ми за спиной руками, который безучастно ожидал своей участи в окружении Орнумхониоров. Герфегест присмотрелся к его благородному лицу с широкими скулами, которые грюты полагали первым признаком мужской красоты.
     - Сарганна? Ты?! - воскликнул Герфегест по-грютски.

17

     Герфегест знал его. Сарганна, младший брат Фараммы, пятнадцать лет назад был молодым сотником щитоносцев. Во время своего последнего прихода в строящийся Орин Герфегест встречал Сарганну во дворце Элиена. Тот возглавлял охрану тогда еще здравствующего Наратты, приезжавшего в гости к Элиену выпить-поболтать.
     Это было, кажется, тысячу лет назад, но Герфегесту навсегда запомнились забористые байки, травить которые Сарганна был большой мастер.
     Но вот сам Сарганна-балагур, похоже, совершенно не узнавал Герфегеста.
     На зерцале Сарганны был изображен паук-солнце - знак гоад-а-рага, "ткача мудрости". Либо Сарганна под шумок где-то прирезал теперешнего грютского гоад-а-рага и разжился его кольчугой, либо...
     - Сарганна, Хуммер тебя пожри, вспомни печального гиазира Герфегеста, который только твоим шуткам и смеялся! Вспомни, чем отличается добропорядочная дева от портовой шлюхи, ну?!
     Только тут до Герфегеста дошло, что его лицо по-прежнему закрыто железной маской и он поспешил поднять ее.
     На лице Сарганны сменились недоумение, изумление и, наконец, грют расплылся в широкой улыбке.
     - Печальный гость из Хелтанских гор! - воскликнул Сарганна, проворно вскакивая на ноги. - Годы, как я вижу, пошли тебе на пользу!
     - Тебе тоже, - уже серьезно, почти угрюмо, заметил Герфегест, подходя вплотную к Сарганне и постучав по зерцалу гоад-а-рага.
     - Да, - Сарганна грустно кивнул. - Как видишь... И этим я отличаюсь от добропорядочной девы.

18

     - Кто ты? - сурово спросил Торвент, придирчиво оглядывая грюта с ног до головы.
     - Я - гоад-а-раг, верховный военачальник войска грютов. По принятым в так называемую Эру Благодатного Процветания титулам - Друг Вольной Провинции Асхар-Бергенна, - обстоятельно ответил Сарганна устами Герфегеста.
     От себя Герфегест добавил:
     - Я знаю этого человека. Думаю, он не врет.
     - Думать буду я, - резко оборвал его Торвент.
     - Чего ты хочешь? - обратился император к гоад-а-рагу.
     - Я пришел, чтобы предложить союз против Властелина.
     "Милое дело! Мы жестоко рубимся с грютами уже больше двух часов, и тут приходит их гоад-а-раг с разговорами о союзе!" - мелькнуло в голове у Герфегеста, пока он механически подбирал слова, переводя предложение Сарганны на Синий Язык.
     Торвент задумался на несколько бесконечно долгих мгновений.
     - Хорошо, Сарганна. Все твои люди должны немедленно прекратить сражение, отойти на лигу к востоку и сложить оружие.
     - Грюты выполнят любой приказ своего гоад-а-рага, но они ни за что не сложат оружие.
     - И это правда, - добавил от себя Герфегест. И прежде, чем император Торвент Мудрый успел побагроветь от ярости и начать совершать необдуманные поступки, Хозяин Гамелинов поспешно продолжил:
     - Но у меня есть мысль получше. Пусть грюты выкажут к нам свое дружеское расположение, перебив герверитов, которые, насколько я могу заметить, почему-то остановились на полпути к Линнигу.
     Торвент был воистину мудр. Несмотря на то, что он ненавидел чужие советы, император нашел в себе силы улыбнуться:
     - Мысль, достойная Конгетлара. Растолкуй Сарганне наше предложение.

