? - удивился Гарри, проглотив наконец злополучный кусок.
     - А, так он, значит, ее кавалер?
     Мы с Гарри некоторое время молча смотрели на леди Мэри и молодого человека, которые, стоя у буфета, наполняли свои тарелки. Мистер Беллертон был ненамного выше леди Мэри, но обладал широкими плечами и тонкой талией. Мне невольно пришло в голову, что они с леди Мэри Уэстон хорошо смотрятся вместе.
     - Перед тем как мы уехали из Лондона, в Уайте-клубе многие побились об заклад, что к концу этого сезона состоится их помолвка, - сказал Гарри.
     Я почувствовала, как с души у меня свалился тяжелый камень.
     - Как хорошо! - воскликнула я, просияв.
     - Он племянник Алдершота, - снова заговорил Гарри. - Старый хрыч Алдершот так и не удосужился жениться, и потому Беллертон должен унаследовать и его титул, и его деньги. Думаю, тот факт, что герцогиня находится здесь вместе с дочерью, говорит о том, что она одобряет этот союз.
     То, что я слышала, нравилось мне все больше и больше.
     - А что, этот Беллертон большой любитель скачек? - задала я новый вопрос. - Я никогда его раньше не видела.
     - Он кузен леди Барбери, - пояснил Гарри.
     Тем временем леди Мэри двинулась к столу, увидела, что я наблюдаю за ней, и как-то замялась. Я послала ей дружескую, ободряющую улыбку, и ее глаза расширились от удивления. Затем она слегка скривила губы и направилась к противоположному от меня концу стола. Мистер Беллертон устроился рядом с ней.
     - Этот Беллертон прихрамывает, - сказала я, снова обращаясь к Гарри.
     - Ну да. Его ранили в битве при Ватерлоо.
     Эти слова Гарри привели меня в восторг. Я была искренне рада, что леди Мэри встретила достойного человека, настоящего героя, и теперь я могла быть спокойна и не бояться, что она попытается отбить у меня Адриана. Я бросила взгляд на Гарри, который с аппетитом принялся уписывать еще один бифштекс, и впервые за весь день сама почувствовала приступ аппетита. Взяв нож, я отрезала себе кусочек ростбифа.

***

     В среду состоялась церемония открытия скачек, и все мужчины, гостившие в доме сэра Чарльза Барбери, а также Луиза и я присутствовали на первом забеге. Мужчины, как обычно, наблюдали за происходящим на ипподроме сидя верхом на лошадях, а мы с Луизой устроились в имевшем высокую посадку фаэтоне сэра Чарльза, откуда прекрасно просматривалась финишная линия. День был солнечный, однако дул небольшой ветерок, и перед отъездом из Харли-Холла Адриан укутал нас пледами.
     Я обожала скачки, потому что мне очень нравилось смотреть на мчащихся во весь опор прекрасных чистокровных лошадей. Что же касается мужчин, то они приезжали на ипподром, чтобы делать ставки. Мой отец тоже часто играл на бегах, причем чаще всего именно его выигрыши или проигрыши становились причиной значительного улучшения или, наоборот, ухудшения нашего финансового положения. Он зарабатывал неплохие деньги продажей лошадей, но много проигрывал, неудачно поставив.
     Адриан так долго пробыл за границей, что почти ничего не знал ни о том, как проходят скачки в Англии, ни о возможных фаворитах, и накануне вечером я составила для него список всех лошадей, на которых имело смысл поставить, когда мужчины начнут передавать деньги "жучку", который работал на лорда Барбери.
     "Жучками" назывались профессиональные игроки на бегах, которые принимали ставки на ту или иную лошадь. Это называлось "запись в книжку". Их всячески поддерживали и поощряли участники скачек, но я лично всегда считала, что их деятельность наносит такому большому и хорошему делу, как бега, серьезный вред. Для того чтобы не дать фавориту выиграть, эти типы нередко прибегали к таким трюкам, как отравление воды, предназначенной для той или иной лошади, или, скажем, подмешивали опиум в ее корм. Разумеется, предполагалось, что жокейский клуб должен следить за тем, чтобы "жучки" занимались своим делом, не используя подобных противозаконных методов, но уследить удавалось далеко не всегда.
