ил бы стальной волос между ними. Затем он махнул бы рукой, и кучера хлестнули бы бичами своих лошадок. И долго рассказывал бы подвыпившим гостям своей усадьбы, как двадцать четыре лошади не сумели порвать цепь толщиной с волос. Герфегест знавал таких, не верящих в силу магий и заклинаний. Но сам он не был дураком - после первой же яростной попытки сбросить с рук оковы, он отказался от мысли освободиться без вмешательства Харманы. Это ее рук дело. В этом не может быть сомнений.
     Герфегест сдернул парчовое покрывало с ног - благо цепь была достаточно длинна и позволяла совершать многие движения почти свободно. Пренеприятная догадка тотчас же подтвердилась - его ноги были скованы подобным же образом. И вновь крохотные стальные кандалы были одеты на оба указательных пальца. Далеко не убежишь. Путь Стали. Черные Лебеди большие мастера на такие штуки. Ни порвать, ни сточить, ни разрезать. Более того - насколько помнил Герфегест описания подобных пут, они не позволяли даже отгрызть скованные пальцы - цепь нарочно сообщала свою прочность членам узника. Магия властвует над материей в точности так же, как дух властвует над телом. Магии не победить ножом...
     Герфегест осторожно встал с ложа и прошелся по комнатам. Да, цепи позволяли ему сделать это. Но не более.,
     Герфегест был совершенно уверен в том, что комнаты пусты - по крайней мере, в том, что там нет Харманы.
     И в самом деле, ее не было. Все окна заперты и, похоже, запечатаны заклятием на тот же манер, что и цепь - в пользу этого свидетельствовала абсолютная противоестественная неподвижность чугунных решеток. Они не дрожали и не вибрировали под напором свежего морского ветра, не издавали глухой гул, который вчера так напоминал Герфегесту о стонах Морского Тритона... Сомнений не было - Хозяйка Дома Гамелинов сделала из Герфегеста цепного пса. Она заперла его в клетке, словно ловчего сокола перед охотой. Она обманула его. Она насмеялась над ним и предала его, смешав с дерьмом опавшие лепестки золотого цветка.
     "Будь ты проклята. Хозяйка Дома Гамелинов!" - в сердцах прошептал Герфегест, уронив голову на чугунных лебедей оконной решетки, сплетенных в любовном танце.