19

     Великая Мать Тайа-Ароан сияла все ярче, озаряя поле сражения, на котором не прекращались безумства этого бесконечно длинного дня.
     Развести два сражающихся войска столь же непросто, как разнять две своры дерущихся собак. И все же им удалось это, потому что никто не хотел умирать. Слишком много ужаса выпало в этот день на долю обеих сторон. Слишком много для воинов двух разных миров, которые никогда раньше не были и не могли быть заклятыми врагами.
     Сарганна был показан своему безмерно удивленному и насмерть перепуганному войску. Сильнейшие Домов вывели по приказу Торвента своих воинов из сражения. Грюты, увидев добрую волю своих яростных противников, тоже откатились назад. Между двумя армиями пролегла полоса шириной в двести саженей.
     Ошметки плоти, кровь, трупы, кровь, былая слава оружия, кровь без конца и без края...
     Щитоносцам Сарганны удалось невозможное. Они выполнили бессмысленный приказ гоад-а-рага и остановили герверитов. Те действительно вознамерились вернуться на поле битвы.
     В это время грютские теагаты по команде своих улларов перестроились и развернули фронт на северо-восток. Глазам изумленных герверитов и втрое от того потрясенных грютских щитоносцев предстала изрядно поредевшая, но все еще грозная конная орда.
     Пропели боевые трубы. Восемь теагатов, сохранивших боеспособность, на рысях двинулись против герверитской колонны, втрое уступавшей им по численности и вдесятеро - по воинскому искусству.
     - Хозяин Гамелинов! Хозяин!
     Герфегест, который наравне с Торвентом и Сарганной был полностью поглощен умиротворением противников, а после - чудесным превращением грютов из ненавистных врагов в добрых союзников, не сразу понял, что эти возгласы обращены к нему.
     Группа Лорчей с двумя парами носилок на плечах.

20

     Они нашли свою смерть вскоре после того, как Герфегест оставил их в полной уверенности, что теперь им ничего не грозит. Они нашли свою смерть совсем незадолго до примирения.
     Хармана ушла вслед за Элаем потому, что увидела в нем сегодня то, чего она уже давно не могла найти в Герфегесте. И, убивая своего девятнадцатого за день противника, Хозяйка Гамелинов поняла, что бессмысленно длить жестокость в мире, который и без того обречен лишь на еще большую жестокость.
     Хармана была уже очень слаба, когда грютская стрела пробила ей шею. Разумеется, не случайно, как справедливо полагала Хармана, перед глазами которой открывалась истинная дорога к Намарну.
     Горхла был зарублен, когда древко его топора, не выдержав двадцатилетнего кровопролития и ежедневных тренировок, треснуло в руках и изумленный карлик первый раз в жизни оказался безоружен перед лицом противника. Грют, который убил его, удивлялся, почему карлик так и не попытался извлечь длинный кинжал, торчавший у него из-за сапога.
     Но Герфегесту все это было безразлично. Его самообладания хватило, чтобы приказать Лорчам поставить носилки с Харманой на землю и удалиться вместе с телом Горхлы куда им заблагорассудится - хоть в пасть к самому Хуммеру.
     Потом Хозяин Гамелинов тяжело опустился на вытоптанную траву рядом с Харманой. Он положил ее отяжелевшую голову себе на колени, закрыл глаза и окаменел на долгие часы.
     Он ненавидел Элиена, чей отпрыск пришел в Наг-Нараон и разрушил их счастье до основания.
     Он ненавидел Элиена, чья нерешительность и безумная страсть к Гаэт дважды сохраняли жизнь самому чудовищному слуге Хуммера за всю историю Круга Земель.
     Он ненавидел Элиена, которого некогда полагал своим лучшим другом.

21

     В тот день пали сильные. В тот день погибли лучшие. В тот день остались жить лишь те, кто был угоден Хуммеру. Те, кто были призваны расшатать и обрушить долу колонны мироздания. Те, кто должны были подвести под темный венец нового слуги Хуммера двадцатишестилетнего альбиноса с красными глазами.
     Торвент Мудрый не был Звезднорожденным и не имел Братьев по Рождению. Торвент Мудрый, та-лан отражение Зикры Конгетлара, был человеком, некогда ушедшим в небытие и возвращенным к бытию.
     Возвращенным через собственное искусство - такова была правда Торвента.
     Возвращенным через волю Хуммера - такова была правда Хуммера.
     Сегодня Торвент взял от Элая и опального Властелина то, что в неделимом единстве давало ему силу, о которой он пока что мог только догадываться.
     Сегодня Торвент начинал сражение, имея сорок две тысячи воинов. Он закончил его с шестьюдесятью тысячами, ибо отныне грюты стояли на его стороне.
     Люди Синего Алустрала и грюты имели разные конечные цели и разные упования. Но пока что их объединяла одна цель - сокрушение проклятой Эры Благодатного Процветания и ее Властелина.
     Святая цель, как полагали они, ибо Властелин - единственный проводник хуммерова зла во всем Круге Земель.
     Призрачная цель, как следовало бы полагать мудрейшим, ибо сегодня Властелин был развенчан и на смену ему Хуммер выдвигал новых, еще более страшных ставленников.

