лучами солнца золотое кольцо с печаткой.
     - Я отправился туда, - ответил Ральф так же тихо и твердо, - не в качестве душеприказчика умершего кузена. а с единственной целью - повидать твою тетю Маргарет.
     У меня перехватило дыхание. С нарастающим отчаянием и гневом я выговорила:
     - Как... как ты посмел?
     Он не стал отвечать на вопрос, а сказал:
     - Она ничего не открыла. Проявила преданность тебе.
     - Чувство, которое, видимо, не слишком знакомо графу Сэйвилу, - сказала я с горечью.
     Опять он проигнорировал мой выпад и продолжил:
     - Тогда я понял, что должен увидеть леди Сандерс.
     После этих слов я вскочила со скамьи и крикнула:
     - Но ты не осмелился сделать это?
     Он остался сидеть, глядя на меня спокойным, оценивающим взглядом.
     - Увы, осмелился. И убедился, что это неприятная старая карга.
     Я пропустила мимо ушей его оценку моей свекрови и все так же возбужденно проговорила:
     - Она ненавидит меня! Всегда ненавидела...
     Голос Ральфа звучал почти ласково, когда он снова заговорил:
     - Она почти сразу начала рассказывать, как ты окрутила ее сына. Поведала, что Никки появился на свет через шесть месяцев после вашей женитьбы и что он, разумеется, не сын Томми и не ее внук, а ты уговорила своего мужа усыновить его и признать своим.
     Я отвернулась от Ральфа и стояла молча, погруженная в свои мысли, ничего не замечая вокруг.
     Что я могла ответить? Леди Сандерс нарисовала, в общем, верную картину. Все факты правдивы. Оценка же их у каждого может быть своя. Какова она у Ральфа, я не знала...
     То, что он сказал после некоторого молчания, взбудоражило меня еще больше.
     - А затем я спросил у леди Сандерс, как называлась деревня, в которой вы с Томми жили сразу после женитьбы? И она назвала ее.
     Теперь меня охватил настоящий страх.
     - И ты поехал туда? - прерывающимся голосом спросила я.
     - Да, Гейл, я поехал туда.
     Я отступила на несколько шагов от скамейки, он продолжал сидеть. Мне казалось, от него исходит какая-то угроза, как вчера от Роджера, когда тот оскорблял меня в библиотеке.
     - Жена викария хорошо помнит тебя, - сказал Ральф.
     - О Боже! - Я прикрыла глаза. - О Боже, зачем ты...
     Когда я вновь открыла глаза, он стоял рядом, наклонившись надо мной. С удивлением и гневом в голосе он спросил:
     - Чего ради... Какого дьявола ты делаешь секрет из этой истории?.. Это тебя не порочит, а красит, Гейл... Что позорного в том, что после смерти сестры ты усыновила ее ребенка? Что здесь плохого, черт возьми?
     Я сжала кулаки. Неужели он не понимает? Даже он, чья жена тоже умерла при родах, не может понять!..
     - Я поклялась Деборе, - сказала я, - что никогда не открою Никки тайну его появления на свет. Не проговорюсь, что он незаконнорожденный... Что не мой сын... потому что он мой сын, слышишь? С того мгновения, как Дебора передала его в мои руки, он мой! А моя сестра мертва, и единственное, что я могу сделать для нее... для ее памяти... дать ребенку всю любовь, на какую способна, и охранить от любых пересудов и сплетен, которые могут испортить ему жизнь. - Я посмотрела прямо в лицо Ральфу, - Имею я на это право или нет?.. Даже мать Томми не подозревает, что Никки - сын моей сестры. Благородный Томми не говорил ей этого. Никто не знает, что Дебора приехала к нам за четыре месяца до рождения ребенка и попросила о помощи... Никто, кроме нескольких людей, - добавила я с горечью, - которых ты посчитал необходимым разыскать и допросить, как в суде.
     - Я не стал бы их разыскивать, Гейл, - тихо и спокойно возразил Ральф, - если бы ты доверилась мне. Сама открыла всю правду.
     - Почему я должна была это делать? - резко сказала я, но что-то в его лице заставило меня сбавить тон, и я продолжала более миролюбиво:
     - Ведь сестра взяла с меня слово... Я поклялась ей...
