зовой  бухте
стоят люди Культуры, значит, они сходят  с  ума  от  страха,  иначе  они  не
осмелились бы  нарушить  нейтралитет  "Цели"  и  свои  высокочтимые  правила
ведения войны.
   Может, ты воображаешь, будто знаешь, что происходит, и думаешь, что  риск
стоит усилий. Но я этого не знаю,  и  к  тому  же  мне  совсем  не  нравится
действовать в потемках. В последнее время у тебя  были  только  неудачи,  не
будем себя обманывать. Рискуй своей собственной жизнью, если хочешь,  но  ты
не имеешь права рисковать и нашими! Уже не имеешь. Может, мы вовсе не  хотим
выступать на стороне идиран, но даже если бы мы предпочли  их  Культуре,  ни
один из нас не  обязан  ввязываться  в  бой  внутри  военной  зоны.  Дерьмо,
Крайклин, у нас  нет  ни  снаряжения,  ни  достаточного  образования,  чтобы
тягаться с этими парнями.
   - Я знаю,  -  ответил  Хорза.  -  Но  нам  и  не  нужно  рассчитывать  на
столкновение с военными частями. Тихий Барьер вокруг Мира Шара  простирается
в космос так далеко, что везде охранять его невозможно.  Мы  приблизимся  из
случайно выбранного направления, и если нас обнаружат, никто уже  не  сможет
ничего против нас предпринять, безразлично, какой бы корабль  мы  ни  имели.
При старте с планеты все будет точно так же.
   - То есть ты хочешь сказать... - Йелсон выпрямилась, - что  "мигом  туда,
мигом обратно".
   - Может быть, - улыбнулся Хорза.
   - Эй! - вдруг воскликнул Вабслин и посмотрел на экран  своего  терминала,
который как раз вынул из кармана. - Уже пора! - Он встал и исчез  за  дверью
рубки. Через несколько секунд изображение на экране в  столовой  изменилось,
сенсоры начали поворачиваться, пока не поймали Вавач. В пространстве, темном
и светящемся, висела большая орбиталь - полная ночи и дня, синевы, белизны и
черноты. Все подняли взгляды на экран.
   Снова вошел Вабслин и  сел.  Хорза  чувствовал  себя  усталым.  Его  тело
требовало отдыха, долгого отдыха. Мозг все еще гудел от напряжения и избытка
адреналина,  который  был  необходим,  чтобы   вести   "ВЧВ"   через   "Цель
изобретения" и наружу. Но спать пока было  нельзя.  Он  еще  не  решил,  что
делать. Рассказать им, кем он был, признать правду, что  он  Оборотень,  что
убил Крайклина? Насколько лояльно каждый  воспримет  смену  предводителя,  о
смерти которого они еще ничего не знают? Йелсон, возможно, лояльнее всего. С
одной стороны, она, конечно, была бы рада, что я еще жив... Но с другой, это
она сказала, что, возможно, не все они стоят на стороне идиран...  За  время
их знакомства она ни разу не проявила никакой симпатии к Культуре... но  она
могла изменить свое мнение.
   Он, конечно, может снова превратиться в самого себя. Перед ними  довольно
долгое путешествие, во время которого ему - возможно, с помощью Вабслина,  -
может быть, удастся изменить  схемы  безопасности  в  компьютере  "ВЧВ".  Но
должен ли он сказать им... должен ли он дать им  знать?  И  Бальведа...  Что
делать с ней? Ему пришла  мысль,  что  он  мог  бы  использовать  ее,  чтобы
заключить сделку с Культурой,  но  сейчас  казалось,  что  побег  удался,  а
следующая остановка только на Мире Шара, где Бальведа в лучшем случае  будет
обузой. Самое разумное - убить ее немедленно, но Хорза знал, что  остальные,
и прежде всего Йелсон, с этим не согласятся. Он также знал, хотя и  неохотно
с этим соглашался, что лично ему было бы больно убивать агента Культуры. Они
были врагами, да, и если один из них вдруг окажется близко к смерти,  другой
ничего не сделает, чтобы вмешаться. И все же ему было  очень  тяжело  самому
распорядиться о ее смерти.
   Или, может, он только воображает, что  тяжело.  Возможно,  для  него  это
совсем ничего не значило бы и все бредни о братстве между агентами, которые,
даже стоя по разные стороны, делали одинаковую работу,  были  просто  глупой
болтовней.
   Он открыл рот сказать Йелсон, что она должна еще раз оглушить агента...
