Суходел  медленно  приподнялся  со
стула.
   - Это вы нам и расскажете, - не моргнув глазом, заявил следователь. -
Чем вы сумели его довести до сердечного приступа? Может  быть,  угрожали
оружием?
   - Карл Иваныч... Посмотрите... Юный кандидат  на  судебные  должности
положил перед Вирховым пачку рукописей.
   - Что это? - недовольно спросил Вирхов. - Объясните?
   - Карл Иваныч, прошу вас, прикажите арестовать все бумаги Сайкина.  В
них может быть ключ и разгадка его смерти.
   Вирхов перевел взгляд на стоящего Суходела.
   - Сигизмунд Николаевич, прошу вас не запираться. Не вводите следствие
в заблуждение. Признавайтесь сразу. Так будет лучше.
   - Какое признание? О чем вы? - возопил измученный Суходел и  бросился
к  столу,  за  которым  сидел  Вирхов.  -  Ключи  от  тайной   квартиры,
действительно, лежали в ящике стола. Но  я  их  не  брал.  И  ничего  не
открывал.
   - Но вы неоднократно в поздний  час  являлись  к  Сайкину  на  тайную
квартиру, - заметил Вирхов.
   - Я и не отрицаю, - зачастил компаньон,  до  которого  наконец  начал
доходить ужас создавшейся ситуации. - Но ведь в  ту  ночь  меня  там  не
было...
   - Мы проверим, не сомневайтесь. - Вирхов осторожно  выдвинул  верхний
ящик письменного стола: в правом углу его лежал револьвер. - А пока  что
скажите мне, господин Суходел, с какой целью господин  Сайкин  хранил  в
редакции оружие? И почему, если он боялся, что  его  дочь  способна  его
убить, не взял револьвер в свой притон?
   - Умоляю вас, ваше превосходительство, я отвечу на все ваши  вопросы,
но не арестовывайте рукописи! Ведь это будущие книги! Авторы подадут  на
нас в суд, у нас есть обязательства...
   - Рукописи будут арестованы,  -  неожиданно  для  самого  себя  решил
Вирхов. - Объясните наличие револьвера.
   - Объясню, объясню! - заверил следователя Суходел, с  каждой  минутой
все более впадая в отчаяние.
   - Значит, вы знали о наличии в столе - к тому же не  запирающемся!  -
оружия. Значит, могли им воспользоваться! И стереть  отпечатки  пальцев!
Теперь все грамотные, столько про сыск напечатали, что любой все  уловки
преступников знает. Читай - и учись себе  на  здоровье,  -  прервал  его
Вирхов.
   - Револьвер лежит здесь уже полгода! -  стараясь  быть  убедительным,
произнес Суходел. - Еще с июня месяца. Господин Сайкин покупал  его  для
защиты: ему угрожали по телефону. Покупал в  магазине  Каретникова,  там
подтвердят. Если б я хотел убить господина Сайкина из его же револьвера,
я мог бы это сделать и раньше.
   - В присутствии множества свидетелей, домочадцев и сотрудников вы  не
могли, на улице тоже, - возразил Тернов. - А в тайном притоне очень даже
сподручно.
   -  Погодите,  погодите,  Павел  Миронович,  -  нахмурился  Вирхов.  -
Сигизмунд Николаевич, о каких телефонных угрозах вы говорите?
   - Не знаю, господин Вирхов.  -  Суходел  сложил  ладони  у  груди.  -
Валентин Агафонович в июне  жаловался:  кто-то  ему  звонит  и  угрожает
убить. Имени хулигана не знаю. Но недели через две угрозы  прекратились.
Господин Сайкин был очень напуган и решил запастись револьвером.
   - Он высказывал какие-либо предположения о личности звонившего?
   - Нет, ничего не говорил, я бы запомнил.
   - Вы пытаетесь направить следствие  по  ложному  пути?  -  нахмурился
Вирхов.
   - Богом клянусь, говорю как на духу! - воскликнул  Суходел.  -  Я  же
знаю, вам нельзя врать, все равно докопаетесь до истины.
   - Не надо грубой лести. - Вирхов несколько смягчился,  светлые  брови
его разгладились. - Объясните мне, когда в сайкинском  притоне  появился
каменный котелок со смесью и флакон с кислотой? Вы чуть не каждый  вечер
к нему являлись по делам, должны были заметить
   - Не могу, не видел, не знаю.
   - А Варвара Валентиновна могла их принести?
   - Сомневаюсь, - Суходел опустил голову, - не вижу причин. Вы думаете,
Варвара Валентиновна намеревалась отравить отца?
