку претендентов на эту сомнительную честь оказалось много. Он уже согласился с тем, что, если ему не повезет и его не выберут, то просто вернется в монастырь и передаст свой мозг с его уменьями и знаниями другому монаху. На половине его тренировок присутствовала полковник Гайалайн, но только в качестве наблюдателя. Непосредственным инструктором во всех упражнениях и заданиях был здоровый, весь в шрамах челгрианец по имени Хулом. Он явно служил или продолжал служить в армии, но почему-то не имел звания. Другой наставник по имени Чулфир, оказался хрупким стариком с седой шерстью; его возраст, казалось, ему самому уже давно неведом.
     Появлялось и несколько армейских специалистов, которых он видел каждые несколько дней, лбы этих вояк неизменно оказывались закрытыми зелеными повязками, соответствующими их званию. Вели они себя фамильярно и передвигались по скалам, исключительно с помощью отточенных когтей.
     Квилану выходить со своей скалы не разрешалось. Он имел сильное подозрение, что на других скалах как раз находятся в том же положении его коллеги-соперники.
     Подняв руку, Квилан долго рассматривал свои неподрезанные когти и накачанные, как сталь, мускулы. Никогда еще он не чувствовал себя в столь хорошей физической форме, но продолжал недоумевать по поводу того, действительно ли она необходима для той странной миссии, задуманной армейским ведомством - или еще неизвестно кем, - которую ему почти уже предложили.
     Плац-парад был устроен высоко на скале со стороны моря и продувался ветрами со всех сторон, хотя сверху и был прикрыт тентом, сделанным из того же материала, из которого в старину шили паруса. Здесь его учили фехтовать, боксировать, пользоваться защитным вооружением и лазерными винтовками. Ему преподавались все виды борьбы с ножами, с применением когтей и зубов. Рукопашный бой с противником не из числа своей породы также имел много трудностей и своеобразных приемов.
     Однажды прилетела бригада медиков и увела Квилана в просторный, но практически пустой госпиталь, находившийся в подвалах под скалами. Они снабдили его только хранителем душ, а он предполагал, что его начинят вообще всем, чем угодно, поскольку не раз слышал рассказы о том, что имплантируют людям, выполняющим всякие секретные миссии: соединенные с мозгом коммуникационные кольца, антидотовые гланды, продуцирующие яд капсулы, биологическую самозащиту и тому подобное. Однако ничего такого ему не досталось, и Квилан недоумевал, почему.
     Вероятно, миссия требовала полной естественности и отъединенности от мира. И об этом он тоже много думал.
     Но не все его тренировки сводились к боевым искусствам; почти на полдня он снова превращался в студента и внимал лекциям старого Чулфира.
     Старик преподавал ему челгрианскую историю, религиозную философию, новую историю галактики и многие другие подобные вещи.
     Квилан узнал очень многое, о чем никогда даже и не подозревал. Он понял, как работает хранитель душ и на что похожи чистилище и небеса. Он узнал о существовании множества ересей, сектантских ловушек и о том, как их преодолевать. Правда, войти в контакт хотя бы с одним из ушедших ему не дали, но он и без этого понял все о том, что происходит после жизни, словно уже сам побывал там. И порой, уже почти не сомневаясь в том, что Уороси никогда не воплотится ни на этом, в этой, ни даже в той жизни на том свете, он думал, что они выбрали его специально, чтобы мучить, что все это - изысканная и жестокая пытка - вонзать острый "нож потери" Уороси в его плоть и там беспрестанно с наслаждением его поворачивать.
     Он узнал все, что возможно, о Кастовой войне и о роли Цивилизации в тех изменениях, что привели к ней.
     Он изучил личности всех тех, кто действовал за кулисами войны, и даже прослушал несколько произведений Махрая Циллера, которые привели его в странное состояние боли и гнева. В его мозгу рождались сотни подозрений и всевозможные сценарии развития событий, но он предпочитал хранить их про себя.
     Квилан все еще продолжал мечтать об Уороси. Одной из самых его любимых грез была их свадьба здесь, на скалах. И шляпы с гостей сдувал уже не ласковый ветерок, а мощный шквал с моря. Он ловил ее, несомую порывом ветра к парапету, и сжимал в немыслимых объятиях, а ее флер д'оранж так и улетал в кипевшие волны. Он собирался уже броситься за ним, но в этот момент всегда вдруг осознавал, что Уороси нет и не может быть, что она мертва, и скоро и он уйдет из этой жизни вслед за ней. И тогда он улыбался волнам и приходил в себя, а его подушка становилась соленой и влажной, как море.

***

     Однажды утром он шел по плацу под хлопанье белой парусины, направляясь на первый урок Чулфира, и неожиданно увидел впереди небольшую группу людей. Полковник Гайалайн, Чулфир и Хулом стояли вокруг фигуры в черно-белых одеждах.
