как можно равнодушнее. -  Чтобы  он  да  не  искал  творческого
экстаза?
   - Жаль, господин Скрябин уехал, - вздохнула Елизавета Викентьевна,  -
он помог бы нам прояснить, что же произошло минувшей ночью. И я согласна
с доктором: в композиторе есть нечто мистическое, как только он уехал  -
наводнение пошло на убыль. А почему, доченька, ты так нелюбезно обошлась
с Ильей Михайловичем?
   На прекрасное лицо Брунгильды набежала тень, между  бровей  появилась
вертикальная складочка.
   - Он там был, - сказала она, - в  особняке  графа  д'Ассейна.  Я  его
узнала.  Я  не  исключаю,  что  он  намеревался   воспользоваться   моим
беспомощным состоянием. По его указанию меня заперли в какой-то комнате.
Слава Богу, у особняка чудом оказался Бричкин.
   - Кстати, а где  Софрон  Ильич?  Я  не  заметила,  как  он  исчез,  -
огорчилась Елизавета Ви-кентьевна. - До чего скромен. И чайку не  попил,
не согрелся.
   - А он здесь был? - удивился доктор Коровкин.
   В глазах Муры появились лукавые искорки.
   -  Тот  старик,  что  сидел  у  нас,  и  есть  Софрон  Ильич.  Хорошо
загримировался?
   - Превосходно, - доктор обиделся. - Я его не  признал.  Почему  ж  он
ушел?
   - Он шепнул Глаше, что отправился следом за синьориной Чимбалиони,  -
ответила Мура, - только я не уверена, что он поступил правильно. Следить
надо за господином Холомковым. Или за Астраханкиным.
   - Я мало что понимаю, - признался доктор. -  Может  быть,  вы,  Мария
Николаевна, просветите нас?
   - Все очень просто. Брунгильда оказалась в особняке графа  д'Ассейна.
Там собирались иоанниты, - охотно откликнулась юная сыщица.
   - Кто-кто? - доктор не поверил собственным ушам.
   - Госпитальеры, рыцари Мальтийского ордена.
   - Побойтесь Бога, Мария  Николаевна!  Какие  рыцари?!  Времена  Павла
Первого давно минули!
   -  Да,  -  упрямо  продолжила  Мария  Николаевна.  -  Но  во  времена
императора Павла их в России было много.  Куда  же  им  деваться,  когда
Наполеон изгнал их с острова Мальта? Только в Россию. После смерти  отца
Александр  Первый,  конечно,  аннулировал  многие  законы,  госпитальеры
утратили  право  иметь  свою  столицу  в  России.  Но  сами-то  иоанниты
остались. Мне кажется, нет, я уверена, ночью у них был  сбор,  возможно,
они принимали новичков, новициантов.
   - Это слово  я  помню,  -  подтвердила  Брунгильда.  -  Кажется,  так
обращались к господину Холомкову. Еще там были  какие-то  лейтенанты.  И
даже женщины.
   - Девочки, вы пугаете меня, - Елизавета Викентьевна побледнела, - они
не могли убить Брунгильду? Ей угрожало что-то ужасное?
   - Навряд ли, мамочка, - успокоила бедную женщину младшая дочь,  -  но
Бричкин появился там весьма кстати. - Мура  с  гордостью  посмотрела  на
доктора Коровкина:
   - Он помог Брунгильде бежать.
   - Это подлинный триумф, - серьезно подтвердил доктор,  изо  всех  сил
стараясь не допустить саркастических ноток в  голосе,  -  прокатиться  с
ветерком на ломовом извозчике... А как туда попал Бричкин?
   - Он и приехал туда на ломовике, - ответила Мура. - Следил за  людьми
из паноптикума.
   - Мурочка,  твое  новое  дело  опасное?  -  забеспокоилась  Елизавета
Викентьевна. - Из-за всех этих приключений,  ты  нам  о  нем  ничего  не
успела  толком  рассказать.  Мне  кажется,  паноптикум  не   место   для
преступлений.
