олнитель его завещания, которое на днях будет вскрыто и оглашено в Сэйвил-Касле - моем доме в Кенте. Я приехал за вами, поскольку вам надлежит присутствовать при оглашении последней воли Джорджа.
     Я лихорадочно думала о сложностях, которые неминуемо возникнут при осуществлении этой процедуры.
     - Почему оглашение завещания произойдет не в поместье лорда Девейна? - спросила я просто для того, чтобы как-то оттянуть время.
     - При нынешних обстоятельствах, - терпеливо объяснил граф, - вы, как мне кажется, предпочли бы не возвращаться в Хатфилд. Насколько я понял вашу тетю, вы не были там ни разу со дня замужества.
     Да, Хатфилд никогда не был для меня родным домом - просто место, где нам с Деборой выпало жить после смерти родителей. Но клянусь, мне было совершенно безразлично, что все они там в Хатфилде думают обо мне. Эти вопросы я не собиралась обсуждать с графом Сэйвилом.
     Кажется, в конце концов я пришла к определенному решению, а потому сказала преувеличенно спокойным голосом:
     - Поскольку я не вижу причины, побудившей лорда Девейна включить моего сына в свое завещание, то не нахожу возможным и нужным присутствовать при его оглашении.
     - Не глупите! - неожиданно воскликнул Сэйвил и наклонился в мою сторону, словно не исключал возможности прибегнуть к силовому воздействию. - Мой кузен успел сказать, что оставил вашему сыну немалые деньги. Так отчего же вы не хотите получить их, миссис Сандерс? Насколько я понимаю, вы находитесь в довольно стесненном положении.
     Его взгляд скользнул по убогому убранству комнаты, и если он желал оскорбить меня, то достиг этого.
     Сжав руки в кулаки, я ответила с удивившей меня свирепостью:
     - Мой дом небогат, это верно, но уверяю вас, милорд, мой сын не испытывает нужды ни в чем, что необходимо ребенку в его возрасте!
     В слово "милорд" я вложила все презрение, на какое была способна.
     Взгляд его янтарных глаз оставался таким же спокойным.
     - Поверьте, миссис Сандерс, - миролюбиво сказал он, - я знаю о ваших жизненных обстоятельствах больше, чем вы думаете. В Хатфилде я беседовал с матерью вашего покойного мужа и понял, что он не оставил вам ничего. И своих денег у вас нет.
     Я вскинула голову. Он прав, этот красивый надменный человек: после смерти мужа я не получила никакого наследства. Леди Сандерс была решительно против того, чтобы ее младший и любимый сын Томми женился на мне. Она желала, чтобы его супругой стала настоящая леди, к тому же с деньгами. Я не соответствовала ни одному из ее требований. И пускай они обсуждают мои дела хоть с утра до ночи - мне-то что до этого!
     Снова уставившись на пламя в камине, я холодно возразила:
     - Я не хочу от них никаких денег, милорд. К счастью, сама научилась зарабатывать на жизнь с тех пор, как не стало моего мужа.
     После недолгого молчания Сэйвил спросил:
     - Могу я узнать, как именно вы зарабатываете на жизнь?
     В его тоне, помимо простого любопытства, мне почудились нотки подозрения. Я не сразу сообразила, о чем он мог подумать, а когда поняла, меня охватила дикая ярость, захотелось вскочить со стула и броситься на него с кулаками.
     Вместо этого я окинула графа презрительным взглядом и отчеканила:
     - Я обучаю верховой езде, милорд. Мои ученики в основном дети новоиспеченных богачей, которые хотят, чтобы их отпрыски были воспитаны не хуже сыновей и дочек аристократов.
     На его лице отразилось нескрываемое удивление.
     - Так вот почему у вас такая большая конюшня и в ней полно лошадей?
     - Не так уж много, - еще не остыв от нахлынувшей злости, ответила я.
     Сэйвил недоверчиво оглядел меня, отчего мои щеки снова вспыхнули.
     - Вы делаете это сами?
     - Да, - процедила я сквозь зубы, - исключительно сама.
     Разумеется, я даже не пыталась убедить его в том, что, несмотря на довольно хрупкое телосложение, я вынослива и крепка, как горный пони.
     Огонь в камине начал гаснуть, мне пришлось подняться за кочергой и помешать угли. Ох, как хотелось обратить это оружие против человека, нарушившего покой моего дома!
