льных снарядов "Лука Гестры".
     Огонь разлился вдоль всего правого борта "Лучезарного". Стремясь уйти с пристрелянного Гамелинами плеса, сел на прибрежные камни горящий "Таранобоец". Разодранное брюхо файеланта начало стремительно заполняться водой, корма просела по верхний ряд гребных портов, под хлесткое потрескивание пошел трещинами днищевой брус. Так погиб "Таранобоец", прослуживший Пелнам верой и правдой больше тридцати лет, ветеран сражений за Наг-Туоль и Лорнуомский архипелаг.
     Еще один файелант, "Семь Криков Ужаса", дрейфовал вдоль берега Ледовой Бухты, пылая от носа до кормы, и корабли Пелнов бросились от него врассыпную, как от прокаженного. При этом во время неловкого маневра "Шаль-Румер" снес ахтерштевень вместе с рулевыми веслами "Пастырю штормов", а "Угодный Намарну" протаранил "Семь Криков Ужаса". На чем переполох и завершился, ибо "Семь Криков Ужаса" мгновенно затонул, а команда совершившего нечаянный подвиг файеланта оказалась достаточно опытна, чтобы спасти свой воистину угодный Намарну корабль от пожара.
     Выполняя приказ Хозяина, Гамелины медленно отступали. Шаг за шагом они отходили к центральной лестнице, а на них наседала темная гусеница Пелнов - длинная, лязгающая, необоримая. Тарен Меченый шел впереди и перстень Хозяина дарил ему уверенность в том, что он непобедим.

13

     Элай шел обратно, по той же Столбовой Дороге, минуя те же деревья и строения. Но он не узнавал их.
     Элай нес с собой футляр для тайной переписки. Это был в точности такой или даже просто тот же самый футляр, в каком Льяррин имел послание от Герфегеста к коменданту крепости Авен-Раман. Впрочем, если это был тот же самый, почему у него была цела резьба? Ведь на том, подлинном, футляре резьба была сокрушена звериной силой Властелина?
     Сейчас Элай не задавался подобными пустыми вопросами. В футляре лежало письмо от коменданта крепости Авен-Раман. Печать была подлинная. Почерк коменданта - тоже. По крайней мере, и печать, и почерк были неотличимы от их истинных прообразов. Письмо имело второй, тайный слой, для проявки которого предназначалась жидкость в крохотном флаконе. И письмо, и флакон Элай получил от Властелина.
     Элай не помнил из разговора с Властелином почти ничего. Он просто шел обратно в Наг-Нараон, где ему предстояло вновь встретить Харману и идти вместе с ней к сияющим вершинам славы.
     Так думал Элай. И в некотором смысле, он не ошибался.

