б слетали слова, которых ни Элай, ни Ийен слышать не могли.
     О да, похоже, женщина была в гневе. Она говорила с кем-то, кого зеркало отражать не желало. Может быть, она даже устраивала кому-то выволочку.
     На щеках красавицы играл румянец. Ее волосы ласкал ветер. "Может быть, она сейчас стоит на пристани? Или на палубе корабля?" - предположил Элай. А сластолюбивая часть его души уже нашептывала, какое это счастье - овладеть такой женщиной на балконе, глядящем на море. Элай никогда не видел моря, но почувствовал: незнакомка из зеркала и море как-то между собой связаны.
     Женщина из зеркала неожиданно улыбнулась. Не Элаю, нет. Но Элай, в сердце которого уже набирало силу неутолимое желание, убедился: в радости женщина из зеркала столь же совершенна, сколь и в гневе.
     Элай застыл в молчании. Он был не в силах оторваться от явленной зеркалом картины. Он не помнил толком, сколь долго любовался лицом небожительницы с серебристыми волосами. Быть может мгновение, быть может час. И даже смешливая Ийен не тревожила его, оставив наедине со своими грезами.
     А когда Элай наконец отложил зеркало и обратил на Ийен взгляд, исполненный тоски и вожделения, она тихо сказала ему: - Она ждет тебя в Наг-Нараоне. - Где это, Ийен? - Может, ты еще и где Синий Алустрал не знаешь?.

6

     Страсть к Ийен умерла в нем так же внезапно, как и появилось.
     Ийен спрятала колдовское зеркало в походную суму и Элай признался себе, что пресытился. Теперь Ийен не вызывала в нем желания и даже не казалась красивой. "Если та, из зеркала, "красивая", то Ийен просто выдра какая-то", - разочаровано вздохнул Элай.
     Прощание вышло прохладным.
     Правда, Ийен нисколько не расстраивалась по этому поводу. Если бы Элай был повнимательнее, он бы смог даже заметить на лице девушки улыбку удовлетворения. Так улыбаются торговцы, не без прибыли сплавившие партию лежалого товара. Но Элай не блистал наблюдательностью. Тем более, что мысленно он уже был дома и потчевал рассказом об ужасном происшествии родителей.
     Когда они вышли на дорогу, Элай купил лошадь у первого попавшегося на глаза всадника.
     - Ну что, приглашаю тебя, стало быть, в гости. Я ведь сын свела. Принимать тебя будем по-царски. - Это лишнее, - отмахнулась Ийен. - У меня дела.
     "Странная она все-таки девушка. И от денег отказалась, и в гости не хочет", - пожал плечами Элай. Но настаивать не стал. С тех пор, как он увидел женщину из зеркала, общество Ийен его тяготило.
     - Ну тогда прощай. Спасибо тебе, Ийен, за все. Я буду вспоминать тебя. Честно, - сказал Элай, старательно изображая проникновенность.
     - Хочешь - вспоминай, не хочешь - не надо, - ухмыльнулась Ийен и, даже не удостоив Элая прощального поцелуя, ускакала.
     Не жалея клячу, Элай скакал во весь опор. Сердце его бешено колотилось. И не мудрено! Ведь за этот день на его долю выпало столько приключений, сколько с лихвой хватило бы на иную нескучную неделю. И то подумать: потерять товарища, едва уцелеть самому, повстречать красавицу вольных нравов, познать ее благосклонность и, наконец, увидеть женщину, единственно достойную поклонения и любви!
     Нет, он не станет выкладывать родителям правду о своей любвеобильной спасительнице. И уж, конечно, умолчит о женщине из зеркала. Чего доброго, отец поднимет на смех его идею повидать Синий Алустрал!
     Наконец взмыленная кляча была поручена заботам конюха, о мести которому Элай теперь и не вспоминал, а сам он помчался по лестнице, ведущей в библиотеку, пропуская за раз по три ступени.
     - ... и девушки связывают себе колени шелковым поясом перед тем, как принять яд, - это рокочущий бас отца.
     - Дорогой, я не совсем поняла, зачем? Зачем они связывают колени?, - это грудной голос матери.
     Элай остановился у приоткрытой двери в библиотеку, чтобы перевести дух. Он хотел предстать перед родителями опечаленным и суровым. То есть таким, каким положено быть мужчине, оставившему за спиной опасность, видевшему смерть друга. Да и подслушать разговор родителей - всего минуту-другую - он тоже не возражал. В конце концов, просто интересно, зачем эти девушки завязывают себе колени перед тем, как наглотаться яду. Когда он услышит зачем, он постучит в дверь и все такое прочее.
     Он расскажет им все по порядку. Что надо - утаит, что надо - приукрасит.
     Он будет героем дня.
     Потом мать поохает, а отец, задумчиво перебирая четки, будет задавать ему дурацкие вопросы. Когда тема его чудесного спасения будет высосана, словно фляжка доброго гортело, он, Элай, воспользовавшись всеобщей растерянностью, спросит у отца дозволения посетить Синий Алустрал. Ему совершенно необходимо съездить туда. Во-первых, чтобы развеяться. А во-вторых? Ясное дело, чтобы поучиться у легендарного Герфегеста Конгетлара боевым искусствам Синего Алустрала...
     Элай спрятал довольную улыбку. Что-то подсказывало ему, что отец не откажет.

