ыло. Тем более волноваться о судьбах Алустрала не было причин после того, как Хозяином Дома Гамелинов стал ты, Герфегест, укротив Путь Стали и слившись в танце Чистого Удвоения с госпожой Харманой. Сколь бы ни был хитер и могущественен Ганфала, ему не разбудить Хуммера в одиночку. Есть вещи, которые не под силу даже магам первой ступени. Но...
     - ...но теперь в лагере Ганфалы Шет оке Лагин, - подхватил Герфегест. - Длань, Уста и Чресла Хуммера. Выкормыш Октанга Урайна. А если быть вполне честным, то сам Октанг Урайн, одетый в тело Шета точно так же, как я одет в черный камзол, расшитый лебедями. Теперь, под водительством Шета, Сиятельного варанского князя, Ганфала возьмет Священный Остров, ибо силы, проведенные Шетом сквозь Морские Врата Хуммера, открытые благодаря наивности и неразумности вашего покорного слуги, сослужившего службу своим врагам в Молочной Котловине...
     - ...воистину несметны... - закончил за Герфе-геста Торвент.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

СИЯТЕЛЬНЫЙ КНЯЗЬ

Глава первая

СВЯЩЕННЫЙ ОСТРОВ ДАГААТ

     Священный Остров Дагаат восстал из морских глубин семь лет назад. Семь лет назад для Синего Алустрала началась новая эра. Это поняли все, кому было до этого дело.
     Это понял Ганфала. Он был одним из первых, ступивших на бесплодные земли острова. И Глас Хуммера, услышанный им в Синей Комнате, был ему одобрением.
     Понял это Стагевд. Но намного позже. Священный Остров был отнят у Ганфалы силой. Однако в Синюю Комнату Стагевд так и не решился войти. Некоторые называли это малодушием. Некоторые - благоразумием.
     Это хорошо поняла Хармана, когда склонила Ста-гевда к тому, чтобы постигнуть тайную механику Священного Острова. Когда настояла на том, чтобы воздвигнуть вокруг острова стену Густой Воды. Она не пожалела своих сил на то, чтобы создать вокруг Дагаа-та несокрушимую преграду, преодолеть которую без посредства магии не представлялось возможным. Наконец понимание пришло и к Герфегесту. На борту крылатого корабля Пелнов. Когда стена Густой Воды, скрывавшая от посторонних взоров средоточие Синего Алустрала, выросла перед его глазами безмолвной громадой.

2

     - Теперь мне ясно, отчего гарнизон, охраняющий остров до прихода Артагевда, был столь мал, - сказал Герфегест, впечатленный видением водяного кольца, образовывавшего некое подобие крепостной стены. - Если сотня бойцов, укрывшихся за крепостной стеной, стоят тысячи нападающих, то" десяток отважных воинов, защищенных Густой Водой, стоит целой армии.
     Но Хармана, похоже, была далека от безмятежности.
     - Так-то оно так... Но ведь один опытный маг стоит двух армий, - сказала она в задумчивости.
     Герфегест вспомнил о Шете оке Лагине. Он, разумеется, стал столь же силен и могущественен, как был некогда Октанг Урайн. Быть может, даже сильнее. Но под силу ли Урайну было сокрушить такую преграду? Конгетлар не стал делиться своими опасениями с Харманой. Ей, пожалуй, с избытком хватало своих собственных.
     - Ну, хорошо, а как мы сами войдем в гавань. Разве в Густой Воде можно проделать ворота? - поинтересовался Герфегест.
     - Ворота? В Густой Воде можно проделать тысячу ворот, если ты умеешь заклинать ее, - сказала Хармана и подала знак бывшему наготове матросу.
     В руках у матроса Герфегест заметил клетку, накрытую грубым сукном. Почтовая чайка. Только зачем она?
     - Не забывай, что мы на крылатом корабле Пелнов. Если бы эти паруса принадлежали "Жемчужине Морей", это было бы излишним, - пояснила Хармана.
     Затем она вынула из клетки птицу. На ее верткой шее был медальон с гербом дома Гамелинов. Разумеется, не совсем обыкновенный медальон. Она бросила птицу в воздух, и та, обрадованная неожиданной свободой, понеслась вперед. Похоже, Густая Вода ничуть не испугала чайку - развернув свои сильные крылья, она понеслась туда, где ее ждали руки Артагевда.
     - Полагаю, очень скоро нам отопрут? - Герфегест проводил чайку печальным взглядом.
     - Отпереть я могу и сама, - усмехнулась Хармана. - Да вот только боюсь, нас встретят совсем не так, как нам бы того хотелось, а как того заслуживали бы изменники Пелны.