     Сэйвил проговорил у меня за спиной:
     - Ваш супруг тоже занимался обучением верховой езде?
     Я обернулась через плечо - отсвет вновь разгоревшегося пламени упал на его густые волосы - и ответила:
     - Мы занимались этим вместе. После смерти Томми мне удалось сохранить учеников.
     - Трудно, должно быть?
     Я пожала плечами и начала интенсивнее шуровать кочергой.
     "Трудно" не совсем то слово, которым можно охарактеризовать мое состояние и положение в первый год после смерти Томми. Если бы не помощь Макинтошей и супругов Ладгейт - местного викария и его жены, не знаю, как бы я выдержала все, что на меня свалилось.
     Я прислонила кочергу к стенке камина и, повернувшись к графу Сэйвилу, произнесла медленно и четко, как говорят с иностранцем, плохо знающим язык:
     - Я не имею ни малейшего желания, милорд, получить деньги от лорда Девейна, равно как и ехать к вам в Сэйвил-Касл. Что касается обещания, которое вы ему дали, можете считать его выполненным. Вы нашли мальчика по имени Николас. Можете утром уехать отсюда с сознанием выполненного долга.
     Граф слушал меня с вежливым вниманием. Когда я закончила, он произнес:
     - Позвольте заметить вам, миссис Сандерс, мне совершенно не известно, что именно написано в завещании моего кузена. Я знаю только, что он оставил какую-то сумму мальчику, которого зовут Николас и который, видимо, является вашим сыном. Говорится ли еще что-нибудь об этом ребенке, выяснится лишь после вскрытия завещания.
     Прошло какое-то время, пока значение этих слов полностью дошло до меня.
     "О Боже! - мысленно воскликнула я в ужасе. - Что, если в завещании Джордж называет Никки своим сыном?"
     Я почувствовала, что у меня слабеют ноги, и была вынуждена снова опуститься в кресло. Я молча сидела, стараясь держаться прямо и дышать глубоко и ровно.
     "Словно Джордж уже после смерти решил сказать то, о чем страшился говорить, когда был жив", - подумала я с горечью.
     - Знает ли вдова Джорджа что-либо о Никки? - напрямик спросила я у моего собеседника.
     - Я ничего не говорил ей о последнем желании кузена, - ответил Сэйвил. - Его жене хватило горя и без этого.
     - Но если мальчик упомянут в завещании, - сказала я довольно язвительно, - то, несмотря на ваши старания, милорд, тайное неминуемо станет явным. Кроме того, полагаю, деньги, которые Джордж так великодушно завещал моему сыну, по существу, принадлежат его жене.
     Легкая усмешка пробежала по лицу графа, когда он заговорил:
     - Насколько я могу судить, у Джорджа было какое-то количество собственных денег. Но скорее всего их источник все тот же - неплохое приданое супруги. Впрочем, какое это имеет значение сейчас?
     Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
     - Какой он все-таки бесхарактерный, ваш кузен, - произнесла я со вздохом. - Бог ему судья...
     И снова наступило молчание.
     - Возможно, у вас есть основания так говорить, - сказал после паузы Сэйвил. Я открыла глаза, - Сужу не по собственному опыту, милорд, а просто по здравом размышлении.
     Граф согласно кивнул, но было видно, что он не поверил мне ни на йоту. Разумеется, я была не вправе упрекать его за это, однако раздражение сдержать не сумела.
     - Я отправляюсь спать, - сухо сказала я, поднимаясь с кресла. - Ответ дам завтра утром.
     - Прекрасно.
     Он встал одновременно со мной. Мы стояли, глядя друг на друга, нас разделяло футов шесть потертого, выцветшего ковра.
     Внезапно мне захотелось как-то загладить свою холодность.
     - Оставляю вас наедине с бутылкой хереса, милорд, - произнесла я подчеркнуто любезно и, кивнув в сторону двух шкафов с застекленными дверцами, добавила:
     - Здесь найдется кое-что, если вам захочется почитать.
     Было еще только начало десятого. Наверняка он привык поздно ложиться и поздно вставать. Что касается меня, то я уже в шесть утра бываю на ногах.
     - Благодарю вас, миссис Сандерс, - с необыкновенной учтивостью ответил Сэйвил. - Вы очень любезны. Будем надеяться, - продолжил он с улыбкой, - что к утру буран стихнет.
