ла жизни его жены, его Брата по Слову, его сына...
     О да, он снесет ему голову с превеликим удовольствием. Он сделает это, каковы бы ни были резоны. Хоть бы и просто так.
     Элиен встал, убрал со лба волосы, смежил веки и прошептал несколько коротких слов. Преграда пала.
     - Входи.

3

     - "И снова здравствуйте". Ты помнишь этот анекдот? - осведомился Урайн.
     - Я-то да. Но никогда бы не подумал, что его помнишь ты.
     Элиен окинул своего гостя оценивающим взглядом.
     Бордовый плащ с изумрудной каймой. Серьга в единственном ухе. Волосы, заплетенные в косицы со множеством бусин. Лицо с резко очерченными скулами. Переливающиеся всеми оттенками мироздания глаза. Разноцветные, непостижимые глаза Звезднорожденного. Такие же, как и у него самого.
     - С виду ты не слишком изменился за восемнадцать лет.
     - Разве что с виду, любезный брат мой, - сказал Октанг Урайн, извлекая из ножен Коготь Хуммера. Он перехватил меч за лезвие и подал его Элиену.
     - Что ж, полагаю, тебе следует сделать то, ради чего ты впустил меня. Сейчас ты, Элиен из Ласара, возлюбленный Брат мой, снесешь мне голову. Ты примешь всю силу, которая прольется из моего тела, и отправишься в начало года Тайа-Ароан. Ты проползешь по ветвям непостижимого дерева истории. Ты встретишь там другого Элиена. Себя, обреченного на поражение и бегство в Диорх. Ты убьешь Элиена, то есть себя. Ты останешься там, в прошлом, и будешь жить дальше, отягощенный знанием того, что было. Или, если угодно, того, что будет. И ты сделаешь так, чтобы все случилось иначе.
     - Почему ты считаешь, что я воспользуюсь этой возможностью? Я ведь могу просто убить тебя и остаться в Диорхе? - спросил Элиен.
     - Нет, Элиен. Ты можешь, но ты все равно не сделаешь этого. В твоем сердце все еще жива любовь, я это слышу. Ради встречи с теми, кто погиб в год Тайа-Ароан, ты решишься на это путешествие. А кроме того, ведь ты сможешь взять с собой свои Скрижали. И, быть может, когда-нибудь им найдется читатель более достойный, чем твой непутевый Брат.
     - Пусть так, но ты, что получишь ты? Ведь я же никогда не поверю, что ты готов принести себя в жертву благополучию Круга Земель! Что получишь ты, если я сделаю все по твоим словам?
     - Все очень просто, Элиен. Все очень просто. Я получу надежду, что однажды ты, мой Брат по Рождению, вернешься в Наг-Нараон и спустишься в Склеп Игольчатой Башни. Ты сам, собственной рукой, пробудишь ото сна меня, ни о чем не ведающего Сделанного Человека. В день моего пробуждения ты дашь мне вот эти Скрижали и посвятишь меня в историю Властелина. И тогда...
     - И тогда?.. - иронично осведомился Элиен, помахивая Когтем Хуммера, чтобы оценить его вес и балансировку.
     - И тогда мы соберемся втроем. Ты, я и Шет окс Лагин. Все трое. И положим начало какой-нибудь новой песне.
     - Не исключено, что именно так все и будет, - сказал Элиен и занес Коготь Хуммера.
     Все, что успел сделать Октанг Урайн перед тем, как его голова и шея перестали представлять собой единое целое, так это одобрительно кивнуть.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. РАЗРЕШЕННЫЕ СУДЬБЫ