2

     Вслед за кораблями Ганантахониоров, которые летели вперед все быстрее и быстрее, навстречу врагу лениво двинулись "Голубой Полумесяц" и файеланты Орнумхониоров. Ганфала не спешил - пусть Стагевд вцепится мертвой хваткой в корабли Ганантахониоров. Пусть завязнет как следует. А тогда свое веское слово скажут огнетворительные трубы.
     Во флоте мятежников торопливо закончили последние приготовления и наконец тоже двинулись вперед. Стагевд не видел причин искушаться во флотоводческих тонкостях. Поэтому его корабли, построенные двумя рядами, шли просто и безыскусно - все вместе.
     Мятежников было больше, их корабли были мощнее, и Стагевд беспокоился только об одном - чтобы флот Ганфалы не разбежался раньше времени. Отлавливай их потом поодиночке по всему Синему Алу-стралу.
     На правом фланге мятежного флота находились файеланты Эльм-Оров. Поэтому первым бой начал "Панцирный Тур". Не боясь таранного удара южан, он быстро вырвался вперед и, развернувшись правым бортом, дал слаженный залп из девяти мощных стре-лометов. Носовая фигура двухъярусного файеланта Ганантахониоров разлетелась в щепу. Еще одна десятилоктевая стрела, окованная медью, пробила смотровую башню, и на палубу упало растерзанное тело впередсмотрящего. Первая кровь пролилась.
     Поврежденный файелант продолжал упорно идти вперед, и вместе с ним к "Панцирному Туру" приблизились еще три корабля Ганантахониоров. Без особой пользы осыпав его высокие, затянутые мокрыми дублеными кожами борта градом зажигательных стрел, южане врезались в лес весел, которыми ощетинился "Панцирный Тур". Легкие файеланты Ганантахониоров накрепко застряли среди переломанных весел. Это означало лишь одно: бежать им уже не удастся. Победа или смерть.
     "Смерть", - бесстрастно подумал Ганфала, наблюдая, как высокие корабли Эльм-Оров окружают немногочисленных южан со всех сторон. Но зато не только правое крыло мятежников, но и их центр пришли в полное расстройство. У Стагевда было слишком много кораблей, чтобы они могли вступить в бой с Ганантахониорами одновременно. Но гонор и гордость Благородных Домов Алустрала влекут в бой всех - захватить богатый трофей, отличиться, заслужить похвалу отца, дяди, старшего брата. Ганантахо-ниорам суждено погибнуть. Но свою роль в сражении они уже сыграли. Потом Рыбий Пастырь перевел взгляд на "Черный Лебедь", который, возглавляя корабли Гамелинов и Лорчей, сейчас огибал место кровавой сечи. Стагевд явно искал встречи с ним, Надзирающим над Равновесием.
     Ганфала мог зваться кем угодно, но только не трусом. Его рука ударила в гонг трижды. Это означало, что "Голубой Полумесяц" вступает в бой. Это означало, что гребцам пришло время выложиться без остатка. Потому что это их последнее слово. Потому что потом придет время говорить оружию.
     "Голубой Полумесяц" и "Черный Лебедь" сходились нос в нос. На корабле Ганфалы не было огнетво-рительных труб. "Голубой Полумесяц" был предназначен Рыбьим Пастырем к совсем другой судьбе.
     Ваарнарк знал, что означает маневр "Голубого Полумесяца". И кормчие кораблей Дома Орнумхонио-ров тоже знали это. Двадцать файелантов усмирили свой бег, а семь, пропустив флагман вперед, повернули налево - туда, где скучились в абордажном бою звенящие сталью корабли Эльм-Оров.
     "Голубой Полумесяц" и "Черный Лебедь" протаранили друг друга на скорости самой быстрой колесницы. Лебединая голова на таране флагмана Гамелинов была некогда заклята соитием Стагевда и Харманы, но с сегодняшней ночи оно утратило силу, ибо с Хар-маной пребывал Последний Конгетлар. Бивень "Голубого Полумесяца", выкованный из цельного слитка небесного железа под неусыпным бдением Ганфалы, сокрушил лебединую голову, и она исчезла в роении тысяч раскаленных искр. Лучников "Черного Лебедя" обдало обжигающим фонтаном пара. Флагман Стагевда застонал от носа до окончаний кормовых весел, предчувствуя свою жестокую судьбу.
     Вспышку и столб искристых водяных брызг видели все. Как и было условлено, на кораблях Орнумхо-ниоров разом взревели тысячи витых раковин. По лицу Стагевда разлилась мертвенная бледность.
     Где, Хуммер его раздери, Артагевд?
     На носовой площадке "Черного Лебедя" появились воины Орнумхониоров. Стагевд всмотрелся в вихрь стали. Среди прочих выделялись двое, рубящиеся плечом к плечу. Один ловко орудовал двумя парными топорами, второй сражался короткой облегченной алебардой с обоюдосторонним лезвием. По всему было видно, что эти двое стоят многих десятков. Выкормыши Ганфалы, безродные...
     Эти мысли проносились в голове Стагевда под непрекращающийся рев раковин Орнумхониоров. И вдруг они замолкли. В следующий миг над проливом Олк воцарился огненный ад.
     Файеланты южан разом превратились в огнедышащих драконов. На массивные пятипалубники Эльм-Оров, на трехъярусные корабли Гамелинов, на низкие абордажные галеры Лорчей обрушилось "черное пламя".
     Чадящие огненные змеи жадно впились в борта и палубы кораблей. Там, где они встречали дерево сразу, оно вспыхивало, как солома. Там, где им пыталась воспрепятствовать медь, они уходили в воду длинными шипящими потеками и под ней загорались обнаженные дубовые доски. Гребцы на кораблях Орнумхониоров уже давно табанили, а теперь начали поспешно сдавать назад, чтобы не столкнуться со своими охваченными пламенем жертвами.
     Скопище файелантов Эльм-Оров и Ганантахонио-ров, гремящих в буране абордажного боя, загорелось с восточного края. Сильный ветер быстро превращал корабли в бушующие неистовством вулканы огня.
     Ганфала был доволен. У Ганантахониоров все равно не было надежды уцелеть. Палубы их кораблей разбухли от крови, их воины почти полностью истреблены, многие знамена с пегими тунцами уже сорваны проворными людьми Эльм-Оров. Но теперь это не имеет никакого значения. Все очистится пламенем. Все, кроме файелантов Орнумхониоров. Три десятка кораблей против цитадели Наг-Нараон - это уже почти честная игра. Почти, потому что перед ним, Ганфалой, больше не будет стоять могущество Стагевда и Харманы. Харманы - п отому что в исходе столкновения флагманов видна работа Последнего из Конгетларов. Стагевда - потому что это уже его, Ганфалы, дело.