ГЛАВА 3. ГОСПОЖА ХАРМАНА

1

     "Наг-Нараон - исконная вотчина Гамелинов и мне не ведомо прошлое, в котором это было бы не так. И лишь теперь, после Исхода Времен, Наг-Нараона нет больше, как нет и могущественного Дома Гамелинов.
     Я был в Наг-Нараоне один раз за всю свою долгую жизнь и должен искренне признаться - искренне, ибо никто не стоит за моим плечом и никому не отвратить больше меня от правды - что не видел среди всех крепостей мира более угрюмого и тяжеловесного сооружения. За исключением, пожалуй, Варнагской цитадели Октанга Урайна.
     Наг-Нараон открылся моему взору беспокойным осенним вечером и походил на огромный каменный корабль, рассекающий волны в преддверии своего рокового конца. Тогда, впрочем, сердца наши полнились ликованием и ничто не предвещало дурного.
     На "Молоте Хуммера" - исполинском детище моего несчастного Брата по Слову - в тот день собралось, полагаю, самое невероятное общество за всю историю Круга Земель.
     Я, Элиен, сын Тремгора, Звезднорожденный.
     Сиятельный Князь Варана Шет окс Лагин, Звезднорожденный, мой Брат по Слову, чье тело долгие годы служило обителью для темной воли Октанга Урайна, третьего Звезднорожденного, о котором после.
     Герфегест, Последний из Конгетларов и новый Хозяин Дома Гамелинов, мой Брат по Крови.
     Хармана, его великолепная подруга, столь же блистательная, сколь и бессердечная.
     Торвент, сын императора Лана Красного Панциря, которому судьбой было назначено наследовать власть над Синим Алустралом.
     Горхла, темный карлик, о котором я по сей час не могу сказать ничего - ни доброго, ни дурного, ибо мои друзья видели от него и первого и второго в избытке.
     Гаасса окс Тамай, варанский флотоводец, влюбленный в войну и власть более, чем сам Эррихпа Древний.
     Не сомневаюсь в том, что все они изменились."
     Элиен, сын Тремгора. "Исход Времен"