   - Сейчас, - сказал Вабслин. Вавач-орбиталь начала разворачиваться.  Экран
в столовой показывал компенсированную гиперпространственную версию, так  что
они, даже находясь далеко  за  пределами  Вавача,  следили  за  событиями  в
реальном времени. Точно в установленный час невидимый, безымянный  и  совсем
не демилитаризованный системный корабль, находившийся где-то по соседству  с
планетной системой Вавача, начал бомбардировку. Было ясно, что речь  идет  о
корабле класса "океан", и  определенно  тот  же  корабль  передал  послание,
которое они видели на экране несколько дней назад при подлете к Вавачу. Этот
военный корабль должен быть куда меньше по размерам, чем уже устаревший (для
военных целей) бегемот "Цель изобретения". Корабль-"океан" поместился  бы  в
одной из Генеральных Бухт "Цели", но в то время, как на этой большой  машине
- сейчас уже на расстоянии одного светового часа  от  орбитали  -  теснились
эвакуированные, корабль-"океан" был заполнен другими  военными  кораблями  и
оружием.
   По орбитали ударил сетевой огонь.  Хорза  замер  и  посмотрел  на  экран,
который разом осветился и на миг засиял всей поверхностью, пока  сенсоры  не
отреагировали на мгновенное возрастание яркости и  не  скомпенсировали  его.
Почему-то Хорзе подумалось, что Культура просто распределит сетевой огонь по
всей массивной орбитали, а потом возьмет остатки в РАМ-замок,  но  этого  не
произошло. По всей ширине дневной стороны  орбитали  появилась  одна  тонкая
линия ослепительно белого  цвета,  огненное  лезвие  бесшумного  разрушения,
вокруг которого немедленно образовался матовый, но все еще безупречно  белый
облачный слой. Эта световая линия являлась частью сети, той самой  ткани  из
чистой энергии, которая лежит под всей Вселенной  и  отделяет  ее  от  более
молодой и намного меньшей вселенной из антиматерии. Как и идиране,  Культура
теперь тоже умела частично контролировать эту страшную силу, по крайней мере
настолько, чтобы применять ее для разрушения. Линию этой энергии, вынутую из
Ничто и натянутую на лик трехмерной Вселенной, можно было видеть  сейчас  на
орбитали. Она  заставила  вскипеть  Круговое  Море,  расплавила  две  тысячи
километров прозрачного Краевого Вала, аннигилировала  базисный  материал  по
всей его ширине в тридцать пять тысяч километров.
   Вавач, это кольцо в четырнадцать миллионов километров,  развернулся,  как
разрезанная цепь.
   И теперь не существовало ничего, чтобы  удержать  это.  Собственный  спин
орбитали, источник цикличной смены дня и ночи и ее искусственного тяготения,
превратился в силу, разорвавшую  ее.  Со  скоростью  примерно  сто  тридцать
километров в секунду Вавач швырнул себя во  внешний  космос,  раскрутившись,
как отпущенная пружина.
   Белая огненная линия появлялась  снова,  снова  и  снова.  Она  методично
работала вдоль всей орбитали, аккуратно разбивая ее на квадраты со  стороной
в пять тысяч километров. Каждый из них  содержал  сандвич  из  триллионов  и
триллионов тонн сверхплотного базисного материала, воды, земли и воздуха.
   Вавач стал белым. Сначала сетевой огонь превратил воду  в  облака.  Потом
растекающийся воздух, который поднимался с каждого гигантского квадрата, как
тяжелый пар со стола, превратил свой груз водяного пара в лед. Океан, уже не
удерживаемый силой вращения, растекался, очень  медленно  переливаясь  через
край каждой плиты разрезанного базисного  материала,  превращался  в  лед  и
кружился в космическом пространстве.
   Прецизионная  огненная  линия  скользила  дальше,  навстречу  направлению
вращения, разрезая все еще изогнутые, все  еще  вращающиеся  куски  орбитали
своими смертельными световыми вспышками - светом с другой стороны нормальной
ткани реальности.
   Хорза вспомнил, как это назвал Джандралигели, тогда, когда Ленипобра  был
так воодушевлен ожидаемым зрелищем разрушения.
   "Оружие,   которое   означает   конец   Вселенной",   -   сказал    тогда
мондлидицианин. Хорза вгляделся в экран  и  понял,  что  имел  в  виду  этот
мужчина.