4

     Смертоносные фонтаны, бьющие из жерл огнетво-рительных труб, наконец иссякли. Они исполнили свое назначение - породили пламя, и теперь оно, найдя благодатную пищу на кораблях мятежников, больше не нуждалось в подпитке. Вся первая линия флота Стагевда и корабли Эльм-Оров были обречены.
     У Стагевда еще оставались силы, и немалые - вся вторая линия из пяти десятков свежих файелантов. Еще тринадцать кораблей столкнулись между собой при неловких попытках отвернуть от горящих кораблей первой линии, но серьезных повреждений они не имели и тоже чего-то да стоили.
     Стагевд, быть может, сумел бы использовать свое численное преимущество, чтобы восстановить положение, но, как и предсказывал Ганфала еще в Молочной Котловине, в сердца Гамелинов вошел страх, и они больше не имели воли противостоять флоту Хранящих Верность. Но главным было не это.
     Когда Стагевд, нервно постукивая побелевшими костяшками пальцев по перилам капитанского мостика, лихорадочно тщился принять какое-либо решение, на палубе "Черного Лебедя" появилась величественная фигура в белом облачении. Это был Рыбий Пастырь.
     Стагевд видел, как стальной полумесяц на его посохе бьет неуловимой молнией и сразу же вслед за этим на палубу опускаются рассеченные тела Гамели-нов. И Гамелины тоже видели это. Если раньше они еще кое-как сдерживали натиск Орнумхониоров подле носовой мачты, то теперь они быстро откатывались назад. Никто не мог устоять перед мертвящим блеском Ганфалова посоха. Никто, кроме Стагевда.
     Стагевд чувствовал, что его тело пробито насквозь, и эта рана сильнее любой, какую может нанести смертный человек при помощи тленного железа. Еще ночью древнее могущество начало капля за каплей покидать измененные магией органы и члены, и если вчера он был уверен в своем превосходстве над Ганфалой, то сегодня он уже ничего не знал наверняка. Но его люди, его Дом и еще четыре благоразумных Дома Алустрала вверились ему во имя спасения мира, и он не может сейчас отступить назад.
     Железная маска легла на высеченное из красного камня лицо Стагевда. Его пальцы сомкнулись на рукоятях мечей, торчащих у него из-за спины. Он поцеловал перстень Хозяина Гамелинов и, собрав все, что оставалось в нем от прежней силы, спрыгнул на палубу.
     - Ганфала, пес и сыть Хуммера! Не со мной ли ты ищешь встречи?!
     - С тобой, убийца дев, пожиратель людей, червь, источивший Империю! - охотно отозвался Ганфала, тупым концом посоха отправляя за борт докучливого воина с гербом Гамелинов на бронзовом нагруднике.
     - Оставь моих людей в покое, тюремщик Равновесия! - гаркнул Стагевд и, ловко подцепив за замкнутую гарду бесхозный кинжал, воткнутый в доски палубы, метнул его в Ганфалу, подправляя сталь утверждающим в пути заклинанием.
     - Иэйя! - утвердительно кивнул Ганфала, и кинжал, не долетев ровно двух ладоней до его лица, воткнулся в подставленную вполне вовремя рукоять посоха. Ганфала играючи прокрутил посох в своих длинных паучьих пальцах, и кинжал, вырвавшись из цепких объятий расщепленного дерева, вернулся Ста-гевду. Но вернулся уже ослепительным потоком раскаленных серебристых капель. Плоть Стагевда разминулась с ними в одну пядь, и смертельный дождь достался кормчему "Черного Лебедя". Тот упал на палубу - обугленный, скрючившийся.
     Воины враждующих домов поспешно очищали палубу, на которой предстояло сойтись двум величайшим магам Алустрала. Там, где, быть может, предстоит измениться самому естеству мироздания, не место смертным.
     Они ушли вовремя. Потому что стоило последнему Орнумхониору отступить на "Голубой Полумесяц", как палуба за спиной Ганфалы вздыбилась устрашающей древесной волной. Стагевд хорошо представлял себе излюбленные ухватки Рыбьего Пастыря и поэтому не стал медлить. В несколько нечеловеческих прыжков он приблизился к Ганфале на расстояние прямого удара. Никто не мог сказать, в какой момент черные одежды Стагевда упали на палубу и под солнцем засиял его зеркальный нагрудник. В последнем прыжке Стагевд приземлился на колено. В тот же момент один клинок Стагевда вонзился в левую ступню Ганфалы, тем самым пригвоздив Рыбьего Пастыря к палубе, а второй - оскользнулся о стальной полумесяц на посохе Ганфалы. Если бы Рыбий Пастырь не сумел отразить смертельный удар, направленный ему в грудь, он был бы уже мертв, ибо магия его одежд, поглощающих стрелы, была бессильна против заклятого Хозяевами Гамелинов железа.
     - Узри свою темную суть и устрашись, Ганфа-ла! - проревел Стагевд.
     В нагруднике отразилось сотканное из мертвенно-бледных, зеленоватых, голубых и едва красных нитей тело Ганфалы. Этого не мог видеть никто, кроме самого Надзирающего над Равновесием.
     То, что он увидел, было порождено высшей ступенью Пути Стали. То, что он увидел, было страшнее заклятого железа. Вихрь Пустоты, которым питался и жил он сам, Ганфала, отразился в зерцале Стагевда и обрушился на него, вырывая клочья плоти, опустошая жилы, раздирая легкие. Ганфала со стоном упал навзничь, безвозвратно калеча ступню о беспощадный клинок Стагевда. Но уже падая, он смог безошибочно направить свой посох, и два отточенных рога вошли в зерцало, тотчас же брызнувшее тысячью жалящих осколков.
     Все случилось быстрее, чем ребенок успел бы трижды хлопнуть в ладоши.
     Никто из Гамелинов не знал, во что это обошлось Стагевду. Они видели лишь падение Ганфалы и видели, как, пошатываясь, над палубой поднялся в полный рост глава их Дома. Он выдернул застрявший в палубе меч, и два клинка согласной парой вознеслись над поверженным Ганфалой, чтобы завершить начатое. Но теперь Стагевд был слаб и немощен, как седой старик. Последнее, на что ему достало сил - отвратить от себя осколки зерцала, которому он отдал все, что оставалось в нем. Незримая нить между Стагев-дом и Харманой была оборвана, и ему негде было восполнить утраченное могущество.
     Он стоял, шатаясь, над Ганфалой, к победе над которым он шел столько долгих лет, но его сознание было опустошено без остатка. Стагевд не узнавал человека, лежащего перед ним, и не понимал, почему дымятся доски вокруг головы этого оливковокожего незнакомца. Стагевд бессмысленно оглянулся. Ликующие крики Гамелинов затихли. Они увидели глаза Хозяина Дома Гамелинов.
     Над проливом Олк время прервало свой бег. Воцарилось полное равновесие.