14

     Тарен Меченый отпихнул ногой обвисший на его мече труп Лорча. Обнаженный атлет, расписанный боевыми узорами, упал на землю, гремя бесполезным оружием.
     Лебединые Ворота остались за спиной. Пелны вливались внутрь крепости. У Герфегеста не было больше людей, чтобы остановить их. Пробил последний час Наг-Нараона.
     Герфегест понимал и принимал это - как данность. Как восходы и закаты солнца, как смену ликов луны. И все-таки, в его сознании не умещалось, что Пелны самостоятельно смогли добиться такого невероятного успеха.
     Почему? Почему все сложилось так и никак иначе? Наг-Нараон долгие века оставался неприступной твердыней, которую не могли сокрушить ни мстительные соседи, ни мятежные вассалы Гамелинов. Десять лет назад Наг-Нараон оказался слишком крепким орешком для Ганфалы. Спустя считанные дни на крепость - коварно, вероломно, неожиданно - покусились Пелны. Тогда они повстречали судьбу под гневливыми утесами Веселой Бухты.
     И вот теперь, во дни благословенного мира, когда Гамелины сильны как никогда, все тем же Пелнам - в общем-то, слабым и безвольным Пелнам, вконец измельчавшим после гибели старшего поколения, - удается то, что не удавалось ни великому и тщеславному Ганфале, ни по-своему великому и вероломному Шаль-Кевру.
     Герфегест видел, как взметнулись к стенам внутреннего двора приставные лестницы и огромный таран, встреченный всеобщим одобрительным ревом, врезался во вторые ворота. Он видел это и оставался безучастен. Хозяин Дома Гамелинов окаменел в раздумьях.
     Герфегест знал трех людей, чья власть над мирозданием была неизмеримо выше его собственной: Элиен, Шет окс Лагин и Октанг Урайн.
     "Элиен - вне подозрений. Конечно, ни его супруга, ни его сын особых симпатий не вызывают, но они здесь не при чем.
     Шета можно в расчет не принимать. Свое второе рождение он претерпел по воле Октанга Урайна лишь ради того, чтобы предоставить телесную оболочку для нового воплощения все того же Октанга Урайна. Теперь его воля вновь свободна стараниями Элиена, но сам Шет - скорее запойный мыслитель, нежели воин и заговорщик.
     Остается Октанг Урайн. Но как?! Как, поведай мне, о Намарн Всеведущий, как может Октанг Урайн стоять за Пелнами, штурмующими Наг-Нараон, если он сейчас пребывает в мрачнейшем из ведомых мирозданию узилищ, в глубинных подземельях Игольчатой Башни?"
     Глухой к близящемуся шуму битвы, Герфегест бросил взгляд на вершину Игольчатой Башни. Там, под куполом из удивительно прочного и вместе с тем безупречно чистого хрусталя, горел огонь маяка. Игольчатая Башня - причина многих побед и сегодняшнего несчастья Гамелинов - по-прежнему производила впечатление нерушимой твердыни.
     "Нет, нет и еще раз нет. Октанг Урайн не мог покинуть свое узилище и он не может влиять на события в подлунном мире из-под Игольчатой Башни.
     Элиен, величайший из Звезднорожденных, заточил его туда десять лет назад, чему они с Харманой были свидетелями. Там его место до скончания времен.
     Но кто же тогда направил волю Тай-Кевра к сегодняшнему безумию?"
     Три часа назад Хозяин Гамелинов выслушал сбивчивое донесение начальника одного из дорожных караулов - того самого, который вместе со своими воинами расстрелял неприятельских нагиров в районе Ледовой Бухты. Начальник уверял, что видел умопомрачительное чудовище с красными щупальцами, которое поглотило живых Пелнов. А вслед за тем - и тело одного из нагиров.
     Еще одна подробность - тот, застреленный, который был поглощен, словно бы "высосан" щупальцами твари, показался одному из лучников женщиной. "Женщиной?" - переспросил тогда Герфегест. "Да-да, крик боли был женский. И, определенно, несмотря на мужские доспехи, э-э-э... округлость зада была вполне немужская."
     Последнему обстоятельству Герфегест поверил сразу. "Округлость зада" - то, что никогда не ускользнет от наметанного глаза бывалого лучника.
     И что же осталось от этой женщины с выразительной округлостью зада? Да ничего особенного. Нагрудник да шлем, снятые ею с убитого Гамелина. В них - немного крови и несколько клочков кожи.
     Далее. Когда они с Харманой осматривали Лоно Игольчатой Башни, что они там увидели? Снова - ничего особенного. Пустые доспехи Тай-Кевра. И нелицеприятные сгустки на стенах Лона, в каковых сгустках Хозяйка Гамелинов опознала соки человекорастения.
     И последнее. Тай-Кевр прибыл в Наг-Нараон с женщиной. Весьма странной молодой женщиной, которая очень понравилась Герфегесту-мужчине и вызвала отвращение, граничащее с тошнотой, у Герфегеста-праведника. Последний раз оба Герфегеста видели ее сегодня утром в Беговом театре на состязаниях колесниц. На пир Тай-Кевр пришел один. Не приходится сомневаться: именно спутница Тай-Кевра была застрелена сегодня между небом и землей в Ледовой Бухте.
     Додумывать пришлось в движении - Пелны ворвались на гребень стены.
     "Следовательно, - Герфегест парировал удар вражеского меча и сразу вслед за тем пустил в темноту пару "крылатых ножей", - и Тай-Кевр, и его подруга были поглощены этим загадочнейшим растением, более походящим на чудище морских глубин."
     Герфегест с наслаждением погрузил клинок в бедро раскрывшегося Пелна.
     "И совокупились - в некотором сомнительном, противоприродном смысле - в Лоне Игольчатой Башни. Откуда и проистекли все наши беды", - Герфегест резко дернул Харману за руку, заставив ее уйти вбок. Там, где только что стояла Хозяйка Гамелинов, звякнул о камни и выбросил сноп красноватых искр наконечник метательного копья.
     "Мог ли Тай-Кевр до такой степени ненавидеть нас, Гамелинов, чтобы пожертвовать собственной жизнью во имя сокрушения нашей мощи? Нет!" - Герфегест захлопнул дверь, которая вела в башню, примыкающую к боевой площадке со стрелометами.
     В дверь одна за другой постучались четыре стрелы. И еще две. "Хрен вам! - злорадно ощерился Герфегест. - Тот лучник еще не родился, который угонится за Ветром."
     Хармана была жива и она все еще была рядом с ним. Герфегест чувствовал влажноватую прохладу ее ладони в своей разгоряченной руке. Дверь не продержится и сотни ударов сердца. Надо уходить вглубь крепости.
     - Скажи, Хармана, тебе не кажется, что, несмотря на все свои ухищрения, несмотря на великолепную подготовку и все прочее, у Тай-Кевра не было ни малейшей надежды выжить сегодня во время нападения на Наг-Нараон?
     Хармана насмешливо фыркнула.
     - "Кажется"! Да я в этом глубоко уверена! Он был просто обречен повстречать свою смерть.
     - Но зачем тогда Тай-Кевр пошел на эту авантюру? - Герфегест едва не поскользнулся на отполированных подошвами ступенях.
     - Он не шел, - теперь Хармана была совершенно серьезна. - Его вели.
     - Умница! - Герфегест, позабыв обо всем, наградил Харману поцелуем.
     - Его вели! - воскликнул он, когда их уста вновь разъединились. - И ты знаешь, кто его вел?
     - Доподлинно - нет. Но догадываюсь.
     - Вот именно.
     Хармана и Герфегест пришли к мрачному предположению. Настолько мрачному, что ради его проверки стоило переступить через кодекс чести и все установления Благородных Домов.

