Ходили слухи и о том, что они состоят в любовной связи. Но услышать подтверждение из уст самого Надзирающего над Равновесием было вовсе не то же самое, что прислушиваться к сплетням, которыми развлекаются во время ночных бдений в дозоре сотники или горожане.
     - Хармана не кузина Стагевду. Она его родная сестра. Младшая, разумеется. Она на семнадцать лет младше его. Пока они были просто братом и сестрой, никто из них не мог тягаться со мной даже в таком нехитром деле, как общение с каракатицами. Но когда они стали мужем и женой, их сила учетверилась. Их кровосмесительная связь сделала Гамелинов самым могущественным из благородных Домов. И когда ушли в небытие Конгетлары, не было больше в Алу-страле никого, кто мог бы противостоять им...
     Герфегест вежливо кивнул. Разглагольствования о том, насколько полезны были Конгетлары, до которых таким охотником был Рыбий Пастырь, успели ему порядком наскучить. "Если Дом, символическим хозяином которого я стал, и вправду был столь незаменим, зачем было топить в крови Наг-Туоль и варить в кипящем масле отпрысков мужеского пола, которым удалось уцелеть после пожара?" Вообще, все, что говорил Ганфала о Конгетларах, отдавало фальшью. Но Герфегест не любил думать об этом. Всегда лучше считать, что твои союзники самые искренние люди в мире. И хотя Конгетлары были уверены, что, кроме членов Дома, никто другой не заслуживает доверия, Герфегест придерживался иного мнения по этому поводу. "Конгетлары были достаточно сильны, чтобы слыть высокомерными чистоплюями и не якшаться с другими Домами. В моем положении выбирать не приходится". Герфегест испытующе посмотрел на Ганфалу - не балуется ли он, часом, чтением его, Герфегеста, мыслей? Но тот, похоже, был слишком поглощен Гамелинами.
     - ...Битва едва ли начнется раньше сегодняшнего вечера, - продолжал Ганфала. - А скорее всего она начнется завтра утром. У нас есть время, Герфегест.
     - Время на что? - Герфегест вздернул левую бровь. Он чувствовал, что настал черед и ему потрудиться на благо Хранящих Верность. Он даже догадывался в каком направлении.
     - Время на то, чтобы-убить Харману, - Ганфала щелкнул пальцами.
     Герфегест оставил реплику Ганфалы без комментариев. "Похоже, ничего не изменилось за четырнадцать лет в Синем Алустрале. Когда готовят погребальную церемонию для главы какого-нибудь зарвавшегося Дома, здесь по-прежнему не находят никого лучше Конгетларов. Как они, интересно, обходились без нашей помощи?" - подумал Герфегест, не выказывая никакой живости в обсуждении вопроса. Для себя он давно все решил. Сначала он убьет Стагевда, а потом Харману. Или в обратном порядке. Похоже, именно в обратном порядке.
     - Ты, Герфегест Конгетлар, будешь тем человеком, который убьет Харману из рода Гамелинов. Если ты убьешь ее, силы Стагевда иссякнут так же быстро, как мелеет бассейн, чье мозаичное дно изъели трещины, - медленно и веско сказал Ганфала, сверля Герфегеста своим бездонным и черным взглядом. - Ты доберешься до Наг-Нараона вплавь, как это делают нагиры. Я дам тебе пару лучших дельфинов.. Затем ты найдешь ее. Это будет несложно. Надеюсь, Конгетлар, ты сделаешь все, как это требует честь и обычаи твоего Дома...
     - И не будет никого, кто сможет мне в этом помешать, - мрачно заметил Герфегест, Рожденный в Наг-Туоле, чья судьба - удерживать равновесие в Синем Мире Воды, отсекая отжившее, повиноваться Рыбьему Пастырю и не думать ни о чем больше. Все это так. Но не только этим питалось его согласие. Месть - таков был единственный настоящий мотив, который влек Герфегеста в Наг-Нараон. Тайен должна быть отомщена. И это главное.
     - Я знал, что ты скажешь именно так, - одобрительно и в то же время нарочито серьезно сказал Ган-фала, жестом приказывая Герфегесту удалиться.

