землевладельца и  арендатора.  Она
знала меня еще в то время, когда я, одинокая несчастная девочка, впервые
приехала в Уэстон-Холл. Сьюзен водила  меня  собирать  чернику  и  учила
разбивать огород. Именно она объяснила мне, что такое месячные.
   - Конечно, вы правы, -  согласилась  я  и  с  удовольствием  вдохнула
восхитительный аромат выпекаемого на кухне хлеба. - Хлеб еще  не  готов,
Сьюзен?
   Она знала, как мне нравится ее выпечка.
   - Потерпите несколько минут, миледи.
   - Я готова терпеть целую вечность, лишь  бы  отведать  вашего  хлеба,
Сьюзен.
   Мои слова явно польстили ей, однако мне все же пришлось  вернуться  к
нашему разговору.
   - По-моему, прежде у вас не  было  никаких  неприятностей  с  членами
нашего клуба?
   Сьюзен  задумалась,  разглядывая   декоративную   оловянную   посуду,
выставленную в ее дубовом буфете.
   - Нет, - наконец призналась она.
   - Может, мне стоит внести предложение, чтобы к участию в охоте впредь
допускались лишь члены клуба?
   Она растерялась.
   - Вы ведь знаете всех членов нашего клуба, Сьюзен. Среди них  нет  ни
одного, кто не заслуживал бы доверия. Уж они-то не будут приближаться  к
домам.
   Сассекский охотничий клуб - заведение на  редкость  демократичное,  и
Сьюзен в самом деле знала всех  его  членов.  Вместе  с  нами  охотились
несколько зажиточных фермеров, а также владелец  гостиницы  "Королевский
герб" Гарри Блэк-стоун, который, вероятно,  особенно  раздражал  Сьюзен.
Если бы она  помешала  Гарри  охотиться,  ее  муж  Боб  Фелтон  стал  бы
нежеланным гостем в трактире при гостинице.  А  это  не  понравилось  бы
Бобу.
   - Запретив проезжать по вашим полям,  вы  рассердите  мужа  и  многих
членов клуба, - заметила я, бесчестно воспользовавшись своей догадкой.
   Поняв  по  взгляду  Сьюзен,  что  она  признала  свое  поражение,   я
улыбнулась с деланным простодушием.
   - А согласятся ли  другие  члены  клуба  запретить  гостям  принимать
участие в охоте, миледи? - спросила она.
   - Конечно, это не доставит им  особого  удовольствия,  ибо  суммы  их
взносов возрастут. Но по-моему, вы правы. Нам следует  ограничить  охоту
холмами Даунза или же приглашать гостей с большей разборчивостью.  Какое
счастье, что ваш Робби не пострадал!
   Выпив вторую  чашку  чая  и  отведав  хлеба,  выпеченного  Сьюзен,  я
пообещала, что работники из поместья восстановят вытоптанный  кустарник,
и уже было поднялась, но тут Сьюзен спросила:
   - Вы слышали, миледи, что Джем Уошберн вернулся?
   Я снова опустилась на стул.
   - Нет, не слышала. - В моем голосе прозвучало искреннее удивление.
   Одна из кошек Сьюзен вспрыгнула ко мне на колени, и я  стала  гладить
ее мягкую серую спинку.
   - Старик Уошберн умирает, но едва  ли  Джем  вернулся  проститься  со
своим дорогим папашей, - насмешливо заметила Сьюзен.
   - Уошберн - свинья, - заявила я. - Все знали, что он бьет  Джема,  но
никто и пальцем не шевельнул, чтобы прекратить это.
   - Стивен пробовал вмешаться.
   Моя рука застыла, кошка подняла морду, недоуменно уставилась на  меня
и требовательно замяукала. Я вновь начала гладить ее.
   -  По  словам  Боба,  Джем  хочет  арендовать  тот  же  участок,  что
обрабатывал его отец, - сообщила Сьюзен, -  но  он  боится,  что  мистер
Грэндвил не возобновит аренды. В детстве Джем был диковат, но говорят, с
годами сильно изменился.