ГЛАВА 20. ВЫШЕДШИЙ ИЗ ДИОРХА

1

     В то утро Элиен, свел Вольного Города Орин, проспал неожиданно долго - почти до полудня.
     Солнце стояло высоко, во дворе азартно вздорили ирвамессы. Ругались, потрясали оружием и взывали к духам предков. В чем заключалась суть спора, понять было сложно Но Элиен знал: рано или поздно все окончится миром. Разумеется, уже после того, как спорщики вдосталь почешут друг о друга кулаки.
     "Гаэт, должно быть, уже ждет меня в библиотеке!"
     Элиен вскочил с постели.
     Его вычищенное платье было разложено слугой на коротконогом столике у кровати. Но Элиен помедлил с одеванием. Что-то жгло кожу под левым соском. Какая-то свежая ранка.
     "Комар, что ли, укусил?"
     То был знак долгой смерти, нанесенный на его тело девятнадцать лет назад, когда он находился в плену у смегов. По иронии судьбы, тогда его собирались казнить люди той же крови, которые сейчас называли его гиазиром-свелом.
     Элиен отлично помнил тот день. Два крепких и сухих старика вырезали на его коже ре-тарские буквы, смывая кровь грязной губкой. У смегов было в обычае наносить на тело врага назначенный ему приговор. Да только этот приговор так и не привели в исполнение: подоспели варанцы, избавив Элиена от двухдневной пытки, плавно уводящей обезумевшую душу в небытие.
     Знак долгой смерти - это всего лишь татуировка. И над ней тоже властвует всесильное время. С каждым днем знак тускнел и становился все менее заметным...
     Но теперь...
     "Сыть Хуммерова!"
     Теперь татуировка горела, словно ее буквы были врезаны в плоть инкрустацией из раскаленного железа. Элиен ощупал знак пальцами. Кожа вокруг него была горячей, воспаленной.
     Он подошел к бронзовому зеркалу - самому большому бронзовому зеркалу, когда-либо отлитому в Орине, и присмотрелся.
     Из зеркала на него, как и положено, глядело его собственное отражение.
     Но только Элиен из бронзового зеркала был уже одет и подпоясан мечом. В левой руке он держал внушительный фолиант.
     Элиен застыл в нерешительности. Знак долгой смерти зудел все сильнее.
     "Кажется, не помешает заклинание, предшествующее переходу в мир Обращений и Изменений?" - подумал Элиен. Его правая ладонь невольно накрыла татуировку.
     Отражение и не подумало повторить его жест.
     Элиен вздохнул. Похоже, его жизнь действительно подошла к концу. И ему остается лишь довериться течению той силы, что неодолимо влечет его вперед, туда, в бронзовое "ничто", откуда улыбается ему другой свел этого же самого Вольного Города.
     Остается только шагнуть вперед и прикоснуться к поверхности зеркала. Когда он заказывал его мастерам, то, конечно, не думал о том, что когда-нибудь...
     ...Дверь в библиотеку распахнулась. На пороге стоял Элиен со страховидным фолиантом в руках.
     Гаэт, глотая сладкие библиотечные зевки, сидела у окна с потрепанным томом харренских сладкопевцев.
     - Прости меня, милая, я спал слишком долго, - сказал Элиен, виновато улыбнувшись жене.
     - Что это у тебя? - поинтересовалась Гаэт, разумея, конечно же, фолиант. - Что-то новенькое?
     - Я назвал это "Исход Времен". Если позволишь, я расскажу тебе о нем несколько позже,
     Элиен сел рядом с женой. Сердце его бешено колотилось, а на кончике языка застыли неуместные слова нежности. Ведь, все-таки, он не видел свою жену целую Вечность!
     - Скажи хоть о чем?
     - Что-то вроде невероятной истории Синего Алустрала и Сармонтазары, - брякнул Элиен и поцеловал Гаэт за ушком. - Интересное, но совершенно бесполезное чтение.

2

     Элай шустро взбежал по лестнице, ведущей в библиотеку, где, по уверениям слуг, его родители предавались декламации дивной северной поэзии.
     Пожалуй, Элай впервые преодолевал эту лестницу, глотая ступени словно нерадивый школьник - слова иноземного гимна. Обычно он тащился по ней в обществе наставника с энтузиазмом перегруженного поклажей мула.
     У приоткрытой двери Элай замер. Нет, он не собирался подслушивать разговор родителей, он лишь хотел отдышаться и поправить платье.
     Элиен и Гаэт сидели рядком на лавке и, вместо того, чтобы тихо листать заплесневелые тома всяких-разных классиков, предавались оживленной болтовне. Впрочем, за ними это водилось и раньше.
     - ...и девушки связывают себе колени шелковым поясом, перед тем как принять яд, -низкий бас отца.
     - Я не совсем поняла, зачем? По-моему, колени - это последнее, о чем думает девушка перед тем как принять смерть, - мягкое сопрано матери.
     - Это малоприятная подробность, - объяснял Элиен. - Смерть от синего аконита - тяжелая смерть. Оттого-то она в таком почете в Синем Алустрале. Там считают, что чем тяжелее смерть - тем легче посмертие. Отравиться змеиным ядом может даже ребенок. А вот несчастный, принявший синий аконит, бьется в судорогах, истекает зловонными жидкостями, а на губах у него выступает голубая пена. Невозможно владеть собой после того, как ты проглотил зернышко этого яда. Невозможно, разумеется, и принять достойную умершего позу. Девушки выходят из положения, связывая себе колени. Сколь бы ни были жестоки судороги, а ноги все равно останутся плотно сведенными. И вид у покойницы целомудренный и благообразный......
     - Странные люди в этом Синем Алустрале, - задумчиво произнесла Гаэт.
     - И не говори, - согласился с женой Элиен.
     В этот момент Элай наступил на скрипучую половицу.
     Значит, таиться больше нельзя. Элай нарочито громко постучал в приоткрытую дверь.
     - Войдите! - потребовал Элиен.
     В отличие от Элая, он знал, слишком хорошо знал, что будет дальше.