4

     Долгих четыре часа Герфегест провел в ледяной воде, обнимая шею дельфина - беспокойного, но исключительно послушного существа из морских конюшен Орнумхониоров. "Ему восемь лет, это наш лучший зверь", - шепотом сообщил ему Ваарнарк, который был весьма не глуп и понимал, что от. успеха миссии Герфегеста, о содержании которой он конечно же догадался, будет зависеть исход надвигающегося с неумолимостью рассвета сражения. Герфегест не был нагиром. Он плохо понимал язык морских животных. Он не мог толком общаться с боевыми дельфинами. Он следовал Путем Ветра, но не Путем Воды. Ему было очень неуютно, и он чувствовал, как его силы тают с каждой минутой. И потому, когда Наг-Нараон открылся ему в бледном сиянии луны, он бьш несказанно счастлив.
     Другой боевой дельфин следовал сзади. Он был избавлен от седока, зато изрядно нагружен поклажей. В непромокаемых мешках, сделанных из плотной холщовой ткани, просмоленной на совесть и обмазанной снаружи жиром, лежало все, что только может понадобиться Конгетлару, отправившемуся на охоту: меч, выкованный Элиеном Тремгором, Белым Кузнецом Таиллириса, дюжина метательных кинжалов, лук и стрелы, духовое ружье, крохотный нашейный футляр для отравленных игл, запечатанный наглухо ларец, в котором ждали своего часа не менее восемнадцати разновидностей ядов. Некоторые из них действовали мгновенно. Некоторые заставляли ни о чем не подозревающую жертву мучиться неделями. Четыре шелковых "змеи" лежали подле всего этого разнообразия. "Гадюками", или "змеями", Конгетлары звали шелковые шнуры различной толщины. Набор "кошек" - тройные восьмипалые и пятиножки. Они понадобятся Герфегесту, когда он будет карабкаться на стену Наг-Нараона. Веревочная лестница с крючьями на концах - чтобы не разбудить стражу и не поднять переполох в Наг-Нараоне. Вещь совершенно незаменимая. В довершение всего, на дне мешка покоился весьма опасный сувенир, привезенный Герфегестом из Сармонтазары. "Лапа Снежного Кота" - так звали его горцы. Алустрал не знал такой игрушки - пять металлических пальцев, которые одевались на руку сверху, словно перчатка. Только очень необычная перчатка. "Лапой Снежного Кота" в ближнем бою горцы наносили чудовищные рваные раны своим противникам. "Лапа" делала из красавца урода. Ломала кости. Калечила. Сила удара руки, на которую одета "Лапа", утраивалась. Когти-шипы позволяли отражать рукой удары некоторых - не всех - клинков.
     До берега оставалось не больше лиги. Ничтожно малое расстояние в сравнении с тем, которое осталось позади. Уставшие дельфины плыли медленно и почти неслышно. Еще чуть-чуть.

5

     Когда его ноги зацепили каменистое дно в тени иссиня-черной скалы, над которой пугающей громадой нависало каменное тело Наг-Нараона, магической цитадели Гамелинов, Герфегест отпустил дельфинов. Они не уйдут далеко. Они будут ждать его всю ночь, день, неделю или две недели, если понадобится. Они будут поблизости. Условного свиста им будет достаточно, чтобы явиться на зов хозяина. И Герфегест знал это.
     Он снял со спины животного груз и вылез на берег. Укромный грот, который Герфегест заприметил издалека, будет временным укрытием. Ему нужно приготовиться. Ему нужно согреться. Ему нужно одеть на себя снаряжение и специальную обувь со стальными шипами на подошве. Ему нужно сделать свое лицо неузнаваемым. Серо-зеленая краска ждет его на дне холщового мешка. Она покроет его скулы и лоб.
     Выкладывая содержимое мешков на скользкие камни грота, Герфегест предавался отвлеченным размышлениям. О Хармане. О количестве стражи, охраняющей госпожу. О расположении комнат. Находясь на "Голубом Полумесяце", он имел весьма смутное представление о плане замка и даже всевидящий Ган-фала не смог помочь ему. "Они окружили Наг-Нараон непроницаемой Завесой Силы. Их любовь питает ее и мешает мне видеть", - в бессилии развел руками Ган-фала, когда Герфегест попросил его о помощи. К счастью, эта помощь оказалась излишней. Еще на подступах к Наг-Нараону Герфегест смог вычислить окна всех спальных покоев. И покоя Харманы. Гаме-лины строили свои замки на тот же манер, что и Кон-гетлары. И Наг-Нараон был если не родным, то двоюродным братом сожженного Наг-Туоля. Ну а уж родной-то замок Герфегест знал как свои пять пальцев.
     Одевшись, Конгетлар стал сортировать снаряжение. Все, что понадобится ему, чтобы взобраться по стене замка, он сложил в заплечный мешок. Меч - за спину. Метательные кинжалы повесил на специальный пояс. Духовое ружье в футляре - к ножнам.
     Трубку с отравленными иглами - на шею. Яды, лекарства, "железный град" и прочую мелкую, но полезную ерунду - в мешочек, пристегнутый к рукаву куртки.
     Одну из шелковых "змей" он обмотал вокруг левой руки. У этой змеи - свое особое предназначение. Ее Герфегест приготовил специально для Харманы.
     Конгетлары никогда не убивали женщин мечом. Даже если это были женщины-воительницы. Кодекс чести Конгетларов запрещал обагрять клинки кровью женщин. "Для женщин - яд и веревка", - учил Гер-фегеста Зикра Конгетлар. И хотя в жизни этот запрет нередко нарушался, Герфегест был намерен следовать ему со всей строгостью. Он задушит Харману шелковым шнуром. Ибо месть Гамелинам должна быть местью Хозяина Конгетларов. А не наемным убийством, как этого хотелось бы Ганфале.
     Настала пора нанести на лицо узор. Две причудливо искривленных полосы на лбу. И две на каждой скуле. Две точки на подбородке. "Ветер в ореховой роще" - назывался этот узор у Конгетларов.
     Все.