     После некоторой паузы, в течение которой Ральф не сводил с меня глаз, он сказал:
     - Твоя тетушка и кое-кто еще в Хайгейте неохотно говорили со мной на эту тему. Никто не проговорился, что Никки не твой сын. В том числе жена викария.
     - Тогда как же ты узнал?
     - Отправился на местное кладбище и нашел там могилу Деборы Лонгверт. Она умерла двадцать второго декабря 1810 года... В тот день, когда, по твоим словам, родился Никки.
     Я ничего не могла возразить, только беспомощно потерла виски.
     - Насколько я понимаю, - спросил он, - мой кузен Джордж - отец Никки?
     - Да, - ответила я. И торопливо заговорила, словно желая поскорее высказаться и уже больше не возвращаться к этому:
     - Они были влюблены друг в друга, он обещал, что женится на ней. Иначе Дебора никогда бы не позволила ему приблизиться! Но в это время отец Джорджа откопал где-то Гарриет с ее богатым папочкой и начал оказывать нажим на сына. Гордость не позволила сестре оставаться там, где разыгрывалось все это представление. Она попросила убежища у нас с Томми. А примерно через месяц мы узнали, что Джордж поддался на уговоры отца и женился на Гарриет.
     Я на одном дыхании выпалила все это и замолчала, чувствуя усталость и опустошенность.
     - Что заставило тебя пойти на кладбище в Хайгейте? - спросила я потом.
     - Хотел взглянуть на могилу Деборы, я уже говорил. Я посмотрела на него с недоверием:
     - Но если жена викария ничего не сказала о моей сестре, то как же ты...
     - Я подозревал, что правда где-то рядом.
     Прислонившись спиной к изгороди, я сквозь ткань платья ощутила тепло деревянных жердей.
     - Подозревал? - переспросила я.
     - Конечно. Никки должен был быть сыном Джорджа. Другого объяснения завещанию трудно найти. И у меня родилось две версии. Первая - Джордж совершил над тобой насилие.
     - Ты сошел с ума! - воскликнула я. Тень улыбки промелькнула на его лице.
     - Я почти сразу отверг это предположение. Ты скорее бы убила его. Но поначалу мне самому хотелось его убить, несмотря на то что бедняга уже мертв.
     - А вторая версия? - спросила я.
     - Вторая такова - Никки все-таки сын Джорджа, но не от тебя. И когда я начал думать о предполагаемой матери, картина стала проясняться.
     Сзади меня раздалось легкое фырканье. Теплый и влажный нос Нарсаллы ткнулся мне в шею.
     - И долго ты пребывал в уверенности, что твой кузен насильник? - вернулась я к первой версии Ральфа. Он снова слегка улыбнулся:
     - Не очень, так как убедился на собственном опыте, что у тебя хороший вкус.
     Однако мне было не до улыбок.
     - Но ты убедился еще и в том, - безрадостно сказала я, - что мной нетрудно овладеть, не прибегая к насилию.
     Ральф кинул на меня возмущенный взгляд, хотел ответить, но вместо этого шагнул ко мне, схватил за плечи и яростно поцеловал.
     Его поцелуй окончательно растопил мой гнев, остались только опасения.
     - Надеюсь, ты не расскажешь Никки о том, что узнал? - спросила я.
     Снова возмущение мелькнуло в его глазах.
     - Конечно, нет. Но вот тебя ждет в будущем неприятная обязанность рассказать сыну о происхождении денег.
     - Можно избежать этого, если я их не возьму!
     - По-моему, с этого все и началось несколько месяцев назад, - пробормотал Ральф и, наклонившись, снова поцеловал меня.
     Мы стали целоваться, и лошади, подняв головы, с интересом наблюдали за нами.
     - Не зайти ли нам внутрь домика? - прошептал он.
     - Прекрасная мысль, - ответила я.
     И тут со стороны дороги донеслись оживленные детские голоса, мы отпрянули друг от друга, как провинившиеся школьники.
     - Мама! - услышала я минуту спустя голос Никки.
     - Дядя Ральф! - кричали другие мальчики.
     - Мы идем удить рыбу! Пойдете с нами?
     Ральф с сожалением взглянул на меня.
     - До вечера, - прошептала я с улыбкой.

Глава 24

     В эту ночь я опять мало спала, но вовсе не оттого, что мучила бессонница. Однако проснувшись после недолгого утреннего сна, я не ощутила ни усталости, ни уныния.