   Увлекшись  напряженной  беседой,   мужчины   не   заметили,   как   в
издательской приемной появилась низкорослая дама, траурный наряд которой
являл нынешнюю провинциальную моду, бывшую столичной лет пять назад.  Ее
шляпка с поднятой наверх вуалеткой напоминала рыцарский шлем с  открытым
забралом, из-под которого выдавался вперед крупный решительный нос.
   - Зачем вы возводите напраслину на порядочную даму, жену  офицера?  -
она с порога накинулась на Суходела.
   Сигизмунд Николаевич робко отступил назад и поворотился к Вирхову.
   - С кем имею честь  беседовать?  -  Вирхов  поднялся,  в  его  голосе
появились железные нотки.
   - Вы следователь Вирхов? - дама неприязненно обежала  взором  плотную
фигуру судебного чиновника. - Могли бы догадаться. Варвара  Валентиновна
Незабудкина, безутешная дочь своего отца.
   - Прошу  вас,  присаживайтесь.  -  Вирхов  указал  на  кресло.  -  Мы
расследуем  обстоятельства  смерти  господина  Сайкина.  Проясните   нам
кое-что. Вы  посещали,  э-э-э...  квартиру,  где...  э-э-э...  умер  ваш
батюшка?
   - Батюшка! - госпожа Незабудкина скривилась,  и  Вирхову  показалось,
что он уловил злобное шипение.
   Неожиданно дама проворно  подскочила  к  Тернову  и  вырвала  из  рук
растерявшегося молодого человека несколько  папок  с  рукописями.  Потом
удовлетворенно уселась в кресло и угрожающе произнесла:
   - Не смейте ничего брать. Это  мое  наследство.  Теперь  я  владелица
этого гнусного издательства, вместе с господином Суходелом.
   - Почему вы называете издательство гнусным? - робко пискнул  Суходел,
придвинувшись поближе к Вирхову.
   - Вы увлеклись чепухою: издаете бульварные истории о несчастной любви
да  басни  про  героических  сыщиков.  Непостижимо,   как   издательство
выживает, заполняя рынок дешевой макулатурой. "Таинственное наследство",
"Проклятая  гостиница",   "Прекрасная   садовница",   "Дама   в   черных
перчатках",  "Алмазы  перуанца",   "Автомобиль   Иоанна   Крестителя"...
Бр-р-р... - Решительный взгляд темных глаз  из-под  развитых  надбровных
дуг прожигал насквозь  трепещущего  худосочного  господина.  -  Когда  я
вступлю  в  права,  мы  будем  издавать  серьезные,  научные   книги   и
литературные произведения маститых авторов... И христианскую литературу.
Я  положу  конец  этим  ужасным  обложкам  с  картинками  падших  дев  в
непозволительном виде, в порнографических позах... - госпожа Незабудкина
зарделась.
   - Сударыня, прошу вас ответить на  мой  вопрос,  -  напомнил  о  себе
Вирхов. - Были ли вы...
   - Была! - перебила  его  сайкинская  наследница.  -  И  не  единожды!
Стыдила старого греховодника. Боялась, что своим беспутным поведением он
доведет мать до разрыва сердца.
   -  Пока  кто-то  довел  до  разрыва  сердца  его  самого,  -   встрял
оскорбленный Тернов, вновь подгребая рукописи поближе к себе.
   - Есть свидетели, которые уверяют,  что  вы  желали  смерти  отца,  -
светлые глазки Вирхова строго  смотрели  на  буйную  даму,  -  грозились
собственноручно его убить.
   - Ну и что? -  Госпожа  Незабудкина  фыркнула.  -  Дело  семейное.  И
компаньонам, и прочей бестолочи нечего нос совать в частную жизнь  чужих
людей.
   - Почему ж вы желали смерти отца? - перебил ее побагровевший  Вирхов.
- Он не давал вам денег на обратный билет в Сибирь?
   - Что? - Дама округлила глаза. - Какой билет?
   - На обратную дорогу. - Рассердившись, Вирхов вновь  сдвинул  плоские
белесые брови. - Вы могли взять  из  стола  отца  револьвер  и  запасные
ключи, прийти к нему ночью и довести до сердечного приступа.  Револьвер,
стерев отпечатки пальцев, вернули, а ключики себе оставили  -  с  них-то
потруднее будет отпечатки стереть. И доказательства тому тут, - похлопал
Вирхов ладонью по ящику стола,  -  ключей  нет.  Требую  чистосердечного
признания.
   - Что? - Варвара сорвалась на визг. - Какое признание?
   - Где вы были в ночь смерти отца? Признавайтесь, мы проверим.