15

     Со стороны гавани доносился нарастающий шум битвы. Но здесь, у Северных ворот Наг-Нараона, пока еще было спокойно. Двое Гамелинов нетерпеливо мялись на посту, переступая с ноги на ногу. Они знали, что им суждено погибнуть. И, скорее всего, им выпадет честь погибнуть последними.
     По воле Властелина Элай был одет как и подобает чрезвычайному гонцу Гамелинов. В пурпурный плащ с белоснежной каймой, в мягкие, но исключительно прочные сапоги и черный матерчатый колпак, полностью скрывавший лицо.
     Стража Наг-Нараона уполномочена проверять чрезвычайных гонцов по содержимому их футляров. Печать и подпись коменданта были в полном порядке. С текстом письма они не имели права знакомиться и, будучи верными служаками, не знакомились.
     - Принесла тебя, браток, нелегкая, - сочувственно сказал Элаю один из стражей на прощание. - Хвала Намарну, если разыщешь Хозяина живым и невредимым.
     Как и подобает чрезвычайному гонцу, Элай ответил им бесстрастным молчанием. Не к лицу доверенной персоне болтать с простыми латниками. За это могут и на файеланты разжаловать - веслами ворочать.

16

     Хармана и Герфегест покинули своих людей в самую отчаянную минуту, обрекая себя на вечный позор в глазах любого благородного воина Алустрала.
     Они ушли от звонкого хаоса битвы прочь и направились туда, где находилась святая святых Игольчатой Башни, по сравнению с которой Лоно было лишь безобидной и никчемной игрушкой.
     Но путь свой они начали все-таки с преддверия Лона. Там, в коридоре, правая стена которого была изуродована черным провалом и где сегодня произошло столь много судьбоносных событий, Хармана и Герфегест остановились.
     О том, что из этого коридора можно попасть не только в Лоно Игольчатой Башни, знали очень и очень немногие. Во всем Круге Земель насчитывалось всего четыре человека, имеющих представление о том, что находится под Лоном. Хармана, Герфегест, Шет окс Лагин и Элиен, сын Тремгора. Лишь им было известно, что здесь, на огромной глубине, заточен в безвременье Октанг Урайн - Длань, Уста и Чресла Хуммера.
     - Итак, Хармана из Дома Гамелинов, - сказал Герфегест, сам дивясь замогильным обертонам своего голоса, - понимаешь ли ты, что мы должны сделать сейчас, дабы пресечь навеки великое и неведомое зло, которое вновь рвется в Сармонтазару?
     - Да.
     - Осознаешь ли ты, Хармана из Дома Гамелинов, что смерть Урайна повлечет за собой гибель Гаэт, жены нашего друга и брата по крови, Элиена, Звезднорожденного, свела Орина? Каковая Гаэт также является матерью Элая, гостя нашего Дома?
     - Да, я осознаю это.
     - И ты клянешься, что твоя рука не дрогнет, когда раскроются Двери Тьмы и беззащитное тело Урайна предстанет нашим взорам как улитка, с которой содрали панцирь?
     - Я клянусь.
     - Хорошо. Призовем же в союзники Намарна Всеведущего и Синеву Алустрала и свершим свой последний долг перед Кругом Земель.