5

     На низком столике возле ложа Герфегест обнаружил роскошный завтрак. Но он не притронулся к еде.
     На ковре, разложенном на полу смежной комнаты, он обнаружил свои вещи. Змеи-веревки свернулись аккуратными клубками. Лук и колчан со стрелами лежали в центре композиции, словно брат и сестра. Духовое ружье было случайной диагональю. Горшочек с краской. Трехпалые "кошки" числом две. Веревочная лестница со стальными "зацепами" на концах. "Лапа Снежного Кота" - она так и не пригодилась. Пустая трубка для отравленных игл. Меч и ножны на специальной поставке из черного дерева. Ларец с ядами... Все то же, что и вчера. Все на месте. Ну и, конечно, до ближайшего предмета ему не хватает дотянуться ровно чуть-чуть. Чуть.
     Его одежда была вычищена и повешена на особый держатель. Все то же черное дерево. До одежды он мог дотянуться вполне свободна. Но этого делать он не стал. Герфегеста не смущала собственная нагота. Тем более теперь.
     Черный флер, в который вчера куталась Хармана, лежал на полу соседней комнаты. Герфегест отвернулся. Вспоминать о том, что произошло вчера, ему было нестерпимо больно.
     О да! Конгетлары никогда не позволяли себе поддаваться женским чарам. Во все времена женщины поддавались чарам Конгетларов. Красавец Вада - Герфегест чаще других вспоминал именно его - был самым беспощадным сердцеедом и одновременно с этим самым большим женоненавистником из всех Конгетларов, которых Герфегесту приходилось знать. "Если тебе достанет глупости отдать ей свое сердце, имей в виду - она без спросу возьмет все остальное". Теперь у Герфегеста была возможность убедиться в справедливости его слов. Но поздно, поздно!
     Хармана добилась своего. Герфегест пленник. Ему не убежать. Он может, конечно, свести счеты с жизнью, но Хармана, похоже, достаточно умна для того, чтобы понимать, что Герфегест так не поступит. Зачем она сделала это? - гадал Герфегест, и на его губах блуждала улыбка отвращения. В тот момент он ненавидел Хозяйку Дома Гамелинов. Ненавидел. И все же понимал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не убьет ее.
     На том же столике, где и завтрак, Герфегеста ожидали три хрустальных сосуда. Вино, вино и еще раз вино. Герфегест прихлебнул из крайнего сосуда и выругался. По какому-то непостижимо идиотскому совпадению это было белое вино Эльм-Оров. Герфегест даже знал, как называется сорт. "Душистая свадьба". Этой же самой "свадьбой" двадцатилетний Герфегест утолял жажду пятнадцать лет назад, отсиживаясь в подвалах Золотого Замка Эльм-Туоль. Он ждал известий о смерти отравленного им наследника Гелло, схоронившись между бочек, которыми были до краев набиты бездонные погреба отца убитого им человека.

