и не представилось возможности сделать это. Единственное, о чем они успели переговорить, так это о Семени Ветра. Оказалось, что Нисоред понятия не имеет, как его использовать и зачем оно Ганфале. Это обескуражило Герфегеста.
     Горхла отвернулся и скривил свои пухлые губы в изогнутую книзу скобку, которая сделала его и без того не отличающееся красотой лицо еще менее привлекательным. По всему было видно, что перспектива продолжать путь в обществе гигантского слепого паука его не слишком радовала. Возможно, у него были и другие причины для недовольства. Но каковы бы они ни были, это не слишком волновало Герфегеста. Все-таки Нисоред спас жизнь по меньшей мере двоим из четверых. В том числе и самому Горхле. Причем сделал это неоднократно.
     - Я сожалею. Хозяин Дома Конгетларов. Но меня ожидают неотложные дела.
     - Скажи мне, Нисоред, какие неотложные дела могут заботить мага, отшельничающего в Поясе Усопших? - с иронией спросил Герфегест, невольно вспоминая, как многие годы назад Конгетлары собирались везти скрученного и невыразимо бледного лицом Ни-сореда на заклание щедро заплатившему Дому Пел-нов, с которым сейчас, по возвращении, ему, быть может, снова придется ходить в союзниках...
     - Когда ты уходишь от людей, ты никогда не приходишь в пустоту. Ибо пустоты не бывает в мире бренного и изменяющегося. То, что я называю неотложными делами, это не то, что называете так вы. И все-таки это тоже неотложные дела, - уклончиво ответил Нисоред. - Меня ждет мой дом.
     - Скажи мне, где теперь твой дом, Нисоред. Быть может, однажды утром я постучу в твое окно и предложу распить со мной кувшин доброго вина?
     Нисоред грустно улыбнулся.
     - Я думаю, ты понимаешь, что я больше не живу в Суверенной Земле Сикк. Мои сыновья уже давно поделили остров между собой и успели убить друг друга, уступив право убивать и быть убитыми своим дядьям и двоюродным братьям. Искать меня там не следует.
     - Это я и мои кровники поняли еще пятнадцать лет назад, когда нашли тебя в старом порту Калладир, Нисоред, - вставил Герфегест.
     - Да. Но старый порт Калладир, куда вы сейчас направляетесь, тоже перестал быть мне домом. Жить по соседству с Густой Водой станет только умалишенный.
     - О какой Густой Воде ты говоришь? - спросил Герфегест в недоумении.
     - Нет смысла объяснять, - отмахнулся Нисоред. - Если вам суждено встретиться с ней, мои объяснения вам не помогут, если же нет - они только будут мешать вам спать. Так что если ты действительно пожелаешь моего общества, Герфегест, тебе придется прийти туда, где раньше был Наг-Туоль.
     Герфегест опешил. Наг-Туоль? Столица его Дома. Место, где повивальная бабка обрезала его пуповину и его родители сочетались браком под ликующие крики всех ленников Дома...
     - Почему "был", Нисоред? - спросил Герфегест. Его голос не дрогнул, хотя это и стоило ему некоторых усилий.
     - Да потому, что после того, как вы, Конгетлары, были повержены. Пояс Усопших пожрал ваши земли, как во время прилива воды пожирают сушу. Никто, ни один род, ни один из Семи Домов, не смог подчинить себе Наг-Туоль и прилежащие к нему владения Конгетларов. Похоже, только могущество Пути Ветра могло сдерживать враждебные стихии. И не только стихии.
     - Мне не рассказывали об этом, - Герфегест бросил укоряющий взгляд на Горхлу, Киммерин и Двала-ру, чьи удаляющиеся спины виднелись в конце кривой улочки - одной из сотен кривых улочек Денницы Мертвых.
     - Неправда - я рассказал тебе, - возразил Нисоред. - Ты найдешь меня там, возле пристани "Танцующая ласка". Если, конечно, захочешь.