3

     Элай очень старался казаться сдержанным. Всю дорогу до дому он только и делал, что обдумывал рассказ, подбирая наиболее впечатляющие риторические фигуры. И все равно, повесть о бездарной ловле бешеных в осеннюю пору налимов, гибели Вады и собственном спасении вышла короткой и сбивчивой.
     "Эх, неблагодарный это труд - выкидывать из песен слова!" - подумал Элай.
     А ведь поневоле ему пришлось заниматься именно этим. И хотя он утаил от родителей сущие пустяки, и отец, и мать, кажется, умудрились почувствовать фальшь.
     "Уж больно отец хмурится..."
     Затем Элиен донимал Элая вопросами, а Гаэт охала и ахала, воздавая хвалу судьбе, которая сберегла от напасти их единственного сына.
     А когда позвали в трапезную на обед, Элай, сочтя момент наиболее удачным, сказал: - Отец, мне тяжело оставаться в Орине после всего, что произошло сегодня. - Вот как?
     - Именно так. Лишь путешествие способно излечить меня от того холода, в который ввергло мою душу прикосновение черного крыла птицы смерти... - прибавил Элай.
     Элиен испытующе воззрился на сына. Гаэт вздернула брови.
     - И потому я прошу твоего и материного благословения на путешествие в Синий Алустрал.
     - В Синий Алустрал! Не может быть! - истерично всплеснула руками Гаэт, изо всех сил стараясь казаться рассудительной матерью, которой даже в голову не приходит ущемлять в правах своего взрослого сына. - Какое совпадение! До твоего прихода мы как раз прохаживались тут по алустральским нравам.
     Элиен кивнул. Мол, действительно прохаживались.
     Теперь просьба сына показалась ему не такой сумасбродной, как в прошлый раз.
     "В прошлый раз..." Элиен загадочно улыбнулся. "Ну что же. Алустрал так Алустрал, в конце концов!"
     Нужно было, однако, соблюдать правила игры. Ни Элаю, ни Гаэт до поры до времени не следует знать, откуда вернулся он сегодняшним утром и сколь страшную ношу принес он из будущего. Элиен сомкнул брови и небесталанно изобразил отчее изумление:
     - Но почему Алустрал? Почему не Харрена? Не Варан?
     - Там процветают воинские искусства. Герфегест Конгетлар - знаменитый воин. Может быть, знаменитейший из всех воинов, искусству которых не требуется подспорье в виде магии или молитвы. Мне не найти лучшей школы... И эти Игрища... как их... - ...Игрища Альбатросов, - подсказал Элиен.
     - Ну да, Альбатросов... Разве есть для молодого воина зрелище более желанное?
     "Увы, сынок, ты не понимаешь, как много истины в твоих лживых выкладках, изобретенных второпях для того, чтобы скрыть настоящую цель твоего путешествия - встречу с госпожой Харманой..." - вот о чем промолчал тогда Элиен, говоря:
     - Меня радует строй твоих мыслей, любезный Элай. Тебе, похоже, и впрямь пришло время повидать Синеву Алустрала!
     - Спасибо тебе, отец. Спасибо! - просиял Элай, покровительственно обнимая за плечи перепуганную неожиданными планами сына Гаэт.
     - Синий Алустрал - замечательное место. И, пожалуй, мы отправимся туда вместе, - добавил Элиен с загадочной улыбкой. - Герфегест уже несколько лет зовет меня быть почетным гостем на Игрищах Альбатросов. А я, словно норный крот, лепечу ему в ответ что-то про неотложные государственные дела... Да и Шет окс Лагин, пожалуй, не откажется проведать старых друзей!