   - Не волнуйся, мамочка,  дело  неопасное.  Просто  надо  кое  за  кем
последить. - Мура ласково погладила мать по руке.
   - И за кем же следил Бричкин? - продолжал прояснять  ситуацию  доктор
Коровкин.
   - Неизвестно, - ответила Мура. -  Он  их  не  видел,  только  слышал,
потому и не может опознать. Одно точно, среди нынешних наших посетителей
их не было. Бричкин сказал, что запомнил сиплого. Но  главное,  с  этими
людьми беседовала горничная нашей клиентки.
   - В паноптикуме? А как она-то там оказалась? - допытывался доктор.
   - Сама прибежала. Сразу  после  визита  Бричкина  к  нашей  клиентке,
Софрон Ильич выследил ее, -  хозяйка  сыскного  бюро  заметно  гордилась
подвигами своего  помощника,  -  и  смог  кое-что  подслушать.  Один  из
собеседников горничной, вероятно, причастен к интересующему нас делу.  -
Мура незаметно подмигнула доктору Коровкину, чтобы он не забывал о тайне
следствия.
   - Значит, люди из паноптикума присутствовали на сборище иоаннитов,  -
констатировал доктор. - Очень интересно. Был там и господин Холомков.  И
кому-то  из  иоаннитов,  -  Клим  Кириллович  брезгливо   скривился,   -
адресовано письмо, найденное нами в кармане рыцарского плаща. А зачем  в
плащ нарядились вы, Брунгильда Николаевна?
   - Клим Кириллович, не думаете же вы, что  Брунечка  вступила  в  ряды
госпитальеров? - жалобно простонала Елизавета Викентьевна.
   -  Клим  Кириллович  считает,  что  я  потеряла  волю,  -   обиделась
Брунгильда. - Память - да, могла, согласна. Но волю?  Никогда!  Я  взяла
плащи, да. А иначе нас с Софроном Ильичом  могли  бы  схватить.  Там  же
сторож, стражники. А так мы спокойненько покинули графские владения.
   - Интере-е-сно, - протянул доктор. - Вряд ли мы можем решить, кто  из
сегодняшних визитеров искал письмо мсье Бертло. И вряд ли он думает, что
мы обнаружили потайной кармашек и  извлекли  письмо.  Мы  можем  сказать
вполне определенно, что кто бы это  ни  был,  теперь  он  знает,  что  в
"нашем" плаще того письма нет. А что это означает, Мария Николаевна?
   Мура побледнела.
   - О Боже! - прошептала она и крепко  сжала  руки,  так,  что  суставы
пальцев побелели. - Они будут искать другой плащ,  тот,  в  котором  был
Софрон Ильич! Бричкин в опасности! Его схватят и будут пытать!  А  он...
Он не выдаст меня! Ни за что не скажет, что письмо мсье Бертло находится
здесь!
   - Успокойся, сестричка, - недовольно поморщилась Брунгильда. - Софрон
Ильич прекрасно загримирован. Его не узнают. Кстати, зачем ты  заставила
его загримироваться так, что его даже Клим Кириллович не узнал?
   - Я боялась за Бричкина. Иоанниты могли получить  описание  внешности
Бричкина  у  кого  угодно:  у  ломовика,  у   горничной,   у   служителя
паноптикума, - и понять, что он за ними охотился. Когда мы  выходили  из
нашей конторы, мне  показалось,  подозрительный  человек,  увидев  меня,
вскочил в проезжавшую мимо  пролетку.  Он  мог  запомнить  нынешний  вид
Бричкина.
   - Что же делать? - Елизавета Викентьевна беспомощно смотрела на дочь.
- Не поедешь же ты спасать Бричкина?
   - Поеду! - Мура вскочила. - Прямо сейчас и поеду! -  Мура  помолчала,
подняла соболиную бровь, искоса взглянула на  вставшего  следом  за  ней
доктора и слегка усмехнулась. - К господину Холомкову.