     Адриан приехал на скачки вместе с нами, но затем, как это обычно бывало, его отозвал в сторонку один человек, потом другой, и в результате весь остаток дня мы видели его лишь урывками. Тем не менее нельзя сказать, что мы с Луизой были обделены вниманием: к нам то и дело подъезжали поболтать мои старые знакомые, в один голос говорившие о том, что они очень рады снова видеть меня на ипподроме.
     День в самом деле выдался чудесный. Солнце сияло вовсю, ветерок к полудню окончательно утих, и стало совсем тепло. Забеги проходили весьма гладко, побеждали в основном признанные фавориты, а если в отдельных случаях их все же и обходили другие лошади, то все равно не было никаких оснований подозревать, что главных претендентов на победу чем-то опоили. Четыре лошади из списка, составленного мной для Адриана, пришли первыми, и он не преминул отметить точность моего прогноза, что мне очень польстило.
     Я снова оказалась в том мире, в котором выросла: несущиеся галопом чистокровки, запах разгоряченных лошадей, кожи и навоза, ликование победителей, расстроенные лица проигравших - все это было мне хорошо знакомо с самого детства. Это была часть моей жизни, которую я не могла не любить.
     Вот только отца здесь не было. Я как-то не предполагала, что мне будет так не хватать его именно здесь. Уже полтора года прошло со дня его смерти, и я была почти уверена, что сумела окончательно пережить свое горе. Выяснилось, однако, что я ошибалась. Душевная боль, которую я внезапно ощутила, все росла и росла, и я становилась все менее и менее оживленной. Когда закончился последний забег, я, обращаясь к Луизе, сказала:
     - Прежде чем мы вернемся в Харли-Холл, мне хотелось бы навестить могилу отца.
     Во время скачек Луиза дважды озабоченно спрашивала меня, хорошо ли я себя чувствую, и теперь принялась глазами искать в толпе Адриана.
     - Что-то я пока не вижу лорда Грейстоуна, Кейт, - сказала она чуть погодя.
     - Он, наверное, рассчитывается с кем-нибудь из "жучков", - предположила я. - Это может занять некоторое время, а я предупредила его, что уеду сразу же после последнего забега.
     - Мне все же кажется, тебе следует подождать его, чтобы он мог сопровождать тебя, когда ты отправишься на могилу к отцу, - сказала Луиза, озабоченно нахмурившись.
     Ждать, однако, мне не хотелось.
     - Отец похоронен на церковном кладбище совсем неподалеку от города, - сказала я. - Так что мы быстро обернемся, Луиза.
     Я уже отпустила было поводья, но тут Луиза сдерживающим жестом положила ладонь на мое предплечье.
     - Подожди минутку, Кейт, - сказала она.
     Я бросила на кузину нетерпеливый взгляд и увидела, как она помахала кому-то рукой. Посмотрев в том же направлении, куда был устремлен ее взгляд, я увидела Пэдди, прокладывающего себе дорогу в скоплении людей и лошадей. В течение дня он несколько раз подходил поговорить с нами, и его мягкий ирландский акцент лишь усиливал мое ощущение, будто я вернулась в добрые старые времена.
     - Ну что, леди, вы уже собираетесь уезжать? - спросил старый конюх, подъезжая к нашему фаэтону на хорошенькой гнедой кобылке.
     - Кейт хочет заехать на могилу к отцу, прежде чем возвращаться в Харли-Холл, - пояснила Луиза. - Может, съездишь с нами, Пэдди?
     - Конечно, - ответил старый конюх, внимательно глядя на меня своими светло-голубыми глазами.
     - Я не была у него на могиле со дня похорон, - сказала я.
     - А я заезжаю на могилу к мистеру Дэниэлу всякий раз, когда бываю в Ньюмаркете, - мягко сказал Пэдди, - и знаю кое-кого из парней, которые делают то же самое.
     "Да, моего отца в самом деле многие любили", - подумала я.
     - Ну что же, тогда поехали? - сказала я и немного нервно улыбнулась.
     - Трогайте, мисс Кетлин, - сказал Пэдди и отъехал на своей кобыле чуть в сторону, чтобы мне не мешать.
     Кто-то посадил на могиле отца голубые колокольчики. Они были точно такого же цвета, как его глаза, и потому при виде цветов у меня больно защемило сердце.
     "Стейд заплатит за это, - подумала я и, чувствуя, что с трудом сдерживаю нахлынувшие на меня эмоции, крепко сжала руки в кулаки. - Не беспокойся, отец, это не сойдет ему с рук. Я заставлю заплатить за то, что он с тобой сделал".