4

     - Хозяин! Хозяин! Пора вставать! - продолжительные деликатничанья не привели к желанному результату и вестовой изо всех сил тряхнул Тай-Кевра за плечо.
     - А не пошел бы ты Хуммеру срам сосать... - захрипел было спросонья Тай-Кевр, но, продрав глаза, в которых неспешно проступало осмысленное выражение, замолчал. - А, это ты... Спасибо, что все-таки добудился.
     - Рад стараться! - вестовой приложил кулак к груди - туда, где сердце. Точнее, не к груди а на пол-ладони от груди - как того требовали морские традиции Пелнов.
     Тай-Кевр не стал задавать вестовому вопросов вроде "Ну как?" или "Что там флот Гамелинов?". Он просто оделся, перепоясался мечом, набросил на плечи шерстяной плащ и поспешил на палубу.
     Уже рассвело, но солнце еще пряталось где-то за наг-нараонскими скалами, окружавшими бухту с трех сторон. Син неподвижным изваянием застыла на мостике.
     "Но кто это рядом с ней? Что за люди? Почему на них плащи с гербами Гамелинов?"
     Тай-Кевр осмотрелся и невольно ахнул
     "Память Лорнуома" была зажата с двух сторон черными файелантами Гамелинов! Расчехленные стрелометы, лучники в отменных тяжелопехотных панцирях...
     - Благородный Тай-Кевр? - голос показался главе Дома Пелнов на удивление знакомым, разве что приглушенным железной маской... - Что? - Тай-Кевр нервно обернулся.
     - Рад видеть тебя в добром здравии! - дружелюбно сказал Герфегест, поднимая наличник.
     В этом дружелюбном тоне Тай-Кевру послышался убийственный сарказм, превосходящий границы мыслимого.
     - Я... я... - начал Тай-Кевр, растерянно озираясь. Три часа назад он заснул в зловещей, но притягательной сказке о сокрушительной гибели Гамелинов, а проснулся в сущем кошмаре, где уже трижды умерщвленный в мыслях Герфегест явился к нему собственной персоной и жизнелюбиво ухмыляется, вновь воплощая собой власть и силу. - Я... я тоже...
     - ...Ты тоже рад видеть меня, - помог Тай-Кевру Герфегест, - в добром здравии. Верно? - Верно...
     - Благодарю за любезность, Тай-Кевр. И прошу тебя подписать эту грамоту.
     Герфегест протянул Хозяину Пелнов лист отменной бумаги с угольно-черными лебедями в левом верхнем углу. Тай-Кевр оторопело взял грамоту и прочел, проговаривая слова себе под нос.
     "Сильнейшие Дома Пелнов, милостивые гиазиры Раш и Тарен Меченый!
     Сим удостоверяю, что назначенного знака к нападению на Дом Гамелинов не последует. Посему прошу вас незамедлительно отвести вверенный вам флот в Лорк.
     Легкой волны и попутного ветра!
     Тай-Кевр Неистовый,
     глава Дома Пелнов."
     Удостоверившись, что Тай-Кевр ознакомился с грамотой, Герфегест щелкнул пальцами. Один из его сопровождающих поднес главе Пелнов полный письменный прибор.
     - Но с чего ты взял, Герфегест, что мои люди примут эту грамоту во внимание? Да и вообще, кто доставит ее? У меня на борту ни одного почтового альбатроса... Не проще ли мне самому развернуть "Память...", э-э-э... "Грозу Западного Моря" и отдать моим людям соответствующие указания лично?
     Герфегест лукаво улыбнулся.
     - Ты подпишешь эту грамоту тайнописью Дома Пелнов, Тай-Кевр. Не поверить в подлинность твоей подписи будет невозможно. А о доставке не волнуйся - мои файеланты справятся с этой задачей не хуже почтовых птиц!
     Тай-Кевр обернулся.
     "О Ярость Вод Алустрала!"
     Файеланты Гамелинов числом никак не меньше семидесяти четырьмя колоннами следовали на северо-восток. Туда, где через четыре часа окажется флот Раша и Тарена Меченого. Величественная и грозная картина.
     "Они готовы к войне. Они чересчур хорошо готовы к войне!"
     - Ты... Неужели ты, Герфегест, замыслил вновь погубить цвет Дома Пелнов? - спросил наконец Тай-Кевр и его пальцы побелели, стиснув рукоять меча.
     - Я мог бы пустить на дно все твои корабли, а тебя самого распять на самой высокой мачте "Молота Хуммера". На том единственном бревне, которое я оставил себе на память о варанском исполине, что был сокрушен позавчера по моему приказу. Я мог бы, Тай-Кевр. Но я не хочу этого. Во имя мира между нашими Домами, я прошу тебя: подпиши эту грамоту.
     Нахмурившись, Тай-Кевр взял палочку для письма тушью и поставил свое имя, а вслед за ним - несколько знаков тайнописи.
     - Син! - неожиданно бросил Герфегест в спину сохраняющей неподвижность гостье из Пояса Усопших. - Не соизволишь ли подойти и растолковать мне, не врет ли твой хозяин? Ты ведь искушена в тайнописях! Действительно ли здесь начертано "Тай-Кевр Неистовый"? Или, может, "Убить сего подателей"?
     Син медленно обернулась и уставила на Хозяина Гамелинов пустой взор.
     - Син, ай-яй-яй, - укоризненно сказал Герфегест. - Ты сегодня такая неласковая! А ведь ты должна помочь нам и в этот раз, мы же договаривались!
     И тогда Тай-Кевр не выдержал - он извлек из ножен свой меч и бросился к Син.
     ?Эта шлюха опозорила меня на весь Синий Алустрал! Я, Хозяин Дома, словно мальчишка доверился приспешнице Гамелинов! Кто из Пелнов сможет теперь верить своему Хозяину Тай-Кевру Неистовому!?
     Тай-Кевр был не столь уж быстр. Герфегест мог остановить его. Но он не хотел.
     Разрубленная жестоким ударом от левого плеча до правой груди, Син молча упала на доски мостика.
     - Забирай свою шлюху, Гамелин, - прохрипел Тай-Кевр.
     - Мне не нужна эта женщина, - пожал плечами Герфегест. - Я первый раз в жизни вижу ее.
     Сказано это было так, что Тай-Кевр понял: проклятый Гамелин не лжет.
     Герфегест и его свита ушли, унося подписанную грамоту. Тай-Кевр некоторое время глядел окаянным взором то на удаляющиеся файеланты Гамелинов, то на изуродованное тело Син.
     Потом он возвратился в свою каюту и обратил свой клинок против себя. Вечером того же дня главой Дома Пелнов был провозглашен Раш.
     Раш был очень рад своему возвышению. Он строил многочисленные планы (среди которых, как водится, был и план мести Гамелинам) не подозревая о том, что не успеет воплотить и сотой их части, ибо пробудет главой Дома совсем недолго. Раш падет от руки Тарена Меченого.
     Тарен будет править Пелнами долго - почти полный год.
     Так по-новому начали свершаться судьбы, уже один раз свершенные по воле Хуммера и Великой Матери Тайа-Ароан.