     В наших ночных разговорах мы больше не касались Никки и нависшей над ним угрозы, но перед тем как вернуться к себе в комнату, Ральф снова уверил меня, что и по этому поводу почти уже пришел к кое-каким выводам. Я не стала просить его рассказать подробности, так как была совершенно уверена, что дело касается Роджера, и понимала, как тяжело для Ральфа узнать о преступных замыслах и действиях своего двоюродного брата.
     После завтрака Джон Мелвилл сказал, что поедет в Харфордшир, чтобы самому посмотреть на дом, предназначенный для меня, и поговорить с хозяином. Ральф проводил его добрым напутствием, и меня неприятно удивила та легкость, с которой он отнесся к моему скорому отъезду. А возможно, не только легкость, но и облегчение.
     Однако я тотчас же оборвала эти мысли, сказав себе, что ничего другого не могла и не должна ожидать: уж не вообразила ли я, что мои отношения с графом Сэйвилом будут длиться вечно?
     Отповедь, которую я дала самой себе, была резкой и справедливой, но душевная боль не стала меньше.
     Нужно реже думать об этом, решила я и отправилась в конюшню, чтобы снова взять Нарсаллу и прокатиться на ней по окрестностям, забыв обо всем плохом.
     Поездка получилась приятной, но беззаботности в душе не прибавилось. Когда я вернулась, Джинни сообщила, что в мое отсутствие из Лондона прибыл какой-то таинственный молодой мужчина, с которым Ральф уединился в кабинете и провел там около двух часов.
     - Что-то происходит, - возбужденно говорила она. - Что-то сдвинулось с места, поверьте мне. Неспроста здесь появились все эти люди из Лондона.
     - Но ведь Ральф для того и ездил туда, - ответила я, веря и не веря, что, быть может, вскоре многое прояснится и жизнь войдет в нормальную колею.
     Ральф со своим новым гостем вышли как раз ко второму завтраку, за которым собрались и все остальные, кроме Джона Мелвилла, еще не вернувшегося из Харфордшира.
     Вновь прибывший был представлен как Роберт Слейтер и оказался спокойным и уравновешенным человеком с безукоризненными манерами.
     - Вы, по-видимому, адвокат, мистер Слейтер? - спросила Джинни.
     - Нет, миледи, - любезно ответил тот, - я сыщик.
     Это произвело некоторое впечатление на сидящих за столом.
     - Сыщик? - переспросил Роджер. - Это, если не ошибаюсь, люди, которые суют нос в чужие дела и потом рассказывают о них тем, кто за это платит?
     Тонкое, интеллигентное лицо Слейтера осталось бесстрастным.
     - Я бы таким образом не определял мое занятие, мистер Мелвилл, - спокойно ответил он.
     - Не обращайте внимания на слова моего брата, мистер Слейтер, - сказала Джинни, с упреком взглянув на Роджера. - Уверяю вас, все остальные так не считают.
     Мистер Элберт Коул вытер рот салфеткой и сказал, еще не до конца прожевав пищу:
     - Если кто-то нанял тебя, сынок, хотелось бы знать, кто именно и с какой стати?
     Ему ответил Ральф, слегка откинувшись на спинку стула:
     - Это сделал я, Коул. И все вы знаете почему. Потому что очень обеспокоен тем, что происходило в последнее время в моем имении.
     - И что же, позволь узнать, - с издевкой спросил Роджер, - сумел открыть этот великий сыщик?
     Ральф даже не взглянул на него. Обведя взглядом остальных, он сказал:
     - Если вы закончили завтрак, леди и джентльмены, приглашаю вас в библиотеку, где мистер Слейтер и я сумеем ответить на вопрос Роджера.
     Все с живостью поднялись и последовали за Ральфом. В библиотеке уже горели свечи, и стулья были расставлены вокруг стола, за которым сидел совершенно незнакомый мне молодой мужчина с бледным, нервным лицом.
     Ральф пригласил всех садиться и сам вместе со Слейтером уселся рядом с нервического вида мужчиной. Не тратя времени попусту, он сразу заговорил о том, ради чего созвал всех в эту комнату.
     - В последние дни стало абсолютно ясно, - зазвучал его спокойный, холодный голос, - что все преступные действия, которые закончились или могли закончиться трагически, были направлены против одного человека, а именно против Николаса Сандерса восьми лет от роду.