   - Решать, кому  сдать  в  аренду  ферму  Уошберна,  будет  не  мистер
Грэндвил, - заметила я. В глазах Сьюзен вспыхнуло любопытство.
   - Значит, правда, миледи, что мистер Стивен возвращается домой?
   - Лорд Уэстон назначил его опекуном  Джайлза.  Поэтому  он  не  может
оставаться на Ямайке.
   - Мы все будем очень рады видеть мистера Стивена.

***

   Пока я была у Сьюзен, солнце пробилось  сквозь  тучи.  Напоив  Фею  и
подтянув подпругу, я вскочила в  седло,  но  поехала  не  по  уэстонской
дороге, а по хорошо  утоптанной  тропе,  ведущей  от  деревни  к  холмам
Даунза. Поняв, куда мы  направляемся,  лошадь  навострила  уши  и  пошла
резвее. Приблизившись к гряде холмов,  которая  высилась  на  западе,  я
пустила Фею рысью. Вскоре мы уже скакали  по  склонам  Даунза,  поросшим
зеленой травой. Преодолевая подъем, Фея энергично отталкивалась  задними
ногами. Я сидела в своем дамском седле боком, как обычно,  когда  не  на
охоте, и чуть подавшись при подъеме вперед.
   Достигнув плоской вершины Даунза, я направила  лошадь  к  двум  рядам
можжевельника, образующим  нечто  вроде  естественного  проулка  шириной
ярдов в пятьдесят.
   Зная, что ей предстоит, Фея дождалась моего знака и помчалась во весь
опор. В ушах у меня свистел ветер, а я все погоняла и  погоняла  лошадь.
Она уже не мчалась, а почти летела по воздуху. Ни одна лошадь не догонит
чистокровку, перешедшую в галоп. Пригнувшись  к  холке,  я  видела  лишь
землю, которая неудержимо неслась назад. Кровь  никогда  так  сильно  не
пульсировала в моих жилах, и мне  хотелось,  чтобы  эта  скачка  длилась
бесконечно.
   Отмахав  милю,  Фея  постепенно  замедлила  свой  стремительный  бег.
Доскакав до тропы, ведущей к дому, она пошла рысью.
   По бескрайним голубым просторам неба плыли  кучевые  облака.  Натянув
поводья, я остановила лошадь и  оглядела  небольшую,  залитую  солнечным
светом долину, восточную часть которой занимали Уэстон-Холл и парк.
   Отсюда я отчетливо видела  большой  каменный  дом,  конюшни,  выпасы,
озеро и павильон, построенный для рыболовов на его берегу.
   Деревня Уэстон лежит к  западу  от  парка.  С  моего  наблюдательного
пункта на Даунзе я  различила  среди  обширных  пашен  дома,  окруженные
деревьями, а также церковь с высоким шпилем, устремленным в небо.
   К северу от деревни, у самого подножия Даунза, расположилась  усадьба
сэра Мэтью Стэнхоуп-Мэнор, со всех сторон  закрытая  высокими  деревьями
парка.
   Всю свободную часть долины занимали пахотные земли, принадлежавшие  в
основном графу Уэстону. Он сдавал их в аренду. За  грядой  холмов  я  не
видела южной стороны долины, однако знала, что там тянется на  несколько
миль крутой  лесистый  склон,  спускающийся  к  заливу,  возле  которого
расположился небольшой портовый городок Уэст-Хейвен. Эта холмистая гряда
защищает нашу долину от ветров, дующих с залива. Поэтому долина  -  один
из самых мягких по климату  уголков  Англии.  Через  несколько  минут  я
тронула Фею, и мы спустились на тропу, ведущую к уэстонскому парку.

Глава 3

   У дверей  меня  встретил  наш  дворецкий  Ходжес  и  доложил,  что  в
библиотеке меня ожидает Джек Грэндвил, двоюродный брат Джералда.