     Было и еще пятеро, трое слева и два справа, - все мужчины, одетые, как чиновники. Стоявший в центре был невысок, стар на вид, и Квилан пришел в некоторое замешательство, обнаружив, что старик одет в черно-белую полосатую робу Оценивающих, тех, кто был связующим звеном между этим и тем миром. Шерсть его лоснилась, будто смазанная маслом.
     Квилан собирался поприветствовать полковника, но при его приближении все расступились, и он невольно оказался лицом к лицу с Оценивающим.
     - Ваша честь, - Квилан склонился как можно ниже.
     - Майор Квилан, - тихим приятным голосом ответил ему старик и протянул руку, но Квилан вдруг увидел, что старик уже не перед ним, а справа. Он повернул голову и в тот же момент увидел его слева, а потом старик и вовсе исчез, оставив после себя лишь слабую тень. Все это подсказало Квилану, что сейчас он будет атакован. Он не понимал, но чувствовал, что слабый старик исчез неспроста, и постарался сохранить дистанцию с тем, что грозило насилием.
     Квилан мгновенно встал в классическую стойку, вытянув среднюю конечность. К нему подскочил один из чиновников, из-под рубашки которого были видны мускулистые руки, правда, с когтями, выпущенными всего наполовину. Глаза с лица его, заросшего белой шерстью, глядели с бешенством. Но мягкий взгляд старика остановил его, и чиновник склонился в почтительном поклоне.
     Квилан остался в стойке, незаметно поводя глазами то влево, то вправо, однако не теряя из виду светлошерстного чиновника. Но ощущение угрозы вдруг исчезло.
     На какие-то мгновения повисла тишина, нарушаемая лишь криками чаек и глухим рокотом волн, потом Оценивающий взмахнул рукой, и группа встала так, как увидел ее Квилан с самого начала.
     - Майор Квилан, - снова обратился к нему старик. - Встаньте, пожалуйста, как следует. - Он еще раз протянул руку. - Больше не будет никаких сюрпризов, по крайней мере, сегодня. Даю вам слово.
     Квилан пожал протянутую руку и немного расслабился. К нему подошла полковник, выглядевшая, как показалось Квилану, вполне довольной.
     - Это Висквил, майор.
     - К вашим услугам, сэр. - Старик освободил его руку.
     - А это Ивайрл, - пояснил Висквил, показывая на светлошерстного слева. Верзила улыбнулся и кивнул. - Надеюсь, вы поняли, майор, что прошли сейчас два испытания, а не одно?
     - Да, сэр. Или одно и то же дважды, сэр.
     Висквил широко улыбнулся, обнажив мелкие острые зубы:
     - Вам не стоит обращаться ко мне "сэр", майор, хотя я и действительно что-то вроде этого. - Он обернулся к его учителям: - Неплохо, неплохо. А теперь, майор, пойдемте, поговорим.
     - Нам говорили, что совершать подобные ошибки им несвойственно. Нам говорили, что такой интерес к нашим делам должен настораживать. Нам говорили, что они нас уважают. Нам говорили, что все это болезни развития и просто эволюция галактики, звезд, планет и существ на определенном уровне развития технологий. Нам говорили, что случившееся - всего лишь неудача, но с нее можно получить дивиденды. Нам говорили, что они честные люди, которые хотят только помочь нам и теперь чувствуют себя в огромном долгу перед нами. Нам говорили, что от их вины мы получим гораздо больше выгоды, чем от их простого попечительства. - Висквил тонко улыбнулся. - Но это все ничего не значит.
     Они сидели вдвоем в маленькой комнате башни, выходившей окнами на море, которое шумело в полутораста метрах под ними. Было видно только море да небо, и теплый воздух продувал круглую комнату с востока на запад, оставляя запах рассола.
     Они сидели на полу на травяных матах.
     - А значение имеет только то, что решил бог. Наступила пауза, и Квилан почему-то решил, что надо ее заполнить:
     - А что это?
     От шерсти старика пахло изысканными духами. Он встал и подошел к открытому окну:
     - Это составляющая нашей веры вот уже двадцать семь столетий, - осторожно начал он. - То, что души ушедших из этого мира целый год находятся в чистилище, прежде чем разделить славу на небе. И то, что небеса стали реальными, не изменило ничего, как не изменило ничего и принятие нашей религией еще множества других доктрин. - Он быстро оглянулся на Квилана и снова стал смотреть на воду.
     - То, что я открою вам, знают очень и очень немногие, майор Квилан. И так должно оставаться и впредь. Понятно, о чем я говорю?
     - Да, ваша честь.
     - Этого не знает ни полковник Гайалайн, ни ваши наставники.
     - Понимаю, ваша честь.