22

     Над горящим Линнигом, который грюты взяли с ходу после того, как истребили слабое войско герверитов, поднимались густые клубы дыма.
     Солнце уже зашло за горизонт, но по-прежнему было очень светло. Великая Мать Тайа-Ароан посылала миру свой гибельный свет.
     В самой чудовищной битве эпохи Третьего Вздоха Хуммера, рядом с которой меркли сражения в Лон-Меаре и на Священном Острове Дагаат, погибло слишком многое, чтобы Круг Земель мог надеяться на возрождение. В битве при Линниге погибла последняя вера людей и родилась надежда Хуммера на Пробуждение.

ГЛАВА 18. ПОСЛЕДНЕЕ ОРУЖИЕ

1

     - Ну вот, ты опять мне накепал, Советник, - досадливо шморгнул носом Лоскир, с беспомощным изумлением взирая на то, как колесницы невозмутимого Кальта занимают холм Эригон на игровом поле Хаместира.
     - В следующий раз у тебя будет возможность накепать мне, - парировал Кальт. - До следующего раза еще дожить надо... - Но ведь мы можем начать уже завтра. Завтра вечером!
     - Завтра вечером... - Лоскир скроил кислую мину. Его бы воля - он бы начал новую партию прямо сейчас. Но он промолчал - ему не хотелось показаться Кальту несдержанным. Кальт начал складывать фигурки Хаместира в шкатулку, тайком позевывая в кулак. - Спать хочешь? - спросил Лоскир. - Да пора вроде. - Ну, пора так пора. Спокойной ночи! - Взаимно!
     Последние слова Кальта привели Лоскира в уныние. Фигурки сложены, слова вежливости - проговорены. Значит, пора удаляться в свои покои!
     Спать Лоскиру совершенно не хотелось, а сидеть в гостевой комнате Кальта без такого замечательного предлога, как игра, было как-то неловко.
     Он, Лоскир, конечно приставлен батей к Кальту соглядатаем, чтобы тот чего-нибудь не напортачил. Но ведь тот же батя недвусмысленно приказал ему, Лоскиру, не доставать Советника Кальта и не вызывать у него всяких там ненужных подозрений.
     В общем-то, Лоскиру было нетрудно выполнять оба этих требования. Но только не по вечерам. Остальные хушаки были далеко, а общаться с простыми смертными он, Лоскир, так и не научился. Кальт был единственным исключением. Иногда Лоскиру даже казалось, что он готов променять общество всех пяти хушаков на счастье играть с Кальтом в Хаместир ежевечерне.
     Лоскир нехотя встал из-за доски Хаместира, помялся вокруг, будто бы изучая печальную историю своего поражения, а на самом деле мучаясь вопросом, при помощи какой хитрости можно было бы продлить общение с Советником еще хотя бы на полчаса.
     - Если ты не возражаешь, почтенный Тэн окс Мата, я прикажу принести сюда ужин. Если хочешь, можешь составить мне компанию. Поболтаем о том о сем, выпьем вина, а там глядишь, и сон к тебе придет, - предложил Кальт, уловивший суть душевного движения своего партнера по Хаместиру.
     Лоскир просиял.
     Не возражает ли он?
     Нет, он не возражает.
     Да он просто в восторге!