17

     "Почему мы не наложили на узилище Урайна заклятие, не имеющее обратной силы? Почему мы не сделали так, чтобы узилище темного слуги Хуммера невозможно было вскрыть без всеобщего согласия четверых - Герфегеста, Харманы, Шета окс Лагина и моего? Ведь это было бы так надежно!
     На то были причины.
     Во-первых, Хозяева Гамелинов вытребовали для себя безусловную возможность убить Октанга Урайна в любой момент. Ни Хармана, ни, в особенности, Герфегест, не были столь прекраснодушны, как я. Они были с самого начала уверены в том, что найдутся силы, которые будут стремиться к освобождению Октанга Урайна. Они хотели иметь возможность уничтожить темного слугу Хуммера прежде, чем тот сможет обрести свободу по воле неведомых надприродных сил.
     Во-вторых, в нас - и во мне, и в Шете - все еще теплилась искра любви к нашему брату. Да, именно любви, хотя звучит это дико, несообразно со здравым смыслом. Ни Шет, ни я не теряли надежды, что душа нашего брата, очистившись в безвременье от темного семени Хуммера, сможет обратиться к добру. Мы с Шетом никому не признавались в этом, но спустя одиннадцать лет после заточения Октанга Урайна мы намеревались вскрыть его мрачное узилище, чтобы проверить наши предположения.
     И, наконец, третье: долгие годы войны и мира отучили всех нас принимать решения, не имеющие обратной силы."
     Элиен, сын Тремгора. "Исход Времен"

18

     Два клинка-близнеца - мечи Стагевда, некогда откованные Хозяином Дома Гамелинов против Ганфалы, Надзирающего над Равновесием, а после переосвященные соитием Харманы и Герфегеста против Октанга Урайна в теле Шета окс Лагина - вошли в две неприметные расщелины, забитые кровавым прахом. По странной иронии судьбы, именно здесь сегодня пролилась кровь Тай-Кевра.
     Хармана запела - как в тот далекий день, когда на вершине Игольчатой Башни Хозяева Гамелинов допрашивали голову Стагевда.
     Герфегест обнял ее сзади, прижавшись к ней всем телом. Их сердца должны биться в полном согласии. Перстень Хозяина на его пальце залил полумрак коридора потоками яркого нездешнего света. Герфегест отдавал себя во имя вскрытия узилища. Во имя смерти Октанга Урайна.
     Камни пола под их ногами были вовсе не таковы, как могло показаться простаку. Когда пришло время, камни растворились, как мед в кипятке, и Хозяева Гамелинов начали растянутое, словно бы сонное падение в бездну. Они падали вниз, неспешно кружась и переворачиваясь как осенние листья, пространство вокруг них было пронизано странным многоцветным светом, а воздух удивительно чист.
     Герфегест не знал, что все будет именно так. Но он не удивлялся.