18

     - Милостивый гиазир Элиен! Милостивый гиа-зир! - встревоженно затараторила молоденькая служанка с плеядой веснушек на щеках - одна из тех, что присматривают за садом. - Извольте видеть, там... там... я прямо сама не знаю.
     Элиен отложил в сторону свиток и повернулся в сторону вошедшей.
     - Что там? Медленноструйньш Орис вышел из берегов и просит позволения войти? Или за ночь с неба просыпалось столько звезд, что погибли все белые померанцы на главной аллее? - спокойно спросил Элиен.
     Но безмятежное спокойствие господина ничуть не успокоило служанку. Напротив, она затараторила еще быстрее, а ее руки успели перебрать две дюжины жестов, значение которых Элиену было совершенно очевидно. Страх. Паника. Тревога. Непонимание.
     - Ваши померанцы целее целого, милостивый гиазир. Но вот что-то там другое... В бассейне еще сегодня на рассвете ничего не было. Там совершенно ничего не было. Мозаика была целая, все было хорошо...
     - И что там теперь?
     - Там теперь растет дерево. Оно, правда, пока совсем еще не дерево. То есть еще маленькое. Но оно растет на глазах. Вся мозаика на дне бассейна уже сломана, это дерево выпило всю воду. Если вы не верите, идемте, посмотрите сами.
     Элиен поднялся. "Дерево". Хорошие дела.
     - И что за дерево? - поинтересовался Элиен, накидывая на плечи плащ цвета Белого Пламени.
     Ответ на этот вопрос Элиен мог бы дать и сам. Одно такое дерево он уже видел. В саду Мудрого Пса Харрены. В начале Третьего Вздоха Хуммера. Элиен знал ответ на этот вопрос. И все-таки задал его. Наверное, чтобы не смущать служанку своей зловещей осведомленностью.
     - Это вяз, милостивый гиазир. Таких полным-полно в землях герверитов, - зрачки служанки были велики, словно две черных оливки.
     Через несколько минут они были у бассейна. Возле его мраморной кромки в беспорядке валялась садовая утварь - нож, совок, прутья, корзинка с саженцами. Веснушчатое личико служанки залилось румянцем - это нехорошо - смущать взгляд господина корзинами и совками. Но смущение сразу же уступило место первобытному ужасу. Ужасу перед необъяснимым.
     В самом центре бассейна, пробив его мозаичное дно, на глазах рос и наливался соками побег вяза. Ветви его крепли, вытягивались ввысь. Ствол становился все толще. Только листьев пока не было - набухшие почки все еще хранили нежную зелень от глаз посторонних.
     - Когда я его заметила, он был вот такой, - служанка провела рукой поперек своей маленькой груди, обернутой в лиф из желтого сукна. - А теперь...
     А теперь вяз был высотой в рост харренского пращника. Элиен сложил руки на груди и воззрился на непрошеное чудо.
     Четырнадцать лет назад в саду Мудрого Пса Хар-рены из плода итского каштана вырос побег герверит-ского вяза. Тогда это означало, что мирные времена ушли из Сармонтазары надолго. То был знак Войны Третьего Вздоха Хуммера, в которой Эли„ну удалось одержать победу.
     Элиен смотрел, как вяз разворачивает свои ветви навстречу солнечным лучам. Как его корни превращают бассейн с сакральной мозаикой в дрянную грязную клумбу. Как воды священного бассейна поглощаются герверитским вязом и новые ростки рвутся наружу, измазанные бурой глиной.
     Ничего в мире не происходит зря.
     Элиен ведал знаки. Он видел нити судьбы, и он знал, о чем кричит мироздание, чья ткань сейчас была раздираема корнями зловещего дерева, выросшего в противоестественном месте с противоестественной быстротой.
     "Война. Еще одна война с Хуммеровой тьмой. Война в мире воды. С водой. На воде. Война с Братом по Слову, звезднорожденным. Вот каков он - этот странный знак. Сколь много в нем горя. О любезный брат мой, Шет оке Лагин, что же натворил ты. Сиятельный князь Варана, Пенный Гребень Счастливой Волны!" - в сердцах вскричал Элиен, но уста его не проронили ни звука.
     Элиен присел на корточки.
     - Это наваждение, моя милая, - успокоил он служанку, рыдающую у его ног.
     Почки на ветвях лопнули все разом. Нежной листвы не было. Вместо нее в помутневшую от глины воду бассейна упало несколько скупых капель крови.