3

     Хармана была красива и величественна всегда. В особенности в те минуты, когда тайны бытия падали к ее ногам, а стихии были ей послушны.
     Стоя на носу корабля, она произносила длинную череду заклинаний, делавших Густую Воду покорной. Герфегест невольно залюбовался ей. Смертная женщина, повелевающая стихиями. Ее длинные черные одежды струились по совершенному телу, подчеркивая ее стройность. Да, она была привлекательна. Она была привлекательнее любой женщины, виденной Герфегестом когда-либо. И Герфегест благодарил судьбу за великое откровение, данное ему той странной ночью в Нат-Туоле, вечным напоминанием которой сиял на пальце Харманы теперь Перстень Конгет-ларов.
     Хармана не смотрела ни на него, ни на Торвента, ни на моряков, покинувших свои дела ради того, чтобы насладиться зрелищем, о котором каждый из них потом будет рассказывать замершим на коленях внукам. Хозяйка Дома открывает ворота в Дагаат.
     Они стояли почти у самой водной преграды. Волнения не было. Ветра - тоже. Лишь тишина, нарушаемая хрустальным голосом Харманы.
     И вот Густая Вода расступилась, образовав сводчатую арку. Путь в Дагаат был открыт - Герфегест увидел сквозь просвет цитадель, на вершине которой реял стяг с двумя черными лебедями. Хармана опустила руки - от них, казалось, все еще исходит неземное свечение - и повернулась к зачарованным зрителям.
     - Править к острову, - скомандовала она капитану буднично и деловито, как бы извиняясь за то, что волшебство исчезло.

4

     Почтовая чайка оповестила Гамелинов и Лорчей о прибытии желанных гостей. А потому, когда крылатый корабль Пелнов вошел в гавань, у пристани, где покачивались на волнах кургузые и приземистые лодчонки Лорчей и несколько файелантов Гамелинов, Харману и Герфегеста уже ждал Артагевд. Его лицо осунулось и приобрело тревожное выражение. От прежнего беззаботного любезника, с каким пришлось сражаться Герфегесту в Наг-Киннисте, теперь не осталось и следа. Видимо, держать в руках Дом Гамелинов, в то время как Хозяин и Хозяйка отсутствуют, было весьма сложной задачей. Способной сделать из храброго юноши по-настоящему мужественного воина.
     Рядом с Артагевдом Герфегест, разглядывавший пристань, смог заметить коренастого, наголо выбритого человека с булавой у пояса. Он стоял подбоче-нясь, и вся его поза свидетельствовала о том, что этот человек не боится никого и ничего. Даже если небо упадет на землю, он будет стоять так. И простоит до скончания вечности. Герфегест узнал в нем Хозяина Дома Лорчей. Его звали Перрин.
     Лорчи. Грубияны, задиры и тугодумы. Конгетлары всегда относились к этому Дому снисходительно. "Лед греет душу Лорчей, у Лорчей пламя его". Ледяные цепи на их гербах. Странный символ. Достойный странного дома. "Не садись за нарк с человеком из дома Лорчей, не то уснешь раньше, чем узнаешь, каков будет первый ход твоего противника", - шутил его дядя Теппурт Конгетлар. Сколь далек был народ Лорчей от радостей просвещенного досуга! Сколь чужд учению и наукам! Конгетларам, Эльм-Орам и Гамелинам всегда было над чем позабавиться, обсуждая своих соседей. Но теперь никакой просвещенный досуг не мог заменить стойкости духа и мужества, которым отличались люди этого Дома.
     Теперь Герфегест смотрел на свои давние предрассудки совсем иначе. Что ему до извращенной изысканности Хевров, празднующих труса на Свен-Или-арме? Что ему до искусств и магических знаний Эльм-Оров, перебитых близ пролива Олк? Лорчи были единственными, кто выстоял. Единственными, кто не предал. Только Лорчи были теперь могучими и верными союзниками Дома Гамелинов.
     Перрин не умел играть в нарк. Не доводилось ему испить и Меда Поэзии. Но когда Герфегест рука об руку с Харманой ступил на пристань Дагаата, он сложил руки в знаке почтения, спеша опередить слова жестом, который был красноречивее всяких слов.
     - Да воспоет земля Священного Острова под вашими ногами, Гамелины, - сказал Перрин.
     - Я верил, что увижу вас в здравии, - сказал Тор-вент, и его бескровные губы тронула усталая улыбка.
     Когда Дагаат восстал из вод морских, на нем не росло ничего. Ни кораллов, ни водорослей, ни раковин. Столь же пустынны были его скалы, когда Ган-фала преклонил колени в сердце Синего Алустрала перед Хуммером. Ни одного дерева и ни одной травинки не оживляло унылую серость его камней, когда Гамелины овладели им. Похоже, Дагаат подходил для жизни так же мало, как и наковальня, на которую опускается в безумном падении молот судьбы.
     Герфегесту случалось бывать в местах, подобных этому. Давным-давно в Сармонтазаре он видел город Лишенного Значений. Он видел Лон-Меар. Он видел подземелья Тайа-Ароан в Варнаге. И все-таки он был впечатлен тем, что увидел.
     Священный Остров представлял собой огромное сооружение со множеством башен, бойниц, лестниц. И, разумеется, комнат. Кто и когда строил его? Отчего он ушел под воду и отчего столь стремительно появился вновь? Герфегест предпочитал не занимать свой ум столь наглыми вопросами.
     - Некоторых вещей лучше не знать, - сказала ему Хармана, когда они, остановившись у края лестницы, ведущей к палаткам лагеря Лорчей, заметили, как в одном из окон Четвертой башни цитадели вспыхнуло и погасло голубоватое пламя.
     Хармана была совершенно права в некоем холодном высшем смысле. Но Герфегест хорошо понимал, что коль скоро нити судеб привели их в место, противное естеству смертных, значит, многие из "некоторых вещей" им неминуемо придется узнать. В тот момент Герфегест впервые в жизни пожалел, что его чело - не чело звезднорожденного.