6

     Осмотрев замок со всех сторон, Герфегест начал подъем. "Замок Восьми Террас" - так сказано про Наг-Нараон. Таким же точно был и Наг-Туоль.
     При свете дня Замок был бел. При свете ночи - сер. Черные лебеди Гамелинов венчали каждый уступ черным барельефом.
     Герфегест раскрутил "кошку" и бросил ее вверх. С первого же раза две из трех лап "кошки" уцепились за каменное ограждение первой террасы.
     Герфегест попробовал веревку. Похоже, "кошка" зацепилась вполне надежно. Герфегест замер - сколь бы бесшумными ни были его действия, все же мог найтись кто-то, кто вслушивается в темноту. Затем он полез вверх.
     Герфегест не сомневался в том, что первые три террасы не охраняются. В самом деле, чтобы охранять замок по всему периметру, просто не хватит бойцов. Тем более сейчас, когда войска Стагевда распылены по всему Синему Алустралу от Рема Великолепного до Дагаата, а все остальное - брошено в пролив Олк, навстречу Хранителям Верности.
     На четвертой террасе Герфегеста ожидала сонная стража. Двое. Они не разговаривали, но Конгетлару и не нужно было слышать голоса для того, чтобы определить количество и воинскую выучку людей. Ему достаточно было звука их дыхания. Герфегест бросил стальную градину и спрятался под карнизом. Градина полетела вниз, создавая некий вполне ощутимый шум. Первый охранник услышал его и наклонился над пропастью, положив свое тучное брюхо на парапет. Отравленная игла вылетела из духового ружья, и страж- ник, издав тихий предсмертный вздох, упал на каменные плиты гигантского балкона. Второй получил иглу в лицо. Он умер мгновенно. Иглы Герфегеста были обмазаны самым сильным ядом Синего Алу-страла. Орнумхониоры приготовляют его, вываривая вместе со слизью верткой и баснословно редкой рыб-ки-глазогрызки почки и печень рабов, погибших от удушья в серном дыму. Не случайно, разумеется, погибших.
     Пятая и шестая террасы также были пройдены при помощи духового ружья. Герфегест не пользовался им почти пятнадцать лет, справедливо считая его оружием предателей и трусов, не способных ни к честным поединкам, ни к рукопашной. Но теперь ему было просто плевать на такие вещи, как "честь благородного мужа". Все, чего он хотел, - это убить Харману из Га-мелинов. Все остальные были лишь помехами на его пути. Помехами, которые нужно устранить быстро, надежно и бесшумно. Духовое ружье, которое представляло собой полую трубку, сделанную из высушенного стебля растения кан, подходило ему как нельзя лучше.
     Когда Герфегест преодолел седьмую террасу и был близок к тому, чтобы перейти к последней, запас отравленных игл в трубке, болтающейся у него на груди, иссяк. Иглы стоили куда дороже золота и их было, увы, ровно восемь штук.
     Герфегест остановился в нерешительности. Если он ввяжется в поединок, он не доберется до Харманы. Пройти незамеченным мимо восьми хорошо вооруженных людей, чей долг как раз следить за тем, чтобы никто не остался незамеченным, было невозможно. Темное зарешеченное окно трапезной - отчего-то Герфегест был уверен, что это именно трапезная - было сравнительно близко. Нужно добраться до него во что бы то ни стало.
     Герфегест глянул вниз. Скалы. Едва слышный шум прибоя. Волны плещутся между острыми камнями. Упасть вниз с такой высоты - лучший и самый надежный способ самоубийства. Поразмыслив еще минуту о ценности человеческой жизни и о возможных (а на самом деле невозможных в его положении) способах страховки, Герфегест наконец решился.
     Герфегест смазал руки "глиной. Лишенного Значений", доселе ждавшей своего часа среди прочего на дне холщового заплечного мешка.
     Потом он ободряюще улыбнулся собственному безумию и полез по скале к темному провалу окна трапезной, сливаясь с бездушным и мертвенно-холодным камнем. "Человек, у которого есть цель, может все", - учил его Зикра Конгетлар. Герфегест больше не смотрел вниз. Вся его жизнь была теперь сосредоточена в десяти крепких пальцах. Герфегест не боялся умереть. Он просто не хотел.

