ать свою смерть, сорвались со своих мест. Они понимали только одно - последний Конгетлар почему-то жив, стрелки почему-то мертвы и, следовательно, убить гибкого фехтовальщика придется им самим.
     Герфегест, получивший отсрочку рокового приговора, не испытывал никаких чувств, кроме легкой досады. Он жив, а все происходящее спуталось в один загадочный клубок. Невидимый союзник, в расположение которого верилось с трудом, убил его палачей. И вот теперь - делать нечего, милостивые гиазиры - меч Герфегеста вновь встретился с чужой сталью, раскалывая вычурный прогиб лезвия на три нескладных осколка. Секира выказала неожиданно дурную закалку.
     Он не заметил, как на поляне, уже порядком вытоптанной и окрашенной алым, появились трое странных людей. Герфегест не успел разглядеть их толком, всецело поглощенный сложной каскадной защитой от двух весьма опытных бойцов. Нападающие, отбросив секиры, обнажили короткие, но от этого едва ли безопасные клинки. Герфегест рубился с ними по всем правилам и не обращал внимания на то, как именно трое новых незнакомцев расправляются с последними людьми Гамелинов. Сейчас Герфегесту было важно только одно: эти трое отлично управляются со своим оружием и оружие их отнюдь не служит делу Гдмели-нов.
     Все закончилось быстро. Герфегест, сплошь залитый своей и чужой кровью и этим отвратительный себе до тошноты, подошел к раненному стрелами Тайен Мелету. Глаза предводителя блеснули ненавистью. Как он ни силился, он не мог подняться, и меч Герфе-геста был полностью властен над ним, как над беспомощным младенцем.
     - Ты стоишь своей девки и своего проклятого Дома, Конгетлар, предавший смерть своих, - в словах Мелета было слишком много правды, чтобы их мог вытерпеть любой из достойных людей .Алустрала. Но Герфегест был человеком Сармонтазары,
     - Зачем Гамелинам Семя Ветра? - спросил Герфегест почти спокойно.
     - Гамелинам? - В глазах Мелета Герфегест увидел загадочный отблеск тайного знания. - Ты не поймешь, человек из проклятого Дома Конгетларов...
     Удар двуручного топора расколол голову Мелета до самой шеи. Две половины гребенчатого шлема, опав на его наплечники, ужасающе быстро окрасились алым. Безжизненное тело беззвучно опало на землю.
     Сознание Герфегеста, замутненное быстрой чередой необъяснимых, ужасных и пустых событий излета сегодняшней ночи и зачатков нового дня, встретило происшедшее почти бесстрастно. Герфегест поднял тяжелый взгляд на убийцу. Им был один из его неожиданных союзников, до которых ему пока не было никакого дела.
     - Мелет - низкий пес, - очень тихо сказал низкорослый обладатель хищного боевого топора. - Его слова не стоят горсти пустых ракушек, его жизнь дешевле кружки морской воды.
     Карлик говорил на языке Алустрала. Герфегест оказался прав - день выдался ясен и жесток. Такого дня не выпадало ни ему, ни Сармонтазаре вот уже долгих семь с половиной лет.

7

     Итак, еще вчера он был счастлив, спокоен, умиротворен, вечен. Вчера их было двое - слишком много для отшельничества, слишком мало для воинства, вполне достаточно для любви. Вчера их было двое - он и Тайен.
     Сегодня Тайен была мертва, поляну между святилищем и ручьем покрыли пятнадцать тел чужаков из Алустрала, его бывший дом был усеян останками омерзительной членистоногой твари. Он, Герфегест, чудом остался жив. И с ним были трое непрошеных спасителей.
     Все было до безумия непривычно, и, когда четверо, даже не успев познакомиться, оказались в ледяной воде ручья, чтобы смыть пот, кровь и усталость, это никого не удивило. Но когда один из воинов, ловко сбросив одежду, оказался женщиной, Герфегест смог только мысленно развести руками. Такого оборота дел он ожидать не мог. Тем более, когда она, встретив его удивленный взгляд мимолетной понимающей улыбкой, запросто сказала ему:
     - Киммерин.
     Так не представляются люди высокого происхождения. Слишком коротко, слишком просто. Люди высокого происхождения говорят так: "Герфегест из Дома Конгетларов", да еще зачастую прибавляют: "...на службе у Дома такого-то" или "...на службе у Империи".