Глава четвертая

СТАРЫЙ ПОРТ КАЛЛАДИР

     Они стояли на одном из невысоких каменистых холмов, полукольцом охватывавших Калладир со стороны Пояса Усопших. Вид, открывающийся с холма, был величественным, торжественным и тревожным.
     Под ними спускались к морю каменные террасы города, от которого осталось совсем немногое. Гавань была затянута сиреневой дымкой, но она не помешала Герфегесту разглядеть главное. Корабль, обещанный Горхлой, действительно был на месте. Палуба его не стала мраморной, а паруса не превратились в обвисшие зеленые сопли.
     Дальше к западу Герфегест впервые за четырнадцать лет увидел Синеву Алустрала. Безбрежный сап-фирово-синий океан был спокоен. И совершенно пустынен. Только на юго-западе у самого горизонта виднелась цепь далеких островов. Архипелаг Лорну-ом, владения Пелнов. По крайней мере, когда Герфегест покидал Алустрал, Лорнуом принадлежал Пел-нам.
     - Кто сейчас владеет архипелагом? - спросил Герфегест у Горхлы, который, отойдя на несколько шагов в сторону, внимательно и, как показалось Герфегесту, встревоженно ощупывал иссохшую землю холма.
     Вместо Горхлы ответила Киммерин:
     - Лорнуом не принадлежит никому. Там нельзя жить.
     - Гамелины? - спросил Герфегест, который за время пути успел привыкнуть к тому, что все зло в мире помечено тавром черных лебедей.
     - Гамелины, Рожденный в Наг-Туоле, - подтвердил его предположение Горхла, подымаясь на ноги. Сквозь его пальцы медленно сочилась серая земляная пыль.
     - Там все теперь хуже, чем здесь, а здесь очень плохо, - добавил Горхла, покосившись на свой топор.
     "Жаль", - подумал Герфегест, и в его груди всколыхнулось далекое воспоминание. Кипарисы, гул сотен шмелей над огромными цветами, имен которых он не знал ни тогда, ни теперь, жирные улитки, оставляющие на камнях длинные слизистые следы. Вовсе не противные, как считают многие. В особенности харренскиедамы. В Харрене улитка - тварь очень непристойная, милостивые гиазиры.
     Пелны, которым принадлежал архипелаг Лорнуом, были повинны в гибели многих и многих Конгет-ларов. Герфегесту не за что было любить Пелнов. Но острова архипелага Лорнуом, прозванные Шмелиными, были красивы. Почему нужно уничтожать красоту?
     - Мы будем сидеть здесь до вечера? - спросил Двалара. Он был единственным из них, кто не побрезговал сесть прямо на острые каменные обломки, покрывавшие вершину холма. Встреча со Слепцом не пошла ему на пользу. Он был мертвенно бледен, с трудом переставлял ноги, и на исходе каждого дня Горхла и Герфегест попеременно подставляли ему плечо, чтобы он мог хоть как-то идти. Позавчера Герфегеста навестила вполне уместная мысль о том, что, возможно, стоит осторожно задушить Двалару на рассвете. Он с ужасом прогнал ее прочь, впервые за время пути отдав себе отчет в том, что все больше и больше становится человеком Алустрала.
     Горхла демонстративно сплюнул.
     - Что-то не так в Калладире. Будьте начеку. Идем. Они начали спуск - туда, где их ждал корабль.
     Туда, откуда доносился едва ощутимый позабытый
     запах океана. И смерти.

2

     Руины остались у них за спиной. Несмотря на то что Герфегест все время чувствовал опасность, ее источник пока не желал проявить себя.
     Корабль слегка покачивался на воде, прикованный крупнозвенчатой цепью к массивному кольцу на железном стержне. Стержень уходил прямо в каменный монолит пристани.
     Их никто не ждал. Еще завидев корабль издалека, Герфегест понял, что это "морская колесница" - большая диковинка даже для Алустрала. Корабль не был ни гребным, ни парусным. В него запрягались исполинские каракатицы. Мачта, рассчитанная на небольшой косой парус, впрочем, была. На всякий случай.
     Замок на цепи был прост и надежен - металлический короб с фигурным отверстием, по форме напоминающим трехлучевую звезду.
     Горхла перевернул свой топор, и Герфегест сразу вспомнил, где он видел что-то похожее. Конечно, когда они дрались с людьми Гамелинов! На нижнем конце длинного древка был металлический наконечник, сведенный из трех выступающих острых ребер. Его Горхла использовал для колющих копейных ударов.
     Наконечник вошел в отверстие. Внутри металлического короба раздался громкий щелчок. Цепь со звоном упала на пристань.
     Они поднялись на борт. Несмотря на свои скромные размеры, "морская колесница" была палубным кораблем. В трюме хранилась сбруя для каракатиц, стояли несколько кувшинов в человеческий рост, имелось вдосталь орехов и вяленого тунцового мяса. "Вполне императорская роскошь", - подумал Герфегест, припоминая рассказы Элиена о путешествии на корабле эверонотов. Это было всего лишь восемь лет назад, а кажется - прошла вечность.
     Люди Алустрала, кроме, пожалуй, Хевров, всегда чувствуют себя на борту любой утлой посудины в большей безопасности, чем на берегу. И если грюты, например, полагают лучшим ковром - степь, а пологом шатра - небеса Асхар-Бергенны, то люди Алустрала считают лучшей музыкой плеск волн за бортом корабля, а лучшим благовонием - соленый морской ветер.
     Поэтому спутники Герфегеста выглядели заметно повеселевшими. Даже на щеках Двалары проступил румянец.
     - Эй, салага! - шутливо ткнул Горхла в бок Герфегеста, застывшего в нерешительности над сбруей каракатиц. - Подбери свое хозяйство и волоки эту парашу наверх.
     Герфегест окатил Горхлу ледяным презрением истинного Конгетлара.
     - В Доме Конгетларов не заведено в присутствии дам говорить "хозяйство". В Доме Конгетларов это называется "яйца".