   - Да  я...Я...я...  -  несчастная  дочь  покойного  книжного  голиафа
задыхалась от возмущения. - Да  я...  я...  если  бы  я  взяла  ключи  и
револьвер, то не стала бы пугать старого негодяя, а просто застрелила бы
его!
   - У вас есть алиби? -  наступал  Вирхов.  -  Где  вы  были  в  момент
убийства отца?
   - Добрый день, господин следователь, - от  дверей  раздался  приятный
мелодичный  голос.  -  Позвольте,  я  отвечу  на  ваш  вопрос.   Варвара
Валентиновна была у меня, мои домочадцы подтвердят это под присягой.
   Вирхов воззрился на элегантную  даму  весьма  почтенного  возраста  -
миниатюрная,  статная,  удивительно  прямо  держащаяся,  она  застенчиво
застыла на пороге приемной.
   - Дорогая Елена Константиновна... - Сигизмунд Николаевич  приблизился
к гостье, шаркнул ножкой и поцеловал  протянутую  ему  руку  в  лайковой
перчатке. - Извините, не могу уделить вам должного внимания. Нахожусь  в
цепких руках дознания.
   - Ничего, Сигизмунд Николаевич, ничего,  -  ласково  утешила  пожилая
дама, - я все понимаю, зашла выразить вам соболезнование.
   Она обернулась к Вирхову и грустно улыбнулась.
   - Позвольте представиться, Елена  Константиновна  Малаховская,  имела
издательские  дела  с  покойным  Сайкиным.  Где-то  здесь  лежат  и  мои
рукописи. Нельзя ли их забрать?
   -  Ни  в  коем  случае,  -  строго  сказал,  пытаясь   придать   себе
значительность,  Тернов:  госпожа  Малаховская,  невзирая  на  почтенный
возраст,  являла  истинное   женское   очарование,   морщинки   казались
естественным украшением ее бело-розового личика, седые  волосики  лежали
так,  словно  она  только  что  побывала  у  парикмахера.   -   Рукописи
арестованы.
   -  Но  нельзя  ли  сделать  для  меня  исключение?  -   Гостья   явно
расстроилась. - Я готова помочь следствию всем, чем только смогу.
   - Благодарю вас. - Вирхов поклонился, подвигая даме кресло и  помогая
устроиться в нем. - Есть ли у  вас  какие-нибудь  соображения  о  смерти
господина Сайкина?
   - Есть, - ответила писательница. - Не важно,  кто  был  причиной  его
смерти. Уверена, простите Варвара Валентиновна, но это возмездие.  Божье
наказание. Пусть и сотворенное руками человека.  Господин  Сайкин  очень
грешил. Его чудовищные поступки противоречили христианским заповедям.  Я
не раз думала о древних  грешниках  земли  обетованной.  И  думала,  как
далеко ушел прогресс... не распознаешь ни Каина, ни Иакова, ни Исава.
   Вирхов слушал госпожу Малаховскую внимательнейшим образом, поглядывая
время   от   времени   на   Тернова.   Выражение   лица   юного   юриста
свидетельствовало  о  возникшем  у  того  подозрении:  не  помешана   ли
писательница на религиозной почве?
   - Я очень беспокоюсь, - госпожа Малаховская насмешливо посмотрела  на
Тернова, - который день сильный ветер, вода в  Неве  поднимается,  будет
наводнение. На  Адмиралтействе  вывесили  красный  и  белый  флаги  и  с
Петропавловки уже дали пушечный залп.  А  я  еще  не  проследила,  чтобы
подготовить дом, он  недалеко  от  Невы,  на  Васильевском,  вода  может
затопить погреба....
   - Не смею вас более задерживать, - Вирхов встал и  поклонился,  -  но
если возникнет необходимость дополнительных вопросов, вас навещу...
   - Разумеется, ваше  превосходительство,  буду  рада  вас  видеть.  Вы
считаете,  что  смерть  господина  Сайкина  вызвана   не   естественными
причинами?
   - Подозрение есть. - Вирхов не стал  отпираться.  -  Однако  очень  и
очень зыбкое...
   - И вы надеетесь раскрыть преступление?
   - Я уверен, что раскроем. - Тернов уловил беспокойный взгляд  пожилой
дамы, обращенный к стопке арестованных рукописей.
   - А я думаю, - госпожа Малаховская вздернула подбородок, - вам  этого
сделать  не  удастся.  Когда  совершается  Божье  возмездие,  убийцы  не
существует.

Глава 9

   Владелица частного детективного  бюро  "Господин  Икс"  и  ее  верный
помощник  после  ухода  госпожи  Филипповой  составили  план   действий.
