оса" Глорамта. Сын Шаль-Кевра быстро отпрянул назад, но было уже поздно - цепь с угрожающим звоном обмоталась вокруг его руки. Глорамт закричал от невыносимой боли - железные звенья, подвластные предсмертному заклинанию Нисореда, впились в его плоть, прожигая ее до костей.
     Нисоред упал, но его пальцы продолжали крепко сжимать цепь. Глорамт, увлекаемый телом Нисореда, повалился на него сверху, нанося старику повторный удар в горло.
     В это время из трюмов файеланта с боевым кличем Пелнов появилось множество вооруженных людей. Они возникли в районе носовой башенки и теперь стремились как можно быстрее достичь кормовой балюстрады, чтобы разделаться с Гамелинами. Герфегест понял, что эти воины спрятались на гребных галереях, спасаясь от слепой ярости многоногой твари Нисореда, и теперь они жаждут только одного - его крови и его смерти.
     Прежде чем Пелны достигли мачты с пришпиленными к ней останками Слепца, Герфегест уже был на верху кормовой площадки. Двое телохранителей Глорамта пали от его меча быстрее, чем успели осознать происходящее. Сам Глорамт - живой, но мучимый цепью Слепца - едва слышно постанывая сквозь плотно сцепленные зубы, безуспешно пытался избавиться от рокового плена. Спустя мгновение меч Герфегеста освободил его от мучений. Рука Глорамта, обрубленная у самого леча, упала вместе с цепью на грудь мертвого Нисореда. Ударом ноги Герфегест выбил "крыло альбатроса" из уцелевшей руки Глорамта и, схватив главу Дома Пелнов за волосы, рывком поднял его на ноги. Теперь каждый мог видеть две вещи: Глорамт изувечен, но жив; Глорамт пленен Хозяином Гамелинов.
     - Еще один шаг - и ваш хозяин умрет! - крикнул Герфегест Пелнам.
     Те услышали и поняли его сразу. Они замерли, не добежав нескольких шагов до кормовой балюстрады. Гамелины - и в их числе Хармана - молча ожидали развития событий, на всякий случай изготовившись к схватке с Пелнами.
     Герфегест от груди и до пят был залит кровью Гло-рамта. Он был страшен.
     - Прикажи своим людям сложить оружие, и ты будешь жить, - прошипел Герфегест, сомневаясь, слышит ли его бледный как смерть Глорамт.
     Глорамт слышал. И, собрав остаток своих сил, исполненный непреклонной решимости, он прокричал Пелнам:
     - Убейте их всех! Смерть Гамелинам! В следующее мгновение он упал замертво к ногам Герфегеста, а его разъяренные люди со всех ног понеслись к Герфегесту, чтобы отомстить за смерть главы своего дома. И за смерть Шаль-Кевра. И за ослепительно прекрасный архипелаг Лорнуом, где люди не живут больше.

9

     Трое - двое мужчин и одна женщина - вместе с тихим плеском воды возникли у скользкого борта корабля Пелнов среди густого многоярусного частокола весел. Под ними в воде тремя грациозными сгустками темноты терпеливо замерли тайноулыбчивые дельфины.
     В ста локтях от них, на корме файеланта звенели клинки. Судя по крикам, Пелны брали верх.
     Юноша со странными, немного отталкивающими чертами лица нежно погладил своего дельфина по матовому боку. Потом его ладонь замерла, а пальцы выбили на коже дельфина неслышную прерывистую барабанную дробь. Над поверхностью моря показалась ощеренная морда дельфина. Хозяин вод понял Тор-вента.
     - Хорошо, - сказал тот своим спутникам. - Сейчас дельфины подбросят нас к веслам второго яруса. Наше дело - пробраться через весельные порты на гребную палубу и освободить гребцов.
     - А если они не захотят поддержать нас и сохранят верность Пелнам? - осведомился мужской голос. Он принадлежал Дваларе.
     - Тогда мы погибнем, - спокойно ответил юноша. - И вместе с нами погибнет мир.
     - Гребцы верны Пелнам, пока крепки цепи на их запястьях, - заметила Киммерин. - Повелевай дельфинами, Торвент!
     - Хорошо, - кивнул тот. - Приготовьтесь...

