коридоре. Еще три шага - и его обозрению открылась чадная кухня, служащая семье лавочника заодно и столовой, и, похоже, отчасти спальней. На кухне оказалась неприглядная старуха с бельмом в левом глазу. Судя по всему, ее насторожил шум в лавке, и она с нетерпением ожидала появления здесь какого-нибудь непрошеного гостя. Быстрее, чем Герфегест успел что-либо сообразить, она с душераздирающим завывом ударила его в глаз тяжеленным чугунным черпаком.
     Вскрикнув от боли, Герфегест чуть не проткнул старую дуру насквозь, но установления Благородных Домов удержали его от убийства почти безоружной женщины. Он метнулся в сторону и, перекатившись через длинный стол из засаленных досок, оказался далеко от своей противницы.
     Герфегест видел, как на кухне появились железногодовые. Но спустя мгновение он уже выскользнул рыбкой в распахнутое оконце и очутился во внутреннем дворе среди прилепившихся друг к другу дряхлых лачуг. Окруженный облаком перьев - он упал прямо посреди сборища кур - Герфегест поднялся на ноги и быстро огляделся. Ушибленный старухой глаз стремительно заволакивался розовыми слезами, но это не помешало ему заметить рассохшуюся бочку, прислоненную к стене глинобитного амбара.
     Вскоре он был уже наверху и, прогрохотав с полквартала по крышам подошвами своих изящных сандалий, ловко соскочил вниз на внушительную и мягкую кучу отбросов...
     Его сошествие с небес не вызвало ни у кого ни малейшего удивления. Он с достоинством отряхнулся, проверил, на месте ли деньги и "дым-глина", поправил ножны, затем огляделся.
     В предыдущих кварталах шлюх было в общем-то немного, и они скорее всего являлись вполне добропорядочными дочерьми нищих родителей, которые подрабатывают телом от скуки. Здесь на Герфегеста навалилось просто-таки буйство развратной, обманчиво-щедрой, профессиональной продажной плоти.
     Квартал публичных домов. Обнаженные груди столь внушительных размеров, что на всеобщее обозрение их можно выставлять не иначе как на особых деревянных подставках, размалеванных соответствующими сюжетами. Он и она, они и он, она и они... Свое употребление находили также ослики, псы и мальчики. Миражи сомнительных наслаждений и особый терпкий дух вился над горячей улицей. Герфегест пошел вразвалочку, насвистывая и зыркая по сторонам. Сын пирата должен вести себя в подобающем духе.
     - Эй, красавчик, какие у тебя обновки! Иди сюда, окропи мой огонь! В первый раз половинная скидка, а потом ты и уходить не захочешь!
     С другой стороны улицы живо отозвались:
     - Да ты посмотри, что он на ноги нацепил! Ему не к тебе надо, а в Проулок Петухов, к Партилу!
     Пол-улицы взорвалось визгливым хохотом.
     За ним гонятся. Служба уличного порядка, по слухам, поставлена Хурром, наместником Гамелинов в Реме, на недосягаемую высоту. Дозоры железноголо-вых будут искать его весь день и всю ночь. Значит, придется дружить со шлюхами.
     Не долго думая, Герфегест направился к той самой девице, которая предлагала отправить его к Партилу.
     - В Переулок Петухов, говоришь? - спросил он вкрадчиво. - А почему бы мне прежде не размяться с тобой, красавица? Или с другими креветочками из твоей корзинки?
     "Красавица" залилась радостным румянцем. Знакомство состоялось.