Бричкину надлежало побеседовать с  филипповской  горничной  и  осмотреть
место смерти ученого. Мура, в свою очередь, должна была поехать к  Карлу
Ивановичу Вирхову и попытаться узнать, не появилось ли  в  деле  Сайкина
каких-либо деталей, важных для ее  собственного  расследования.  Она  не
сомневалась, что в обоих случаях действовал один и  тот  же  преступник!
Жаль, что Карлу Ивановичу нельзя  рассказать  о  расследовании  -  вдова
Филиппова запретила, боясь вмешательства Охранного отделения.
   За что убийца отправил на тот свет Сайкина - неясно. А  вот  господин
Филиппов лишился жизни по  причине  известной  -  с  места  преступления
бесследно исчезли его изобретение и научные записи! Но  поскольку  город
Константинополь, он же Царьград, по-прежнему стоит на месте, то вряд  ли
убийца имел отношение к западным шпионским организациям, так что, скорее
всего, записи с волшебными формулами и чертежами хранятся в каком-нибудь
секретном  сейфе  министра  внутренних  дел,  а  может  быть,  и  самого
Государя! Правильно! Нельзя такое  оружие  оставлять  в  руках  частного
лица! Сегодня ему вздумается  взорвать  на  расстоянии  Константинополь,
завтра Париж, а послезавтра Рим, а потом... Даже  страшно  предположить,
что может случиться дальше.
   Размышления Муры прервал дверной  колокольчик  -  в  дверях  появился
взъерошенный, мокрый доктор Коровкин.
   - Добрый день, Мария Николаевна, - в приятном его баритоне  слышалось
возбуждение. - Я вижу, вы слишком легко одеты. На улице  Бог  знает  что
творится. Ветрюга жуткая,  вест-зюйд-вест.  По  всему  городу  расклеены
объявления, вывешены предупредительные сигналы на Адмиралтействе,  палят
с Петропавловки, полиция оповещает обывателей -  надвигается  нешуточное
наводнение.
   - Клим Кириллович, вы приехали по делу? - Мура растерянно улыбалась.
   -  Беспокоюсь  о  вас,  Мария  Николаевна,  -   в   уголках   красиво
прочерченных губ появились милые ямочки. -  Подумайте  о  вашей  шляпке.
Ветер жуткий, буквально с ног сбивает. Счел своим долгом  доставить  вас
домой. А далеко ли вы собрались?
   Бричкин, копошившийся около вешалки,  старательно  застегнул  пальто,
поглубже надвинул шапку, стянул ворот шарфом, у порога постучал  об  пол
маленькой ножкой в калоше, растерянно повертел в руках  зонт  и  повесил
его снова на вешалку. Проверив свою экипировку, он заявил:
   - За вас, Мария Николаевна, я теперь спокоен, оставляю вас в надежных
руках. Имею честь откланяться, господин Коровкин.
   Бричкин, похожий на мохнатый шарик,  выскользнул  за  дверь,  а  Мура
перевела растерянный взгляд на окно: голые ветви акаций в  замкнутом  со
всех сторон дворе казались недвижимыми, и только  умножившиеся  снежинки
над ними кружились в бешеном танце.
   - Шляпку-то я повяжу шалью. А вот брать ли зонт?
   - Сегодня зонт  бесполезная  штука,  -  ответил  доктор.  -  Впрочем,
решайте сами. Прежде, чем мы выйдем, я бы хотел, если, конечно,  это  не
государственная тайна, узнать о вашем деле. Что там с каменным котелком?
Неужели вас привлек к расследованию Вирхов?
   - О нет, не Вирхов. - Мура медленно отошла от окна. - Я пока не знаю,
связано ли наше дело с господином Сайкиным. Но оно  еще  загадочнее.  Да
вы, наверное, слышали, о нем летом писали газеты.
   И Мура рассказала доктору Коровкину о визите госпожи Филипповой,  кое
о чем, разумеется, умолчав и взяв с него честное слово, что о  ее  новом
расследовании он не скажет ни слова ни Вирхову, ни  домашним,  пока  она
сама не разрешит.
   - Понимаете, - говорила она возбужденно, - совпадения в обеих смертях
феноменальные. И тот, и другой просили их не будить до полудня. И  того,
и другого обнаружили лежащими на полу. И тот, и другой производили перед
смертью таинственные манипуляции с какой-то солью в каменном  котелке  и
кислотой во флаконе.
   - Каменный котелок ерунда, - заявил доктор Коровкин, уловив  паузу  в
рассказе, - должен вас  разочаровать.  Только  что  я  был  у  пациента,
отставного капитана Суржикова. И у него на скамеечке тоже видел каменный
котелок - в нем рос кактус.