10

     Три тени высоко вознеслись над поверхностью воды и, на мгновение зависнув в наивысшей точке, рухнули обратно в родную стихию. Три пары рук вцепились в весла.
     Но вот чьи-то пальцы разжались, раздался тупой удар, сдавленный вскрик - похоже, падающий ударился о весла нижнего яруса - и вслед за ним негромкий всплеск воды.
     -Двалара? Торвент? - неуверенно спросила Киммерин, перехватывая свое весло ногами для верности.
     - Похоже, Двалара, - пробормотал Торвент.
     - Мы не можем оставить его в воде. Он, кажется, ранен, - сказала Киммерин, и быстрее, чем регент успел что-либо возразить, внизу едва слышно ухнула вода. Киммерин вошла в нее как опытная ныряльщи-ца - без брызг и лишнего шума.
     - Сыть Хуммерова, - пробормотал Торвент. Он не мог последовать за ней - Гамелины на корме и так будут вот-вот перебиты.
     Перебирая руками по просоленному водами Синего Алустрала дереву, Торвент быстро добрался до одного из многочисленных темных проемов в борту. Как он и ожидал, весельный порт был затянут влажной воловьей кожей. Так положено перед боем. "Чтобы не простудить наших неженок огненным ветром брани", - как шутили надсмотрщики. В этой мрачной шутке была своя доля правды - шкуры защищали от зажигательных стрел и легких метательных снарядов.
     Торвент выхватил из ножен, укрепленных над щиколоткой, короткий волнистый клинок левой руки. Отличная сталь императорских оружейников, которую в бытность свою щедро заговаривал по-своему недальновидный Ганфала, пронзила кожу, как хрупкую бумагу исторических хроник.
     Вскоре Торвент оказался в обществе гребцов.

11

     Прежде чем Торвент успел сказать что-либо, две пары крепких рук, гремя кандалами, вцепились в него мертвой хваткой. Спертый чесночный дух ударил в ноздри. Было темно, как в склепе. Прорезанное им в коже отверстие оказалось самым ярким источником света здесь - в него, по крайней мере, сочился слабый звездный свет.
     - Смотри-ка, братья, к нам, похоже, благородного занесло! - просипел кто-то.
     - Да, воняет от него не по-нашему, - согласился более солидный голос.
     - Вкусный, наверное, - гоготнули за спиной.
     - А то как же! Еще какой вкусный!
     Под такие, в общем-то безобидные, разговоры руки нащупали горло Торвента и начали деловито душить его. Этого только ему сейчас не хватало - погибнуть в обществе трюмных крыс!
     - Я не Пелн! - прохрипел регент. - Я, клянусь Яростью Вод Алустрала, сын Лана Красного...
     - Да хоть зеленого! - одобрительно просипел один из его душителей, сводя пальцы так сильно, что гортань Торвента уже не могла породить ни одного осмысленного звука.
     Регенту очень не хотелось пускать в ход оружие, но, похоже, судьба не оставляла ему другого выбора. Два-три слепых удара в темноту - и пальцы душителей разомкнутся и его легкие вновь изопьют сладкого воздуха. Торвент уже решился, уже привычно дрогнули мускулы в сладком предощущении убийства...
     - А ну-ка ша, братишки!
     Голос донесся снизу, с третьего гребного яруса. Он был еле слышен, но в нем таились отзвуки былой власти. И обладатель этого голоса здесь, похоже, обладал каким-то своим особым статусом. По крайней мере, пальцы на горле Торвента чуть ослабли. Регент смог глотнуть спертого трюмного воздуха, который, как он и ожидал, показался ему слаще поцелуя императрицы Сеннин. Вместе с тем затих и говорок балагурящих гребцов. Все ждали слов человека с третьего яруса. И они прозвучали:
     - Пусть этот сын Красного споет еще что-нибудь.
     - Я действительно сын императора. И я пришел сюда вместе с Герфегестом из павшего Дома Конгет-ларов.
     - Докажи, - голос невидимого собеседника показался Торвенту взволнованным. И еще было в нем что-то неуловимо знакомое.
     - Лучшее доказательство - сам Герфегест, который в любое мгновение может пасть от руки Пелнов. Чтобы увидеть его, достаточно подняться на палубу с оружием в руках. Там вас ждет свобода, клянусь Яростью Вод Алустрала!
     - Свобода - это кровь Пелнов на наших устах. Не так ли, братья?
     Темная утроба файеланта ответила одобрительным гулом.

