ила: он вышел из-за угла конюшни и направился к выгону, однако потом остановился.
     Мне было не до него - Самсон ускорил бег, нужно смотреть в оба за Уотсоном.
     - Поглядите вниз! - крикнула я ему. - Можете увидеть пальцы своих ног?.. Отвечайте!
     - Да, - послышался его задыхающийся голос.
     - Значит, опять слишком вытянули ноги вперед! Оттяните назад!
     Сэм Уотсон послушно выполнил команду.
     - Хорошо... Расправьте плечи! Спину прямее! Не нужно горбиться!..
     Сэм старательно следовал указаниям и в то же время вполне сносно попадал в такт движениям Самсона.
     - Прекрасно! - одобрила я усердие ученика. - С каждым разом лучше и лучше! Молодец, Сэм!
     Напряжение на лице Уотсона сменилось довольной улыбкой.
     Через четверть часа урок закончился. Я придержала коня, пока Уотсон спешивался, как я его учила, затем мы оба направились к конюшне, неподалеку от которой продолжал стоять Сэйвил.
     Он был без шляпы, густые волосы блестели в лучах солнца. Я снова удивилась его росту: успела уже забыть, какой он высокий.
     - Рада видеть вас снова, милорд, - сказала я с любезной улыбкой хозяйки. - Позвольте представить вам мистера Сэмюэля Уотсона... Мистер Уотсон, это граф Сэйвил.
     Серые глаза моего ученика слегка расширились от удивления. Однако он не зря уже несколько лет обретался в Лондоне, где не только сумел нажить изрядное состояние, занимаясь какими-то делами в Сити, но и научился сдерживать свои эмоции, не теряя достоинства.
     - Приятно познакомиться, милорд, - сдержанно сказал Уотсон.
     Сэйвил ответил не сразу, что меня несколько удивило, а потом коротко поклонился и сухо произнес: "Мистер Уотсон..." - не добавив больше ни слова, что поразило меня еще больше. Судя по прежнему поведению, Сэйвил не был ни спесив, ни высокомерен и не производил впечатления сноба, с презрением относящегося к людям не своего круга.
     - Милорд, - сказала я, заполняя образовавшуюся паузу, - мистер Уотсон приобрел поместье на другом краю Хайгейта и недавно стал моим учеником. Он делает поразительные успехи.
     Тот, кого я похвалила, одарил меня благодарной улыбкой:
     - Вы слишком добры, миссис Сандерс.
     Последующие слова Сэйвила не только повергли меня в некоторое смущение, но и разозлили.
     - Значит, мистер Уотсон может не пользоваться вашим домом как гостиницей? - процедил граф сквозь зубы. - Не так ли, миссис Сандерс?
     - Нет, - ответила я. - Он приезжает и уезжает в своей коляске. Но я не совсем понимаю...
     - Ой! - сказал Никки. - У него в Эджертоне так здорово, милорд! Даже лабиринт, представляете? Мама потерялась там, и мистеру Уотсону пришлось искать ее.
     - Как любезно с его стороны, - произнес Сэйвил. - Надеюсь, поиски не продолжались слишком долго?
     Я и понимала и не понимала поведение Сэйвила. Меня распирала гордость, смешанная с унижением: как смеет он вести себя так, словно я какая-то вещь, принадлежащая только ему? И в то же время я говорила себе, что все это сплошная чушь - просто граф сегодня не в настроении, устал с дороги и изволит срывать раздражение на людях, которых считает ниже себя.
     Я решила избавить своего ученика от лишних неприятностей и не стала, как обычно, предлагать пройти в дом и выпить что-нибудь освежающего перед отъездом.
     Видимо, Уотсон что-то почувствовал и поспешно сказал:
     - Я уж поеду, миссис Сандерс. Завтра в то же время?
     Самсон, которого я держала под уздцы, нетерпеливо мотнул головой. Я рассеянно погладила его.
     - Значит, завтра? - повторил Сэм Уотсон.
     Я очнулась.
     - Пожалуй, сделаем небольшой перерыв, мистер Уотсон, - сказала я виноватым тоном. - У меня будут дела. Надеюсь, не возражаете?
     - Ну что вы, миссис Сандерс! Какие могут быть разговоры? Только я буду скучать без вас... и без Самсона. Так и знайте! - Он улыбнулся, показывая превосходные зубы. - Не забудьте послать мне весточку, когда сможете продолжить занятия.