     - Герфегест, - коротко кивнул Герфегест, сочтя, что довесок наподобие "из павшего Дома Конгетларов" будет совершенно неуместен. Дева-воительница и ее двое молчаливых спутников еще подумают, что он кичится своим происхождением перед ними, низкородными. Такая скромность - или что-то еще, ускользнувшее от Герфегеста, - была встречена двумя молчаливыми спутниками Киммерин столь же короткими и столь же понимающими улыбками.
     - Двалара, - слегка поклонился один.
     - Горхла, - представился другой, карлик.
     И все. Киммерин легла на дно ручья - к ледяным омовениям подобного толка питал слабость и сам Герфегест. Назвавшийся Дваларой фыркал, втягивая воду носом и сплевывая ее через рот. Тоже дело. Горхла стал на руки и застыл. Теплая компания.
     Это совершенно никуда не годилось. Имена у всех троих были очень странные. О принадлежности их обладателей к какому-либо из семи Домов Алустрала они ничего не сообщали, а Герфегест был не из тех, кто способен удовлетвориться неведением.
     Слишком многое изменилось, слишком быстро за сегодняшний день, и Герфегест мог позволить себе быть предельно откровенным. И на все вводные формулы вежливости ему было в этот момент глубоко наплевать.,
     - Кому вы служите? - спросил Герфегест, ожидая услышать либо ложь, либо спесивое "никому".
     - Ганфале, - ответил Горхла, заваливаясь из стойки на руках вниз и подымая огромную тучу брызг. - Бр-р-р, холодно.
     Его ответ ошеломил Герфегеста.

8

     Ганфала. Кто такой Ганфала для Синего Алустрала, милостивые гиазиры? Тот же, кем был Леворго для Сармонтазары. Главный. Пастырь. Охранитель. Тот, дому до всего есть дело. Тот, кому ни до чего нет дела. И никто, ровным счетом никто и никогда не смел называть Ганфалу просто Ганфалой. Ганфала Рыбий Пастырь - Синеву Алустрала Предержащий, Ганфала - Надзирающий над Равновесием. Нет в Синем Алустрале последнего слабоумного попрошайки, который не знал бы о Ганфале, и мало, очень мало сыщется людей, которые могли бы похвастать тем, что видели Ганфалу. Герфегест не видел. И никто из Кон-гетларов его не видел. И никто из Конгетларов ему не служил. Вообще, Герфегест мог дать правую руку на отсечение, что Ганфале не служил никто. И в то же время служили все. Луна и звезды, рыбы и камни, песок и Синева Алустрала - потому что все было обязано ему своим существованием и, следовательно, служило.
     - Ответь передо мной за свои слова, - сухо сказал Герфегест Горхле, выходя на берег, и, якобы для согрева, пустил меч бесконечным "веером бражника".
     Киммерин, поднявшаяся из вод ручья, словно ва-ранская дочь Пенного Гребня Счастливой Волны, и Двалара, взявшийся растирать ее тело куском грубой морской губки, с интересом воззрились на Герфегеста.
     - Ответить за слова? - Горхла нахмурился. - Меня редко просят о таком одолжении. И все просители встретились с Синевой Алустрала раньше, чем ты бы успел сосчитать пальцы на своих руках. Но Ганфала не велел делать тебе злого. Рожденный в Наг-Туоле. Мы прошли через Врата Хуммера - вот мой ответ за мои слова.
     - Это не ответ, - отрицательно качнул головой Герфегест. - Я тоже прошел некогда через Врата Хуммера. И все люди, убитые нами сегодня, тоже прошли через Врата Хуммера.
     - Хорошо, - Горхла слегка пожал плечами. - Хорошо. Тогда я добавлю совсем немногое. Ты - Герфегест из Дома Конгетларов, ты владетель Семени Ветра, и именно поэтому мы здесь. В Алустрале нет никого, кто знает это, и подавно в нем нет никого, кто смог бы отыскать тебя на необъятных просторах Сармонтазары. Никого - кроме Ганфалы и Гамелинов.
     Людей, присланных Гамелинами, ты уже видел, и ты видел их намерения. Мы очень спешили, и опоздай мы на несколько мгновений - ты был бы уже мертв.
     -Ты говоришь о многом и не говоришь ничего. Твои слова - шелест ветра в ветвях сикоморы, твои слова - скрип снега под моими ногами.
     Карлик побагровел. Медленно, чтобы не уронить достоинства, он наклонился и поднял с земли свой страховидный топор.
