детского возраста, и что же будет дальше с ним, со мной? Раньше я как-то не заглядывала вперед, жила настоящим с его насущными заботами, но сейчас, в этом полутемном коридоре мне стало тревожно не только за сегодняшний день, но и за будущее.
     Это чувство не исчезло и тогда, когда я улеглась в постель и задула свечу.
     Может быть, следует, пока не поздно, ответить на предложение Сэма Уотсона и начать с ним новую жизнь? Потому что, как сказал Шекспир, - строки вдруг пришли мне на ум:
     ...Ведь это все равно, Что полюбить далекую звезду, Мечтать о сочетанье с ней.
     Но та звезда настолько высоко...

***

     Да, Шекспир, как всегда, прав: не нужно иллюзий, к чертям миражи...
     Ральф обижен на меня, считает, что я не доверяю ему, но дело совсем не в этом, убеждала я себя. Просто я уверена, что обстоятельства, связанные с рождением Никки, не имеют никакого отношения ни к одному из нынешних обитателей Сэйвил-Касла, а значит, нет нужды ворошить прошлое.
     И все же чувство вины перед Ральфом разрасталось у меня в душе, я уже готова была пойти к нему в комнату, извиниться, объяснить... Впрочем, вполне вероятно, его там нет, а натолкнуться на слугу... это было бы ужасно.
     Я лежала с открытыми глазами, сон не шел, и я снова стала думать об обитателях замка, перебирала их душевные качества, известные мне, пыталась представить, как могут эти люди относиться к моему сыну.
     Ральфа и Джинни, решила я сразу, не следует брать в расчет.
     Роджер и так уже определен мной на роль главного подозреваемого.
     А у кого еще могут быть основания видеть в Никки препятствие на своем пути?
     Конечно, у Гарриет. Она его ненавидит, перво-наперво потому, что считает незаконным сыном Джорджа. Но достаточно ли этого, чтобы желать его смерти и содействовать ей? Если так, найти исполнителя совсем нетрудно. После недавней войны в стране полным-полно людей, готовых на любое преступление ради куска хлеба.
     Ну а во-вторых, опять же деньги. Разумеется, двадцать тысяч фунтов могли быть завещаны кому угодно, помимо Никки, - тому же Роджеру, слугам или на благотворительные нужды. Но ведь отец Гарриет с присущей ему грубой простотой орал, что эти деньги принадлежат ему и должны к нему вернуться. И его дочь, безусловно, придерживается того же мнения.
     Так что Гарриет тоже нельзя сбрасывать со счетов.
     А ее отец?
     Он и не скрывает своей враждебности к "незаконнорожденному", да еще получившему немалую сумму. Но опять же, может ли это чувство толкнуть старика на убийство? Если бы все, кто ненавидит, тут же убивали своих врагов, население земли заметно поубавилось бы и без всяких войн. Кроме того, в отличие от Роджера мистер Коул достаточно богат, а теперь еще пребывает в твердой уверенности, что у него непременно будет внук, который станет наследником титула и Девейн-Холла, - так зачем идти на убийство и дрожать потом от вечного страха разоблачения?
     Правда, неплохо бы выяснить, какую роль во всем этом играет таинственный и малосимпатичный Уикем.
     И, наконец, Джон Мелвилл, надежный помощник Ральфа, управляющий его домом.
     Единственное слабое место Джона, если мне будет позволено так выразиться, - это то, что он в данных обстоятельствах является законным наследником Ральфа. Я вспомнила, как один раз он мимоходом дал мне понять, что Ральф больше никогда не женится, и, хотя я не думала, что Джон всерьез полагает, будто я могу оказаться избранницей его кузена, он все же упорно рассказывал мне, насколько тот любил свою жену и как страдал и страдает до сих пор, потеряв ее и ребенка.
     Неужели, с сомнением думала я, Джона могло испугать явное расположение Ральфа к моему сыну, и он решился на страшное преступление - избавиться от Никки навсегда?
     Но я сразу же отбросила эту мысль как совершенно нелепую.
     Итак, единственным и наиболее вероятным человеком, способным задумать и осуществить с чьей-либо помощью то, что произошло, остается Роджер Мелвилл - вполне вероятно, будущий лорд Девейн.
     Как ужасно!.. Как страшно!..