     Я ответила улыбкой. Мне нравился Сэм Уотсон. Как и Элберт Коул, он всего добился сам, только в отличие от Коула был человеком с достаточно широким кругозором, не озабоченным постоянным приумножением своего богатства. Он понимал, так по крайней мере мне казалось, что помимо денег в жизни есть и другие ценности - качество, которое, боюсь, не так уж часто встречается у людей, пробившихся наверх, в полном смысле этого слова, из сточных канав Лондона. Да и не только у них...
     Сэм Уотсон был из тех, кто упорно занимался самовоспитанием. Он учился не только верховой езде и танцам, но и, насколько я знала, брал уроки правильного английского языка, чтобы избавиться от привычного для низкого сословия жаргона. В нем чувствовалась страсть исследователя жизни, искателя приключений; этим он мне напоминал моего Томми.
     Сейчас он ловко перескочил через ограду выгона и приблизился к Сэйвилу, который был чуть ли не на голову выше него.
     - Всего хорошего, милорд, - сказал Сэм спокойно и с достоинством. - Приятно было познакомиться.
     Губы Сэйвила дрогнули в улыбке.
     - И я был рад встретить вас, мистер Уотсон, - ответил граф подчеркнуто любезно.
     Когда Уотсон отошел достаточно далеко, туда, где стояла его коляска, я резко повернулась к Сэйвилу:
     - Должна заметить, милорд, что мистер Уотсон один из немногих моих учеников. Он достаточно надежный клиент и, уж извините за подробности, хорошо оплачивает уроки. Я не заставляю вас водить с ним компанию, но могли бы по крайней мере соблюсти вежливость.
     - Я был вежлив, черт меня возьми! - ответил Сэйвил.
     Я фыркнула:
     - Мне так не показалось, милорд!
     К нам приближался немного озабоченный Джон Гроув, конюх графа.
     - У нас тут двухколесный экипаж, миссис Сандерс, - начал он, - да пара лошадок. И еще одна, чтобы вашей Марии не скучно было трусить до Эпсома. В конюшне найдется место для троих?
     - Конечно, Джон. Мои пони проведут ночь здесь, на лужайке. Можете ставить лошадей в стойла.
     Мы с графом обогнули конюшню и вышли на дорогу к дому как раз в тот момент, когда из открытых ворот выезжал красивый модный фаэтон, в который были впряжены две великолепные серые лошади. Правил ими не кто иной, как Сэм Уотсон.
     - Он делает это очень ловко, - бесстрастно заметил Сэйвил.
     - Он вообще незаурядный человек, - парировала я.
     - Вы знаете его не только как ученика?
     - Да, - ответила я. - Такого человека приятно иметь соседом.
     Мне почудилось неодобрение в глазах графа, поэтому я сказала, возможно, с чрезмерной горячностью:
     - Конечно, вы вознесены слишком высоко и не захотите даже в одной комнате находиться с такими, как Сэм Уотсон, но я, милорд, живу по-другому.
     Его губы сложились в горестную улыбку.
     - Я не говорил ничего подобного, миссис Сандерс.
     - Но я видела своими глазами, милорд! Вы сразу выказали ему свое презрение, потому что он для вас всего-навсего "сит"!
     - Что такое "сит", мама? - спросил Никки.
     Боже мой, ребенок, оказывается, вникает в наш разговор!
     - Так, мой дорогой, - ответила я, - называют человека, который зарабатывает деньги в лондонском Сити. С помощью различных банковских операций. - Я помолчала, ожидая нового вопроса, и добавила разъяснение, по моему разумению, более понятное для Никки:
     - Некоторые люди презирают их за то, что родители у них бедны, не имеют ни поместий, ни земель, за то, что они необразованны. А ведь все это не их вина.
     - О, - сказал Никки, давая понять, что все это чрезвычайно интересно, однако не слишком понятно, потом повернулся к Сэйвилу:
     - Мистер Уотсон очень хороший. Честное слово, милорд! Он приносит маме вовремя деньги и может забросить мяч так далеко, как никто. Правда, мама?
     - Совершенно верно, дорогой.
     - Устами ребенка глаголет истина, - сказал граф с удивительной серьезностью. - Я, как и вы, восхищен мистером Уотсоном.