   - Зачем?! - испугалась Елизавета Викентьевна.
   - Циркачка боится упустить из своих цепких  ручек  Илью  Михайловича,
она наверняка отправилась к нему. Значит, там и Бричкин.
   - Железная логика, - обреченно вздохнул доктор.
   - Не знаю, что сказать,  -  поникла  Елизавета  Викентьевна.  -  Одна
надежда, - она вскинула испуганные глаза на преданного  друга  семьи,  -
что милый доктор согласится тебя сопровождать. Визит не будет  выглядеть
таким непристойным. Правда, Клим Кириллович?
   Доктор сочувственно  склонил  голову  в  знак  согласия  и,  опасаясь
излишних проявлений благодарности, добавил:
   - Девочка Астраханкина в порядке, нужды ехать туда нет, а вот Софрону
Ильичу может потребоваться медицинская помощь.
   - Но обещайте мне, что только туда и обратно, - взмолилась  Елизавета
Викентьевна, - не заставляйте меня  тревожиться.  Что  я  скажу  Николаю
Николаевичу? Он вернется с минуты на минуту! И как же обед?
   - Мы скоренько, мамочка, - пообещала Мура, плохо веря в свои слова. -
В крайнем случае, телефонируем.
   Через  четверть  часа  Мария  Николаевна  Муромцева  покинула  дом  в
сопровождении доктора Коровкина. Над городом висела тишина.  Безмятежная
Нева тихо катила маслянисто-черные воды, в  которых  отражались  бледные
пятна горящих фонарей. Ветер, запиравший устье Невы,  умчался  в  другие
края, и узкие тусклые речушки и каналы вернулись в обычное русло...
   Собственный  дом  Ильи  Михайловича  Холомкова  встретил  их  темными
окнами. Подойдя к парадным дверям, Мура и доктор Коровкин  обратились  к
швейцару:
   - Дома ли господин Холомков?
   - Никак нет, - ответил швейцар, - изволили отбыть.
   - А куда отбыл Илья Михайлович? - вкрадчивым голоском спросила Мура.
   Швейцар тяжко вздохнул.
   - Барин отправился в Окружной суд. Вместе с синьориной  Чимбалиони  и
полковником Вернером.
   - В Окружной суд? - Мура не поверила собственным ушам. - Зачем?
   - По требованию их превосходительства следователя Вирхова, -  ответил
швейцар, - самолично  пожаловал  за  барином,  с  помощником  молодым  и
каким-то оборванцем.
   - Оборванцем? - Мура взглянула на доктора. - Стариком?
   - Не так чтоб уж очень старый, - ответил  швейцар.  -  Все  бурчал  о
сундуке мертвеца...
   - А за что арестован господин Холомков? - мягко вступил доктор. - Мне
он всегда казался порядочным человеком.
   - Вы не ошибаетесь, барин, - ответил швейцар. - Илья Михайлович так и
говорил, невиновен, дескать, не убивал.
   - Неужели его обвиняют в убийстве Сайкина? - удивилась Мура.
   - Не могу знать, барышня, - ответил швейцар. -  Какой  такой  Сайкин?
Впервые слышу.
   Мура и  доктор  вернулись  к  извозчику,  которого  предусмотрительно
попросили дождаться их.
   - Теперь домой? - поинтересовался доктор, обрадованный,  что  избежал
встречи с Холомковым.
   - Нет, Клим Кириллович, - сказала Мура, принимая руку доктора,  чтобы
забраться в экипаж. - Думаем. Итак,  Бричкин  последовал  за  синьориной
Чимбалиони. Положим, ее послали к нам, чтобы выяснить, у нас ли  плащ  с
запиской. Она, закатив нам сцену  ревности,  выполняла  конфиденциальное
поручение. Иначе зачем она  так  вцепилась  в  плащ?  Посылал  точно  не
Холомков, он сам заезжал к нам. Но кто? Тот, кто сидел в  коляске,  пока
она находилась у нас? Или, прежде чем отправиться к Холомкову,  она  еще
куда-то заезжала? Бричкин наверняка уже знает, но, судя по всему,  здесь
он не появлялся. Наверное, Софрон Ильич выслеживает ее компаньона.