     Мне трудно описать улыбку Ральфа Мелвилла, графа Сэйвила, могу лишь сказать, что она подействовала на меня сильнее, чем выпитый бокал хереса.
     - Спокойной ночи, милорд, - пробормотала я.
     - Спокойной ночи, миссис Сандерс.
     Я торопливо вышла из комнаты, стараясь, чтобы мое поспешное отступление выглядело по возможности достойно.

***

     Когда я вошла в спальню Никки, чтобы пожелать ему доброй ночи, он стоял у окна, вглядываясь в ночную темень.
     - Снег все еще идет, мама, - сообщил он. Я тоже подошла к окну. Снег валил вовсю, ветер тоже не стихал; было слышно, как он гудит в трубах.
     - Боюсь, наши гости не сумеют завтра уехать, если так будет продолжаться, - сказала я самой себе.
     - По-моему, он хороший человек. Верно, мама? - произнес Никки.
     - У тебя все хорошие, - ворчливо ответила я.
     - Может, так оно и есть? - предположил мой чудесный сын.
     Вместо ответа я обняла его и погладила по мудрой не по летам голове. Если я попытаюсь уверить вас, что мой Никки - один из самых добрых и отзывчивых мальчиков на свете, вы, пожалуй, решите, что я рассуждаю предвзято. Но мое мнение могут подтвердить и другие, в том числе наш викарий мистер Ладгейт, который просто обожает Никки и часто говорит, что из него вышел бы превосходный священнослужитель.
     Никки поднял на меня глаза, голубые и чистые, как предвечернее летнее небо, и ангельским голосом спросил:
     - Разве он не нравится тебе, мама? Я уклонилась от прямого ответа:
     - Просто я не знаю, чем занять графа, чтобы он у нас не скучал.
     - Я покажу ему завтра нашего Скуирта, - пришел мне на помощь сын.
     Я поцеловала его в светло-шоколадную шелковистую макушку.
     - Тебе пора в постель.
     Он на мгновение прижался ко мне.
     - Спокойной ночи, мама. Увидимся вместе с солнцем.
     Это была наша традиционная, ставшая почти ритуальной фраза.
     - Увидимся вместе с солнцем, дорогой, - повторила я.
     Я подождала, пока Никки уляжется, и потом зашла в комнату графа - удостовериться, что миссис Макинтош поддерживает там огонь в камине. Пламя было достаточно ярким, постель приготовлена. Рядом, в комнате Гроува, тоже все было в порядке - тепло, и трубы не слишком дымили.
     Я не сразу легла в постель, оказавшись у себя в спальне, и довольно долго сидела возле камина, завернувшись в одеяло, размышляя о том, как поступить, какой ответ дать завтра графу Сэйвилу относительно этого чертова завещания, свалившегося как снег на голову.
     Пока что я не сомневалась лишь в одном: Никки ничего не должен знать о человеке, который носил имя Джордж Мелвилл, лорд Девейн.

Глава 3

     Когда я открыла глаза на следующее утро, снегопад продолжался. Я растопила камин и оделась, с удовольствием ощущая его приветливое тепло.
     Мистер Макинтош уже растопил плиту на кухне. Я присела к дубовому столу и съела большую миску овсяной каши, прежде чем отправиться на конюшню кормить лошадей.
     Небо только-только начинало светлеть, превращаясь из черного в свинцово-серое, снег валил с тем же упорством, что и вчера. Сугробы возле конюшни доходили мне чуть ли не до пояса.
     "Проклятие! - ворчала я себе под нос, с большим трудом пробираясь сквозь снежные завалы. - Что делать с моим гостем? Чем занять его сиятельство в течение целого дня?.."
     Пришлось разгребать снег, чтобы открыть ворота конюшни, и, когда я наконец вошла туда, лошади встретили меня дружным радостным пофыркиванием. Я зажгла фонарь, а затем несколько жаровен, наполненных древесным углем, и вскоре воздух в конюшне заметно потеплел. Взобравшись по лестнице на сеновал, я принялась сбрасывать оттуда сено прямо в стойла. Ржание больших лошадей сделалось еще громче и радостнее, и только два несчастных пони в дальнем углу конюшни жалобно похныкивали.
     - Иду, иду, имейте терпение, - успокаивала я их, но они были безутешны, пока не получили своей доли душистого корма.