19

     Времени не было. Прошло мгновение, час или год - они не знали.
     Герфегест и Хармана очутились в сферической комнате, которая казалась выдутой из цельного куска багрового стекла. Лишь небольшая круглая площадка на полу была плоской. Сферическая комната вдавалась одним из своих пузатых боков в Склеп Урайна. Склеп был сотворен могуществом Элиена десять лет назад. В нем, сплошь обвитый омерзительными, чуть подрагивающими белесыми нитями, покоился ни кто иной, как Сделанный Человек, во плоти которого было заключено мрачное сознание Октанга Урайна.
     Оставалось лишь открыть Двери Тьмы и разрешить своим клинкам повстречаться с плотью Сделанного Человека.
     И Хармана, и Герфегест за последние десять лет не раз и не два мысленно совершали это несложное действие. Так, возможно, грезят о своем громком будущем ключи от далеких потаенных дверей, пылящиеся среди ржавого хлама на чердаке у какого-нибудь старьевщика. Предстоящие действия каждый из них знал наизусть. И все-таки оба волновались как школяры-недоучки перед лицом грозного наставника.
     Перстни Хозяев прикоснулись к выпуклой багровой поверхности. Перстень Конгетларов и перстень Гамелинов согласно отдали свой свет и свою силу заклятым Дверям Тьмы. На стекле вспыхнули знаки Наречия Перевоплощений. Они ожили и, колеблясь в толще несокрушимого стекла, зазмеились нитями потустороннего огня, сплетаясь и неровно вспыхивая в такт биению сердец Хозяев Гамелинов.
     - Прикрой глаза, - еле слышно напомнила Хармана. Но глаза Герфегеста и так уже были закрыты - он слишком хорошо помнил предписания для открывающего Двери Тьмы, оставленные когда-то Элиеном.
     Спустя несколько мгновений яркая вспышка озарила Склеп. Ее отсветы пробились сквозь плотно сжатые веки Хозяев, но не смогли ослепить их. Герфегест почувствовал, как на его лбу тяжелыми горячими каплями выступил пот.
     Они открыли глаза.
     Преграды больше не было. До тела Сделанного Человека было не больше двух локтей. Он не шевелился. Он не дышал. Он был более чем мертв. Но воскрешение, увы, все еще было возможно.
     Клинки Стагевда вздрогнули. Одно мгновение - и неопределенное пред-бытие Урайна сменится совершенным, абсолютным, необратимым небытием.
     - Не делайте этого, заклинаю вас!
     Голос за их спинами дрожал и был напрочь лишен властности. Если бы он грохотал страшными раскатами гласа Звезднорожденных или перебивался рыком из глоток чудовищ Хуммера, Герфегест не внял бы ему никогда. Но этот...
     Герфегест и Хармана обернулись разом. Перед ними стоял Элай в одежде чрезвычайного гонца.

20

     - Ты?! - на большее Хозяин Дома Гамелинов был неспособен. В этом коротком вопросе смешались в невиданное варево изумление, презрение, ревность и еще пара-тройка чувств, которым не сыскать имен в языке людей.
     Несмотря на риторический характер вопроса, Элай едва заметно кивнул. Сглотнув комок, подступивший к горлу, он сказал:
     - Вы не должны убивать Властелина. Если вы сделаете это, моя мать погибнет страшной смертью. Мой отец будет обречен на невыносимые страдания, ибо в одночасье он потеряет Брата по Рождению, жену и последнюю надежду на Мир Звезднорожденных.
     - Как... ты попал... сюда? - Герфегест с трудом справлялся со свинцовыми волнами ярости, одна за другой накрывавших его с головой.
     - Я не знаю.
     Хармана, которая пристально изучала Элая исподлобья, поверила ему сразу и безоговорочно. Юноша пришел сюда не по собственной воле. Он сейчас находится под сильнейшем влиянием.
     Кого? Как это не чудовищно звучит - Октанга Урайна, который сейчас лежал у нее за спиной в Склепе. Который еще полчаса назад был наглухо закупорен здесь и ничто - ни воздух, ни мысль, ни воля - не могли проницать Склеп.
     Хармана не знала, какие мысли сейчас проносятся в голове у Герфегеста. Но свое решение она приняла твердо и отступаться от него была не намерена.
     Как оказалось, Хозяин Гамелинов принял то же самое решение.
     Мечи Стагевда - и ее, и Герфегеста - блеснули разом. Смерть Элаю, пришедшему сюда тропами Зла! Смерть Октангу Урайну - а там будь что будет!

21

     Они не видели и не чувствовали того, что видел и чувствовал Элай. Октанг Урайн пробудился.
     Ледяные небеса над ледяными безднами, в которых не было ничего, кроме тьмы и не-чувствования, пошли малиновыми трещинами и рассыпались в прах, будто бы не существовали ни целую вечность, ни единого мгновения. Сознание Октанга Урайна вспыхнуло всеиспепеляющим Солнцем Непобедимым и ледяные бездны обратились в ничто.
     Мириады картин прошли через его существо за один неделимый миг. Последнее, что он помнил - треск рвущейся ткани мироздания на берегах Озера Перевоплощений и открытый бок Элиена, в который был готов вонзиться его клинок.
     И все. Дальше - безвременье. Которое теперь кончилось волею неведомого пока случая.
     Октанг Урайн всегда оценивал обстановку молниеносно - как гремучая змея Тернауна. Он жалил без раздумий, а потом уже выяснял