2

     Доброе аютское - гордость погребов процветающей Суэддеты, расположенной в венце Золотого Цветка. Кувшин аютского - и мысли становятся легкими, язык - болтливым, а память - податливой.
     Впрочем, Лоскир не боялся сболтнуть лишнее - пара заклинаний, развеивающих хмель, решала проблему быстро и радикально. Не боялся и Кальт - дед, которому он был обязан столь многим, научил его укрощать пьяную откровенность при помощи конопляного масла, желтка гусиного яйца и щепотки морской соли.
     И Кальт, и Лоскир были совершенно уверены в своей трезвости. Но оба были не против использовать свою мнимую нетрезвость в своекорыстных целях. Оба знали, что под доброе аютское можно задавать такие вопросы, на которые в трезвом виде не повернулся бы язык.
     - Скажи мне, Тэн окс Мата, ты ведь приставлен ко мне Властелином, чтобы следить за мной и давать мне мудрые советы? Ты как бы советник советника, да?
     Лоскир оторопело кивнул. Неожиданная прямота Кальта его удивила.
     Вообще говоря, за все то время, что он пробыл в Суэддете, он еще не дал Кальту ни одного совета. И ни разу не настучал на него бате. Правда, ничего крамольного Кальт не делал, а, напротив, был послушным проводником воли Властелина. Правда, насколько мог заметить Лоскир, Кальт был не в восторге от бати. Более того, Лоскир подозревал что в глубине души Кальт недолюбливает Властелина и его новые порядки. И все-таки, Кальт был настолько лоялен и сдержан и вдобавок настолько усерден, что заподозрить его неповиновения было невозможно!
     - А раз так, скажи мне, Тэн окс Мата, - продолжал Кальт улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок, - что ты сделаешь, если... ну я не знаю... если я сделаю что-то неправильно? Ну, например, вступлю в сношения с каким-нибудь самоубийцей, задумывающим свержение Властелина?
     Челюсть Лоскира, до времени мерно жующая поджаристую цыплячью шкурку, безвольно повисла. Он, однако, быстро совладал с собой и промямлил:
     - Ну вообще-то, если по правилам, то мне нужно бы тебя убить, Кальт.
     Кальт склонил голову набок и снова улыбнулся. Казалось, он пропустил мимо ушей услышанное. Кальт долго думал о чем-то своем, а потом, подбавив себе и Лоскиру аютского, продолжил.
     - Ага. Значит тебе нужно было бы меня убить. И ты убил бы?
     Лоскир, принявшийся было за творожную лепешку, поперхнулся.
     "Блин! Ну и вопросики... Убил бы я его? Ну, допустим, убил бы. И что бы я делал потом? Вернулся к своим, к бате? Члена с два! Опекал бы какого-нибудь очередного мудака, в сто раз более тупого и чванного, чем Кальт! И никакого тогда Хаместира... Да и вообще..."
     Как следует откашлявшись, Лоскир наконец нашелся с ответом.
     - Не знаю, Кальт, убил бы или нет. Сукой буду - не знаю. Ты ж мне все-таки друг, - последняя фраза вырвалась у Лоскира совершенно неожиданно. Слово "друг" он вообще употреблял в первый раз в жизни. Других хушаков он называл либо "братки", либо "придурки".
     Кальт улыбнулся и поднял свой кубок - во здравие Лоскира.
     - Это хорошо, что ты не знаешь, почтенный Тэн окс Мата. Ведь все-таки неприятно знать наверняка, что человек, с которым ты играешь в Хаместир, охотишься и пьешь аютское, убьет тебя чуть что случись. А так все-таки есть надежда, что, может, и не убьет. Помилует...
     - Блин, Кальт, давай лучше не будем об этом, - предложил Лоскир. Он чувствовал, как заемное лицо покойного Тэна окс Маты наливается красной краской стыда. - Почему "не будем"? Что в этом такого? Ты же сам сказал...
     - Пожалуй, Кальт, я лучше пойду...