     Мир и покой воцарились в конюшне. Единственным звуком, нарушавшим безмятежную тишину, было дружное веселое хрумканье. Его не мог заглушить однообразный вой ветра, доносившийся снаружи.
     Мне было хорошо. Я улыбалась. Я любила эти утренние часы в конюшне, они приносили успокоение.
     Дверь с грохотом открылась - вошел Джон Гроув.
     - Господи, миссис Сандерс! - воскликнул он. - Что это вы поднялись ни свет ни заря? Я бы сам присмотрел за лошадьми.
     - Я привыкла приходить к ним по утрам, Гроув, - сказала я. - И мне совсем не в тягость накормить и ваших животных.
     - Спасибо вам, миссис Сандерс. - Улыбка обнажила его редкие зубы, она была совсем мальчишеской, несмотря на то что в волосах Гроува проглядывала седина. - Могу я надеяться, что у вас найдется и немножко овса для моих мальчиков?
     - Конечно. Только сначала я позабочусь о том, чтобы напоить их.
     - Я сделаю это сам. Небось вода замерзла в ведрах?
     - Очень может быть, Гроув.
     - Тогда покажите, где у вас насос. Я наполню пустые ведра.
     Я с благодарностью приняла его предложение, а сама начала засыпать в кормушки зерно.
     Когда ведра были наполнены, я предложила Гроуву погреть озябшие руки над жаровней, что он с удовольствием сделал.
     - Карета, в которой вы приехали, принадлежит графу? - поинтересовалась я.
     - Что вы, нет! - Гроув с негодованием отверг мое предположение. - Его сиятельство не стал бы держать такой старомодный экипаж.
     Я пожала плечами:
     - Как знать.
     Впрочем, мне было известно, что в последние годы прежние громоздкие кареты стали уступать место изящным и более удобным фаэтонам с низкой подвеской и правил ими уже не кучер на козлах, а форейтор, сидящий верхом на одной из передних лошадей, запряженных цугом.
     Гроув посчитал необходимым поведать мне, каким образом его хозяин дошел до такой жизни, что оказался в допотопной карете.
     - Мы отправились в путь в фаэтоне его сиятельства, - рассказывал он, - но не успели отъехать двух миль от Девейн-Холла, как лопнула чека у одного колеса, а тут еще снег повалил, и его сиятельство решил не ждать, пока починят, а взять старую карету лорда Девейна.
     - Значит, я не ошибусь, Гроув, если предположу, что вы вовсе не кучер графа Сэйвила?
     - Вы совершенно правы, мэм, - с некоторой гордостью ответил он. - Я его конюх. Служил конюхом еще у отца его сиятельства и учил графа еще ребенком ездить на пони.
     На это мне сказать было нечего. Я решила немного поговорить о погоде:
     - Похоже, снег зарядил не на шутку.
     - Боюсь, что так, мэм. Придется нам провести тут еще денек.
     Я чуть не застонала от этих простодушных слов, но мужественно сдержалась и произнесла:
     - Вообще-то у меня в конюшне работает один деревенский малый, но полагаю, сегодня он не придет, и нужно будет убираться самой. Я почищу стойла своих лошадей, а вы...
     - Ни в коем случае, мэм! - воскликнул Гроув. - Я сам сделаю всю работу. А вы идите в дом и садитесь завтракать.
     - Уже! - сказала я с улыбкой.
     Дверь конюшни снова открылась, чтобы впустить моего сына, который весело желал нам доброго утра.
     - Здравствуй, дорогой, - ответила я. - Ты хорошо спал?
     Можно было и не задавать подобного вопроса: Никки всегда спал хорошо, и я не уставала обещать самой себе, что буду делать все, чтобы этот порядок никогда не нарушался.
     - Наверное, Тим не пройдет к нам по такому снегу, - сказал Никки. - Я помогу тебе, мама, ладно?
     - Я только что говорила то же самое мистеру Гроуву, дорогой. Приступим к делу.
     Гроув протестовал, но мы его не слушали. Я решила ничем не быть обязанной графу Сэйвилу. Не только ему самому, но и его слугам.