7

     Преодолев очередную пядь восхождения, Герфе-гест замирал. Он вслушивался в темноту. Похоже, на площадке, где томились стражники, его никто не замечал. По крайней мере пока.
     Когда до искомого окна оставалось не больше трех человеческих ростов, он снова смазал руки "глиной Лишенного Значений". Было бы совсем обидно сорваться, находясь на таком пустячном расстоянии от цели. Он нащупал рукой очередную зацепку и уже был готов переместить вес тела с правой ноги на левую и податься вверх, как то, что он принял за скальный выступ, зашевелилось и вырвалось у него из-под руки. Пальцы ухватили пустоту.
     Летучая мышь, мерзавка.
     Ноги Герфегеста беспомощно болтались над пропастью, и лишь левая рука теперь удерживала его от короткого и такого невдохновенного полета. Как назло, его нога, пытаясь обрести точку опоры, обрушила три-четыре мелких камешка. Они сорвались и, отскакивая от валунов, понеслись вниз, подчиняясь пер-вопричинным законам бытия, влекущим всякое вещное тело в бездну.
     - Что там. Нор? - поинтересовался охранник, подходя к краю восьмой террасы, так же как и все предыдущие огражденной парапетом из белого грео-верда.
     - Хоть убей, не вижу, - отозвался другой голос, более низкий.
     - Так то ж мыши балуют, их тут Хуммерова гибель! - пробасил третий.
     Шаги удалились. Герфегест знал, что играть в кости страже запрещается под страхом отсечения правой руки. Но, похоже, вместо костей эти мужички нашли себе другое развлечение, ни в чем не уступающее первому. По крайней мере, судя по звукам, стража Восьмой Террасы была занята чем-то своим, вполне своим. Это и спасло Герфегеста, которого при ближайшем рассмотрении было довольно тяжело спутать с нетопырем.
     Герфегесту не хотелось умирать. Именно поэтому он, покачавшись на пальцах левой руки, наконец умудрился ухватиться правой за отдаленную выемку. Он, конечно же, приметил бы ее сразу. Если бы дело было днем. Ночью она была почти неразличима в бледном сиянии луны, превращавшем предметы в их тени, а тени - в новью несуществующие предметы.
     Спустя минуту он был у зарешеченного окна трапезной. Путь к госпоже Хармане был почти открыт - стоило лишь отпереть символический замок, сковывавший решетку. Видимо, никто из хозяев Наг-На-раона всерьез не допускал, что неприятельский лазутчик сможет пробраться сюда незамеченным и, соответственно, безнаказанным. В сущности, не мог и Герфегест. Случившееся с ним было чудом, объяснение которому ему было суждено обрести совсем скоро.
     "Лучшая отмычка к такому замку - зубочистка", - подумал Герфегест, примостившись на внешней стороне подоконника. Оставалось лишь найти зубочистку.