   - Он прибыл с саквояжем, миледи,  но  я  еще  не  отнес  его  саквояж
наверх. - Большой нос Ходжеса,  похожий  на  клюв,  завораживал  меня  с
самого  детства,  ибо  всегда  точно  выражал  его  настроение.   Сейчас
дворецкий трепетал от негодования.
   Джек часто гостил в Уэстоне. Единственный сын дяди Джералда,  он  был
третьим - после Джайлза и Стивена - из предполагаемых наследников.  Джек
постоянно нуждался в деньгах и, каждый раз оказываясь на мели,  приезжал
в Уэстон. В этом не было ничего необычного, поэтому я не поняла, что так
возмутило Ходжеса.
   - Почему же вы не отнесли его саквояж наверх, Ходжес? -  спросила  я,
снимая перчатки.
   - Ему, как холостяку, не подобает останавливаться у нас в доме  после
того, как вы овдовели, мисс Аннабель. - То, что дворецкий употребил  это
давно уже забытое обращение, свидетельствовало о его беспокойстве.
   - Ерунда, сэр Джек - член семьи Клюв дрогнул от негодования.
   - Но это же неприлично, миледи. Его пребывание здесь даст пищу разным
толкам.
   Глядя на нос Ходжеса, я вдруг поняла: мне  вовсе  не  хочется,  чтобы
Джек слонялся здесь с утра до вечера.
   - Полагаю, ему лучше остановиться у мистера Адама.
   Нос перестал подрагивать, и Ходжес даже улыбнулся.
   - Я немедленно велю отослать  саквояж  мистера  Джека  в  Дауэр-Хаус,
миледи.
   - Но сначала все же договоритесь с миссис Грэндвил.
   - Конечно, миледи.
   Я бросила перчатки на столик в стиле Людовика Четырнадцатого:
   - Велите, пожалуйста, подать лимонад в библиотеку, Ходжес.
   Теперь, добившись своего, дворецкий излучал любезность.
   - Сейчас распоряжусь, миледи. - Он благожелательно улыбнулся.  -  Как
приятно видеть румянец на ваших щеках!
   Не устояв перед искушением, я  оглядела  огромный  мраморный  холл  с
колоннами и классическими статуями в бледно-зеленых нишах и  с  невинным
видом спросила:
   - А где же саквояж мистера Джека, Ходжес?
   - Под лестницей, миледи.
   Мы переглянулись. Я догадалась, и он понял это, что  саквояж  еще  до
моего возвращения был отослан в дом дяди Адама.
   - Спасибо, что заботитесь обо мне, Ходжес.
   Из деликатности дворецкий изобразил смущение.
   Усмехнувшись, я пошла по сверкающему черно-белому мраморному полу  и,
миновав парадную лестницу, углубилась в коридор. Однако, не  заглянув  в
гостиную, свернула налево,  в  ту  часть  дома,  где  размещались  жилые
комнаты. Дверь напротив лестницы, ведущей в спальню, была открыта,  и  я
зашла в библиотеку, большую комнату, отделанную панелями из  каштанового
дерева, с высокими стеллажами и потолком, украшенным золотым узором. Над
камином из бело-зеленого мрамора висел портрет  первого  графа  Уэстона,
одетого в пестрые  одежды  эпохи  Реставрации  и  поражающего  фамильным
сходством с Джералдом. Хотя толстый турецкий ковер  заглушал  звук  моих
шагов, мужчина, стоявший у окна, тотчас обернулся. Когда солнце заиграло
в его светлых волосах, мое сердце дрогнуло.
   -  Аннабель!  -  Джек  быстро  подошел  ко  мне  и  вдруг  озабоченно
нахмурился. - Что с тобой?
   - Когда твои волосы заблестели  в  лучах  солнца...  мне  показалось,
будто ты Джералд.
   - О, прости, дорогая. Присядь, пожалуйста, ты так побледнела!
   - Ничего, все в порядке, - с вымученной улыбкой ответила я,  позволив
Джеку  взять  себя  под  руку  и  отвести  к   чиппендейлским   креслам,
расставленным вокруг огромного глобуса. Усевшись, я посмотрела на Джека.