   Исчезло все. Все. Обломки "Ольмедреки", столообразный айсберг, с  которым
она столкнулась, обломки парома "ВЧВ", тело Миппа, тело Ленипобры,  то,  что
осталось от  трупов  Фви-Зонга  и  мистера  Один...  от  других,  еще  живых
пожирателей - если их не спасли... от арены игры-катастрофы, от доков и тела
Крайклина,  от  лодок  на  воздушной  подушке...  животных  и  рыб,  птиц  и
микроорганизмов, от всего: все мгновенно сгорело или замерзло,  стало  вдруг
невесомым, закружилось в пространстве, исчезло, умерло.
   Безжалостная огненная линия закончила свой путь вокруг орбитали  точно  в
том же месте, откуда начала его. Теперь орбиталь превратилась в  розетку  из
белых плоских квадратов, медленно отдаляющихся друг от друга и уносившихся к
звездам: четыреста отдельных плит из замерзшей воды, ила, земли и  базисного
материала двигались над или под планетарной плоскостью системы  наружу,  как
будто сами были плоскими, четырехугольными мирами.
   Было мгновение милости в  том,  как  Вавач  умирал  в  одиноком  огненном
великолепии. Потом из его темного центра поднялась новая  сияющая  звезда  и
взорвалась, пораженная той же ужасной энергией, которая раздробила этот  мир
вокруг нее.
   И Вавач засветился, как пораженная мишень.
   Хорза успел подумать, что Культура может быть довольна, и тут экран  ярко
вспыхнул во второй раз. Каждая из этих отдельных  игральных  карт  и  втулка
взорванной орбитали разом сверкнули ледяным искрящимся  сиянием,  как  будто
сквозь каждый обломок засиял миллион крошечных белых звезд.
   Потом свет померк, и эти четыре сотни плоских миров с их центральной осью
исчезли, замененные сетью кубических тел,  которые  взрывоподобно  удалялись
друг от друга и от останков растворяющейся орбитали.
   Эти куски тоже сверкали, разрывались на  миллиарды  огоньков  размером  с
острие иглы;  они,  угасая,  оставляли  обломки,  которые  были  уже  такими
мелкими, что едва различались.
   Вавач был теперь вздувшимся,  спиралевидно  изогнутым  диском  сверкающих
осколков. Он очень медленно расширялся, как кольцо из блестящей пыли на фоне
звезд. Сверкающий, искрящийся центр придавал ему вид гигантского, никогда не
мигающего безвекового глаза.
   Экран осветился в последний раз. На этот раз невозможно  было  разглядеть
ни одной световой точки. Теперь сияла нечеткая, но разбухшая  картина  мира,
раздробленного внутренним  жаром,  который  сделал  из  него  кольцеобразное
облако, гало белого света с  бледнеющим  зрачком  в  центре.  Потом  видение
исчезло, и только солнце освещало расширяющийся нимб аннигилировавшего мира.
   Возможно, еще было что посмотреть на  другой  длине  волны,  но  экран  в
столовой был установлен на нормальный свет. Только электронные мозги, только
звездные корабли могли бы превосходно видеть все разрушение, только они были
в состоянии полностью оценить его по достоинству. Из всего электромагнитного
спектра человеческий глаз без вспомогательных  средств  видит  менее  одного
процента: единственную октаву  излучения  из  чудовищно  длинной  клавиатуры
оттенков. Сенсоры звездного корабля увидели бы все, от одного конца  спектра
до другого, намного более детально и с много  меньшей  кажущейся  скоростью.
Представление разрушения Вавача, несмотря на всю его  воспринимаемую  людьми
величественность, совершенно потеряло бы свою зрелищность для не различающих
цвета глаз животного. Спектакль для машин, подумал Хорза, и  ничего  больше.
Номер для проклятых машин.
   - Чисел...  -  прошептала  Доролоу.  Вабслин  шумно  выдохнул  и  покачал
головой. Йелсон повернулась кругом и посмотрела на Хорзу.  Эвигер  продолжал
глядеть на экран.
   - Удивительно, что можно сделать, если как  следует  взяться,  не  правда
ли... Хорза?
   В первый момент он безрассудно подумал, что говорила Йелсон, но это была,
конечно, Бальведа.
   Она медленно подняла голову. Ее глубокие темные глаза были  открыты.  Она
казалась оглушенной, и тело ее все еще  висело  в  ремнях  безопасности.  Но
голос звучал твердо и ясно.
   Хорза увидел, что Йелсон схватилась за парализующий  пистолет,  подтянула
его поближе к себе, но оставила лежать на столе. Она недоверчиво следила  за
агентом Культуры. Эвигер, Доролоу и Вабслин тоже уставились на Бальведу.
   - Что, сели батареи в парализаторе? - спросил  Вабслин.  Йелсон  все  еще
продолжала разглядывать агента Культуры, прищуря глаза.