3

     Разгоряченный аютским Кальт лежал в постели, то и дело отхлебывая из фляги с вином - сна не было ни в одном глазу. "Наверное, от Лоскира бессонницей заразился..."
     За окном медленно начинало сереть. В былые времена в это время он обычно уже просыпался. Царь Неферналлам был ранней пташкой. Волей-неволей ранними пташками стали и придворные...
     Но теперь - теперь все иначе. Теперь в Ре-Таре можно спать хоть до полудня.
     Погода изо дня в день становилась все отвратительней. Даже созерцание рассветов и закатов над Ре-Таром перестало доставлять Кальту былое удовольствие.
     Мир изменился. И он сам, Кальт, изменился вместе с миром.
     Вот и приятный вечер в обществе Тэна окс Маты окончился отвратительной сценой.
     "Не нужно было к нему цепляться..." - ругал себя Кальт. Настроение у него было отвратительным.
     С одной стороны, дела шли сравнительно хорошо. Он, одаренный и нахальный лозоходец из дикой северной земли, всего полтора года назад промышлявший поисками честных мест для деревенских колодцев, стал правителем Ре-Тара и сменил на троне царя Неферналлама, на службе у которого совсем недавно состоял.
     Он сделал то, что не удавалось до него никому. Он нашел новый венец Золотого Цветка. И новая столица, Суэддета, на окраине которой он теперь цвел, подвластна ему в той же мере, в какой раньше ему было подвластно лишь собственное тело.
     Он не только выстоял и выжил в новом мире - в мире нового Властелина - но и стал в этом мире персоной, которой Властелин доверял настолько, что поручил ему формирование костяка новой армии Эры Благодатного Процветания. И, буде случится поход в земли Синего Алустрала, он поведет около трети всей армии...
     Да, все это тешило самолюбие Кальта. Но сердце его оставалось холодным.
     Он перевернулся на другой бок, мысленно сожалея о том, что природа наделила человека лишь четырьмя возможными положениями для сна. Будь этих положений хотя бы вдвое больше, шансы в борьбе с бессонницей учетверились бы...
     Клинок Кальта, подаренный ему Сегэллаком, ныне покойным Жрецом Гаиллириса, покоился у изголовья ложа с правой стороны на резной подставке из лиственницы.
     Кальту не нужно было открывать глаза для того, чтобы увидеть его. Он мог видеть свой меч даже с закрытыми глазами и, даже не глядя на него, мог определить, на месте он или нет. Кальт знал - это признак того, что он овладел оружием в полной мере. Но мысли о мече лишь еще больше раздосадовали Кальта. Он сжился с мечом, прошел с ним долгий путь, проложил им путь к успеху, это с его стальной помощью он урезонил интриганов и завистников, бдительно охранявших путь ко двору Неферналлама. Все это так. Но ведь Сегэллак дарил ему, Кальту, клинок вовсе не затем, чтобы он отсекал им головы дураков! Сегэллак верил, что его великому детищу суждено великое будущее.
     "Какое же за великое будущее я могу предложить своему клинку? Пойти с ним в Алустрал и обагрить его кровью инородцев, не сделавших мне лично ничего дурного? Пойти и зверствовать там вовсю под водительством Властелина, поставившего на колени родину самого Сегэллака? Это и есть великое дело?"
     Кальт вскочил на ноги и подошел к окну. Луны не было- ее уже давненько не было видно. Впрочем, после того, как у луны появилась соперница в лице страховидной косматой звезды, любование луной перестало нравиться Кальту.
     Далеко на востоке занималась перламутровая заря. Но Кальт знал - солнце не взойдет, тяжелые серые тучи задушат его раньше.
     Кальт оглядел двор и к своему удивлению обнаружил, что не он один мучится бессонницей в столь поздний - или уже ранний? - час.
     Его внимание привлек свет масляного светильника, поставленного на край парапета крыши гостевых покоев.
     Кальт присмотрелся.
     Тэн окс Мата, завернувшись в плащ, сидел на краю крыши, по-мальчишески обхватив колени руками и так же, как он только что, смотрел на восток. Холодный ветер развивал его волосы.
     "Да из него такой же варанец, как из меня - человек Синего Алустрала. Варанцы кутаются в свои плащи совсем по-другому. Тэн в плащ заворачивается - как харренит", - заметил наблюдательный Кальт.
     Кальту нравился Тэн окс Мата. Он охотно делил с ним досуг и с удовольствием беседовал. Но при всех своих симпатиях, Кальт не мог не признать, что Тэн окс Мата - очень странный малый.
     "Вот, хотя бы, этот его странный говор. Хорош варанец, не знающий толком по-варански. Да и вообще - внешность тридцатилетнего семьянина и прихлебателя Сиятельного Князя, а ухватки и манера говорить - сорвиголовы из отряда охраны престола Эррихпы Древнего."
     На подобные мелочи Кальт уже научился закрывать глаза. "А тут еще этот плащ...Да хоть что-нибудь варанское, кроме имени, в нем вообще есть?"
     Кальт снова посмотрел в окно - Тэн окс Мата сидел на том же месте, неподвижный, словно ящерица. Кальт не мог различить выражение лица сидящего, но чувствовал - Тэн окс Мата бесстрастен и хладнокровен, как обычно...
     "Тэн окс Мата убьет меня, если я сделаю шаг к неповиновению."
     "Властелин убьет меня, если я откажусь от похода на Синий Алустрал."
     "Я сам убью себя, если по-прежнему буду всечасно радеть о благе Власте