     Горло сдавил спазм, слезы затуманили глаза, голубые цветы расплывались на белом фоне надгробного камня.
     "Отец, отец..."
     Снова подул ветер - на этот раз резкий и холодный. Где-то неподалеку в траве чирикнул воробей, охотящийся за червяком. Из-за выступивших на глазах слез я с трудом различила имя отца, выбитое на могильной плите.
     - Поедемте, мисс Кетлин, - сказал Пэдди и положил мне на плечи ладони.
     Я устала, сильно замерзла и чувствовала себя ужасно одиноко.
     - Отвезите меня домой, - попросила я.
     Пэдди повел меня к фаэтону.
     - Мы сейчас слишком далеко от Грейстоун-Эбби, дорогая моя девочка, - сказал он, - так что я отвезу вас обратно в Харли-Холл.
     - Я не хочу в Грейстоун-Эбби, - сказала я, чувствуя, как по щекам текут слезы, и отчаянно моргая, чтобы их остановить - Я хочу домой.
     - Полезайте-ка наверх, - сказал Пэдди таким мягким голосом, что у меня чуть сердце не разорвалось, и, приподняв меня, усадил в фаэтон. Тут же следом за мной на сиденье забралась и Луиза.
     Я нашарила рукой вожжи и вдруг засомневалась, что смогу удержать лошадей на дороге.
     - Подожди минутку, Кейт, - сказала кузина. - Пэдди сейчас как раз привязывает свою лошадь к задку фаэтона. Он сам отвезет нас в Харли-Холл.
     Я не стала возражать. Потеснившись, мы втроем уселись на сиденье, рассчитанном на двоих. Пэдди тронул лошадей, и через какое-то время фаэтон остановился у главной лестницы дома сэра Барбери.
     Неподалеку я увидела Адриана, который, стоя на посыпанной гравием дорожке, беседовал с Ричардом Беллертоном. Когда мы подъехали, муж, увидев нас, спросил:
     - Что-нибудь случилось?
     Стиснутая между Луизой и Пэдди, я не успела ответить, но это сделала за меня кузина.
     - Мы посетили могилу отца Кейт, - сказала она, - и ваша жена немного расстроилась.
     - А, - понимающе кивнул Адриан. - Позвольте, я помогу вам сойти, Луиза.
     Когда место Луизы на сиденье освободилось, я переместилась на него. Затем Адриан протянул свои сильные руки ко мне. Я оперлась ладонями о его плечи, и он, словно пушинку, снял меня с фаэтона, пронес по воздуху и мягко поставил на землю. Вдруг я с отчаянием почувствовала, что вот-вот зарыдаю.
     - О Адриан, - произнесла я, и голос мой задрожал. - О Адриан.
     Не говоря ни слова, муж снова взял меня на руки, словно ребенка, и понес вверх по лестнице, ведущей в Харли-Холл. Я зарылась лицом в его плечо, чтобы никто не видел моих слез. Дверь нам открыл дворецкий - я слышала его голос. Потом я почувствовала, что Адриан снова поднимается по лестнице, слегка наклоняется, чтобы открыть какую-то дверь, и мы наконец оказались в комнате. Муж ногой захлопнул дверь, подошел к креслу-качалке, стоявшему у камина, и осторожно опустился в него, держа меня на коленях.
     - Все в порядке, милая, - мягко сказал он, - теперь можешь плакать.
     И я заплакала - навзрыд, так, как не плакала до этого никогда в жизни. Адриан осторожно обнимал меня, пока не иссякли мои слезы и силы. Немного успокоившись, я слушала ровное биение его сердца, чувствовала силу его рук, нежно баюкающих меня, и проникалась сладостным ощущением, что я наконец-то дома.
     - Прости меня, - сказала я все еще слегка дрожащим голосом. - Не знаю, что со мной случилось. Я никогда раньше так не плакала.
     - Ты не должна извиняться за свои слезы, Кейт.
     - Слезами делу не поможешь, - возразила я. - От плача только силы теряешь.
     - Это правда.
     - Конечно, правда.
     Мы немного помолчали, а потом я сказала:
     - А вот ты, наверное, никогда не плачешь, Адриан.
     Я почувствовала, как грудь моего мужа высоко поднялась, а затем опустилась - он глубоко вздохнул раз, потом другой, а потом совершенно неожиданно для меня медленно, с усилием выговаривая слова, спросил:
     - А ты знаешь, Кейт, скольких я убил во время моего знаменитого рейда?