3

     Подготовленная упряжь, рассчитанная на пять каракатиц, была закреплена за поворотную балку посреди корабля, благодаря чему опытный Пастырь мог управлять скоростью и направлением движения. Эта балка, насколько помнил Герфегест, называлась Пастырями запросто - "воротило".
     Теперь оставалось только найти тех, кто согласится подставить свои скользкие шеи под здоровенные, обшитые кожей хомуты. Относительно этого у Герфегеста имелось более чем приблизительное представление. Теперь он с немалым интересом наблюдал за Горхлой.
     У того в руках, после непродолжительных манипуляций с бездонной сумой, оказалась длинная флейта с шестью отверстиями. Рядом с "воротилом" над палубой выступал на высоту человеческого роста медный изогнутый раструб, обращенный к корме. Горхла встал рядом с ним и поднес флейту к губам.
     Раздался первый одинокий и протяжный звук. Вслед за ним - череда быстрых, отрывистых, резких нот, которые вознеслись, казалось, к самым небесам. Горхла отнял флейту от губ и прошептал короткое заклинание. Потом заиграл снова.
     Вскоре на лбу Горхлы выступили капли пота. На шее вздулись толстые, непропорционально огромные для карлика вены. Он стал похож на странное, ни с чем не сообразное растение, оплетенное хищными толстыми лианами. Через несколько минут он прекратил игру и приложил ухо к медному раструбу.
     - Похоже, они сейчас очень далеко*. Видишь - Горхла совсем не в себе, - шепнула Киммерин Гер-фегесту.
     Горхла нервно прошелся взад-вперед по палубе. Хрустнул сцепленными в замок пальцами. Пристально поглядел на Герфегеста.
     - Каракатицы чем-то сильно испуганы, - сказал он севшим голосом. - И, похоже, если только мы побыстрее не уберемся отсюда, мы встретимся с тем, что пробудило в них страх, лицом к лицу. Достань Семя Ветра, Рожденный в Наг-Туоле.
     Герфегест молча стащил через голову свинцовую миндалину на платиновой цепочке. Провернув ее, как некогда показал Горхла, извлек Семя. Он уже давно не видел его. С того самого дня, как погибла Тайен.
     Горхла бережно, двумя пальцами взял Семя, как оценщик драгоценных камней берет редкий черный алмаз. Прищурив глаз, Горхла внимательно изучил серую сущность.
     - Ты умеешь извлекать из него пользу? - спросил Горхла у Герфегеста.
     - Нет. Тайен умела.
     - Тайен - понятно, Тайен - совсем другое дело... - загадочно пробормотал Горхла. - Ну да ладно. Может, и у нас получится. Ты мне позволишь его съесть?
     Герфегест посмотрел на Горхлу, как на умалишенного.
     - Съесть?
     Горхла не ответил. Семя Ветра уже исчезло у него во рту.