     - Ганфала не велел делать тебе злого. Но он ничего не говорил о том, что есть для тебя зло. Я вижу, что зло для тебя - твой язык. Я сделаю доброе тебе, если вырву его из твоей велеречивой глотки.
     Двалара одобрительно хмыкнул. Киммерин (взгляд Герфегеста помимо его воли все время соскальзывал с лица Горхлы к притягательному телу девы-воительницы), - Киммерин поглядела на них с тревогой.
     Герфегесту стало весело. Весело безо всякой видимой причины. И он рассмеялся.
     - Подумай над тем, что сделает с тобой Ганфала, когда вместо Семени Ветра ты принесешь ему мой язык, - сказал Герфегест, хотя никто из троих еще не говорил ему о том, что они посланы за Семенем Ветра. Не нужно быть ни мудрецом, ни знатоком Наречия Хуммера, достаточно среди ночи разодрать в клочья тварь-убийцу, а на рассвете перебить пол-отряда из Дома Гамелинов, чтобы понять: кому-то в Алустра-ле понадобилось Семя Ветра. И едва ли нечто большее.
     Сказанное Герфегестом не пропало даром. Карлик пробормотал одними губами невнятное проклятие, из которого Герфегест расслышал только "...Хуммер..." и "...глубокая утроба...", но топор опустил. Неожиданно подала голос Киммерин.
     - Ты прав и не прав. Рожденный в Наг-Туоле. Ты прав в том, что не веришь всему, что слышишь. Но ты не прав в том, что не берешься дослушать до конца.
     Мы действительно служим Ганфале, потому что для Алустрала начались тяжелые времена; и Ганфала, Надзирающий над Равновесием - единственный, кто может остановить Дом Гамелинов в его стремлении к безудержному сокрушению. Но посланы мы не только за Семенем Ветра. Ты сейчас все услышишь из уст самого Ганфалы. Помоги мне, - последние слова Киммерин были обращены к Дваларе.
     Двалара понимающе кивнул. Он расстелил свой плащ на земле и извлек из походной сумы, сшитой из оленьей шкуры, две небольших изящных курительницы.
     Вслед за этим на свет появился каменный флакон с загадочным содержимым и маска из тонкой кожи, лишенная каких-либо характерных черт. На маске не было прорезей для носа и для глаз - только для рта.
     Дальше происходило вот что. Киммерин легла на спину и надела маску. Двалара установил по обе стороны от ее головы курительницы и, несколько раз щелкнув огнивом, поджег благовонные палочки. Затем он поднес к губам Киммерин открытый каменный флакон. Несколько капель, отразив показавшееся из-за хелтанских вершин солнце, исчезли в приоткрытых устах Киммерин.
     Горхла, которому, похоже, все это было не впервой, сделал Герфегесту пригласительный жест - садись, мол. Сам он, окинув быстрым оценивающим взглядом бездыханные тела, пошел к Мелету. Он содрал с его левой руки церемониальный щиток с черными лебедями Гамелинов, поднес его к уху и, пару раз стукнув по нему костяшками пальцев, одобрительно кивнул головой. Что-то ему понравилось.
     Герфегест наблюдал за всем происходящим с выражением абсолютной отрешенности. В своей жизни он навидался всякого. В мире слишком много книг и еще больше способов их прочтения. Так говорили мудрецы Ита. И если кто-то думает, что под книгами они разумели пухлые тома желтой бумаги, испещренной красными чернилами - тот не видит дальше собственной руки.
     Горхла подошел поближе к Киммерин. В его руках, кроме щитка с гербом Гамелинов, теперь был кинжал с вилообразной гардой. Быстрым жестом опытного каллиграфа он нанес на горло Киммерин крохотную царапину. Потом, спокойный и уверенный в себе, не примериваясь, он плавными взмахами кисти покрыл царапинами запястья и щиколотки Киммерин. Выступили крохотные капли крови.
     Потом Горхла заговорил глухим низким голосом. Это не было Наречие Хуммера. Это был высокий язык Синего Алустрала - и не больше.
     - Волею Синевы Алустрала, волею Двух Взаимо-борителей и Великой Матери Тайа-Ароан, именем Надзирающего над Равновесием и именами Трех Идущих Путем Его, да откроются Пять Скважин тела твоего и да пробудится память о создателе твоем.
     Горхла замолчал, и тогда заговорил щиток с гербом Гамелинов - перехватив свой кинжал за лезвие, карлик принялся мерно постукивать костяной рукоятью по щитку.