5

     - Вы остаетесь здесь, - сказал своим телохранителям Шет окс Лагин у входа в Игольчатую Башню.
     - Но, князь, мы не имеем права делать это, ибо народ Варана не простит нам если... - Канн, с мольбой поглядел на своего господина.
     - Забудьте о народе Варана... В конце концов, он остался далеко за морем, - посоветовал Канну Шет окс Лагин. - Нравится вам это или нет, но вы со мной не пойдете.
     ?Слыханное ли дело - препираться со своими телохранителями?? - подумал Элиен, ставший невольным свидетелем этого разговора. Ему самому хватило бы одного слова, чтобы склонить своих ирвамессов к беспрекословному повиновению.
     - А мне можно? - спросил кудрявый черноволосый мальчишка с умными глазами. - Мне очень интересно знать что там, а?
     - Никаких "интересно"! Я сказал ?нет? - значит нет? - с нарочитой строгостью сказал Шет окс Лагин.
     Элиен догадался, что явленная Шетом суровость - это максимум, на который способен он в общении со своим маленьким слугой. ?Впрочем, что тут странного, ведь детей у него нет. И вряд ли уж будут..?.
     - Милостивые гиазиры, - Элиен счел необходимым вмешаться, - с такими темпами мы будем препираться здесь до следующего утра...
     Шет окс Лагин со значением развел руками.
     Обиженным волчонком Инн поглядел на Шета. Канн и Телемт с каменными лицами встали по обе стороны двери. Они обнажили мечи - обязанности телохранителей следовало исполнять даже в отсутствие охраняемого.
     Элиен решительно распахнул дверь в подземелья, где хранился роковой для Круга Земель клад. Под мышкой у него покоился необъятный фолиант.

6

     Затем было долгое падение.
     Они смежили веки, предавшись власти видений и голосов. Шет был, как всегда, рассеян и безмятежен. Элиен - собран и напряжен.
     Наконец Склеп. И бордовый кокон, в котором, вне времени и п