     - Почему вы хотите умереть, Квилан? - вдруг резко обернувшись, потребовал от него Висквил.
     - Я просто не хочу жить, ваша честь. Я не хочу быть.
     - Вы хотите умереть, потому что умерла ваша жена, и вы скорбите о ней. Это так?
     - Это больше, чем скорбь, ваша честь. Ее смерть лишила смысла мое существование вообще.
     - Неужели жизни ваших родственников и общество совсем ничего для вас не значат в наше трудное время нужды и восстановления?
     - Не совсем ничего, ваша честь. Но и не достаточно. Я бы хотел чувствовать по-другому - но не могу. Я все знаю, все понимаю, но... я не жилец на этом свете.
     - Но она была всего лишь женщиной, майор, обыкновенная личность и ничего больше. Что делает ее столь дорогой для вас, что вы презираете все нужды всех живых, для которых еще можно что-то сделать?
     - Ничего, ваша честь. Не...
     - Вот именно. Это не ее память, это ваша. Это не за ее уникальность вы цепляетесь, а за свою. Вы романтик, майор. Вы находите романтичной идею трагической смерти, вы находите романтичной идею соединения с ней, даже прекрасно понимая, что смерть ведет именно к забвению ее. - Старик направился к двери, словно собрался уходить. - Я ненавижу романтиков, Квилан. Они и себя-то толком не понимают, не то что... но гораздо хуже другое - они и не хотят себя понимать, решительно, как и никого другого, - потому что думают, что найдут разгадку вне жизни. Они дураки, майор. И вы тоже дурак. И ваша жена, кажется, тоже принадлежала к тому же сорту. - Он перевел дыхание. - Вероятно, вы оба были романтическими дураками. Дураками, осужденными на жизнь и горькое разочарование с того момента, как обнаружили, что ваш драгоценный романтизм первых лет супружества испарился, и вы остались лицом к лицу не только с собственной неадекватностью, но и с неадекватностью и вашей жены. Вам-то повезло, что она умерла - не повезло ей, что на ее месте не оказались вы.
     Квилан молча смотрел на Висквила; тот дышал несколько чаще и глубже привычного, но, видимо, прекрасно контролировал себя и свои эмоции. Конечно, как Оценивающий он мог быть возрожден или реинкарнирован таким образом, каким и когда захочет. Это, тем не менее, не застраховывало его физического тела и от того, чтобы однажды оказаться вышвырнутым в окно или быть задушенным еще до тех пор, как Ивайрл или кто-нибудь другой успеют что-либо сделать.
     - Ваша честь, - тихо сказал Квилан. - Вы слышите, ваша честь. Я думал обо всем этом и через все это прошел в своих мыслях. Я уже обвинял себя во всех грехах, о которых вы теперь говорите, и даже в менее парламентских выражениях, нежели вы. Вы застали меня в конце того процесса, который желали бы возбудить во мне.
     - Неплохо, неплохо, - сказал Висквил. - В таком случае, говорите более откровенно и подробно.
     - Я не собираюсь применять насилие к тому, кто, хотя никогда и не знал ее, назвал мою жену дурой. Я прекрасно знаю, что на самом деле она таковой не была, и с меня этого вполне достаточно. А вы, как мне кажется, просто хотите проверить, насколько быстро я впадаю в агрессивность.
     - Не все так просто, майор, - ответил старик. - Не все испытания можно только либо пройти, либо не пройти.
     - Я и не собираюсь проходить какие-то там испытания, я только пытаюсь быть вполне откровенным. Вероятно, ваши тесты и в самом деле хороши. И если это действительно так, и я, даже приложив все усилия, провалюсь и преуспеет кто-нибудь другой, в таком случае будет лучше, если я сразу же скажу вам все, что я думаю, а не то, что я чувствую.
     - В этом спокойствии уже кроется слабость, майор. Возможно, эта миссия потребует больше агрессивности и жестокости, чем того самообладания, которое вы тут выказываете.
     - Возможно, ваша честь.
     Старик долго и откровенно рассматривал Квилана, после чего снова отвернулся к окну:
     - Погибшие на войне не попадают на небеса, майор. Квилан даже не поверил своим и ушам и наклонил голову, чтобы убедиться в том, правильно ли он все расслышал:
     - Ваша честь?
     - Это была настоящая война, майор, а не обычный гражданский бунт, и не стихийное бедствие.
     - Кастовая война? - тупо переспросил Квилан.
     - Да, именно, Кастовая война. И бог открыл нам, что к ней приложимы все старые правила.
     - Старые правила? - кажется, Квилан уже все понял.
     - Они должны быть отомщены.
     - Душу за душу?
     Это напоминало варварские времена старых жестоких богов. Смерть каждого челгрианца непременно должна была быть уравновешена смертью врага. И до тех пор, пока такое равновесие не будет достигнуто, ни один павший в бою воин не попадет на небеса.