Светловолосый, голубоглазый и красивый,  он  очень  напоминал  Джералда.
Однако сердечности моего покойного мужа у него не было и в помине. Линии
рта у Джека жесткие, а лицо хищное.
   - Позволь налить тебе бокал мадеры, - предложил он.
   Я все еще ощущала дрожь в коленях.
   - Спасибо.
   Он подошел к поставцу в стиле шератон, где всегда  стояли  бутылки  с
вином и бокалы, молча налил мне вино и подал бокал. Сделав два глотка, я
посмотрела на Джека и заметила, что он встревожен.
   - Со мной все в порядке.
   Он коснулся пальцем моей переносицы.
   - Ты опять каталась без шляпы, у тебя высыпали веснушки. -  Джек  сел
напротив меня. - Полагаешь, я приехал, потому что оказался на мели? - Он
залпом осушил полбокала.
   - Признаться, такая мысль мелькнула у меня. Он усмехнулся:
   - На сей раз это не так, Аннабель. На прошлой неделе мне  повезло,  я
выиграл довольно приличную сумму, и мне хватит денег на какое-то время.
   - Поздравляю.
   Джек откинулся на спинку кресла, обшитую розовым шелком.
   - Меня привела сюда тревога за тебя, Аннабель.
   Я повертела ножку бокала.
   - Тебе незачем беспокоиться, Джек. У меня все хорошо.
   - В Лондоне скучно без тебя, Аннабель. - Он посмотрел поверх  бокала.
- Даже тупица Байрон  сочинил  о  тебе  стихотворение  "Прощай,  сияющая
красота" или что-то в этом роде.
   - Ты полюбил поэзию, Джек? - изумилась я.
   - Да нет, что ты. - Он широко улыбнулся.
   Лакей принес кувшин с лимонадом и два стакана.
   - Лимонад? - удивился Джек.
   - Спасибо, Уильям, поставьте все на стол.
   Лакей поставил лимонад на круглый,  с  резными  краями  столик  возле
моего кресла:
   - Мистер Ходжес просил передать, что саквояж сэра Джека  отправили  в
Дауэр-Хаус.
   Ходжес, этот хитрый старый дьявол, явно хотел дать понять Джеку,  что
он нежеланный гость в нашем доме.
   Мое "спасибо, Уильям" было заглушено громким восклицанием Джека:
   - Какого дьявола вы отослали мой саквояж в дом  Адама?  Я  не  желаю,
черт побери, жить у него!
   Когда Уильям ретировался, я взглянула на Джека:
   - Ходжес считает,  что  тебе  не  следует  оставаться  в  этом  доме,
поскольку у меня нет компаньонки. Джек вспыхнул:
   - Что за чушь, Аннабель! Как твой кузен, я могу жить в одном  доме  с
тобой.
   - Ты кузен Джералда, а он...
   Гнев Джека быстро угас, и, наклонившись ко мне, он сжал мои пальцы  в
своей сильной руке.
   - Прости, милая Аннабель. Ты же знаешь, я не  стану  ничем  досаждать
тебе.
   Осторожно высвободив пальцы, я подумала: "Ходжес прав, мне не следует
оставлять в доме Джека". Он очаровательно улыбнулся:
   - Если хочешь, я навсегда поселюсь у Адама.
   - Жить у Адама вовсе не наказание, Джек. - Вздохнув, я добавила:
   - Он очень добр ко мне.
   Джек вскочил и подошел к окну.
   - Не могу понять, - признался он, - почему Джералд назначил  опекуном
Стивена, а не Адама. При одной мысли, что Стивену  поручено  воспитывать
мальчика, меня бросает в дрожь.
   - Говорят, он неплохо справлялся с делами эти пять лет на Ямайке. - Я
налила себе лимонада. - По словам Джералда, нашей плантации -  одной  из
немногих - удалось избежать банкротства.