   - Важно другое, - доктор с увлечением продолжил цепочку умозаключений
своей беспокойной подруги, - циркачка сообщила  своему  компаньону,  что
записки у Брунгильды нет. Тот решит, что записка у Бричкина.  И  кинется
искать Бричкина. Как? Скорее всего, с помощью ломовика.
   - Тогда едем к  ломовику,  узнаем  от  него,  кто  интересовался  его
ночными седоками, и выясним, кто охотится  за  письмом  мсье  Бертло,  -
заключила Мура. - Где этот человек, там и Бричкин. Не сомневаюсь, Софрон
Ильич идет по его следу. Они идут по следу друг друга.
   -  Похоже,  ход  мысли  правильный,  -  поддержал  доктор,  накидывая
суконный покров на колени девушки. - Но ломовиков в городе  тысячи.  Как
найти нужного?
   - Мы же видели, как он привез Бруню, - заявила Мура. - На дуге упряжи
фамилия Чубарова, его извозный двор недалеко. И номер я запомнила.
   - В дорогу, - решил доктор. - На Лиговку, милейший! -  крикнул  он  в
спину, обтянутую синим тулупом.
   На извозном дворе, у сторожа, они легко выяснили фамилию извозчика  и
его местожительство. Жил он неподалеку, в низеньком деревянном  домишке.
Однако  самого  хозяина  дома  они  не  застали.  В  жарко   натопленной
комнатенке копошились трое детишек  в  чистенькой  залатанной  одежонке,
рядом с ними  с  шитьем  в  руках  примостилась  и  нестарая  женщина  с
утомленным, поблекшим лицом, жена ломовика.
   - Мы хотели поблагодарить вашего  мужа,  сударыня,  -  объяснил  свой
визит доктор, поднявшейся им навстречу женщине, - за помощь, которую  он
оказал нашей родственнице в минувшую ночь.
   Доктор достал из портмоне зелененькую трехрублевую бумажку и протянул
ее хозяйке. Женщина смутилась, по лицу ее скользнула  тень  сомнения,  -
видимо, не любила  незаработанных  денег,  привыкла  их  считать  чем-то
нечистым, греховным, - но вознаграждение приняла.
   - Парфен полчаса как уехал, - сообщила она, - больно уж  нетерпеливый
господин пожаловал. Вынь да положь. Подай ему ломовика.  Рояль  вывезти.
Чего на ночь-то глядя? В толк не возьму.
   - А что  за  господин?  -  Мура  с  жалостью  наблюдала  за  бледными
малышами, игравшими на полу с убогой тряпичной куклой.
   - Фамилию не спросила, - ответила  хозяйка,  -  да  представительный,
дерганый только. И голос сиплый. Тоже благодарил за помощь, и тоже своей
родственнице. Что ж дивного, ночь тяжелая выдалась. У Невы без  ломовика
и не проедешь. А Парфен у меня мужик покладистый.
   - А куда, куда он велел подъехать  вашему  мужу  за  роялем?  -  Клим
Кириллович чувствовал, что  услышанное  проворачивается  в  голове,  как
тяжелый мельничный жернов.
   - Вроде к дому Соколова, в первый двор, - ответила женщина.
   - Благодарим вас, - доктор поспешно подтолкнул Муру к дверям.
   Они вышли на улицу и уселись в коляску.
   - Я знаю этот дом, - сказал доктор, - это здесь же, на  Лиговке,  дом
Дормидонта  Соколова,  известного  архитектора.  Поехали,  может   быть,
успеем.
   Он и сам не заметил, как поддался азарту преследования. Они вывернули
по Чубарову переулку на Лиговку и направили извозчика по четной стороне.