6

     Поутру, проснувшись в потайной комнате на третьем и последнем этаже веселого дома, Герфегест первым делом заливисто зевнул во всю свою пиратскую глотку. Голова разламывалась на куски, щеки заросли неопрятной щетиной, которую он и не подумал сбрить, чресла печально зудели. \
     Теперь он окончательно стал Лартом, сыном Мй-лианга, и, вспоминая веселую но ку с двумя безуспешно молодящимися "девственницами", почти не испытывал отвращения. Ну а что поделаешь, в самом деле? Ему нужна репутация. И истекшие сутки он потратил отнюдь не зря.
     Вчера он, во-первых, купил дым-глины, которую, кстати сказать, употребил сегодня ночью по прямому назначению вместе с двумя потаскухами. Кстати сказать, не будь дым-глины, ему пришлось бы с ними куда как тяжелее. В постели его мимолетные подружки отдавались страсти с таким безыскусным, но ненасытным вдохновением, что он, пожалуй, на свежую голову послал бы их куда подальше. Но среди ароматных клубов, источаемых дым-глиной, он чувствовал себя воплощенным Туром Эльм-Оров, и это послужило его репутации самым лучшим образом.
     Товар был первосортным, и в этом мальчишка не обманул. Это уже очень хорошо. Это означает, что он связан с настоящими контрабандистами. Ну а эти знают о мире куда больше, чем смогла бы узнать вся свора шпионов Стагевда за десять лет.
     Во-вторых, он, Герфегест, вчера отлично выступил в оружейной лавке и слухи об этом наверняка наводнили трущобы Рема. И всякий теперь знает, что он не ищейка железноголовых, а Ларт, сын Милианга. Вор, грабитель и вообще вполне добропорядочный негодяй.
     И, наконец, в-третьих, его левый глаз украшен огромным синяком. И это тоже служит его репутации.
     Идя непринужденной легкой походкой и в то же время напряженно высматривая, нет ли на его пути железноголовых, Герфегест пришел на ту улицу, где вчера купил у мальчишки "дым-глину".
     Разумеется, того на месте не было. Это в порядке вещей. Это даже очень неплохо. Значит, за ним сейчас наблюдают его хозяева, в последний раз удостоверяясь в том, что он не привел с собой кого не надо. Герфегест выбрал местечко почище и уселся в тени под стеной, положив меч поперек колен.
     Ждать пришлось долго. Наконец мимо него пару раз прогулялся взад-вперед какой-то хлыщ с неболъшой шипастой дубинкой. Потом, мельком взглянув на Герфегеста, пробежал вчерашний мальчишка.
     Мальчишка и человек с дубинкой были, конечно, связаны. И действительно - проходя мимо него в третий раз, хлыщ остановился и, безразлично глядя вдоль улицы, сказал:
     - Иди за мной. Шагов десять - не ближе.
     Потом он неспешно, словно бы праздношатающийся зевака, пошел по направлению к порту. Чуть подождав, Герфегест поднялся на ноги и последовал за ним.
     Пройдя два квартала, его проводник постучал в дверь, на которой красовалась вывеска "Цирульня братьев Зо", а под ней была менее привлекательная табличка с корявой надписью: "Пиявок нет. Закрыто до конца месяца". Дверь открылась, и хлыщ исчез за ней.
     Герфегест выждал немного и толкнул дверь. Она была не заперта. Герфегест прошел внутрь. В следующий момент его лодыжку пронзила обжигающая боль. Он успел выхватить меч, но по всему телу с неимоверной быстротой разлилась обессиливающая истома и он, привалившись к двери, сполз на пол...