     Дым от курительниц, стоявших у головы Киммерин, бьш тяжел как свинец. Он не восходил к небу и не рассеивался в воздухе. Дым опадал тяжелыми складками И струился по телу Киммерин. По маске, скрывающей ее лицо. По обнаженной груди, по животу, по рукам и ногам, по лону.
     Дыхание Киммерин учащалось в такт постукиваниям Горхлы, ее тело едва заметно вздрагивало. Ноги Киммерин медленно согнулись в коленях и разошлись в стороны. Двалара подошел к Герфегесту и протянул ему флакон.
     - Подставь ладонь, - шепнул Двалара. Герфегест протянул ему тыльную сторону кулака.
     Он уже догадывался, что ему предстоит сделать.
     Не колеблясь, он слизнул четыре капли, которые вытрусил из флакона Двалара.
     Стоило жидкости коснуться его языка, как в голове пронесся горячий вихрь. В уши ворвался тяжелый грохот - так ему теперь слышался стук рукояти кинжала о щиток. Киммерин показалась ему невыразимо прекрасной, манящей, той, обладание которой необходимо.
     Двалара недвусмысленно ткнул пальцем в сторону Киммерин. И столь же недвусмысленно отвернулся.

9

     Теперь все пространство, весь мир были пропитаны грохотом. Не было мыслей, не было ни стыда, ни страха, было только желание. Герфегест вошел в Киммерин быстро и жадно. В нее - ждущую, захлебывающуюся экстатическим стоном, окутанную благовонным дымом.
     В висках Герфегеста бешено стучала кровь. Перед глазами расплывалась туманным пятном кожаная маска Киммерин. Прошлое рушилось в пучины небытия, будущего не было.
     Последние часы были слишком тяжелы для него. Он истек быстро и бессильно закричал вдогон ускользающему наслаждению. И в этот момент маска Киммерин ожила. На ней наметились черты лица, скулы, глазницы и нос. Герфегест отпрянул назад, но стальные руки обхватили его плечи, и Киммерин заговорила далеким, чужим голосом. Этот голос принадлежал мужчине.
     - Останься, Рожденный в Наг-Туоле. С тобой говорю я, Ганфала.
     Маска на Киммерин полностью преобразилась и уже не была маской. Прямо в глаза Герфегесту смотрел оливковокожий человек. Он не был ни стар, ни молод - казалось, что он вообще лишен атрибута возраста. Два длинных черных уса сходились под подбородком и были сплетены вместе в одну косицу, конец которой был-схвачен простым медным кольцом без узоров и украшений. Его дыхание несло свежий запах-штормового моря, в его глазах Герфегест прочел лишь одно: это Рыбий Пастырь, и никто более. Это Ганфала.
     - Ответь мне. Рожденный в Наг-Туоле, ты слышишь меня?
     Герфегесту пришлось приложить огромное волевое усилие, чтобы разжать судорожно сведенные челюсти.
     - Я слышу тебя.
     - Хорошо. Ты силен. Идущий Путем Ветра. Могущество Гамелинов не смогло взять над тобой верх. Тебе удалось отверзть Пять Скважин тела Киммерин и именно благодаря твоей силе я сейчас говорю с тобой. Теперь слушай и молчи.
     Герфегест, в общем-то, и без того молчал. Еще не хватало перечить самому Надзирающему над Равновесием!
     - Над Синим Алустралом простерли свои черные крылья лебеди Гамелинов. Их могущество растет слишком быстро, и равновесие стремительно разрушается. Ты - отпрыск самого могущественного и искусного Дома Алустрала. Только ты можешь остановить Гамелинов. Ты нужен Алустралу, Герфегест. Я знаю - ты нашел Семя Ветра. Иначе ты сейчас не говорил бы со мной. Я хочу, чтобы ты пришел в Алу-страл, чтобы ты принес Семя Ветра и свое искусство Идущего Путем Ветра. Эти трое - Двалара, Горхла и Киммерин - были посланы мной, чтобы уберечь тебя и указать тебе дорогу обратно. Все мы - они, ты и я - вервие одного каната.
     Пока Ганфала говорил, мир вокруг Герфегеста плавился воском, растекался водой, истончался до дыма и исчезал без следа. Исчез грохот, исчезло тело Киммерин, канули в ничто ручей, поляна, усеянная мертвыми воинами, курительницы и память о прошлом.