12

     Гамелины сражались с отчаянием обреченных, заботясь лишь об одном: чтобы их хозяева встретили смерть последними. Заняв кормовую балюстраду, они из последних сил сдерживали натиск Пелнов. Точно так же, как полчаса назад Глорамт и его телохранители сдерживали здесь Гамелинов. На войне судьба особенно склонна к иронии.
     Герфегест и Хармана сражались бок о бок, и два меча-близнеца разили без устали.
     Хозяин Гамелинов первый раз видел свою возлюбленную в настоящем кровавом деле. И эн не мог не признать, что Хармана весьма искушена не только в любовных схватках и магических практиках. Ее меч уверенно следовал Путем Стали, равно как и его клинок - Путем Ветра.
     Но Пелнов было много. Очень много для двенадцати бойцов, утомленных водной стихией и яростной сечей.
     Коренастый Гамелин в кожаном панцире метнул-ся вбок и принял грудью копье, предназначенное Хозяину Дома. Их осталось одиннадцать. Еще несколько тягучих мгновений времени, отмеренных звонкой разноголосицей мечей - и двое воинов разом стали жертвой ловкача с секирой. Девять.
     Пелны с победным кличем ворвались на балюстраду, разливаясь разъяренной волной по телам павших. Гамелины откатились к самому кормовому срезу.
     И вдруг Пелнов нагнал другой клич - хриплый, нестройный, разноголосый. С каждым мгновением он рос и ширился. В нем таилась особая ярость - ярость людей, месяцами не видевших дневного света.
     В толпе выделялись трое. Старик cо слепыми бельмами вместо глаз и двое молодых гребцов, почтительно поддерживающие его с обеих сторон. Он сделал всего лишь шесть шагов. На седьмом его босые ступни нащупали чье-то тело. Он остановился, и его чуткие пальцы прошлись по груди убитого. Чеканка на панцире. Что-то, похожее на крылья. Герб Пелнов. Крылатый Корабль. Старик отпустил своих провожатых и опустился на корточки рядом со своей находкой. Он погрузил пальцы в рану, которую он разыскал без труда на шее Пелна. Затем прикоснулся к своим губам. Свобода.
     Торвент успел освободить гребцов вовремя - потому что в это время в корму файеланта впились гнутые "кошки". Три лодки, полные Пелнами, спасшимися со второго корабля, тоже хотели внести свой скромный вклад в кровопролитие.

13

     Все было кончено. Растерзанные разъяренными гребцами тела Пелнов устилали палубу щедрым красным ковром. Пелны, возникшие из ночи на лодках, сообразив, что их предводитель мертв, а четырехъярусный файелант полон вооруженных врагов, почли за лучшее сложить оружие. Герфегесту и Торвенту стоило большого труда уговорить гребцов пощадить пленных. Гребцы загнали Пелнов в трюмы и с радостью наградили их еще теплыми кандалами.
     Но этот бесконечно долгий день, давно вошедший в ночь, еще не исчерпал всего бега событий. Когда Герфегест и Хармана уже готовились пройти внутрь кормовой балюстрады, где располагалась каюта для благородных, к ним подбежал один из немногих уцелевших Гамелинов и сообщил, что внизу, на развороченном носу файеланта. Хозяина ожидает регент Торвент. Герфегест чуть виновато улыбнулся Хармане и двинулся вслед за посыльным.