8

     Его руки были связаны за спиной. Он сидел на табуретке, ощущая за спиной какой-то столб, за который, собственно, и были заведены связанные руки. Голова соображала плохо. Правая лодыжка нестерпимо чесалась как от укуса двух сотен озверевших от голода комаров.
     Перед ним был стол. На столе горели два больших масляных светильника. Рядом с ними лежали: его меч, женские сандалии, перстень Хозяина Гамелинов, потертый портрет Торвента и бронзовая миндалина с Семенем Ветра. Кошеля, набитого монетами, не было и" в помине.
     Напротив сидели трое - давешний хлыщ, плечистый мужик с огромным кольцом в ухе и смуглая девица. Обвившись вокруг шеи девицы, а голову положив на ее пышные груди, дремала тонкая располосованная черным и красным змея.
     - Как тебе понравилась наша южная подружка, хренов сын Милианга? - спросил тот, что с кольцом.
     Герфегест уже успел сообразить, что произошло. Змея недвусмысленнб свидетельствовала об этом. Именно ее укус надолго сковал его волю и его мышцы. Удивительно, как он вообще еще жив. Впрочем, подобных змей - способных, в зависимости от желания их хозяев, либо убить, либо просто временно парализовать человека - в Сармонтазаре, кажется, умеют выращивать грюты. Значит, не только грюты.
     Герфегест с трудом разлепил сухие губы и еле слышно ответил:
     - Она прекрасна как тысяча подруг императрицы Сеннин.
     - Хорошие слова! - удало мотнув головой, развеселился главарь. - Что ты хочешь за них?
     - Жизнь и правду, - сказал Герфегест. В это же время он осторожно ощупывал кончиками цальцев веревки на своих противоестественно вывороченных кистях. Связан он был отменно.
     - Правду за правду, а около твоей жизни мы еще походим кругами, - подмигнул главарь смуглой девице. - Расскажи нам свою историю.
     - Хорошо, - согласно кивнул Герфегест. - Я не стану повторять, что я незаконный сын Милианга. Хотя, впрочем, у него едва ли были вообще законные. Когда Ваарнарк разгромил пристанище моего отца, он взял меня в плен. Тогда мне еще не исполнилось двенадцати и по обычаям Орнумхониоров мне даровали жизнь. "Волчонок слишком мал, - сказал тогда Ваарнарк, - чтобы его нельзя было воспитать добрым Тунцом". Так я попал на службу в Дом Орнумхониоров. Разумеется, Ваарнарк не ошибся. Я получил образование благородного и стал личным телохранителем Ваарнарка. Долгое время мой меч служил верой и правдой Дому Орнумхониоров. Еще месяц назад я сражался под знаменами Синего Тунца в проливе Олк против Гамелинов, что извращают самую суть бытия. На захваченном файеланте Гамелинов я нашел предметы, которые лежат перед вами. Там же я узнал от пленных, что Гамелины озабочены розыском Торвен-та, наследника погибшего императора: Мое положение рядом с Ваарнарком становилось все более шатким, ибо другие телохранители плели вокруг меня сети интриг. И тогда мое происхождение напомнило о себе. Когда наш флот пошел обратно на юг, две недели назад, посреди разбушевавшегося шторма, я спустил лодку и направился к Свен-Илиарму. Я проложил себе дорогу в Рем деньгами, мечом, хитростью и перстнем Гамелинов. И теперь я ищу регента. Насколько мне известно, сейчас Гамелины готовы заплатить за его голову вдесятеро от прежнего.
     У Милианга действительно был сын по имени Ларт. Он действительно был пленен Ваарнарком и стал истинным Орнумхониором. Все остальное в истории Герфегеста было, разумеется, чистейшей ложью. Потому что Ларт был тем самым Орнумхониором, которого умертвил посох Ганфалы в Арсенале. Герфегест узнал об этом позже, уже по пути в пролив Олк, когда однажды осведомился у Ганфалы, почему Ор-нумхониоры с таким, в общем-то, показным безразличием перенесли смерть своего сородича.
     Впрочем, собеседников Герфегеста интересовали отнюдь не подробности его фальшивого жизнеописания.
     Главарь обнажил крепкие ровные зубы в недоброй ухмылке.
     - Зачем искать то, что далеко? - спросил он, заговорщически оглядывая своих подельников. - Думается, Гамелины и без того неплохо заплатят нам за твою говорливость, за свой перстень и за подозрительную штуковину, которая болталась у тебя на шее. От нее разит магией на десять лиг. Не так ли, Мио?
     Девица молча кивнула и, приблизив губы к затылку змеи, тихонько зашипела.
     Истома, вызванная укусом ползучей гадины, постепенно отступала. Пристально глядя в глаза главаря, Герфегест окрепшим голосом возразил:
     - Хурр, наместник Гамелинов, примет их у вас с благодарностью. Хозяева Гамелинов щедро наградят его за добрую службу. Ну а вас Хурр незамедлительно четвертует в три ступени, и вопли ваши будут слышны диким каракатицам у берегов Пояса Усопших три бесконечно долгих дня.