     Мы подошли к дому. Ничего не ответив Сэйвилу, я толкнула входную дверь.

***

     Миссис Макинтош была в восторге, что снова видит графа, а ее супруг превзошел самого себя в приготовлении обеда. Начали мы, конечно, с овощного супа, а затем добрались до дикой утки под луковым соусом. На десерт были бисквиты, пропитанные вином и облитые сливками.
     Все это не шло ни в какое сравнение с обедами в доме Сэйвила, но для нас было праздником. У Никки разгорелись глаза, когда он увидел три сорта овощей, поданных ко второму.
     - Мистер Макинтош проявил для вас все свое искусство, милорд, - сказала я Сэйвилу, но тот и сам все видел и, я думаю, понимал, что такое бывает не часто.
     Положив в рот кусок утки, он прикрыл глаза и почти простонал:
     - Изумительно!
     Никки залился смехом, даже я выдавила улыбку.
     - А знаете ли вы, - спросил Сэйвил, - как искушает меня лукавый, подбивая переманить от вас супругов Макинтош? Только глубокая порядочность мешает мне сделать это.
     - Вовсе не порядочность, - уточнила я, - а уверенность, что они никогда не согласятся. Ни за какие деньги!
     Сэйвил повернулся к Никки:
     - Кажется, сейчас мне нанесли оскорбление.
     Мальчик расхохотался.
     - Мама знает, что вы шутите, сэр... Но ведь по-настоящему вы не заберете их у нас? Правда? - добавил он с тревогой.
     - Ты абсолютно прав, мой друг, - ответил Сэйвил без улыбки. - Никогда.
     Я сменила тему и спросила графа, когда и как мы отправимся в Эпсом.
     - Предлагаю, - тут же ответил он, - вам с Никки ехать со мной в коляске, а Гроув верхом на Домино будет сопровождать Марию. Домино - верное, испытанное животное, уже в летах, сумеет удержать вашу красавицу от необдуманных поступков.
     Но я не согласилась с предложением Сэйвила.
     - Я сама поеду на Марии, - заявила я. - Гораздо легче управиться с этой лошадью, когда сидишь в седле, уж я знаю.
     Сэйвил в раздумье взглянул на меня, медленно отпил вина из бокала, аккуратно поставил его на то же место.
     - Значит, в дороге Мария может выкинуть какую-нибудь штуку? - спросил он.
     - Да, если в седле незнакомый человек.
     Он продолжал внимательно смотреть на меня. В его взгляде я читала беспокойство, которое льстило мне.
     - Но со мной, - закончила я, - она ничего такого себе не позволит. Я изъездила на ней все окрестности.
     - На сельских дорогах совсем не то что в городе, - возразил граф, и во мне взыграло самолюбие.
     - Вы не видели меня в седле, милорд! - запальчиво сказала я.
     - Этого удовольствия я еще не получал, мадам.
     Опять ирония!
     - Если получите, поймете, что беспокоиться не о чем!
     - Сколько скромности в этом утверждении! - сказал он с улыбкой.
     Ну почему мне все время хочется, чтобы последнее слово оставалось за мной?
     - Скромность, - заявила я, - тоже здесь присутствует, уверяю вас. Но порой истина важнее.
     Теперь он рассмеялся. Просто и легко - совсем так, как смеется мой сын.
     Кстати, Никки пришел мне на помощь.
     - Мама - превосходная наездница! - подтвердил он.
     - Что ж, тогда я согласен, - сказал Сэйвил. - Нам будет просторнее вдвоем в экипаже. Верно, Никки?
     Сын просиял.
     - А сколько туда ехать, милорд, в этот Эпсом?
     - Около четырех часов, малыш. Думаю, отсюда это миль двадцать пять. Если отправиться с утра, у меня будет время показать вам все хозяйство. И конечно, в первую очередь представлю вас джентльмену, который станет отцом жеребенка Марии. - Никки захохотал, ничуть не смутившись при этой неожиданной реплике. - А что касается Марии, пусть твоя матушка не беспокоится, все это время лошадь будет находиться в хороших руках и под постоянным наблюдением.
     Я понимала, что моей красавице предстоит оставаться там, пока не наступит подходящее время для того, чтобы свести ее с жеребцом. Мы же с Никки отправимся домой уже на следующий день.