6

     - Дагаат можно исследовать днем и ночью, но ты никогда не узнаешь его полностью, - сказал Арта-гевд, с куртуазнейшим поклоном помогая Хозяйке Га-мелинов спуститься с высокого парапета на светло-зеленую дорожку, мощенную шершавыми скользкими плитами.
     Герфегест, разумеется, мог и сам помочь Хармане, но он уступил это необременительное право Артагев-ду. Во-первых, оттого, что все больше и больше проникался к нему дружеской симпатией, а во-вторых, оттого, что беглый взгляд, брошенный на зеленоватые плиты дорожки, неожиданно всколыхнул что-то в самой глубине его естества. Пробудил что-то важное. Обнажил краешек воспоминания, которое, разумеется, сохранилось где-то в глубинах его памяти, но все еще не обнаружило себя полностью. Где он видел такие плиты? Во сне, что ли?
     - И хотя я здесь всего вторую неделю, но уже успел выучить дорогу к Озеру Перевоплощений, - продолжал Артавевд.
     Перрин, Хозяин Лорчей, казалось, совершенно не интересовался разговором.
     - Я слышала о нем, - в оживлении отозвалась Хармана. - Но ни мне, ни Стагевду не удалось отыскать его, когда мы были здесь вместе.
     - Отыскать в таких местах именно то, что хочешь, - это почти то же самое, что пытаться определить, где север, очутившись в чреве у кашалота, рассекающего воды океана, - философически заметил Артагевд, неспешно шествовавший в арьергарде.
     - Я не искал его, - печально сказал Артагевд. - И, может быть, поэтому нашел.
     Сознание Герфегеста заволоклось флером смутного воспоминания. Озеро Перевоплощений. Не так давно он что-то слышал о нем от Ганфалы. Когда?
     Следуя по зеленой дорожке, они стали подниматься куда-то вверх, лагерь оставался позади, зато отлично был виден северный уступ крепости. "Озеро. На таком маленьком острове... да это не озеро, должно быть, а скорее лужа какая-то!" - недоумевал Герфегест.
     Дорожка круто взяла вниз и, неожиданно для всех, исключая, быть может, Торвента, прошла через миниатюрное ущелье и вынырнула вновь в объятиях у серых скал. И, о чудо, их взорам открылась волшебная картина.
     Хармана не смогла сдержать возгласа удивления, Торвент хмыкнул. И лишь один Перрин оставался невозмутимым и безучастным.
     Крохотное озеро. Чудовищно изрезанный берег. Острова. На них - трава и деревья. По берегам цветут крокусы, азалии и даже карликовые деревья. Волшебная картина. Но Герфегест уже видел ее однажды. Теперь, когда он следовал за Торвентом по берегу Озера Перевоплощений, по шершавым плитам зеленого гре-оверда, он наконец вспомнил, что уже гулял однажды здесь. В обществе Надзирающего над Равновесием.
     Когда его тело слилось с телом Киммерин, когда воскурения и камлание карлика Горхлы заставили его сознание покинуть тело, оставленное близ капища. Когда не стало Тайен, умертвленной стрелами убийц. Вот тогда Ганфала, Рыбий Пастырь, явившийся ему в странном видении, которое и было в тот миг самой реальностью, говорил с ним на берегу Озера Перевоплощений. Он лгал ему. Он водил его за нос. Он бросал фигурки от нарка на эти крохотные острова. Он давил на него, как мастер на недоумка ученика. И он не побрезговал ничем для того, чтобы склонить Гер-фегеста на свою сторону и приобщить его к черным замыслам. Даже заклятием Конгетларов.
     Вместе с воспоминанием о заклятии Конгетларов в виски Герфегесту хлынула чудовищная боль. Она исчезла так же быстро, как появилась. Но воспоминание о том разговоре с Ганфалой стало еще более ярким и перестало быть воспоминанием. Он не слышал, как Торвент объясняет Хармане, сколь много сходства между островами, которыми, словно пятнами бок оленя, было усеяно Озеро Перевоплощений. Он не слышал, как Торвент цитирует заковыристый пассаж из магического канона искусства та-лан, где говорилось о Дагаате, Озере и месте их в круговороте мироздания. В тот момент с ним было лишь заклятие Конгетларов. В тот момент боль ушедшего рода восстала в его сердце.
     И тогда Герфегест понял, что никогда не станет Гамелином. И он поднял глаза к небу в надежде, что искренность солнечного света развеет наваждение теней, овладевшее его рассудком. Но он неувидел солнца. Не было неба. Не бьию и солнца. Озеро Перевоплощений было накрыто стеклянным куполом. Будто бы оранжерея императрицы Сеннин.