     Я была настолько поражена столь резкой сменой темы разговора, что невольно подняла голову и заглянула ему в лицо.
     - Наверное, там погибли многие. Ведь ты смял весь левый фланг французов.
     На лице Адриана появилось странное, напряженное выражение, и тут только до меня стал доходить глубокий смысл сказанной им фразы. "А ты знаешь, скольких я убил" - ведь он сказал именно так.
     - Ты хочешь сказать, что потерял много своих, Адриан? - шепотом спросила я.
     - Это я принял решение пройти рейдом далеко за позиции британских войск. Именно я решил захватить пушки. А когда мы возвращались, на нас из засады напала рота французских уланов, и мы понесли тяжелые потери.
     Лицо Адриана было необычно мрачным и унылым. Мне ужасно не нравилось, когда я видела у него такое выражение, и потому я решила его подбодрить:
     - Никто не считает, что в этом твоя вина, Адриан.
     Муж нетерпеливо тряхнул головой: он явно хотел услышать от меня не это. Я провела пальцами по его бровям, пытаясь разгладить небольшую морщинку, появившуюся на переносице, и одновременно гадая, что толкнуло его на такую откровенность. Тем временем Адриан начал тихонько раскачивать кресло-качалку, в котором мы сидели, и я снова прильнула к нему.
     - Когда схватка наконец закончилась, - заговорил он через некоторое время глухим, напряженным голосом, - я решил проехаться по полю боя, чтобы посмотреть, не осталось ли там раненых, которым еще можно хоть чем-то помочь. То, что я увидел, невозможно описать. Там лежали тысячи мертвых вперемешку с тысячами раненых, которые, агонизируя, взывали о помощи. Это было все равно, что заглянуть в ад, Кейт. - Губы Адриана нежно поцеловали меня в макушку, мои волосы затрепетали от его дыхания. - И ты знаешь, я заплакал. У меня так лились слезы, что я почти ничего перед собой не видел.
     Наше кресло продолжало медленно, ритмично раскачиваться, а я, прижавшись к такому сильному, такому теплому телу мужа, размышляла над его словами.
     - Так что, как видишь, я тоже иногда плачу, Кейт, - подытожил он. - И я вовсе не стыжусь этого. И тебе тоже не следует стыдиться слез, когда ты плачешь, вспоминая об отце. - Взяв меня пальцем за подбородок, он приподнял мою голову и заглянул мне в глаза. - Есть вещи, которые вполне заслуживают такого выражения эмоций.
     Адриан был человеком необычайной душевной щедрости. Глядя ему в глаза, я едва не сказала ему, что люблю его всем сердцем. Не знаю, что удержало меня от этого. Впрочем, нет, знаю - это была гордость.
     Тем не менее я поняла, что когда-нибудь неизбежно настанет день, когда я все же скажу ему это, хотя сейчас я и заставила себя промолчать.
     - Спасибо. Адриан, - сказала я и снова положила голову ему на грудь. - Благодаря тебе я почувствовала себя значительно лучше.
     Адриан, продолжавший раскачивать кресло-качалку, ничего на это не ответил.

Глава 23

     Пятницу ознаменовал просто чудесный рассвет, который обещал еще один ясный, солнечный день. Это означало, что главный приз разыграют в идеальных погодных условиях и, следовательно, дорожка будет в прекрасном состоянии. Когда мы с Луизой отправились в Ньюмаркет, на небе не было почти ни облачка. Всю дорогу мы любовались вишневыми деревьями вдоль дороги, которые были покрыты, словно снегом, белыми цветами, и колокольчиками и фиалками, пестревшими на травянистой обочине.
     Наш фаэтон спокойно катил вперед. Луиза весело болтала, из чего я сделала вывод, что Пэдди не стал ей рассказывать о том, какое дело ему предстояло. Я старательно отвечала на вопросы кузины, но душа была, что называется, не на месте - слишком уж хорошо я помнила, что произошло в последний раз, когда кто-то рискнул проверить, действительно ли Алькасар и есть тот самый жеребец, который на самом деле принадлежал лорду Стейду.
     "Господи, сделай так, чтобы с Пэдди ничего не случилось, - молилась я про себя. - Пожалуйста, пусть с ним ничего не случится".