6

     Оба флота были обезглавлены.
     На палубе "Черного Лебедя" лежал бездыханный Ганфала, и никто не знал, покинул ли этот мир Надзирающий над Равновесием или лишь на время погрузился в пучины своей внетелесной сущности, чтобы избавиться от невыносимых страданий.
     Сердце Стагевда продолжало биться. Но с той же пользой шумит вода горного потока и с тем же тщанием, с каким Стагевд всматривался сейчас в лица своих людей, шлифуют набегающие волны камни на морском берегу.
     Вздыбившиеся за спиной Ганфалы доски палубного настила, через которые он приуготовлял погибель Стагевду, разом рассыпались в труху и провалились в трюм. И это положило конец всеобщему замешательству.
     Гамелины бросились к своему повелителю. Они успели вовремя - ослабевшие ноги Стагевда были больше не в состоянии держать его обмякшее тело, и он упал на руки своих родичей. Клинки звякнули. Двое родственников Стагевда подхватили их, намереваясь заколоть ненавистного Ганфалу, но Орнумхо-ниоры уже окружили тело Рыбьего Пастыря непроницаемой стеной из щитов.
     В это время один из горящих файелантов первой линии мягко ткнулся в весла "Черного Лебедя", и ветер понес по палубе первые искры - провозвестники грядущего пламенного пиршества. Спустя мгновение объятая огнем мачта файеланта угрожающе заскрипела и, кренясь поначалу величественно-медленно, а затем все ускоряя и ускоряя свое растянутое падение, рухнула на палубу "Черного Лебедя". Гамелины едва унесли ноги - мачта падала в точности туда, где находился Стагевд.
     Благородные Дома Алустрала дорожат своими Сильнейшими. На файелантах второй линии видели, что их Хозяин находится в смертельной опасности, и к "Черному Лебедю" направились сразу три корабля.
     Ввязываться в сражение среди разгорающегося пожара не хотелось ни Гамелинам, ни Орнумхонио-рам. Ограничились обменом взаимными оскорблениями через горящую мачту и десятком-другим стрел для острастки.
     Гамелинов сняли с обреченного "Черного Лебедя" подоспевшие файелантьг. Тело Ганфалы под бдительным надзором перенесли на "Голубой Полумесяц". Потом гребцы флагмана императорского флота из последних сил налегли на весла, чтобы разнять корабли, плотно сцепленные встречным таранным ударом. Чрево "Черного Лебедя" долго не хотело расставаться с мощным тараном "Голубого Полумесяца". Тогда на-гиры, взявшись за топоры, полезли в воду. На волнах закачалась щепа.

7

     Ваарнарк видел, как разгорается пожар на "Черном Лебеде". Его опытный глаз бывалого флотоводца, который не раз и не два встречал корабли Благородных Домов и более чем неблагородных пиратов в абордажном бою, сразу же оценил опасность, которая угрожала "Голубому Полумесяцу". Вскоре его файелант уже подходил к флагману с кормы. Остальны