     Я почувствовала, как Джинни бросила на меня соболезнующий взгляд, но не ответила взглядом на ее сочувствие, потому что не отводила глаз от Ральфа, который продолжал:
     - Сначала я не придал должного значения первому происшествию, связанному с мостом, поскольку причиной могла быть просто небрежная проверка опор или вообще случайность. Но затем была отравлена лошадь, на которой должен был ехать мальчик.
     Роджер, сидящий рядом со мной, подал голос:
     - Почему непременно отравлена? У нее могли быть, например, колики или что-нибудь еще в этом роде. Разве мало болезней?
     Ральф нахмурился, но ответил тем же ровным тоном:
     - Вполне возможно. Хотя внезапность и сила припадка скорее говорят об отравлении, чем о какой-то болезни. А потом, почти сразу, последовало убийство Джонни Уэстера. И это...
     На сей раз Ральфа прервал Элберт Коул, с шумом повернувшийся в своем кресле.
     - Не вижу никакой связи между смертью этого малого, - громко сказал он, - и юным Николасом. Мало ли что бывает в лесу!
     Лицо Ральфа затвердело. Он расцепил лежащие на столе руки и сжал их в кулаки.
     - Прошу выслушать меня, - проговорил он, все так же не повышая голоса. - По моему убеждению, Джонни Уэстер был убит по ошибке, стрела предназначалась Никки Сандерсу.
     Я не могла сдержать дрожи во всем теле, и Джинни положила руку мне на запястье, слегка сжав его.
     Как сквозь туман я видела Ральфа, слышала его слова:
     - ...Естественно, первым делом я спросил себя, кому мог перейти дорогу этот мальчик. Кто мог быть заинтересован в его устранении?
     После этой фразы в комнате наступило гробовое молчание. Его снова прервал вызывающий голос Роджера:
     - Ну, и кто же этот негодяй?
     - Сначала мысли мои обратились к Роджеру...
     Тот вскочил со своего кресла и что-то протестующе выкрикнул, но Ральф не обратил на него внимания. Он медленно оглядывал всех присутствующих и, когда его кузен умолк, продолжил:
     - Я знал, что Роджер отчаянно нуждается в деньгах и что в случае смерти Никки завещанные мальчику деньги вполне могут перейти к нему. Но чем дольше я думал об этом, тем меньше подозревал Роджера.
     - Большое спасибо, дорогой кузен, - иронически отозвался тот.
     Пристально глядя на него, Ральф негромко пояснил:
     - Потому что, во-первых, нет никакой гарантии, что ты унаследуешь Девейн-Холл, а во-вторых, если все-таки унаследуешь, то появится возможность поправить свои дела и без этих двадцати тысяч фунтов, ради которых нужно убить ни в чем не повинного ребенка.
     Я тоже не сводила глаз с лица Роджера, и мне не казались такими уж убедительными выводы Ральфа.
     Он снова сцепил пальцы рук, лежащих на столе, и отвернулся от своего кузена, - Сколько бы я ни рассуждал, - проговорил он, - все равно не мог отбросить мысль, что угроза жизни Никки лежит в завещанном ему наследстве. И только после того, как съездил в Суссекс, начал понимать истинные причины, по которым жизнь мальчика подвергается опасности.
     Я замерла... Он не сделает этого! Ведь он обещал мне сохранить тайну рождения Никки. Зачем открывать ее и портить мальчику жизнь?.. О, почему я раньше не уехала отсюда? Для чего вообще поселилась здесь?..
     Ральф не смотрел на меня, когда продолжил:
     - Думаю, никто из нас после оглашения завещания Джорджа не сомневался в том, что Никки его сын. Вряд ли кузен мог оставить двадцать тысяч фунтов мальчику, которого случайно встретил на улице или в парке.
     Рука Джинни уже не сжимала мое запястье, она даже не смотрела на меня. Зато взоры Роджера, Гарриет и ее отца обжигали мне кожу.
     - Итак, мы все полагали, - повторил Ральф, - что Джордж был отцом Никки, а Гейл Сандерс его матерью. И вот тут мы все ошибались.
     "Никогда, никогда я не прощу тебе такого предательства! - лихорадочно стучало у меня в голове. - Все... все кончено..."
     И тут Ральф поднял голову и встретил мой ненавидящий взгляд. Он не отвел глаз и сказал то, что как громом поразило всех находящихся в комнате, в том числе и меня.