14

     - Я ждал этого разговора около года, - сказал регент, наполняя свой кубок вишневой водой. - Хотя и сделал все для того, чтобы он не состоялся.
     Герфегест опустился на палубу, удобно расположился на куче какого-то парусного тряпья и воззрился на Торвента в удивлении. Он-то думал, что пятнадцатилетний регент год назад только и делал, что играл в нарк с дворцовой челядью и забавлялся соколиной охотой.
     - Вы сами противоречите себе. Ваше Величество. Но Торвент, похоже, не спешил с объяснениями. Зикра Конгетлар был большим любителем говорить загадками, сыпать парадоксами и называть черное белым. Торвент, и это не удивительно, отличался такой же страстью к изысканным речевым политикам, и Герфегест устало вздохнул. Разговор обещал быть необычным, трудным и странным. Но, с другой стороны, ведь только ради этого разговора "Жемчужина Морей" и прибыла в мертвые земли Конгетла-ров. Только ради того, чтобы уста Торвента разверзлись.
     - Долой церемониальную ерунду, - отмахнулся регент. - Не думаю, Герфегест, что тебе понравится, если я буду называть тебя Рожденным в Наг-Туоле, Хозяином павшего Дома Конгетларов и Новым Хозяином Дома Гамелинов вместо того, чтобы называть тебя просто Герфегестом.
     Герфегест кивнул. Долой так долой. И в самом деле, как-то неловко называть безусого юнца на "вы", рассыпаясь в титулатурах. Даже если этот юнец - сам Зикра Конгетлар.
     - Семя Ветра - игрушка для сильных духом, - Торвент смотрел на Герфегеста своим ясным взором, и голос его был столь же светел, как его взгляд. - Ты нашел его. Ты показал себя достойным хранителем Семени Ветра. И я не вмешивался. Но пришли другие времена. Всего лишь год тому назад то, о чем было известно только мне и тебе, стало известно Ганфале. И тогда я решил поговорить с тобой в первый раз.
     Торвент умолк, и на лице его блуждала таинственная улыбка. Казалось, он экзаменует Герфегеста на сообразительность.
     - Так отчего же ты не поговорил? - спросил Герфегест. - Да и как ты, собственно, мог поговорить со мной, когда я находился в Сармонтазаре, а ты, насколько мне известно, во дворце своего папаши Лана Красного Панциря, под охраной стен Рема Великолепного.
     - Мы оба знаем, что расстояния препятствуют лишь простым смертным. Разумеется, я не собирался ломиться сквозь Врата Хуммера и подвергать себя опасностям пути через Пояс Усопших. Но уже тогда я был достаточно сведущ в плетениях нитей мироздания, чтобы сделать попытку предупредить тебя о том, что Семя Ветра не стоит отдавать первому встречному.
     - Что же это была за попытка? -спросил Герфегест, который не мог взять в толк, на что намекает Торвент.
     - Это была Тайен, - улыбнулся Торвент. Герфегест почувствовал, как его сердце сжалось до размеров дикого яблока. Тайен. Первая жертва Ган-фалы. Охотница, любимая им столь сильно, что лишь неземная любовь Харманы смогла вытеснить ее образ из его души. Вытеснить в прошлое, Герфегест ничего не сказал, дожидаясь пояснения.
     - Тайен была "сделанным" человеком, - невозмутимо сказал Торвент. - Ее сделал я.
     Фраза прозвучала эффектно. Даже слишком эффектно. Прошло несколько минут, пока Герфегест решился вымолвить хоть слово.
     - Я догадался, что она не человек. Но было слишком поздно, - сказал Герфегест, перед мысленным взором которого пронеслось то одинокое утро близ святилища, омытого кровью его прежней возлюбленной. Лиса, богомол, дрозд... Горхла,за его спиной поедающий бражника. Похоже, Горхла тоже не был простаком.
     - Я сделал ее, вложив в нее всю свою пробудившуюся силу. Она была хороша. Очень хороша. Но случайности погубили мой замысел. И имя этой случайности тебе, должно быть, известно.
     - Любовь, - прошептал Герфегест, до крови сжимая кулаки.
     - Любовь Герфегест, - согласился Торвент. - Сармонтазара изменила тебя. Ты был уже не тот коварный и холодный мальчишка, которого Зикра Кон-гетлар учил орудовать волчьей метелкой, ломать двумя пальцами железные прутья и сверять свой путь со звездной пылью на небе. Ты, конечно, не перестал быть Конгетларом, но в тебе осталось от человека Алустрала не больше, чем во мне сейчас Зикры Кон-гетлара, - улыбнулся Торвент. - Тогда я не знал этого. И Тайен не знала. Вы полюбили друг друга, и твоя любовь позволила ей обрести собственную волю и собственную жизнь. Она перестала быть "сделанным" человеком. И она забыла обо всем, что должна была тебе сказать. Забыла о Семени Ветра. Забыла обо мне. Когда ты подобрал ее, покалеченную снежным барсом, она еще помнила. Но вот три дня спустя было уже бесполезно взывать к ее послушанию. Глупая девочка уже не слышала моего голоса...
     - Ты несправедлив к ней, Торвент, - сказал Герфегест, уронив голову на руки. - Когда люди Ганфа-лы окружили наше жилище, она, и именно Тайен, удержала меня от того, чтобы сменять наши жизни на Семя Ветра. Только благодаря ее сакральному знанию, вложенному в нее твоей силой, мы смогли одолеть Слепца. Самую омерзительную из виденных мною тварей. Она, но не я, знала заклинание, способное воззвать к жизни Семя Ветра.
     - Все это так. Но она сделала это слишком поздно. Теперь тебе, Герфегест, надеюсь, ясен смысл моей первой фразы. Я действительно сделал все, чтобы этот наш разговор не состоялся.
     - Я понимаю, Торвент. Вначале ты сделал Тайен, чтобы она говорила со мной твоими устами, избавив тебя от этой необходимости. Затем ты путал следы, сбежав из Рема на судне контрабандистов...
     - Насчет Тайен верно. Насчет контрабандистов - нет. Если бы я хотел сделать так, чтобы ты не нашел меня, все твои попытки отыскать меня были бы тщетными.
     Герфегест погрузился в глубокие раздумья. Осмыслить все сказанное регентом за те секунды, которые были у него, было явно невозможно. С другой стороны, ветры судьбы столь переменчивы, если он не выяснит сейчас, вот именно сейчас, все, что хочет, быть может, судьба и не предоставит ему второго шанса.
     - Ты сделал Тайен оттого, что тебя заботил путь Семени Ветра, не так ли? Ты хотел сделать так, чтобы Семя Ветра никогда не попало в Синий Алустрал.
     - Все верно, Герфегест, - утвердительно кивнул Торвент.
     - Но она не смогла отвратить меня от возвращения в Сармонтазару. Я вернулся и принес Семя Ветра в мир воды. Так отчего же ты брезговал мной все это время? Отчего ты не послал ко мне слугу, почтовую чайку, говорящую раковину? Отчего ты заставил меня искать тебя, слоняясь по веселым кварталам Рема?
     - Из-за Ганфалы, Герфегест. Ты принес Семя Ветра Ганфале, а не мне. Ты стал его вассалом. Ты верил ему. Что бы я ни предпринимал, Ганфала не позволил бы тебе пойти наперекор своей воле. И я почувствовал, что проиграл. Вместе со мной проиграл и Зикра Конгетлар, мой настоящий отец.
     Спокойствие неожиданно покинуло Герфегеста.
     - Ну и что с того, что я нес его для Ганфалы? Что с того, что вел себя словно вассал? Все мы временами заблуждаемся. Жизнь - это чехарда удач и неудач. Правильного и неправильного. Откровений и глубочайших заблуждений. Правда открылась мне благодаря Хармане Гамелин, и я больше не слуга Ганфале. Времена изменились, и все, что я хочу знать теперь - как поступить с Семенем Ветра. Ты знаешь правду, но твоя игра мне не ясна.
     Герфегест высвободил из-под одежды медальон, в котором лежала драгоценная ноша.
     - Что делать с Семенем Ветра? - небрежно бросил Торвент. - Это очень глупый вопрос.
     - В чем же глупость моего вопроса? - Герфегест скроил самую саркастическую мину, на которую был способен.
     - Потому что Семя Ветра у Ганфалы. Тот кусочек овечьего кала, который ты столь бережно хранишь внутри своего медальона - не более чем обманка, заговоренная магией Надзирающего над Равновесием. Он давно обыграл тебя, Герфегест.