     Что еще он предпримет и как его остановить?
     Возможно, следует все-таки пренебречь советами Ральфа и немедленно увезти Никки из замка? Но тогда, без сомнения, где бы мы ни находились, мальчик будет еще более уязвим для негодяев, покушающихся на его жизнь...
     Что же делать?.. Как поступить?..
     В результате я решила пока остаться в замке и умолять Ральфа поторопиться с наймом охранников для моего Никки. И для остальных детей - потому что рядом с ним и они подвергаются опасности...
     О Боже, в какую переделку я попала!

Глава 22

     Когда я проснулась на следующее утро, шел дождь, и у меня болела голова. Боль не прошла и когда я спустилась к завтраку. За первой чашкой кофе я сидела совершенно одна, рассеянно пощипывая булочку. Но лишь только поднялась, чтобы снова наполнить чашку, в столовую стремительно вошла Гарриет.
     Это удивило меня, потому что она ни разу еще не выходила к первому завтраку, а ела у себя в комнате.
     - Не ожидала увидеть вас, Гарриет, - сказала я.
     - Я плохо спала, - пробурчала она в ответ. - Подумала, что сумею уснуть, если немного пройдусь.
     Снова я испытала чувство жалости и даже некоторую симпатию к вдове Джорджа. Она и в самом деле выглядела какой-то несчастной: бледная, круги под глазами. Видимо, беременность давалась ей нелегко, а тут еще постоянные мысли о том, кто родится - мальчик или нежеланная девочка? А возможно, и угрызения совести из-за супружеской неверности, если, конечно, плод, зреющий в ее чреве, не был ребенком Джорджа. Мне пришла в голову история с Анной Болейн, второй женой короля Генриха VIII, которую тот казнил, обвинив в супружеской измене. Правда, это случилось около трехсот лет назад.
     - Вам нужно хорошенько выспаться, - сказала я участливо. - Иначе совсем разболеетесь.
     - Я не могу спать! - повторила она тоном капризного ребенка. - Лежу, лежу, а сон не идет. Просто не знаю...
     У меня бывали бессонные ночи, и я хорошо понимала, о чем она говорит.
     Сочувствуя ей, я спросила:
     - Почему вы так боитесь, что родится девочка? У вас ведь останется титул, а в остальном ваш отец...
     - Девочка не должна родиться! - прервала она меня. - Папа будет страшно расстроен. Он мечтает о внуке, который станет лордом, владельцем Девейн-Холла. Я не могу огорчить папу... Не могу!
     - Но вы же сохраняете титул, - продолжала я утешать ее.
     Гарриет нахмурилась, ее брови, напоминающие жирных гусениц, слились в одну линию.
     - Как вы не понимаете? - почти закричала она. - Папа хочет, чтобы у нас осталось поместье, мы имеем на это полное право. Мы, а не противный Роджер!
     Господи, подумала я с грустью, какую же власть имеет этот грубый старик над своей дочерью! Если она не родит сына, он, чего доброго, сделает с ней то же, что король Генрих с несчастной Анной Болейн!
     - Если хотите, - сказала я все так же мягко, - могу написать своей тетке, чтобы она посоветовала вам какие-нибудь травы для лучшего сна.
     Темные глаза Гарриет уставились на меня с надеждой, но и с подозрением.
     - С чего это вы вдруг решили помочь мне? - спросила она. - Ведь вы должны ненавидеть меня из-за Джорджа.
     Я вздохнула. Я и сама не имела ответа на этот вопрос. Знала только, что во мне пробудилось сострадание к этой женщине, а где сострадание, там нет места ненависти.
     - Вы правы, - сказала я и отодвинула тарелку с недоеденной булочкой. - Куда естественнее для меня было бы желание отравить вас.
     Снова тяжелый, недоверчивый взгляд.
     - Я не верю вам, - проговорила она в конце концов. - Да и что для вас Джордж, если вы намереваетесь поймать на крючок самого Сэйвила.
     Поймать Сэйвила!
     Боже, что она говорит! Как вульгарна эта женщина!
     Я решила: пусть она не спит хоть до скончания века, я и пальцем не шевельну, чтобы помочь ей.
     С этим вердиктом я поднялась из-за стола.
     - Какой бы титул вы ни носили, Гарриет, - сказала я ей на прощание, - ничто не в силах превратить вас в истинную леди.