     Змея на груди заклинательницы завороженно подняла голову и широко раскрыла свою пасть. Девица, выпростав руку из-под стола, достала маленькую склянку и окропила зубы змеи мутной красноватой жидкостью. Без сомнений, это был смертельный яд.
     - Я долго живу в этом мире, - самодовольно сказал главарь, хлопнув ладонью по столу. - Долго живу, потому что я в девять лет положил на все писаные и неписаные законы Синего Алустрала. В тринадцать я создалсобственные законы. Они очень просты. И я следую им неотступно. Первый закон гласит: бойся сложного. Я могу поверить тебе, Ларт, сын Мидианга, и, быть может, могу помочь тебе разыскать регента. Возможно, это сулит хороший барыш. Но это очень опасно, потому что очень сложно. Я могу не поверить тебе, Никто, сын Никого, и тогда все станет еще сложнее. Ты приносишь только сложность, а я привык к простоте. Ты, пожалуй, прав в одном - мне нет смысла выдавать тебя Гамелинам. Мне есть смысл убить тебя и забыть о тебе навеки.
     Змея покинула грудь заклинательницы и медленными извивами поползла к Герфегесту.
     "О, сыть Хуммерова, уж лучше бы он выдал меня Хурру! - в отчаянии подумал Герфегест. - Так бы я, по крайней мере, остался жив!"
     - Постой! - крикнул Герфегест. Ему не нужно было прикладывать усилий к тому, чтобы выглядеть испуганным. Он был действительно перепуган до смерти. - Постой! Ты не знаешь правды!
     - Мои законы выше любой правды, - покачал головой главарь.
     "Чересчур рассудительная бестия", - пронеслось в голове Герфегеста.
     Змея неумолимо приближалась.
     - Меня нельзя убивать! Я новый Хозяин Дома Гамелинов! Если вы меня сейчас убьете. Хозяйка доста" нет вас хоть из пасти Хуммера, и тогда.вы...
     - А я - император Лан Красный Панцирь, - без тени иронии пожал плечами главарь. Конечно, чего ради ему верить какому-то оборванному проходимцу?
     Ноги Герфегеста не были связаны. Тело Идущего Путем Ветра гибко, как сам Ветер. И, главное - в данном случае это, было даже хорошо - за его спиной был этот подлый столб, придающий ему отличную точку опоры. Нег видя другого выхода Герфегест извернулся ужом и, едва не вывихнув бедренные, суставы, быстро вынес обе ноги из-под стола. Венчая это со стороны несуразное движение своим логическим завершением, он пятками разбил обамасляных светильника. ;
     Удары вышли настолько быстрыми, что он не успел обжечься. Горящее масло хлынуло на стол - на сандалии Харманы, на портрет Торвента, на змею. Контрабандисты вскочили на ноги. Хлыщ схватил со стола меч Герфегеста, в руках у главаря оказался широкий тесак, девица достала два тонких стилета.
     По крайней мере, он немного оттянул роковую развязку. Герфегест не знал, какую высоту имеет столб за его спиной, но он, еще раз испытав гибкость своих суставов, уперся ногами в край табуретки под собой и, обдирая хребет до крови, вскочил в полный рост.
     Стилет девицы вонзился в столб между ногами Герфегеста ровно на три пальца ниже его чресел. "Успел!" - мелькнула радостная мысль, которая незамедлительно сменилась ужасом - с двух сторон на него надвигались главарь и его верткий приспешник. Два клинка против двух обнаженных пяток - слишком неравныесилы. Но теперь его руки, хоть и оставались связанными, оказались выше верхнего среза столба. Герфегест смог выиграть еще несколько мгновений, прыгнув через стол и ударом ноги повалив девицу на пол.
     Все было совершенно напрасно. Он еще поскачет немного, подрыгает туда-сюда ногами, а потом расчетливый главарь сможет насладиться зрелищем его перерезанной глотки.
     Когда Герфегест уже собирался прекратить бессмысленную игру, на высоком потолке открылся светлый прямоугольник. Как и подозревал Герфегест, они находились в глубоком тайном подвале. В прямоугольнике возникла детская голова.
     - Железноголовые! - успел взвизгнуть мальчишка и беззвучно провалился вниз, прямо на горящий стол. Между его лопаток торчала стрела.
     Главарь еще не успел сообразить, что же происходит, как в проеме появились сразу несколько лучников.
     - Стоять, не шевелясь! - прогремел столь знакомый Герфегесту голос. Едва ли кто-то мог себе помыслить, что он принадлежит обольстительнейшей женщине Синего Алустрала.
     Хлыщ пренебрег этим требованием и дернулся по направлению к Герфегесту. Он не успел сделать и полушата. Две стрелы навеки успокоили его. Главарь оказался умнее. Отшвырнув меч, он отвесил лучникам глубокий поклон и сказал:
     - Извольте видеть, благородные господа, - мы заняты усмирением особо опасного преступника, который, вне всяких сомнений, будет интересен Дому Гамелинов.
     - О да, вне всяких сомнений! - ответил ему звонкий голос Харманы. И Хозяйка Дома Гамелинов рассмеялась высоким-чистым смехом.