7

     Они остановились. Хармана достала гребень и стала расчесывать свои серебристо-пепельные косы. Торвент, присев на корточки у берега, попробовал пальцем воду. Перрин вынул из ножен клинок и, придирчиво осмотрев его, вложил его обратно. Зачем? Скорее по привычке.
     - Так я и думал, - заключил Торвент, рассматривая ноготь своего указательного пальца, на котором блестела жирная серая капля. - Вода в Озере в несколько раз тяжелее Густой Воды. Да это и не вода, собственно говоря, а квинтэссенция материи, чьи свойства - текучесть и изменчивость - известны каждому.
     Хармана положила руку на плечо Торвенту, побуждая его говорить, - Торвент, отражение Зикры Конгетлара, судя по всему, знал об Озере Перевоплощений больше других.
     - Озеро Перевоплощений не имеет любимчиков. Оно не знает ни дурного, ни доброго. Воды его не могут сопротивляться злой воле, не могут, однако, и потворствовать ей. Озеро Перевоплощений - это всего лишь замок. Ключом же является Семя Ветра, - Торвент подмигнул Герфегесту, справедливо полагая, что именно ему больше других будет интересно продолжение разговора, начатого еще на борту крылатого корабля Пелнов и все еще не законченного. - Семя Ветра, брошенное рукой Ганфалы, извратит мир Синего Алустрала, и Озеро Перевоплощений примет его, не воспротивившись. Если же оно будет брошено твоей рукой, госпожа Хармана, в Синем Алустрале воцарится великое благо. Ненадолго, разумеется. Ибо нет ничего в этом мире, что имеет власть продолжаться долго.
     - А Сиятельный князь Шет оке Лагин, - вмешался Артагевд, - для чего ему нужно Семя Ветра?
     - Семя Ветра? Да ему плевать на Семя Ветра. Ему плевать на Синий Алустрал. Ему, как и тому герверит-скому царьку до него, нужно только одно: чтобы Хум-мер пробудился, - неожиданно для всех рявкнул Перрин, Хозяин До"ма Лорчей.
     "Быть может, среди Лорчей не сыщется и трех грамотеев, способных дочесть до середины трактат о тонкостях игры в нарк, - подумал Герфегест. - Но это ничуть не мешает им быть самым просвещенным Домом Синего Алустрала".