***

     К девяти утра все лошади были накормлены, напоены, стойла приведены в порядок, устланы свежей соломой, проход к ним чисто выметен. Мы вернулись в дом и как раз снимали в холле рабочую одежду, когда сверху спустился его сиятельство граф. На нем были умопомрачительный утренний костюм, свежая сорочка, белоснежный шейный платок. Волосы цвета темного золота были тщательно причесаны, сапоги-ботфорты начищены до блеска. Граф не без удивления воззрился на нас.
     - Лошади в полном порядке, милорд, - весело доложил Гроув. - Миссис Сандерс накормила их отборным зерном.
     Я стряхнула остатки соломы со своего рукава и сухо добавила:
     - Если пройдете в столовую, милорд, миссис Макинтош накормит вас завтраком.
     - Успели уже побывать в конюшне, миссис Сандерс? - с вежливым удивлением спросил граф.
     - Да.
     Мой сын ответил на вопрос гостя более пространно, с воодушевлением расписав все, что мы сделали.
     - Мама говорит, что, если погода станет лучше, можно будет ненадолго вывести лошадей во двор, а то они уже застоялись... - закончил Никки свой рассказ.
     Появившаяся в холле миссис Макинтош пригласила графа в столовую.
     - Вы тоже поешьте, милочка, - с ворчливой заботливостью сказала она мне. - Овсяной каши, которую съели три часа назад, куда как мало при вашей работе. И ты, Никки, иди поешь. На кухне все готово для вас с мистером Гроувом. А твой Негр ждет не дождется тебя.
     Негр - звали нашего кота, люто ненавидевшего холод и проводившего почти все время возле кухонной плиты.
     - Бедняжка, я сейчас приду поговорить с ним, - пообещал мой сын.
     Таким образом я была обречена завтракать наедине с графом. Бросив неодобрительный взгляд на миссис Макинтош, я отправилась наверх, чтобы умыться и переодеться.

***

     Когда я спустилась в столовую, граф уже сидел над тарелкой с яичницей, держа в руке овсяную лепешку, и, судя по всему, был вполне доволен предложенной пищей. Я молча села напротив. В своем старом кашемировом платье синего цвета я чувствовала себя чуть ли не нищенкой на его фоне, а предложенная ему еда показалась мне весьма убогой. В самом деле, ему ведь наверняка подавали на завтрак мясо, а на нашем столе этот продукт из-за дороговизны появлялся лишь изредка. Так что ни бекона, ни жареных почек - ничего в этом роде он сейчас перед собой не видел.
     Я налила себе кофе и предложила Сэйвилу долить его чашку.
     - Я решила, что поеду с вами в Сэйвил-Касл, милорд.
     Он медленно поставил чашку на стол.
     - Что ж, мудрое решение, миссис Сандерс. Думаю, ради Николаса вам следует узнать, что именно таится в завещании Джорджа.
     Я ничего не ответила, поскольку считала лишним заявлять прямо сейчас, что, размышляя обо всем этом прошлой ночью, твердо решила официально, при всех, отказаться от благодеяния Джорджа Мелвилла. Узнав об этом, Сэйвил, наверное, стал бы уговаривать меня переменить решение, а мне не хотелось сейчас лишних разговоров на эту тему.
     Вошла миссис Макинтош и принесла еще лепешек и горячий кофе. После ее ухода никто из нас по-прежнему не произносил ни слова. Подняв голову от тарелки, я увидела, что граф смотрит на меня с каким-то яростным недоумением, если не с раздражением, и явно собирается сказать какую-нибудь резкость или, во всяком случае, выразить неодобрение.
     - Извините, я очень голодна, - пробормотала я, снова уткнувшись в тарелку, надеясь таким образом защитить себя от его упреков в упрямстве и еще не знаю в чем.
     Упреков я не услышала. Он вежливо сказал, что, конечно, я нагуляла аппетит, поднявшись спозаранку и часа три проведя в конюшне, где сегодня за меня вполне мог бы потрудиться Джон Гроув.
     Я ответила, что привыкла к подобной работе, она даже нравится мне, и добавила, что, к сожалению, совершенно не знаю, чем развлечь гостя. Разве что книгами, которых в этом доме в избытке.
     К моему удивлению, в ответ на вполне мирное предложение граф разразился гневной тирадой, и отнюдь не по поводу моего упрямства:
     - Что вы обо мне думаете, черт побери? Я вовсе не беспомощный, избалованный денди, каким вы изволите меня представлять. Умею сидеть на коне, а не только за книгой, умею, если понадобится, работать руками! Не нужно меня обе