     На ипподроме было все так же людно. Разговор шел о предстоящих скачках и о шансах Кестл-Рука. Трехлеток Стейда был несомненным фаворитом, а это означало, что складывалась именно такая ситуация, когда кто-то из "жучков" мог попытаться каким-то образом подпортить лошадь и повлиять на результат. Как ни сильно я ненавидела Стейда, мне не хотелось, чтобы что-нибудь случилось с животным, и я искренне надеялась, что в последние двадцать четыре часа перед скачкой за фаворитом будут как следует приглядывать.
     Все утро я искала Стейда, но увидела его лишь после того, как закончился второй заезд - он стоял рядом с сэром Барбери. Одновременно со мной его заметил Гарри, который постоянно находился рядом с нашим фаэтоном, хотя многочисленные новые друзья, которых он успел приобрести за последние два дня, то и дело пытались утащить его с собой.
     - Вон он, ублюдок, - пробормотал он.
     - Что-то я до сих пор не видела Пэдди, - заметила Луиза.
     Мы с Гарри переглянулись, затем младший брат Адриана небрежно бросил:
     - Вчера он что-то говорил мне насчет того, что с утра собирается поехать посмотреть какую-то лошадь.
     - О Боже! - заволновалась Луиза. - Надеюсь, он вернется вовремя, чтобы успеть посмотреть, как будет разыгрываться главный приз.
     - Ты рассуждаешь как заправский завсегдатай ипподрома, - сказала я и заставила себя рассмеяться. - Тот, кто тебя не знает, ни за что не поверил бы, что ты на скачках в первый раз.
     - Мне здесь действительно интересно, - отозвалась Луиза с довольным видом.
     - Вы что-нибудь выиграли, Луиза? - поинтересовался Гарри.
     Кузина отрицательно покачала головой:
     - Я не делала ставок.
     Внезапно мне стало стыдно. Я поняла, что Луиза скорее всего не играла по той простой причине, что у нее совсем не было денег. Я собиралась разделить с ней свое содержание, но не смогла этого сделать, поскольку за один вечер все спустила в злополучном игорном заведении.
     - Что, обанкротились, как мы с Кейт? - сочувственно спросил Гарри.
     К моему удивлению, Луиза сделала головой отрицательный жест.
     - Я почти не трогала содержание, которое выплатил мне лорд Грейстоун, - сказала она. - Просто мне кажется, что это глупо - ставить деньги на лошадей.
     "Итак, Адриан снова пришел на помощь", - подумала я.
     - Если бы люди не делали ставок, не было бы никаких скачек, - заявил Гарри.
     - К сожалению, это правда, - вздохнула я.
     Мое внимание привлек человек, который, сидя верхом на гнедой чистокровной кобыле, осторожно пробирался сквозь толпу.
     - Посмотри-ка вон на ту кобылку, Гарри, - не удержалась я. - Она чем-то напоминает мне Эльзу.
     Гарри в ответ пробурчал что-то нечленораздельное.
     - Надеюсь, Эльза не слишком плохо себя чувствует в тесном лондонском стойле, - с беспокойством сказала я.
     - Не слишком плохо! - взвился Гарри. - Я слышал, как перед отъездом вы инструктировали конюхов. "И обязательно водите ее по часу в поводу не меньше трех раз в день, Джорджи, - засюсюкал он, пытаясь имитировать мой голос. - И не забывайте давать ей ее лакомства". - Гарри негодующе фыркнул. - Да если конюхи будут выполнять все ваши распоряжения насчет Эльзы и инструкции Адриана по поводу Эвклида, то у них не останется времени, чтобы бросить хотя бы охапку сена другим лошадям.
     Выслушав эту шутливую тираду, я нехотя улыбнулась.
     - А вот и Адриан, - сказал Гарри.
     Мы все разом повернулись, чтобы посмотреть на моего мужа, который, сидя верхом на гнедом мерине, пробирался к нам сквозь толпу.

***

     Кестл-Рук выиграл главный приз. В какой-то момент, когда управлявший им жокей попытался выйти вперед по внутренней стороне дорожки, он чуть не столкнулся с лавиной других лошадей, тоже пытавшихся срезать угол, но жокей сумел придержать фаворита, и Кестл-Рук обошел всех остальных по внешней стороне дорожки. Когда это произошло, у тысяч зрителей вырвался громкий вздох облегчения - большинству из них уже казалось, что плакали их денежки. Вы