     Герфегест и Ганфала неторопливо вышагивали по тропе, мощенной едва шероховатыми плитами нежно-зеленого цвета. Тропа вилась по берегу неглубокого прозрачного озера. В озере были камни и островки - один довольно большой и много помельче. В левой руке Ганфала держал длинный посох, увенчанный двурогим металлическим лезвием. На поясе у него висел небольшой мешочек, сплетенный из пурпурных водорослей - в таких носят фигуры для игры в нарк.
     Герфегест не удивился новому превращению. Он уже не удивлялся ничему.
     - Ты не согласен со мной, Герфегест, - заметил Ганфала так, будто они давно вели какую-то пустую беседу. О лошадях или, к примеру, о тягловых каракатицах.
     - Ты прав, Рыбий Пастырь, - неожиданно для самого себя согласился Герфегест. - Я ничего не должен Синему Алустралу. Мой Дом был истреблен по тайному сговору чужих Домов, я обрел себя в Сармон-тазаре и вновь лишился всего по вине людей из Алустрала. Если Гамелины вознамерились вновь вывернуть наизнанку Синеву Алустрала - пусть сделают это.
     - Пусть сделают это, - эхом отозвался Ганфала, извлекая из своего мешочка "лебедя", и, ловким щелчком большого пальца подбив плоскую резную фигурку, отправил ее в зеленую траву одного из островков посреди озера.
     - Ты узнаешь эти земли? - спросил Ганфала, ткнув пальцем туда, где упала фигура.
     Герфегест всмотрелся повнимательнее. Да, надо быть полным ослом, чтобы не понять сразу смысл и назначение озера, окольцованного мощеной тропой. Это земли мира, а озеро - океан, моря и заливы. Герфегест теперь с легкостью различил восточное побережье Сармонтазары, длинный язык полуострова Цинор, бычий желудок моря Фахо, ромбовидный Тернаун и скалистый обломок Хеофора. Западнее тянулись длинные цепи Хелтанских и Онибрских гор, а за ними раскинулись архипелаги Алустрала.
     - Узнаю, - сказал Герфегест. - Узнаю, но едва ли сейчас помню, как называется тот островок, куда упал "лебедь".
     Ганфала невесело усмехнулся.
     - Священный Остров Дагаат. Герфегест равнодушно повел плечом.
     - Мне ничего не говорит это название.
     - Еще десять лет назад оно никому ни о чем не говорило. А теперь - смотри. Священный Остров Дагаат восстал из вод Синего Алустрала уже после того, как пал Дом Конгетларов.
     Столь же ловко, сколь и в предыдущий раз, Ганфала отправил щелчком на островок второго "лебедя". В изумрудной траве раздался тихий стук соударения двух костяных фигурок.
     По безмятежной воде озера пробежала мелкая рябь. Что-то ухнуло в глубине - далекое, непостижимое, ужасающее. Герфегест увидел, как рукотворный мир Сармонтазары побежал трещинами. Пожухла хар-ренская трава. Докрасна раскалились пески Легередана. Над морем Фахо встало колеблющееся парное марево.
     Спустя несколько коротких варанских колоколов Сармонтазара полностью погрузилась в кипящую воду, а на месте разрозненных островов Алустрала вздыбился черный неведомый материк, от которого веяло холодом векового ужаса.
     - Что это значит? - спросил Герфегест, который никогда не стеснялся выказать себя недоумком. В тех случаях, когда это было действительно важно.
     - Это значит, что на Священном Острове Дагаат находится ключ к судьбам мира. И этот ключ в любой момент может попасть в руки Гамелинов. И есть только одно, способное обратить Дагаат не в ужас, но лишь в воспоминание о нем, - Семя Ветра. И есть лишь один человек, способный посеять Семя Ветра в каменную твердь Дагаата. Этот человек - ты, Герфегест Конгетлар.
     - А если не сделать этого?
     - Гамелины сейчас сильны как никогда. На их стороне еще три Дома Алустрала. В любой момент Гамелины смогут взять Священный Остров Дагаат в свои руки и открыть тайну сокрушения мира. И тогда не останется ничего. И тебя. Рожденный в Наг-Туоле, тоже.
     - Пусть, - непокорно тряхнул головой Герфегест, вспоминая смерть Тайен. - Пусть. Этот мир похож на слишком старый, проржавленный до дыр панцирь, чтобы жалеть его.
     - Ты упрямый осел, - сказал Ганфала, и в его голосе Герфегесту послышалось восхищение. - Но Заклятие Конгетларов сильнее твоего упря