9

     Главаря контрабандистов звали Хом Заумный, его подружку - Мио. Герфегест и Хармана были полны решимости завершить допрос весьма скоро.
     Хармана приблизилась к Хому вплотную. Он не видел ее - его глаза были плотно завязаны - но чувствовал дыхание Харманы на своей щеке. Хом был полностью обнажен и подвешен на дыбе в пыточной каюте. На всех кораблях Синего Алустрала были такие - без них гребцы давно разучились бы уважать своих благородных хозяев.
     - Хом, - прошептала она вкрадчиво, и ее коготки слегка царапнули волосатую грудь главаря. - Ты должен сказать все, что знаешь о регенте. Все.
     - Я никогда не видел регента, - процедил Хом сквозь плотно сжатые зубы.
     - Ты не понимаешь, - промурлыкала Хармана, и ее рука опустилась ниже, поглаживая живот Хома. Одновременно с этим Хом почувствовал, как чей-то проворный язык прошелся по его чреслам.
     - Ты не понимаешь, - голос Харманы прозвучал откуда-то снизу. - Что означают слова Хозяйки Гамелинов.
     В это время в другой каюте, отнюдь не пыточной, а, напротив, обитой превосходными гобеленами и наполненной воскурениями благовоний. Хозяин Гамелинов на мгновение остановился и, приблизив горячие губы к уху Мио, едва слышно сказал:
     - Вспомни, вспомни Торвента.
     - Я не знаю его, - прошептала Мио. Герфегест поцеловал ее в мочку уха и нарочито покинул ее лоно.
     - Я не могу без тебя, - простонала Мио, призывно покачивая бедрами. - Вернись.
     - Вспомни Торвента, - повторил Герфегест шепотом, возвращаясь в Мио разъяренным зверем.

10

     Хом тяжело дышал. Наслаждение, подымаясь вверх горячими волнами, кружило ему голову.
     - Ты не понимаешь, - совершенно неожиданно раздался голос Харманы у его уха. Неожиданно, ведь ласковый язык продолжал свою любовную работу. - Ты не понимаешь, что в руках Хозяйки Гамелинов работают языком даже мертвые.
     Чьи-то пальцй сорвали повязку с глаз Хома, и каюта наполнилась леденящим душу воплем ужаса.
     У его чресел покачивалась голова мертвого человека, которую сжимала рука Харманы, и именно эта голова владела сейчас его членом. Пренебрегая воплем ужаса главаря шайки, Хармана холодно заметила:
     - Ты не очень дергайся - мой покойный брат может сделать тебя скопцом.
     - Вспомни регента, вспомни этого человека, - добавила Хармана вкрадчивым шепотом, поднося к лицу Хома портрет Торвента.
     Вопль Хома неожиданно затих, и контрабандист обессиленно уронил голову набок.
     На пороге пыточной каюты появился Герфегест. Он окинул удивительную и мрачную сцену понимающим взглядом и, удостоверившись, что Хом без сознания, сказал Хармане:
     - Хуммер меня раздери! Она изошлась в сладострастных хрипах, не так ничего и не сказала. Сейчас дура лежит без чувств, ибо я не додал ей того, чего она так хотела. Дознаватель из меня никудышный.
     - Одной страсти мало, чтобы сломить Затворы Памяти, наложенные на человека умелой рукой, - Хармана тонко улыбнулась. - К страсти следует прибавить ужас.
     С этими словами Хозяйка Дома Гамелинов ущипнула Хома за бледный сосок своими отточенными ногтями. Герфегест против своей воли поморщился.
     Хом вскинул голову, окидывая пустым взором Харману и Герфегеста.
     - Расскажи нам о пятнадцатилетнем альбиносе из благородных, или мы услышим эту же историю из уст твоей мертвой головы.
     Хом опустил взгляд вниз, и глаза его осмыслились ужасом. Он вспомнил не только то, что происходило с ним только что, но и события, запертые прежде в его памяти Затворами Торвента.
     - Да... Это было... В день, когда в столице полилась кровь...
     Хармана нетерпеливо закусила нижнюю губу.
     - Короче, болван! Где вы расстались с ним?
     - В Поясе Усопших, - выдохнул Хом и вновь потерял сознание. С Затворами Торвент, пожалуй, перестарался.

11

     - Вообще-то я верю тебе, - лениво сказала Хармана Хому на прощание. - Но на всякий случай я хочу, чтобы ты знал: сейчас - последнее мгновение, когда ты можешь припомнить еще что-нибудь. До нашего возвращения в Рем вы с Мио будете жить. Потом вас осудят за контрабанду и покушение на жизнь свободного гражданина. Смерть ваша будет легкой. Но