2

     - Эти широкие наконечники - самое странное из того, что я видел в пути, - засмущался Элай.
     В обществе Герфегеста, Хозяина Дома Гамелинов, Элай чувствовал себя неуютно. Ему не нравилось, что на него смотрят так пристально. Более того, наставник учил его, что рассматривать собеседника во время разговора - неприлично.
     "Впрочем, в Алустрале все по-другому. Отец был совершенно прав."
     - Что за широкие наконечники, Элай? - дружелюбно спросил Герфегест, от которого не укрылось смущение гостя.
     - Когда мы вышли из гавани, какие-то прохвосты попытались захватить наш корабль... Они походили на вольных торговцев, но капитана было не обмануть.
     - И что капитан?
     - Когда он увидел идущий на сближение корабль, он приказал доставить "Толстую Тай". Я, конечно, не понял, о чем это он. Но потом я увидел эти самые стрелы с широкими наконечниками. Тогда я еще подумал - ну кого можно убить такой летающей лопатой?
     Герфегест Конгетлар понимающе усмехнулся.
     - Матросы натянули луки, стрелы полетели в цель. Вскоре я понял - без этих "летающих лопат" дела наши были бы плохи. Первые же стрелы, достигшие чужого корабля, перебили веревки, удерживавшие косой парус. Другие изорвали в клочья парус на корме. Пиратское судно было маленьким и гребцов на нем не было. А, вернее, все гребцы были заодно с пиратами и готовились взять нас на абордаж, нахально прохаживаясь по палубе. Очень скоро посудина "вольных торговцев" стала неуправляемой и мы перебили этих недоносков из обычных луков...
     - А что было потом? - где-то за спиной Элая зазвучал хрустальный женский голос. Похоже, обладательница хрустального голоса тоже была не прочь принять участие в беседе, причем не дожидаясь, пока Герфегест возьмет на себя труд представить ее гостю.
     Влекомый любопытством, Элай обернулся.
     Он прибыл в Алустрал вовсе не за тем, чтобы совершенствоваться во владении "волчьими зубами" или "железным лотосом", хотя именно в этом он убеждал свою мать. И уж совсем не за тем, чтобы глазеть на алустральские порядки, как это представлялось его мудрому, даже, пожалуй, слишком мудрому отцу.
     В глубине души Элаю было плевать и на Герфегеста Конгетлара, которого ему полагалось звать "дядей", и на Путь Ветра, которым следовал тот.
     Элай не собирался брать у него уроки - от уроков ему тошнило еще в Орине.
     Ему, Элаю, нужна была женщина. Женщина из бронзового зеркала.
     А потому, с той самой минуты как он прошел через Врата Хуммера, Элай пристально вглядывался в случайные женские лица - быть может, он встретит ее гораздо раньше, чем попадет в Наг-Нараон? Увы. Все встреченные им женщины оказывались либо женами рыбаков, либо женами крестьян, либо невесть чьими еще женами, Хуммер их всех пожри!
     Лицо вошедшей было укрыто целомудренным флером и Элай не успел рассмотреть незнакомку. "Хуммер пожри эту алустральскую "скромность"!" - в сердцах выругался Элай.
     Однако, Элай не желал показаться дяде невежественным. После недолгой заминки он был вынужден продолжить.
     - Что было потом? Потом мы потопили корабль этих разбойников. К сожалению, больше ничего интересного не происходило аж до самого Наг-Нараона, - соврал Элай.
     "Интересного" действительно было мало. Всю дорогу от Калладира до Наг-Нараона Элая мучила морская болезнь. Его кожа позеленела, словно бы заплесневела. Рвота мучила его беспрестанно, а голова была налита свинцом. В общем, морское путешествие так измотало Элая, что когда на горизонте показались башни Наг-Нараона, он думал только об одном: как бы поскорей добраться до спальни, где пол не ходит под ногами ходуном. Такой была правда. Но разве нужна такая правда просвещенным дамам?!
     - Познакомься, милая. Это - Элай, сын Элиена и Гаэт, - сказал Герфегест.
     Вопреки ожиданиям Элая, он был представлен вошедшей женщине первым.
     "Значит, она не дочь и не служанка. Выходит, сестра? Но разве у Герфегеста есть сестры?"
     - Я - Хармана, Хозяйка Дома Гамелинов. Рада видеть тебя, Элай, гостем Наг-Нараона, -представилась женщина и откинула вуаль с лица.
     - Да благословится прах под твоими стопами... - Элай пробубнил начало формулы, которую не без труда вдолбил в его голову наставник перед самым отъездом, но волнение не позволило ему окончить, - и потому, Хозяйка... Хозяйка... Дома Гамелинов...
     Перед Элаем стояла женщина из бронзового зеркала.
     - Не нужно так волноваться, Элай. Добро пожаловать! - тепло сказала Хармана и подалась вперед. Ее нежная шелковая щека дотронулась до щеки Элая. Так приветствуют друг друга родственники под небом Синего Алустрала.