Дом Соколова был ярко  освещен,  но  никакого  движения  возле  него  не
наблюдалось. Парадные двери наглухо заперты, прикрыты и ворота во двор.
   Миновав дом, доктор велел извозчику развернуться  и  двигаться  вдоль
нечетной стороны. На их счастье из-под арки соседнего с соколовским дома
появился дворник в белом фартуке и картузе.
   - Эй, любезный, - окликнул доктор, - не видел ли ты здесь ломового  с
роялем? Совсем недавно?
   Дворник,  прищурившись,  оглядел  седоков  и   отрицательно   покачал
головой.
   - Роялев не было. А ломовой проезжал. Только уехал  на  нем  господин
Амантов.
   - Его-то мы и ищем, - ответил доктор. -  Я  доктор.  В  такую  погоду
разъезжает по холоду. И так голоса нет, сорвал. Или уже поправился?
   - Никак нет, барин, - охотно ответил разговорчивый дворник, -  сипит.
И меня ругал, что высунул нос. Да ваш цирковой уж прибегал, спрашивал. Я
понимаю, как в цирке без коверного. И сам хохочет, и народ смешит...
   - Кто хохочет? - не поняла Мура.
   - Погодите, - оборвал ее  доктор.  -  А  цирковой,  что  прибегал  за
Амантовым, не старичок ли?
   - Он самый, - ответил дворник, - больно  шустрый.  Сразу  видать,  из
цирка, там все такие.
   - Это Бричкин, - шепнул доктор Муре и, вынимая из  портмоне  монетку,
подозвал дворника:
   - Любезный, поди-ка сюда. А куда ж они отправились?
   Дворник с достоинством принял монету.
   - Знал бы, сказал. Не слыхал, каюсь,  как  сговаривались.  А  поехали
туда, к Обводному.  -  Дворник  взмахнул  могучей  ручищей.  -  Господин
Амантов и про доктора помянул. Заждался  доктор,  говорит,  громко  так,
сипло. Не вас ли? И фамилию назвал - Полянский.

Глава 21

   Карл Иванович Вирхов уже потерял счет времени  -  ему  казалось,  что
близится  полночь.  Но  был  поздний  вечер.  В  прозрачном   безветрии,
сменившем утренние пароксизмы урагана и давешнюю метель, особенно ярко и
весело горели фонари, сопричастные особой,  ночной  жизни  петербуржцев.
Невский, более чем обычно в эту пору, был забит собственными и  наемными
экипажами и принарядившимися  пешеходами.  После  пережитого  потрясения
горожане желали убедиться, что жизнь вернулась в  привычное  русло,  что
мостовые, тротуары, мосты уцелели, что рестораны и кафе готовы встретить
их сияющими огнями, любезной обслугой и пиршеством аппетитных  ароматов,
а театры и концертные залы  -  упоительными  зрелищами.  Многие  спешили
навестить близких, дабы поделиться впечатлениями минувшей ночи
   Настроение у Вирхова было не из лучших - и виной тому та  готовность,
с которой Илья Михайлович Холомков согласился  проследовать  в  Окружной
суд для дальнейших допросов и, похоже, смирился с арестом. Причем за ним
увязались и  его  друзья,  будто  их  ждало  захватывающее  приключение.
Рыжеволосый полковник и бойкая фройляйн в собственном экипаже  Холомкова
не отставали ни на йоту от коляски, где сидели  Вирхов  с  помощником  и
присмиревший Холомков.
   "Будут потом надо мной потешаться, рассказывать своим  собутыльникам,
какое необыкновенное мужество проявили при встрече с тупым  следствием",
- думал Вирхов, косясь на Тернова.