     С этими словами я горделиво выплыла из комнаты.
     В коридоре я остановилась, размышляя, куда пойти. В такой дождливый день, как этот, у меня нашлось бы множество дел, будь я у себя дома, но здесь... Я отринула мысль подняться наверх в детскую, поскольку наверняка бы стеснила Никки своим присутствием, говорящим об излишней обеспокоенности, и решила пройти в библиотеку и выбрать какую-нибудь книгу для чтения.
     Это была огромная комната с галереей наверху, занимающей две трети ее периметра. Стены, как во многих других комнатах замка, были увешаны семейными портретами Сэйвилов и портретами их друзей. Нижнюю часть библиотеки занимали стеллажи с книгами, их кожаные переплеты блестели в свете масляных ламп, зажженных по случаю пасмурной погоды. За окнами лил дождь, и библиотека казалась оазисом тепла и света на фоне окружающего полумрака.
     К моему удивлению, там уже сидела Джинни, листая большую книгу с образцами мебели.
     - Женщинам в этом замке что-то не очень спится сегодня, - сказала я, стараясь казаться веселой и беззаботной. - Только что я застала в столовой Гарриет.
     Джинни положила закладку между страницами и закрыла книгу.
     - Да, вы правы, Гейл. Я довольно плохо спала. Мешали мысли об этом несчастном мальчике, Джонни Уэстере. - Она потерла пальцами виски. - Боже, что творится вокруг нас! Кто мог пустить стрелу в грудь ребенку в нашем собственном саду?
     Я уселась за стол напротив нее и хмуро сказала:
     - Не имею ни малейшего понятия, Джинни.
     - Ничего подобного не случалось здесь за всю историю замка. Конечно, это мог быть и браконьер. Но заниматься подобным промыслом среди бела дня? В лесу, вернее, в парке, где гуляют дети... Немыслимо! Непостижимо! Просто ужасно...
     - Согласна с вами, Джинни. Это ужасно и так же непонятно для меня, как и для вас. Помолчав, она сообщила:
     - Сегодня утром Ральф отправился в Лондон, чтобы нанять и привезти сюда нескольких полицейских. Они будут охранять всех детей.
     Джинни поежилась, словно ей вдруг стало холодно, и сложила руки на груди.
     Я спросила с некоторым замешательством:
     - А вы не знаете... уже известно?.. Та стрела, выпущенная в несчастного мальчика, была из коллекции замка?
     Джинни бросила на меня острый взгляд:
     - О, понятия не имею. Я как-то не удосужилась спросить об этом у Ральфа.
     Я поднялась с кресла, подошла к окну, взглянув на подъездную аллею. Дождь не прекращался, похоже, зарядил на весь день.
     - Не лучшее время для поездки в Лондон, - пробормотала я.
     - Да, - согласилась Джинни. - Но Ральф был настроен решительно, и я не стала его отговаривать. Одна только мысль о каком-то безумном стрелке пугает меня до... не знаю до чего. В кого он метил... и зачем?
     Я повернулась от окна с намерением переменить тему, пока разговор не коснулся моего сына.
     - Что вы читали, когда я вошла? - поинтересовалась я.
     - А, это... - Она раскрыла книгу, вынула закладку. - Называется "Домашняя мебель", автор некий Томас Хоуп... Нам ведь придется все обставлять заново. Но скажу по правде, мне не нравятся все эти новомодные образцы в египетском стиле. Я остаюсь приверженцем стиля шератон. Как и мой брат. Мы очень консервативны, - добавила она с улыбкой.
     Я решила избегать и разговоров о Ральфе.
     - Пришла выбрать какой-нибудь роман, не привыкла сидеть без дела, просто не нахожу себе места. Дома в такие дождливые дни всегда немало работы. Хотя бы с расходными книгами.
     Джинни взглянула на меня с изумлением:
     - Вы сами все подсчитываете?
     Я ответила ей таким же взглядом:
     - А кто же сделает это за меня? Я привыкла к этому чуть не с детства. Моя мать тоже сама вела хозяйство, и я привыкла к мысли, что это обязанность всякой женщины. У тети Маргарет я также занималась этим... Ох, извините, Джинни, все это вам не слишком-то интересно.