3

     Игрища Альбатросов. Вот о чем успел напрочь забыть Элай с тех пор как покинул Орин.
     "Я мечтаю видеть Игрища Альбатросов!" - говорил он отцу.
     "Это самое желанное зрелище для молодого воина!" - говорил он наставнику.
     Но до Игрищ ли было Элаю теперь, когда в Хозяйке Дома Гамелинов он узнал женщину, страстное желание обладать которой и приволокло его в Наг-Нараон?
     С тех пор как Элай узнал, что незнакомку зовут Хармана, он думал только о ней. Любовь и совокупление, совокупление и любовь. Между этими двумя точками курсировала беспокойная мысль наследника оринского престола.
     Он думал о невозможной красоте Харманы и о невозможности любви. Невозможности? Отчего "невозможности"? И об этом он тоже думал.
     Через три дня нерадостных раздумий, которые Элай безвылазно провел в отведенных ему покоях, он додумался едва ли не до отъезда. "Так можно и с ума сойти", - решил Элай, когда в нем ненадолго проснулось благоразумие.
     Но когда Герфегест предложил Элаю присоединиться к Гамелинам, разминающим кости перед грядущей чередой поединков, он решил согласиться. "В крайнем случае, уехать всегда можно", - решил Элай.
     - Сейчас посмотрим, чему научил тебя отец. Впрочем, если ты владеешь Наречием Перевоплощений и умеешь высекать из пальца молнии, то тебе среди моих простецов делать нечего, - подтрунивал над Элаем Герфегест, когда они взбирались на холм, где происходили бои.
     Элай рассеяно кивнул. Он понятия не имел что такое "Наречие Перевоплощений".
     В присутствии Герфегеста он чувствовал себя скованно и неловко. Больше всего Элай опасался, что любовная горячка, в которую он впал вследствие знакомства с госпожой Харманой, не укрылась от глаз его проницательного дяди.
     Но Герфегест был сама любезность. Даже ревность не мешала Элаю признать: Хозяин Гамелинов остроумен, внимателен, ненавязчив.
     "Уж лучше бы он оказался хамом и скотиной", - в отчаянии сознался себе Элай.