   - Ты немного не в себе, Гравант, или кто ты там на самом деле, -  сказала
Йелсон. - Это Крайклин.
   Бальведа улыбнулась  Хорзе.  Его  лицо  оставалось  невыразительным.  Что
делать? Он был истощен, выдохся.  Напряжение  было  слишком  сильным.  Пусть
будет, что будет. Он принял уже достаточно решений.
   - Ну? - сказала Бальведа. - Вы скажете им сами или это  придется  сделать
мне?
   Хорза молчал. Он разглядывал лицо Бальведы. Женщина глубоко вздохнула.
   - Ну хорошо, тогда скажу я. - Она повернулась к Йелсон. -  Его  имя  Бора
Хорза Гобучул, он только воплотился в Крайклина. Хорза - Оборотень с Хиборы,
и он работает на идиран. Уже шесть  лет.  Он  подвергся  превращению,  чтобы
стать Крайклином. Предполагаю, ваш настоящий предводитель  мертв.  Вероятно,
Хорза убил его или по крайней мере оставил где-нибудь  в  Эванауте  или  его
окрестностях. Мне очень жаль. - Она переводила взгляд с одного  на  другого,
включая маленького робота. - Но если я не очень ошибаюсь, мы все  предпримем
маленький  полет  к  планете,  называемой  Миром  Шара.  Во  всяком  случае,
предпримете вы. У меня такое чувство, что мое  путешествие  будет  чуть-чуть
короче - и бесконечно длиннее. - Бальведа одарила Хорзу иронической улыбкой.
   - Двое? - спросил робот, ни к кому не  обращаясь.  -  Я  сижу  в  дырявом
музейном экспонате сразу с двумя параноиками?
   - Это не правда. - Йелсон игнорировала машину и посмотрела  на  Хорзу.  -
Это не правда? Она лжет.
   Вабслин повернулся к ним. Эвигер и  Доролоу  обменялись  взглядом.  Хорза
вздохнул, убрал ноги со стола и сел немного прямее.  Он  наклонился  вперед,
уперся локтями  и  подпер  ладонями  подбородок.  Он  наблюдал,  чувствовал,
пытался  оценить  настроение   разных   людей   в   комнате.   Он   сознавал
отстраненность, напряжение в их телах  и  время,  которое  ему  понадобится,
чтобы вытащить плазменный пистолет у правого  бедра.  Потом  поднял  голову,
оглядел всех по очереди и остановил взгляд на Йелсон.
   - Нет, - сказал он. - Это правда.
   Столовую заполнила тишина. Хорза ждал реакции.  Вместо  этого  послышался
шум открываемой двери в коридоре, ведущем мимо кают. Все глаза повернулись к
входу.
   Появился  Нейсин,  одетый  лишь  в  грязные  кальсоны.  Волосы  его  были
взлохмачены и торчали во все стороны,  глаза  как  щелочки,  кожа  в  мокрых
пятнах, а лицо было очень  бледным.  Через  всю  столовую  потянуло  запахом
спиртного. Нейсин огляделся, зевнул, кивнул остальным, неуверенно показал на
несколько еще не убранных черепков и объявил:
   - В этой комнате такой же свинарник, как и в моей каюте. Можно  подумать,
мы совершали какие-то маневры. Извините. Думаю, пора поесть. А  потом  опять
отправлюсь в постель.
   Он еще раз зевнул и исчез. Дверь закрылась.
   Бальведа тихо засмеялась. Хорза заметил  в  ее  глазах  слезы.  Остальные
выглядели только сбитыми с толку.
   - Этот хитроголовый, вероятно, сейчас  единственный  беззаботный  в  этом
передвижном дурдоме, - сказал робот. Он повернулся на столе к Хорзе, ободрав
столешницу.  -  Ты  серьезно  утверждаешь,  что  являешься  одним  из   этих
легендарных людей-оборотней? - надменно спросил он.
   Хорза  опустил  взгляд  на  стол,   потом   заглянул   в   настороженные,
недоверчивые глаза Йелсон.
   - Да, именно так.
   - Они же вымерли, - заметил Эвигер.
   - Они не вымерли. -  Узкое,  тонко  обрисованное  лицо  Бальведы  на  миг
повернулось к старику. - Но сейчас они часть идиранской сферы. Некоторые  из
них всегда поддерживали идиран;  остальные  либо  разбрелись,  либо  сказали
себе, что тоже могут  союзничать  с  идиранами.  Хорза  относится  к  первой
группе. Терпеть не может Культуру. Он доставит вас всех на Мир  Шара,  чтобы
добыть для своих идиранских господ мозг с разбитого корабля. Мозг  Культуры.