   Впрочем, юный кандидат искренне надеялся, что в присутственном  месте
преступник сознается в своем чудовищном деянии,  -  даже  если  рука  на
записке  и  на  листе  рукописи  чужая,  господин  Холомков  вполне  мог
обратиться к кому-нибудь с просьбой: к другу, или секретарю, или  нанять
писаря. А все остальное сходится! Тернов  представил  себе,  как  тайный
литератор призывает жалкого писаришку, из семинаристов или недоучившихся
студентов, просит его на пробу черкнуть несколько строк, которые и стали
посланной им к Сайкину запиской. А затем, убедившись в  хорошем  почерке
писаря,  доверяет  ему  перебелить  заново  свою   повесть   "Автомобиль
Святителя Николая". Измышляет  себе  псевдоним.  Сюжет  повести  выбрать
начинающему литератору труда не составило - о подвигах  Карла  Фрейберга
писали  петербургские  газеты,  что-нибудь  наверняка  просочилось  и  о
конфиденциальном деле с автомобилем.
   Уже у дверей Окружного суда к  Павлу  Мироновичу  прицепился  капитан
Суржиков. Несмотря на то, что Вирхов велел  тому  отправляться  к  своим
кактусам, несносный морской волк, воспользовавшись любезностью Вернера и
Чимбалиони, потащился в коляске с ними на Литейный. И теперь  плелся  за
Терновым, жарким  шепотом  умоляя  посодействовать,  чтобы  ему  вернули
винную бочку.
   Многочисленное собрание ввалилось в следственную камеру Вирхова.
   -  Какие  новости?  -  спросил  Вирхов,  скидывая  шинель   на   руки
письмоводителю.
   - В картотеке обнаружено два Корытина и один  Курятин,  проходили  по
буянству в пьяном виде, один огородничает за Обводным,  на  Богдановских
огородах, два других  бродяги,  по  ночлежкам  обитают.  Есть  еще  один
Коротин, карточный шулер, из инженеров, - торопливо отчитывался тот.
   Разоблачились  от  верхней  одежды  и  остальные,   только   Суржиков
нерешительно топтался у двери. На нем-то и  остановился  грозный  взгляд
следователя, усевшегося за письменным столом.
   - А вы зачем здесь?
   - Простите, ваше превосходительство,  но  мне  хотелось  бы  получить
обратно свою вещь, - решился тот, указывая на бочку у окна. - Надеюсь, я
был полезен для следствия и заслуживаю награды.
   - Вот что, дружок, - сказал  нетерпеливо  Вирхов,  -  бочка  дня  три
побудет у нас. Если владелец  не  объявится,  верну  тебе  в  целости  и
сохранности. А теперь - шагом марш к своим кактусам! Надо будет, позову.
   Суржиков горько глянул на свое сокровище и покинул кабинет.
   - Итак, продолжим, - распорядился Вирхов. -  Поликарп  Христофорович,
прошу вас заняться составлением протокола. Дознание  по  делу  о  смерти
Сайкина. Допрос господина Холомкова, Ильи  Михайловича.  Присутствуют  в
качестве свидетелей синьорина Чимбалиони  и  полковник  Вернер  Господин
Холомков, прошу поближе. - Вирхов указал на стул напротив своего стола.
   - Тут как в тюрьме, - синьорина тряхнула кудрявой головкой и вытащила
из кожаного ридикюля изящный серебряный портсигар,  -  окна  зарешечены,
никогда такого не видала. Мне страшнее, чем под куполом цирка.
   - Где вы были в  ночь  убийства  господина  Сайкина?  -  обратился  к
Холомкову Вирхов после формальностей по протоколу.
   - А когда его убили?
   - Не валяйте дурака! - Вирхов хлопнул ладонями по  столу.  -  Где  вы
были в ночь с воскресенья на понедельник?
   - В ресторане "Медведь", я думаю, - ответил тот осипшим голосом. - Ах
черт, кажется, простудился минувшей ночью, да и волнуюсь.
   - Я подтверждаю, - встряла циркачка, описав в воздухе  дугу  рукой  с
зажженной пахитоской, - он был в нашей компании.
   - Помолчите, фройляйн, - оборвал ее Вирхов, - у