15

     Герфегест и Торвент не глядели друг на друга. Вишневая вода в кувшине иссякла. Масло в светильнике кончилось. Волны играли файелантом Пелнов, словно ребенок кожаным мячом. Бледно-желтый диск луны издевательски поглядывал на них сквозь окно каюты.
     Наконец Торвент взял на себя труд прервать тягостное молчание,
     - Твое уныние, Герфегест, мне понятно. Но, надеюсь, теперь и тебе стало понятно мое. Мне незачем было искать встречи с тобой, ибо у меня в запасе не было слов, которые можно было бы швырнуть на лживые весы мироздания.
     - Отчего же" ты не остался в Обители Ветра, а плывешь сейчас со мной? Ты ведь знал, что вся наша суета - это суета вокруг гиблого дела.
     - Оно не было гиблым - оно было проигранным. Но теперь речь для меня идет не о простом поражении. Ганфала натянул нос Зикре Конгетлару. Если бы только это. Больное самолюбие унять так же просто, как плачущего ребенка. Ты, наверное, слышал о том, что Рыбий Пастырь хотел вывернуть Синий Алустрал наизнанку. Хотел. Но всего лишь хотел. У него не было для этого сил. Дагаат не по зубам Рыбьему Пастырю, ибо Благоразумие и Долг еще живы в Синем Алустрале. Гамелины, Эльм-Оры, Лорчи и Хевры. Они смогли поставить на место Ганфалу, и о Семени Ветра можно было бы забыть, как забывают о собственных несбывшихся мечтах. Пока Ганфале и его горстке Хранящих Верность противостояли люди Стагевда, причин для волнений не б