     - Нет, почему же, - с улыбкой возразила она. - Я тоже далеко не во всем полагаюсь на управляющего и справляюсь с расчетами не хуже, чем мой муж со своими непонятными вычислениями, связанными с любимыми звездами.
     Но если бы я доверила ему наши расходные книги, мы наверняка давно разорились бы.
     Я ответила ей улыбкой и снова уселась за стол.
     Лицо ее утратило следы веселости и опять стало серьезным, даже напряженным, изящные руки с длинными пальцами, похожие на руки Ральфа, поглаживали книгу.
     - Вы любите деревенскую жизнь, Гейл? - спросила она.
     - Очень. Впрочем, иной я, пожалуй, и не знаю.
     - Никогда не были в Лондоне?
     - Нет. Но, признаюсь, хотела бы побывать. Мой муж много о нем рассказывал, а я так и не удосужилась съездить. Провинциальная жизнь затягивает.
     Мне вдруг пришло в голову, что появись я в Лондоне, в так называемом приличном обществе, мне пришлось бы довольно туго: сначала пошли бы слухи, что мой сын появился на свет всего через шесть месяцев после моего замужества, а потом - то есть теперь - все бы заговорили о подозрительном наследстве, полученном Никки, ну и вдобавок - о том, что я любовница лорда Сэйвила.
     Да, симпатичный букет... Раздолье для всевозможных сплетен и предположений, одно фантастичнее другого.
     Все эти мысли, подумала я с раздражением, не могут не приходить в голову женщине, сидящей сейчас напротив меня, и уж лучше бы она напрямую спросила об этом, чем беседовать о преимуществах сельской жизни, о мебели и погоде.
     Но если Джинни и намеревалась так поступить, то шла к этому уж слишком окольным путем.
     - Ваш отец носил какой-нибудь титул? - спросила она, не поднимая глаз от книги.
     Вот это уже другое дело - вопрос достаточно прямой.
     Так же прямо я ответила:
     - Мой отец - нетитулованный мелкопоместный дворянин без всякого состояния. Деньги на семью он зарабатывал врачебной практикой. И его дочери, разумеется, не вращались в высшем свете.
     Джинни подняла голову, посмотрела на меня, и в ее глазах читалось нечто непонятное: какая-то смесь из удивления, уважения и сожаления. А скорее, я все это сама придумала.
     Поскольку она больше ни о чем не спрашивала, я решила, что настала моя очередь задавать вопросы:
     - Мы говорили о ведении хозяйства. А кто занимается домом после смерти леди Сэйвил?
     - Тот, кто и раньше, - ответила Джинни довольно сухо. - Наш кузен Джон Медвилл. Он занимается закупками, выплачивает жалованье прислуге и налоги.
     - А ваш брат?
     - Ральф взял на себя главные хозяйственные заботы: взаимоотношения с арендаторами и с наемными работниками. Дел очень много, но он любит поместье и все, что с ним связано. Даже не просто любит, а, я бы сказала, обожает. Здесь он чувствует себя счастливым.
     Последние слова она произнесла с явным одобрением, даже с нежностью.
     - Могу его понять, - произнесла я совершенно искренне. - Ведь тут все ваши корни.
     После некоторого колебания Джинни добавила:
     - Его страсть к Сэйвил-Каслу несколько осложняла отношения с Джеральдиной, его женой... ведь та была типичной горожанкой. Она просто ненавидела замок и все, что с ним связано, постоянно рвалась в Лондон, где и проводила большую часть года... Как я уже сказала, это вносило... некоторую напряженность в их отношения.
     Не зная, что ответить на ее откровения, я произнесла банальную фразу:
     - Если супруги любят друг друга по-настоящему, все это не так страшно.
     Листая книгу и не поднимая головы, Джинни сказала:
     - По правде говоря, насколько я могла судить, их взаимное чувство довольно быстро угасло... Увы, это так... Когда бедняжка умерла, Ральф больше горевал о потере ребенка... сына.
     То, что я услышала от Джинни, в корне отличалось от того, что говорил мне Джон Мелвилл, и лишний раз подтверждало простую истину, что чужая душа - потемки. Но если Джинни права, то почему они вообще поженились? Во всяком случае, чего-чего, а корысти здесь быть не могло ни с одной стороны. Ведь ни титул, ни деньги - как в случае с Джорджем и Гарриет - Ральфу и Джеральдине не требовались. Все это у них уже было.