     После обеда мальчик пошел на кухню помочь миссис Макинтош с посудой, а я пригласила Сэйвила в гостиную, где уже горел скромный огонь в камине. Мы вообще не позволили бы себе такого, если бы не гость.
     Мы уселись по обе стороны от каминной решетки, и я сочла своим долгом еще раз повторить, как благодарна его сиятельству графу за столь выгодное для меня предложение.
     Было нелегко произносить эти слова - не потому, что я не испытывала самой искренней благодарности, а потому, что довольно беззастенчиво пользуюсь добросердечием и отзывчивостью Сэйвила, не упуская, однако, случая горделиво заявлять, что вполне могу жить и воспитывать ребенка на собственные деньги.
     - Не нужно благодарности, миссис Сандерс, - заявил он деловым тоном, - я совершенно уверен, вы вовремя расплатитесь.
     Его сдержанность вновь подстегнула мою гордость, и я уже подняла голову, чтобы произнести очередную заносчивую тираду, но осеклась, увидев его внимательный, серьезный взгляд, направленный прямо на меня. Я не берусь определить, что было в этом взгляде, но, несомненно, нечто такое, что заставило меня прикусить язык.
     - И очень любезно с вашей стороны, милорд, - сказала я до противности смиренным тоном, - что вы сами приехали за нами. Никки в восторге от того, что его повезут ваши знаменитые гнедые.
     Сэйвил кивнул и перевел взгляд на огонь в камине.
     Неприятная мысль внезапно пришла мне в голову: не воспользуется ли граф своим пребыванием наедине с Никки, чтобы рассказать о наследстве, от которого отказалась его мать?
     Я посмотрела на неподвижный профиль - благородные классические черты, напоминающие о героях рыцарских времен, как их описывают в книгах, - и поняла, что никогда этот человек не совершит за спиной у другого ничего низкого, подлого. Мне стало немного стыдно за то, что я могла заподозрить его в чем-то подобном.
     Граф снова перевел взгляд на меня:
     - Мне казалось, вы говорили, что обучаете верховой езде детей. Этот малый, Уотсон, не слишком напоминает ребенка.
     Меня удивил такой ход его мыслей, и я с любопытством воззрилась на него.
     - Так что же? - В голосе Сэйвила слышалось легкое раздражение.
     Сама не знаю отчего, я посчитала нужным пояснить:
     - Большая часть учеников действительно дети. Но иногда приходят и взрослые. Я не отказываю им. Мистер Уотсон уже второй за эту весну.
     Следующий вопрос Сэйвила удивил меня не меньше первого:
     - А тот, другой джентльмен, тоже приезжал на занятия или постоянно жил у вас в доме?
     - Тот, другой, - ответила я ледяным тоном, - был из Лондона, поэтому останавливался в этом доме.
     Что за дурацкий разговор - уж не беспокоится ли он, что ему негде будет переночевать? Или просто мучительно ишет, о чем бы еще со мной поговорить?
     Словно в подтверждение моей догадки Сэйвил спросил:
     - И сколько лет этому джентльмену?
     - Примерно мой ровесник. Но не думаю, милорд, что это должно вас интересовать.
     - Пожалуй, нет, Гейл, - ответил он примирительно. - Однако зная о нашем суетном мире немного больше, чем вы, хочу сказать, что вы подвергаете себя некоторой опасности, предоставляя кров совершенно незнакомым людям.
     Кровь ударила мне в лицо. Так вот о чем печется благородный граф! О моей нравственности! А он сам? Разве не он прошедшей зимой провел два дня и две ночи в этом самом доме? Какая наглость! Какое лицемерие!
     - Эти незнакомые люди, милорд, - отчеканила я, - приезжают сюда для занятий верховой ездой и ни для чего больше. Могу заверить вас, что в этих стенах не происходит ничего непристойного.
     - О, я далек от мысли заподозрить нечто подобное, - извиняющимся тоном сказал он. - Но те лица мужского пола, которым вы даете приют... Кто может знать...
     Немного остыв, я внимательно посмотрела на него:
     - Хотите сказать, что кто-то из моих клиентов может позволить себе?..
     Как и Сэйвил, я не договорила фразу до конца, но мы оба понимали, о чем идет речь.
     - Случается всякое, - ответил он уклончиво. - А вы, по существу, беззащитны здесь, Гейл. Макинтоши стары и беспомощны, Никки - ребенок.