     Он сказал:
     - Матерью Никки была не Гейл, а ее родная сестра Дебора, с которой Джордж Мелвилл состоял в законном браке.
     - Что? - пробормотала я, думая, что ослышалась.
     Он мрачно кивнул.
     - Да, он был ее законным супругом. Тот документ, о котором вы, Гейл, случайно услышали из уст некоего Уикема, - не что иное, как свидетельство об их браке. Уикем намеревался продать его Коулу, а тот очень хотел купить... Человек, сидящий рядом со мной... - Ральф указал на незнакомца, - служит приходским священником в Хоутоне, селении, где у Джорджа небольшой дом. Там в феврале 1809 года, Гейл, ваша сестра Дебора обвенчалась с моим кузеном Джорджем.
     - Это вранье! - крикнул Коул.
     - Этого не может быть! - взвизгнула Гарриет. - Мы с Джорджем поженились в июле того же года!
     И снова наступила полная тишина, в которой все, каждый по-своему, старались понять и осмыслить сказанное Ральфом.
     Выходит, стучало у меня в мозгу, брак Джорджа и Деборы законный, а Джорджа и Гарриет - нет, и, значит...
     - Боже, - проговорила я дрожащим голосом, обращаясь только к Ральфу, - получается, Никки - законный сын Джорджа? Так?
     - Да, - ответил он, - законный сын и наследник.
     - Боже, - повторила я.
     Ничего больше я произнести не могла.
     - Ну и где же эта счастливица, сестрица нашей Гейл? - раздался резкий голос Роджера. - Ты знаешь, Ральф?
     - Она умерла, - ответил тот. - Гейл воспитывает Никки со дня его рождения.
     - Очень трогательные слова вы говорите, милорд, - прервал очередное молчание Коул. - Но где доказательства? У вас они есть?.. А раз нет свидетельства о браке, нет и самого брака. Разве не так?
     - В самом деле, Ральф, - сказала Джинни, - где подтверждение твоих слов? И откуда вообще взялись все эти сведения?
     - Мистер Слейтер, - обратился Ральф к молодому человеку, прибывшему несколько часов назад из Лондона, - не будете ли вы любезны рассказать о том, что сумели обнаружить в Хоутоне?
     - Охотно, милорд, - ответил тот. Оглядев спокойным взглядом всех присутствующих, он продолжал:
     - Я выявил, что из книги регистрации браков, находящейся в хоутонской церкви, была вырвана целая страница... Та страница, где записаны браки за январь, февраль и март 1809 года. Когда я спросил об этом у присутствующего здесь мистера Уикема... - он кивнул на бледного мужчину с нервным лицом, - тот сказал, что она выпала из переплета и куда-то потерялась. - Мистер Слейтер строго поджал губы. - Однако переплет регистрационной книги - я внимательно осмотрел его - в полной сохранности, и совершенно ясно, что страница из нее просто вырвана...
     Меня не столько поразили его слова о вырванной странице, сколько фамилия мужчины, на которого указал Слейтер: Уикем... Я уже дважды видела человека с такой фамилией, и он ни в малейшей степени не был похож на сидящего напротив меня священника. Что все это значит?.. Какое странное совпадение!
     - Папа! - раздался резкий голос Гарриет. - О чем говорит этот человек? Я ничего не понимаю!
     - Все это не имеет к тебе никакого отношения, дочка, - ответил Коул. - Пусть говорят что хотят.
     - Коул совершенно прав, - поддержал его Роджер, возможно, первый и единственный раз в жизни. - Пропала какая-то страница из церковно-приходской книги... Ну и что это доказывает? Сплошные домыслы!
     И тут заговорил бледный мужчина, которого назвали Уикемом, на щеках у него появился легкий румянец.
     - Его сиятельство лорд Сэйвил сказал чистую правду, леди и джентльмены. Девять лет назад в церковь, где я служу, пришел мистер Джордж Мелвилл и попросил обвенчать его с девушкой, но так, чтобы не привлечь внимания своего отца. Поскольку и жениху, и невесте было больше двадцати одного года и поскольку у семьи мистера Мелвилла имелась собственность в нашем приходе, а следовательно, он сам мог считаться нашим прихожанином, я не видел причины отказать ему.
     - Готов спорить, - процедил сквозь зубы Роджер, - дело не обошлось без п