8

     Вопреки ожиданиям Герфегеста, комната, окно которой приветственно отворилось для него, оказалась отнюдь не трапезной. Похоже, Гамелины не были любителями пировать в обществе своих вассалов, как это было принято в других домах. Трапезная была переоборудована под фехтовальный зал. Все, что видел Герфегест в нечетком свете полночи, свидетельствовало в пользу этого. Стены, пол и даже потолок были обшиты плетенными из тростника циновками.
     Посредине располагался склад деревянного оружия. Длинные и короткие мечи. Шесты. Палки. Трости. Алебарды. Все, что только душе угодно. Все из прочного горного кедра. Для тех, кто хочет научиться убивать с толком, расстановкой и должным изяществом.
     Герфегест крался словно горностай. Путь Ветра - это путь тех, кто не оставляет следов и не привлекает к себе внимания. Таков серебряный горностай. Недаром его гибкое тело красовалось на Гербе Конгетла-ров. Герфегест прошел по длинному совершенно темному коридору, не издав ни единого звука. Не опрокинув ни единого треножника.
     Пятнадцать лет назад Герфегест вот так же пробирался по подвалам Эльм-Туоля, второго по значимости замка Дома Эльм-Оров. Золотого замка. Это было его второе крупное задание. И последнее в жизни заказное убийство. Можно даже сказать, что в тот день Герфегест в последний раз был Конгетларом. Из подвалов, где располагались самые богатые в Алустрале винные погреба Эльм-Оров, его путь лежал наверх - по узкой потайной лестнице в третий ярус, в комнату умалишенного сына старого Хозяина Дома. Герфегест отлично помнил его имя - Гелло. Бросить яд в чашу для умывания, стоящую у изголовья ложа, и уйти прочь вечером следующего дня, в укромном месте дождавшись известия о смерти единственного наследника Дома. Тогда музыку заказывали Орнумхониоры. (Не Ваарнарк, нет - он был тогда всего лишь опальным вассалом, раздувающим смуту в землях соседей по Знаку Тунца. Тогда Ваарнарк был на стороне Га-нантахониоров. Но теперь об этом как будто никто не помнил.) Именно Орнумхониоры хотели, чтобы Хозяин Дома Эльм-Оров лишился своего бесноватого наследника. Этому было две причины - во-первых, в случае смерти старика. Хозяином становился дурачок Гелло, а Орнум Хониорам не хотелось иметь в союзниках дурачка. А во-вторых, в случае смерти Гелло Хозяин Дома должен был уйти на двухнедельный срок в удаленное ущелье Га для совершения обрядов траура и очищения. Такое добровольное отречение от дел со стороны Хозяина Дома - пусть даже и временное - было Орнумхониорам весьма и весьма на руку.
     Тогда Герфегест выполнил свою кровавую миссию безукоризненно. Да, тогда он был слишком юн для того, чтобы задумываться о разнице между добром и злом. Об убийстве за деньги и убийстве из мести. Понимание этой разницы ("видение Границы" - как говорил Элиен Тремгор, Брат по Крови) пришло к нему гораздо позже - уже после того, как его память, рассыпавшаяся на тысячу бессмысленных и разрозненных осколков милостью Врат Хуммеровых, стала по крупицам возвращаться к нему по воле Семени Ветра. Но тогда он, не задумываясь ни на миг, проник в нужный покой через дверь для слуг и подсыпал яд. Когда Гелло опустил в чашу для омовения свои руки, поднес их вместе с напоенной смертью водой к глазам и отер руками лицо...
     Герфегесту не хотелось вспоминать, что было дальше. Чудовищные волдыри. Нечеловеческая, нестерпимая боль в глазах, крик наследника, помешавшегося вдвойне - на сей раз от боли. Он слышал этот крик - сотня каменных стен, отделявших его, притаившегося в винном погребе, от покоев Гелло, не смогли заглушить его. Он убирался из Золотого Замка глухой ночью - как и пришел. В кромешной темноте.

9

     - Эй, кто это? Это ты? - стражник, которому был поручен самый безответственный, как казалось сотнику, участок - выход из подвалов - был первым человеком из стражи, встретившимся с Герфегестом в почти честном поединке. Его товарища Герфегест убил десятью минутами раньше, задушив тончайшим шнурком. Не тем, который был намотан на его руку. Тот Герфегест берег для Харманы и потому не хотел осквернять его чужой смертью. Другим. Но таким же крепким и тонким.
     В первую минуту стражник принял Герфегеста за своего напар