4

     Герфегест с трудом приходил в себя. Он, определенно, лежал, и что-то твердое давило ему в затылок. И он, определенно, был жив. И даже был в состоянии припомнить кое-какие недавние события.
     Перед глазами, расплываясь радужными пятнами, колыхалось лицо Киммерин. Очень болела шея. Постепенно из мерного гула в голове стала проявляться некая тяга к жизни.
     - Кя-хра-нус Си-ахр-и-а-хревой Ахр... - прохрипел Герфегест. Он хотел сказать: "Клянусь Синевой Алустрала, я прикончу этого недомерка". Но получилось не очень-то, поэтому он почел за лучшее замолчать.
     Киммерин протянула ему круглый кувшин с узким горлышком. Он потянулся за ним, и, к стыду своему, у него ничего не получилось. Пальцы ухватили пустоту в двух пядях от кувшина.
     Киммерин, насколько он мог разглядеть, усмехнулась и, ласково поддержав его голову, поднесла кувшин к самым его губам. Он сделал несколько жадных глотков. Две струйки жгучей жидкости безвозвратно убежали по его подбородку, но что-то все-таки попало в рот и растеклось по телу бурным горячим потоком. Очень похоже на варанский гортело. Но куда крепче, да вдобавок настояно на красном перце- Из небытия в памяти Герфегеста воскресло слово "сельх". Да, правильно, в Алустрале это называется "сельх". Питье простолюдинов и наемных воинов. Благородные Дома не пьют сельх. Семь благородных Домов Алустрала пьют кровь из сердец своих врагов и нектар из уст своих возлюбленных.
     Вопреки предрассудкам семи благородных Домов Алустрала, сельх оказал на Герфегеста благотворное воздействие. Кусочки разбитого витража вновь собрались вместе, и он вспомнил.
     Семя Ветра исчезает во рту Горхлы. Он, Герфегест, разъяренный таким бессовестным поступком Горхлы, бьет его... Нет, похоже, Горхла уклоняется и... Дальше память отказывалась помнить, но, предприняв несколько осторожных попыток шевельнуть головой вправо-влево, Герфегест догадался, что Горхла применил к нему "мягкий" вариант удара "императорский палач". Причем сделал это столь профессионально, что даже его, Идущего Путем Ветра, натренированное тело не смогло ничего противопоставить беспощадности Горхлы.
     - Я убью вашего проклятого Горхлу, - проворчал Герфегест вполне серьезно. Целительное вмешательство сельха вернуло ему голос.
     Киммерин сделала предостерегающий жест рукой.
     - Не спеши. Рожденный в Наг-Туоле. Во-первых, Горхла, если захочет, убьет тебя быстрее. Во-вторых, он сделал главное - каракатицы вернулись. -
     В подтверждение слов Киммерин прямо на ноги Герфегеста шлепнулось скользкое, покрытое внушительными присосками щупальце толщиной в туловище десятилетнего ребенка. Герфегест, вздрогнув, поджал ноги.
     Киммерин рассмеялась.
     - Не бойся. Это руки Сеннин. Так зовут предводительницу наших морских лошадок.
     Герфегест, вымученно улыбнувшись удачному имени (императрица Сеннин славилась неимоверной длиной рук и более чем неимоверной алчностью; алкала она отнюдь не крови - мужчин), неуверенно поднялся на ноги.
     Зрелище, открывшееся его неспешно просветляющемуся взору, можно было найти по-своему трогательным. Над бортом высилась уродливая голова с крепким загнутым клювом. Вокруг клюва от головы расходились двенадцать длиннейших щупалец. Большинство из них льнуло к Горхле, стоявшему к карака-тицевплотную. Горхла нежно поглаживал Сеннин по мокрой коже, на которой Герфегест разглядел тавро в виде полумесяца, обращенного рогами кверху. Два глаза каракатицы, прилепленные в том месте головы, которые Герфегест крайне условно мог назвать щеками, не выражали ничего внятного. Да и не должны были выражать.
     Горхла прошептал что-то Сеннин, в последний раз одобрительно похлопал ее по клюву, и, поднеся к губам флейту, извлек из тростниковой плоти низкий гудящий звук. Сеннин нехотя подобрала щупальца и стала медленно исчезать за срезом фальшборта. Только теперь Герфегест обратил внимание на ярмо, плотно обхватывающее ее заголовье в том месте, где у каракатицы была широкая кожистая складка, отдаленно напоминающая воротник. От ярма тянулись канаты к "воротилу". Еще четыре пары канатов слегка шевелились, и Герфегест с затаенным восторженным ужасом представил себе тридцатилоктевые тела их "лошадок", которые сейчас безмолвно ворочаются где-то в гавани.
     Горхла обернулся. Герфе