     Я начинала думать, что в его словах есть какой-то резон, но думать так было неприятно и даже унизительно.
     - Чепуха, - сказала я беспечно, - мистер Кертис вел себя безукоризненно все время, что жил в этом доме.
     Однако теперь я уже не могла не вспомнить взгляды, которые он иногда бросал на меня, особенно вечерами, и его не слишком изящные комплименты.
     - Разве в городе не появилась хотя бы одна приличная гостиница? - спросил Сэйвил.
     "Да хватит об этом!" - мысленно воскликнула я, и невероятное предположение мелькнуло в моем мозгу: не хочет ли граф сказать, что мне следует опасаться всех мужчин, кроме него самого, а его можно не только не опасаться, но и... Нет! Я не имею права так думать, он не давал ни малейшего повода для этого... И, если уж быть до конца честной, то все наоборот: именно мне хотелось бы... да, хотелось, чтобы этот повод он так или иначе дал... О Боже, что я такое говорю самой себе!
     Я покачала головой и ответила на его вопрос о гостиницах:
     - Ничего подходящего, чтобы остановиться на несколько дней.
     - И все же, - сказал Сэйвил уже не так серьезно, как раньше, - имейте в виду, что любой представитель сильного пола старше семнадцати лет весьма опасен для вас.
     Откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, я вгляделась в его янтарные глаза и запальчиво произнесла:
     - Уж не следует ли мне, милорд, отправить вас переночевать в конюшню?
     Он улыбнулся, и мне на мгновение стало не по себе от этой улыбки.
     - К счастью, - сказал граф, - у каждого правила есть исключения. Одно из них вы видите перед собой.
     Знаете, что я почувствовала после этих слов? Сожаление, вот что. И печаль. Да, печаль...
     Я поднялась:
     - Спасибо за заботу, милорд. Обещаю подумать о ваших словах. А пока пойду взгляну на лошадей, а потом спать.
     Он тоже встал:
     - Я иду с вами, Гейл.
     - В этом нет необходимости. Уверяю, ничто не угрожает мне по дороге на конюшню. Я хожу туда по несколько раз в день.
     - Хочу подышать воздухом. Вы не откажете мне в этом?
     Мы вышли через переднюю дверь, по дороге я накинула на плечи старый плащ, захватила фонарь. Апрельская ночь была тихой и темной, хотя звезды светили вовсю. Я посмотрела на небо и негромко сказала:
     - Интересно, где там летит комета, носящая имя мужа вашей сестры?
     - О, ее простым глазом не видно, - ответил Сэйвил. - Она где-то в глубине Вселенной. Джервез нашел ее через сильный телескоп.
     Когда мы проходили через выгон, пони подошли к нам, стали тыкаться мордами в ладони. В конюшне все было спокойно. Две лошади улеглись на солому, остальные стояли, сонно покачивая головами. У всех были на спинах попоны, поэтому я раскрыла окна и впустила побольше прохладного ночного воздуха. Сэйвил помог мне заменить полупустые ведра с водой на полные. Больше делать было нечего, и мы пошли обратно.
     Снова постояли на лужайке под глубоким открытым небом, не произнеся ни слова, глядя на звезды, почти касаясь друг друга. Я ощущала легкую дрожь во всем теле, мне было жарко; одна половина моего существа стремилась защититься от этого человека, другая противилась ей.
     Прерывисто вздохнув, я сказала:
     - Завтра с утра в дорогу.
     - Да, - отозвался он, как мне показалось, откуда-то издалека и первым двинулся к дому.
     Я пошла за ним.

Глава 10

     Наше путешествие на конный завод, расположенный недалеко от Эпсома, прошло благополучно. Джон Гроув на смирном Домино и я на Марии ехали позади коляски Сэйвила, и старый конюх на своем коне служил как бы барьером, ограждавшим мою пугливую красавицу от страшных встречных экипажей, карет и дилижансов, которые, как ей казалось, угрожали смертельной опасностью. Но вскоре лошадь привыкла к ним, поняла, что они не такие уж скверные и настроены вполне мирно.
     В ночь перед нашим отъездом прошел небольшой дождь, он прибил пыль, однако дорогу не развезло. Солнце было ярким и теплым, небо немыслимо голубым, мы двигались легко и быстро. Когда я уставала смотреть по сторонам, то упиралась взглядом в спину графа Сэйвила, видела золотистую копну волос на голо