   - Но даже без котелка, -  перебила  его  Мура,  -  много  совпадений.
Просматривается один преступный почерк. Я хочу съездить к Карлу Иванычу,
надеюсь, он может что-то рассказать.
   Доктор помолчал и, взвесив все  плюсы  и  минусы  визита  к  Вирхову,
все-таки счел за лучшее согласиться с Мурой. Она все равно отправится  в
здание Окружного суда. А куда пустится потом? В такую дурную погоду?  Ее
домашние и он сам будут томиться в неведении, предполагать самое худшее.
   - Вы  же  собирались  с  Брунгильдой  в  консерваторию,  -  осторожно
возразила Мура, когда доктор Коровкин вызвался сопровождать ее.
   Доктор вспыхнул и встал.
   - Едем, - решительно заявил он. - Консерватория подождет.
   Пока Клим Кириллович искал извозчика, Мура пряталась от порывов ветра
под аркой. От пронизывающей сырости не  спасла  даже  суконная  полость,
которую  доктор  набросил  на  девушку,   помогая   ей   устроиться   на
повлажневшем сиденье. Падавший мокрый снег, попав на землю, тут же таял,
на мостовой образовалась жижа, из-под копыт понурой лошадки  ее  лепешки
летели во  все  стороны.  Стены  зданий  почти  на  рост  человека  были
забрызганы грязью.
   С Троицкого моста Нева являла собой  величественную  картину  грозной
разбушевавшейся стихии: громадные  пенные  волны  с  шумом  ударялись  о
гранитные плиты, преодолевали препятствие и разливались  по  набережной,
водяные брызги окутывали редких прохожих и экипажи.
   Мария Николаевна, придерживая рукой  шляпку  и  шаль,  сосредоточенно
молчала, а доктор Коровкин с тревогой оглядывался и лелеял надежду,  что
после визита к Вирхову Мура соизволит отправиться домой.
   Они явились в кабинет  следователя  в  неблагоприятный  момент:  Карл
Иванович  восседал  в  кресле,  переутомленный  бесполезным   дознанием.
Обхватив голову ладонями и поставив локти на стол, он мысленно перебирал
полученные данные свалившегося на него дела.
   Подозрение в убийстве Сайкина зижделось, строго говоря, лишь на одном
показании - словах дерзкой Манефы, утверждавшей, что входная дверь утром
была не заперта на засов и кто-то мог ночью прийти. И на дикой  картине,
увиденной  самим  следователем  на  месте   трагедии.   Кто-то   напугал
почтенного книгоиздателя до разрыва сердца.
   Круг подозреваемых уже немалый.
   Сигизмунд Суходел, похоже, тайно мечтал избавиться от компаньона.
   Варвара  Незабудкина  ненавидит  отца   за   скупость   и   блудливое
надругательство над матерью. Одержима  идеей  захватить  издательство  в
свои руки.
   Синьорина    Чимбалиони,    циркачка,    утомлена    домогательствами
несостоятельного, как мужчина, поклонника.
   Сама Манефа уже имела дело  с  полицией  по  случаю  смерти  прежнего
хозяина, погибшего от рук квартирных  грабителей,  -  тогда  ей  удалось
отмазаться. Ограблена ли тайная квартира Сайкина, пропалили  ли  из  нее
ценности, никто сказать не мог. От таких, как Манефа, можно ожидать чего
угодно: после летних беспорядков и забастовок на юге России и  столичная
прислуга прониклась наглостью.  Надо,  надо  ужесточать  законы.  Вот  и
домовладелец Рымша пустил жильца, не спросив паспорта.
   Спиридон Куприянов, верный  дружок  Манефы,  призванный  поддерживать
порядок на вверенном ему участке, вполне  мог  находиться  в  сговоре  с
подружкой.
   Кроме того,  из  агентурных  источников  сообщили,  что  Сайкин  умел
подстерегать трудные минуты жизни русских писателей и  музыкантов  и  за
незначительную плату покупать их сочинения. А  сколько  таких  писателей
печаталось у Сайкина? Не меньше сотни.
   Все допрошенные утверждают, что химией господин Сайкин не  баловался,
но если каменный котелок  с  сельдереем  и  безвредными  примесями  имел
какое-то осмысленное  объяснение,  то  для  чего  в  гостиной  покойного
находился флакон с кислотой?
   Все  допрошенные  утверждают,  что  никаких  книг  в  тайном  притоне
господина Сайкина не было, и тем не менее факт остается фактом: его тело
покрывали обрывки книжонки Конан Дойла "Автомобиль  Ио