8

     - Скажи мне, Торвент, - спросила Хармана, заглядывая в глаза регента. - А что будет с Сармонтаза-рой, если Ганфале или Шету оке Лагину удастся-таки бросить Семя Ветра в воды Озера Перевоплощений?
     Торвент довольно долго не отвечал - он вслушивался в жужжание невидимого шмеля, внезапно зазвеневшее где-то неподалеку. Самого шмеля, однако, и в помине не бьшо. "Шуточки из Пояса Усопших", - заметил про себя Герфегест, который тоже не торопился с высказываниями - Сармонтазара, сколь бы далекой она теперь ни была, все-таки виделась ему вторым домом, приютившим его на долгие годы. Вершить ее судьбу, пусть даже в сослагательном ключе, ему не хватало храбрости.
     - С Сармонтазарой? - голос Торвента дрожал. - Земли, бывшие вотчиной Лишенного Значений, земли Сармонтазары канут в Синеву Вод, дабы Равновесие не нарушалось. Семя Ветра, слившись с водами Озера Перевоплощений, заставит Синий Алустрал, который и есть исконная земля Хуммера, восстать из вод, как это было с Дагаатом.
     - Значит, Сармонтазара станет отражением Синего Алустрала?
     - В некотором смысле да, - твердо сказал Торвент.
     "В некотором смысле да!" - в сердцах вскричал Герфегест. Еще чего не хватало. Он-то по наивности думал, что Семя Ветра и вся эта возня вокруг Дагаата - это дело Синего Алустрала.
     Элиен Тремгор. Его сын, Ифтер. Аганна, грют-ский царь. Гаэт, "олененок". Тень Октанга Урайна. Леворго, владетель Диорха. Диофериды. Люди, которые были ему дороги, канут в ничто? И только из-за того, что у него, Герфегеста, не хватило проницательности остаться с ними и сохранить Семя Ветра от нечистых рук? Только из-за его странной наивности, толкнувшей его на путь доверия Рыбьему Пастырю? Да знают ли они вообще, что происходит там, за Хел-танским хребтом? Знает ли Элиен о том, куда направился его Брат по Слову Шет оке Лагин? Да и жив ли вообще Элиен?
     - Когда я сделал Тайен и велел ей быть с тобой неотлучно, - шепнул ему на ухо Торвент, - я думал и о Сармонтазаре тоже.
     От упоминания запретного для него имени Герфегест вздрогнул. Словно бы ощутив вкус пыльцы с крыла неповоротливого и трогательного бражника. Хармана сделала вид, что не услышала сказанного регентом. Тайен, "сделанная женщина". Воительница Киммерин. Сколь многим дарил свою любовь Герфе-гест Конгетлар за тридцать с лишним лет своей жизни.
     Хармана вздохнула. Она не была ревнива, нет. И все же, и все же...

9

     - Закрой глаза, - прошептала Хармана перед дверью, густо исписанной магическими заклинаниями и пояснительными реляциями, выполненными на Истинном наречии Хуммера. Рисунки. Животные, люди, косматые звезды. В иное время в ином месте Герфе-гест рассмотрел бы их получше. Но сейчас - сейчас Герфегест послушно смежил веки. Обычно Хармана позволяла ему видеть все, что она делала. Но на этот раз, видимо, дело было не только серьезным, но и опасным. Сколь долго ему придется стоять вот так?
     Хармана встала перед дверью на колени и поцеловала перстень, одетый на лапу страховидной саламандры, фигура которой украшала дверь. Произнесла несколько заклинаний из числа действенных, а потому затертых, и дверь отворилась.
     Герфегест стоял неподвижно. За спиной его покоились в ножнах теперь целых три меча. Один - свой собственный. А два других принадлежали раньше Стагевду. Хармане и Стагевду, разумеется.
     - Можешь открывать, - сказала Хармана. Герфегест, весьма удивленный скоротечностью магического действа, вошел внутрь Овальной комнаты, на поиски которой они с Харманой потратили долгих два часа. "Когда я была здесь в прошлый раз, она была в правом крыле", - смущенно сказала Хармана, когда они нашли-таки искомый коридор.
     Овальная комната была похожа на яйцо изнутри. Скорлупа этого яйца была бордового цвета. "Цвет Великой Матери Тайа-Ароан, Хуммер ее раздери", - отметил про себя Герфегест. В центре комнаты возвышался круглый дырчатый шар, вырезанный неким искусным каменотесом из цельного куска благородной яшмы. Рядом с шаром Герфегест приметил что-то вроде жертвенного алтаря. Оставалось только гадать о предназначении дыр,