     - Да. Но, с другой стороны, чем уж так хороша идея множества смертей? - спросил старик с холодной улыбкой. - Возможно, достаточно всего одной смерти? Одной, но очень значительной смерти. - Старик вновь отвернулся.
     Квилан сидел молча и не шевелился до тех пор, пока старик не отошел наконец от окна и не присел рядом с ним.
     - Одной смерти?
     Старик посмотрел прямо в глаза майору:
     - Одной. Но очень значительной смерти. От этого будет зависеть многое.
     Старик опустил голову и начал насвистывать. Он насвистывал мелодию Махрая Циллера.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ОТСУТСТВИЕ ГРАВИТАЦИИ

     - Вопрос таков: что происходит на Небесах?
     - Непознаваемые чудеса.
     - Нонсенс. Ответа на этот вопрос не существует. На Небесах ничего происходить не может, поскольку, если там что-либо происходит, если там что-либо может происходить, то Небеса, фактически, не будут представлять никакой вечности. Наши жизни находятся в развитии, в процессе мутации и есть возможность изменений; наличие таких изменений - это почти определение любой жизни.
     - И вы всегда так считали?
     - Если вы неспособны к переменам, если вы останавливаете время, если вы вынуждены принимать превентивные меры, чтобы исключить возможности изменений ваших обстоятельств - тогда жизни после смерти вы не увидите, вы просто умрете и все.
     - Есть такие, которые считают, что после смерти душа возрождается к иному бытию.
     - На мой взгляд, это консервативная и несколько ограниченная точка зрения, хотя и не совсем идиотская.
     - А есть и те, которые утверждают, что после смерти душе позволено создавать свой собственный универсум.
     - Маниакальная и смешная идея, а главное - совершенно ложная.
     - А есть те, что верят, будто душа...
     - Да, есть множество разных верований, но меня в данный момент интересует сама идея Небес. Это идиотизм, который раздражает меня гораздо больше других.
     - Разумеется, но вы просто можете быть неправы.
     - Не будьте смешным.
     - В любом случае, даже если никаких Небес первоначально и не было, люди их создали. И теперь они существуют. На самом деле существует множество различных небес.
     - А! Технологии! Эти так называемые небеса находятся в состоянии войны или чего-то там еще в этом духе.
     - А сублимированные?
     - Они вне небес. И к несчастью, практически бесполезны. Но это начало. Или лучше - конец. Нет, все-таки начало другого рода жизни. Но это только доказывает мою точку зрения.
     - Но вы потеряли меня.
     - Мы потеряли все. Мы мертвы.
     - А вы действительно профессор богословия?
     - Разумеется! Вы хотите сказать, что по мне этого не видно?..
     - Мистер Циллер, а встречались ли вы еще с какими-нибудь челгрианцами?
     - Вы имеете в виду, встречались ли мы уже с вами?
     - Да, именно это.
     - Нет. Кажется, нет.
     - В таком случае, меня зовут Трелсен Скоффорд. Мы встречались на Джидхутане.
     - Неужели?
     - Вы говорили, что я назвал вас "единственным" или "уникальным".
     - А я думал, что сам это слышал где-то.
     - Великолепно. Так вы уже встретились с этим чучелом?
     - Нет.
     - Нет? Но он тут уже дней двадцать. Но кто-то говорил, что он живет...
     - Вам действительно все равно, или вы только стараетесь изобразить безразличие, Трелсен, и все это некая бравада?
     - Простите?
     - Наверное, это все-таки бравада.
     - Я просто действительно слышал, что здесь есть еще один челгрианец...
     - Хорошо. Этот "другой челгрианец" есть пережиток феодализма, профессиональный громила. Он, видите ли, собирается уговорить меня вернуться в общество, которое я презираю. И я не имею никакого желания встречаться с этим выродком.
     - О, я не знал.
     - Тогда вам действительно все равно. Поздравляю.
     - Так вы не собираетесь встречаться с ним вообще?
     - Вот именно. Вообще. Мой план таков: пробыв тут несколько лет без всякого результата, он или устанет ждать и вернется домой, где подвергнется ритуальной каре, или постепенно привыкнет к тому привлекательному, чего так много на Мэйсаке и в Цивилизации вообще, и станет простым здешним гражданином. Тогда я, может быть, и встречусь с ним. Отличная стратегия, не так ли? Как вы считаете?
     - Это вы серьезно?
     - Я всегда говорю серьезно. Даже когда шучу.
     - И вы всерьез думаете, что ваш план сработает?
     - Не знаю и даже не собираюсь об этом думать. Просто я ненавижу этого урода - вот и все.
     - А зачем они так хотят вашего возвращения?
     - А затем, что я п