     Я все-таки задала этот вопрос Джинни, и вот что она ответила, на этот раз глядя мне прямо в лицо:
     - Вы же видели портрет жены Ральфа у нас в галерее? И знаете моего брата, так сказать, в натуре. Разве они не удивительная по красоте пара? И разве найдется женщина, которая не пожелала бы его?
     Я почувствовала, что краснею, и Джинни милосердно отвела от меня глаза.
     - А то, что они совершенно не подходят друг другу, - заключила она, - стало очевидным лишь после свадьбы.
     То же самое, кто знает, могло произойти и у нас с Ральфом, подумала я, если бы... Но ничего этого быть не может, а потому и опасаться нечего. Зато мы сумели проверить одну из граней - возможно, самую главную - любого брака. И уж в этом отношении беспокоиться не о чем... Впрочем, кто из мудрецов сказал, что все в нашем мире преходяще?..
     Только не с моей стороны! Нет... Я никогда... Никогда в жизни не перестану любить его, восхищаться каждой черточкой его лица, каждым движением тела и души. И ничего не захочу изменить в нем!
     Но и он, даже если бы захотел, вряд ли сумеет изменить меня...
     - Наверное, мне не следовало, - услышала я слова Джинни, - пускаться в откровения, но, уж видимо, день выдался такой. Тянет за язык. - Она снова потерла виски. - Из головы не выходит этот проклятый стрелок из лука! Наверное, какой-то безумец...
     - Да, - согласилась я. - Возможно, вы правы.

***

     По совету Джинни я взяла почитать недавно вышедший роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение". Он был намного интереснее и серьезнее глуповатых готических романов, и, открыв его, я с первых же страниц погрузилась в мир, казалось, хорошо известных мне людей. Их мысли, обстоятельства жизни удерживали мой интерес и внимание все утро и далеко за полдень.
     Кажется, я даже не вставала с большого кожаного кресла, во всяком случае, не заметила, как Джинни покинула библиотеку. Не заметила я и прихода мистера Коула, только звук голосов - оба голоса я сразу узнала - отвлек меня от чтения. Собеседником старика был не кто иной, как уже известный мне Уикем, которого я впервые увидела в "Черном лебеде".
     Мужчины остановились недалеко от двери, я была скрыта от них широченной спинкой кресла. Прерывать чтение не хотелось, и я надеялась, что они скоро уйдут, но невольно стала прислушиваться к разговору.
     Конечно, при других обстоятельствах я бы сразу обнаружила свое присутствие, но события, происходящие в замке, были настолько опасными и странными, что любые сведения, даже добытые таким путем, могли оказаться полезными.
     Уикем и Коул беседовали негромко, но я хорошо их слышала.
     - Приятно сообщить вам, - сказал Уикем, - что бумага, которая так вас интересует, уже у меня.
     - Ну так покажите ее! Уикем рассмеялся:
     - Э, думаете, я совсем глупец? Так вот возьму и отдам? А вы вскроете конверт, положите документик в карман - и прощай мои денежки! Нет, так не пойдет!
     Внезапно я припомнила, что в романе, который сейчас читала, имя одного из персонажей, завзятого негодяя, тоже Уикем. Какое совпадение! Похоже, истинный Уикем не намного лучше того, что в книге. Но и Коул не далеко от него ушел.
     - Как вам удалось его получить? - спросил Коул.
     - Хорошенько покопался в бумагах братца и обнаружил эту штучку. Правда, я и не думал, что он ее уничтожит. Слишком слаб для таких вещей. Он из тех, кто хранит, дрожит от страха и ничего не делает. А теперь я избавил его от лишнего беспокойства. Теперь мой черед думать, как с ней поступить... с этой штуковиной.
     Украл что-то у собственного брата! Правда, я понятия не имела, что именно, но, видно, этот Уикем - тот еще фрукт!
     - Ваш брат небось догадался, что это вы стащили ее?
     - И в мыслях не имеет! Но сама бумажка от этого хуже не станет. Верно? И своего значения для вас не потеряет?.. Или я не прав?
     Я услышала шаги Коула - тот начал прохаживаться по комнате - и замерла. Неужели увидит меня? Что ж, придется пр