Чтобы очистить Галактику от мешающего человечества и  предоставить  идиранам
свободу действий...
   - Достаточно, Бальведа, - сказал Хорза. Она пожала плечами.
   - Ты Хорза? - Йелсон указала на него. Он кивнул. Она покачала головой.  -
Не верю. Я постепенно соглашаюсь с  роботом,  что  вы  оба  сумасшедшие.  Ты
получил сильный удар по голове, Крайклин, а у вас, леди... - она  посмотрела
на Бальведу, - мозги в беспорядке  вот  от  этой  штуки.  -  Йелсон  подняла
парализатор и снова положила на стол.
   - Не знаю. - Вабслин почесывал голову и разглядывал Хорзу, будто тот  был
выставочным экспонатом. - Я уже давно нахожу капитана немного  странным.  Он
не очень похож на него тем, что творил в системном корабле.
   - А что вы натворили, Хорза? - поинтересовалась Бальведа. -  Я,  кажется,
что-то пропустила. Как вам удалось уйти с него?
   - Я улетел, Бальведа. Проложил себе дорогу с помощью ядерных двигателей и
лазера.
   -  Действительно?  -  Бальведа  со  смехом  откинула  голову  назад.  Она
смеялась, но смех ее звучал  слишком  громко  и  слишком  быстро  на  глазах
выступили слезы. - Хо-хо. Ну, я удивлена. Я уже думала, что вы наш.
   - Когда вы узнали это? -  спокойно  спросил  он.  Она  шмыгнула  носом  и
попыталась вытереть его плечом.
   - Что? Что вы не Крайклин? - Она провела языком по  верхней  губе.  -  О,
прямо перед вашим появлением на борту. Мы использовали микроробота, похожего
на муху. Он был запрограммирован садиться  на  каждого,  кто  приближался  к
кораблю во время его пребывания в Малой Грузовой Бухте и брать  пробы  кожи,
волос или чего-нибудь еще. Мы  идентифицировали  вас  по  вашим  хромосомам.
Снаружи был еще один  агент;  он  должен  был  направить  свой  эффектор  на
управление бухтой, когда заметит, что вы начинаете стартовую  подготовку.  Я
должна была... сделать все, что удастся,  как  только  вы  появитесь,  чтобы
убить вас, захватить в  плен,  вывести  из  строя  корабль,  что  угодно.  К
сожалению,  меня  слишком  поздно  проинформировали.  Боялись,   если   меня
предупредят, могут подслушать.
   - Это тот самый шум из ее сумки,  который  ты  слышала,  -  сказал  Хорза
Йелсон, - перед тем, как я ее оглушил. - Он снова повернулся к Бальведе. - Я
выбросил все ваши вещи, Бальведа. Через вакуум-трубу. Ваша бомба взорвалась.
   Бальведа будто чуть  сильнее  обвисла  в  своем  кресле.  Она  надеялась,
предположил Хорза, что ее снаряжение все еще  на  борту.  Как  минимум,  она
надеялась, что бомбу можно будет взорвать, и если уж ей придется умереть, то
не напрасно и не одной.
   - Ах да, - пробормотала она, глядя вниз, на стол. - Вакуум-труба.
   - А что с Крайклином? - поинтересовалась Йелсон.
   - Он мертв, - ответил Хорза. - Я его убил.
   - Вот, значит, как. - Йелсон забарабанила пальцами по столу. - Я не знаю,
действительно ли вы оба сошли с ума или все-таки говорите  правду.  И  то  и
другое ужасно.
   Она посмотрела на Бальведу и Хорзу и, подняв брови, сказала мужчине:
   - Вообще-то, если ты действительно Хорза, то  я  рада  видеть  тебя  куда
меньше, чем мне казалось раньше.
   - Мне очень жаль, - заверил он ее. Она отвернулась.
   - Я все еще думаю, что было бы лучше вернуться на  "Цель  изобретения"  и
передать все дело властям. - Робот чуть приподнялся над столом и  огляделся.
Хорза нагнулся вперед и постучал машину по корпусу. Она повернулась к нему.
   - Машина, - сказал он, - мы летим на Мир Шара. Если ты  хочешь  вернуться
на системный корабль, я с удовольствием суну тебя в вакуум-трубу и  заставлю
проделать весь путь туда в одиночку. Но если ты еще хоть  раз  заговоришь  о
возвращении и честном судопроизводстве, я задую твой проклятый синтетический
мозг. Дошло?
   - Как ты смеешь так со мной разговаривать! - закричал  робот.  -