4

     Волею жребия противником Элая оказался здоровенный детина, значительно превосходящий его и сложением и ростом.
     Герфегест, наблюдавший за происходящим, сидя в густой тени дзельквы, сделал Элаю ободряющий жест. Мол, не в мускулах дело, как-нибудь справишься. Несколько праздных зрительниц нервно захихикали, ожидая быстрой расправы над смазливым юношей.
     "Тренируются, как и мы, чтобы получше хихикалось на завтрашних Игрищах", - подумал Элай и вошел вслед за своим быковатым партнером в центр круга.
     Жидкая подкова зрителей деловито сомкнулась и поединок начался.
     В отличие от седого грамматика, обучавшего Элая основам стихосложения, риторике и истории Круга Земель, его наставник по фехтованию и кулачному бою не позволял себе быть с Элаем понимающим и снисходительным.
     Это не раз сослужило Элаю хорошую службу еще в Орине - шататься инкогнито по притонам сын Звезднорожденного Элиена любил почти так же, как совокупляться и выпивать. Пригодилось учение и в Наг-Нараоне.
     В одно мгновение Элай определил, что прямолинейный напор и ставка на силу в его положении - проигрышная тактика. Элай знал: ходячей горе мяса можно противопоставить только сверхподвижность и продуманный каскад подлых приемов, где каждое движение приближает и приуготовляет последующее, а для непродуманных "открывающих" ударов нет, да и не может быть места. "Один его удар-"крюк" и прощай госпожа Хармана. А мой "крюк" ему как комар за брюхо укусил. Выходит, "бражник, облетающий цветок" - это как раз то, что нужно", - промелькнуло в мозгу у Элая.
     Элай вертко двигался вокруг противника, демонстрируя свою готовность защищаться в любом положении и походя атаковать. На самом деле и защиты, и атаки были призваны всего лишь замаскировать ожидание ошибки врага, ожидание удобного момента, когда можно будет безнаказанно нанести болевой удар в одну из "особых точек слабости". По этой части Элай был докой: "Зачем уметь все, когда нужно уметь самое действенное?".
     Элай рассудил верно: его подвижность и врожденная гибкость то и дело ставили супротивника в положение, совершенно непригодное для атаки. Попробуй-ка ударить кулаком вьющегося мотылька! Во время очередной попытки провести скользящий "крюк" воин неловко раскрылся и Элай наконец ударил.
     Противник крякнул и грузно отскочил, вдобавок еще и неловко оступившись. Еще мгновение - и за свою неловкость детина поплатился сломленной защитой. Носком правой ноги Элай нанес ему два удара: в правое колено, чуть ниже коленной чашечки, и в живот, на три пальца ниже сердца.
     Боец взвыл от боли. Элай ликовал. Впрочем, преимущество, которое получил Элай, было тут же компенсировано ответным обманным выпадом противника, быстро совладавшего со своими эмоциями. Тут уже и сам Элай, окрыленный быстрой удачей, едва удержался на ногах.
     Зрители молчали, напряженно наблюдая за ходом боя. Даже девушки, укутанные в облака черного газа, перестали лущить свои сладкие орехи. Да и противник Элая, поначалу такой вальяжный и невозмутимый, теперь, казалось, занервничал.
     Боец, с которым жребий свел Элая, следовал Путем Стали с самого своего рождения. Он не знал других Путей ибо, как и всякий Гамелин, был прямодушен и презирал чужое.
     Элай воспитывался иначе. Сармонтазара не знала Путей и мало смыслила в презрении. Каждый брал от боевых искусств соседних народов, враждебных кланов и наемных учителей все, что было ему по вкусу. А потому даже Элай на своем недолгом веку успел освоить немало чужих хитростей. И хотя его противник был силен, Элай понимал: не будь он настолько тяжелее его, лежать бы ему давно опрокинутым на спину.
     Элай продолжал кружить взад-вперед еще некоторое время, пока его противник не решился на смену стиля. Он неожиданно присел на корточки и, опершись на выставленные за спину руки, ловко выбросил ноги вперед, целя Элаю в пах.
     Мимо. Разумеется мимо. Там, где мгновение назад был Элай, теперь была лишь его тень.
     "Кто учил его лягаться? Не иначе как вьючный осел", - самодовольно усмехнулся Элай. Увы, он не заметил, что во время этого топорного маневра его противник исхитрился подобрать с земли увесистый голыш.
     Кое-кто из зрителей заметил это, но поднимать шум не спешил. Чего ради? Ведь Элай был всего лишь чужаком, обласканным гостеприимным Хозяином Дома. А вот его дюжий противник, опытный вояка, дослужившийся до сотника еще во время захвата столицы, слыл компанейским выпивохой и балагуром, словом - большим авторитетом в Наг-Нараоне.
     Удар слева. Еще удар. Жесткая защита. Левая рука Элая парирует удар, направленный в печень. Элай пытается продолжить движение на отход, но... его правая рука уже не в силах сдержать новой атаки противника и безвольно опускается.
     Кулачище сотника тараном врезалось в правую скулу Элая... - Ох-х-х! - Мамочки! - Это ж надо-то! Среди зевак идет неодобрительный ропот. Зрительницы подхватываются с сидений.
     Герфегест в досаде хлопает себя ладонью по колену и тоже встает.
     ... Элай все еще отчаянно пытается удержать равновесие...
     "Победа - это равновесие. Жизнь - это равновесие. Смерть - это когда равновесие разрушается", - внушал Элаю наставник, гневно сверкая глазами.
     Элай медленно переносит вес тела с правой ноги на левую, пытается правильно провести перекат со стопы на пятку, но тщетно. Тяжеленный кулак врезается в его грудь снова. - На этот раз не встанет, голуба, - шепчет кто-то.
     Зрители сочувственно кивают. Мол, как бы там ни было, но ведь судьба, что вы хотите, судьба.

5

     Элай пришел в себя нескоро.
     Голова гудела, в ушах шипели голодные аспиды, губы склеило кровью.
     Элай осторожно приоткрыл глаза.
     Его затылок покоился на кожаном валике для сидения, который участливо поднесла пострадавшему одна сердобольная дама из свиты госпожи Харманы. Ее служанка брызгала в лицо Элаю водой из серебряной фляжки.
     - Какой красавчик!
     - И глаза такие ясные-ясные!
     - Синяки на лице - это ничего. Главное-то у мужчины пониже будет!
     - Но кровищи-то сколько натекло!
     - Этот здоровый - просто изверг, я не знаю! Эдак на Игрищах нам и выставить-то некого будет - загодя друг дружку перекалечат!
     Дамы кокетливо охали, щекоча босые ноги Элая шелковыми подолами своих платьев. Девушки помоложе - молчали, пытливо всматриваясь в лицо страдальца.
     Там, где только что отлупили Элая, теперь сцепилась другая пара. Похоже, судьба Элая никого, кроме дам, особенно не интересовала.
     "Привыкшие, видать, к таким раскладам", - сообразил Элай.
     Он поискал глазами Герфегеста. Но Герфегеста не увидел.
     Зато Элай увидел нечто лучшее, в тысячу крат лучшее. Он увидел гос