   - Эта плантация принесла целое состояние  моему  деду.  Но  то  время
безвозвратно  миновало.  Запретив  ввоз  британских  товаров  в  Европу,
Наполеон  нанес  такой  удар  торговле  сахаром,  что  она  не  в  силах
оправиться. Почему бы вам не  объявить  о  банкротстве  плантации  и  не
избавиться от нее?
   Я пригубила лимонад и промолчала.
   - Не думаю, что смогу вынести больше двух дней общество тети Фанни, -
мрачно заметил Джек.
   - Почему? - удивилась я, зная, что  жена  Адама  болтлива,  но  очень
добра и ее дом всегда  открыт  для  всех  Грэндвилов.  Тетя  Фанни  куда
приятнее моей матери.
   - Потому что она будет  донимать  меня  рассказом  о  том,  как  Нелл
вывозили в свет. Я слышал это не меньше трех раз.
   - Нелл имела  большой  успех  в  Лондоне,  Джек.  Ей  сделали  четыре
предложения, целых четыре!
   - Мне это известно. Я даже знаю, какого цвета были глаза у каждого из
претендентов. Я едва сдержала смех.
   - Странно,  почему  Нелл  не  приняла  предложение  одного  из  столь
завидных женихов.
   - Возможно, никто из них ей не понравился.
   - Она тебе ничего не сказала?
   Я покачала головой.
   - За этими предложениями, несомненно, последуют и  другие,  -  сказал
Джек. - В городе поговаривают, что Адам дает за ней богатое приданое.
   Все это время собаки жалобно скулили за  дверью,  теперь  они  начали
лаять, и я впустила их.
   - Эти гончие ходят за тобой по  пятам,  -  недовольно  заметил  Джек,
когда собаки обнюхали его.
   - Это не гончие, Джек, а спаниели.
   - Кажется, они не успокоятся, пока не обслюнявят мои башмаки.
   Я щелкнула пальцами, и собаки подбежали ко мне.
   - Говорят, по просьбе  Фанни  ее  дочери  помогала  какая-то  древняя
кузина?
   - Да. - Я снова опустилась в кресло, и собаки улеглись у моих ног.  -
Это Дороти Грэндвил, которая живет в Бате. - Я нагнулась и  почесала  за
ухом у Порции. - Тетя Фанни почему-то отказалась от моей помощи.
   Я затаила обиду. Ведь  Нелл  мне  как  младшая  сестра,  и  я  всегда
полагала, что ее первый выезд в свет не обойдется без моего участия.
   Бледно-голубые глаза Джека приняли насмешливое выражение.
   - Дорогая, ни одна здравомыслящая мамаша не позволит дочери  выйти  в
свет с тобой, поскольку именно ты станешь центром внимания.
   Мерлин ткнулся носом в мою руку, и я занялась его ушами.
   - Может, пригласишь Дороти Грэндвил пожить с тобой в Уэстон-Холле?  -
спросил Джек.
   - Это еще зачем? - удивилась я.
   - Как зачем? Она стала бы твоей компаньонкой. Тогда мне  не  пришлось
бы останавливаться у Адама. Тетя Фанни быстро сведет меня с ума.
   - Не ожидала, что ты будешь наезжать так часто, Джек, - едко заметила
я. - Ведь охотничий сезон уже закончился.
   - Но Стивен-то наверняка поселится здесь.
   - Я даже не знаю, вернется ли он.
   - Конечно, да.
   - Полагаю, ему придется вернуться, раз он назначен опекуном Джайлза.
   - Рано или поздно это произошло бы, Аннабель, ты же знаешь.
   Я насторожилась:
   - Уэстон - родной дом Стивена. Где же еще ему жить?
   - Твоей матери не понравится, если он поселится под  одной  крышей  с
тобой. Джек прав, мама этого не хотела.
   -  Мне  двадцать  три  года,  -  с  горечью  заметила  я.  -  У  меня
четырехлетний сын, и не прошло еще и месяца после смерти моего  мужа.  Я
ведь не девица, едва начавшая выезжать в свет!
   - С твоим умом, Аннабель, ты должна понимать, что многие мужчины были
бы счастливы занять место Джералда.
   У меня застучало в висках. Я поднялась:
   - Прости, Джек, но я обещала зайти в классную  комнату  к  Джайлзу  и
пообедать с ним.
   - Хорошо, -  смирился  Джек,  -  я  отправлюсь,  как  мне  велено,  в
Дауэр-Хаус. - Он удрученно посмотрел на  меня.  -  Неужели  я  должен  и
ужинать там?
   Я через силу улыбнулась:
   - Нет. Ужинать приходи сюда. Погоди  минутку,  я  напишу  тете  Фанни
записку и попрошу ее, Адама и Нелл присоединиться к нам.
   Джек, скорчив кислую мину, терпеливо ждал, пока я напишу приглашение.
Выйдя из библиотеки, мы столкнулись с Джайлзом и мисс Стедхэм,  которые,
как выяснилось, гуляли перед обедом в саду.
   - Мисс  Стедхэм,  позвольте  представить  вам  моего  кузена  мистера
Грэндвила, - сказала я.
   Заметив,  как  заблестели  глаза  Джека,  я  поняла,  что  он  оценил
прекрасные золотисто-рыжие волосы и свежую,  как  цветы  магнолии,  кожу
Юджинии Стедхэм. Восхищение Джека не укрылось и от внимания гувернантки.
На ее щеках заиграл легкий румянец.
   - Счастливо, Джек, - насмешливо бросила я. Уходя, он шепнул:
   - Пригласи на ужин и мисс Стедхэм, Аннабель.
   Решив, что это неплохая мысль, я так и поступила.
   Моя горничная Марианна подала мне вечернее платье из простого черного
бомбазина, одно  из  тех,  что  мама  заказала  для  меня  после  смерти
Джералда. Я их почти не надевала, ибо обычно ужинала с  Джайлзом  в  его
классной комнате.
   - Какая тусклая ткань, - заметила Марианна.
   - Через месяц я смогу носить платья из черного шелка.
   Горничная кивнула, не сомневаясь, что в Лондоне я буду  носить  яркие
платья. Молодая горничная обожала  красивые  наряды,  а  я  предпочитала
ходить дома в простой одежде.
   - Ты, верно, скучаешь по Лондону? - спросила я, ибо  светский  сезон,
длящийся с мая по июль, мы почти всегда проводили в столице.
   - Жизнь в Лондоне такая волнующая, миледи! За  день  вы  меняете  там
столько туалетов! Балы, приемы, собрания... - Она вдруг прикусила  язык.
- Извините, миледи, мне не следовало говорить о светских  удовольствиях,
ведь  милорд  совсем  еще  недавно...  -  Помолчав,  Марианна   серьезно
добавила:
   - Я знаю, вам сейчас не до приемов, миледи.
   Вообще-то я никогда не интересовалась светскими развлечениями. Лондон
любил Джералд, а я с большим  удовольствием  проводила  бы  лето  здесь,
окруженная дивной природой.
   Закончив одеваться, я  пошла  в  гостиную  чуть  раньше  назначенного
срока, ибо дядя Адам отличался особой пунктуальностью.
   В Уэстон-Холле,  построенном  в  середине  прошлого  столетия,  жилые
комнаты располагались в западной части дома, тогда как все остальные - в
восточной. Семья пользовалась библиотекой, спальней, примыкающими  к.ней
будуарами, туалетными комнатами для графа и графини, а  также  той,  где
теперь помещался мой кабинет. Гостиную, длинную галерею  и  столовую  мы
посещали реже.
   Большая, хорошо меблированная гостиная с высоким сводчатым потолком и
четырьмя окнами выходила на террасу, откуда открывался прелестный вид на
лужайку с мраморными статуями и цветочными клумбами.
   В ожидании гостей я опустилась в позолоченное  мягкое  белое  кресло.
Ровно в шесть тридцать появились тетя Фанни, дядя Адам, Джек и Нелл.
   -  Аннабель,  дорогая!  -  Тетя  Фанни  говорила  очень  мягко  и