но-утвердительно предположил доктор.
   - Не знаю, я не смотрела, я испугалась и убежала. Но открывшая картина до
сих пор стоит у меня перед глазами - образ святого царя  Феодора  Борисовича
на фоне горы с храмом.
   - Царя Феодора Борисовича? - переспросил доктор. - Святого царя? Не  могу
такого припомнить. Вы не путаете?
   - Нет, доктор, нет, - уверенно  подтвердила  Мура,  -  вокруг  нимба  шли
слова: "Василий Смиренный, Феодор Борисович".
   - Но что вас так напугало? - сочувственно спросил Клим Кириллович.
   - Не знаю, - понурилась Мура, - я убежала  и  не  возвратила  изображение
Богоматери на прежнее место, я же не знала тайного механизма...
   -  Странно,  -  Клим  Кириллович  нахмурился,  -  сторож,   которого   мы
подозреваем в причастности к секретным службам, должен был понять,  что  это
вы открыли тайник. Вас должны искать.
   - Клим Кириллович, - голос Муры перешел на шепот, -  я  ужасно  волнуюсь,
мне кажется, что за мной везде следят. Я вам не сказала  самого  главного  -
там, в особняке, убегая из кабинета, я случайно обронила свою перчатку.
   - О Боже! - воскликнул доктор Коровкин, вскочил со стула  и  стал  ходить
взад и  вперед  по  гостиной,  Мура  следила  за  его  перемещениями.  Климу
Кирилловичу не хотелось еще больше пугать Муру, но и преуменьшать  возможную
опасность не следовало. - На перчатке были ваши инициалы?
   - Нет, ничего не было, но это и неважно. Важнее другое. Вчера я  получила
эту перчатку, мне ее вернули!
   - Как? Кто? - остановился доктор.
   - Вы  и  не  заметили,  -  Мура  смотрела  на  Клима  Кирилловича  широко
раскрытыми глазами, с трудом сдерживая слезы, - и я вам не  сказала,  потому
что была поражена и испугалась. Когда мы садились в экипаж,  помните,  после
выставки, Андрей Григорьевич, архитектор, незаметно сунул  мне  в  руку  мою
потерянную перчатку.
   - Андрей Григорьевич? - переспросил недоуменно Клим Кириллович.  -  А  он
произвел на меня благоприятное впечатление.
   - И на меня тоже, - подхватила Мура, - и на меня. Но  вы  понимаете,  что
это значит?
   - Что? - спросил настороженно доктор.
   - В кабинете он был точно, свою перчатку я обронила там.  Одно  из  двух.
Либо он из этих самых секретных служб, которые охраняют особняк.  Либо...  -
Слезы исчезли из глаз Муры, взгляд стал строгим и торжествующим. -  Либо  он
не из секретных служб и сам украл икону!
   - Что вы говорите?! - Доктор снова  сел  напротив  Муры.  -  Как  он  мог
украсть? И главное - зачем?
   - Вы сами предположили, что там был тайник! - воскликнула Мура. - Я  туда
не заглядывала. А вдруг гам что-то было? А вдруг он и приходил за  тем,  что
спрятано в тайнике?
   - Не верю, - Клим Кириллович покачал головой, - положим, там было  что-то
спрятано, что он мог взять, но зачем  уносить  саму  икону?  И  как  он  мог
проникнуть в кабинет?
   - Ответ на этот вопрос я знаю, -  твердо  сказала  Мура.  -  Догадываюсь.
Объяснение может быть только  одно.  Он  архитектор.  Он  мог  строить  этот
особняк. Тогда он знает и подземный потайной ход в кабинет князя Ордынского.
   Доктор Коровкин опешил.
   - Н-да, - произнес он после долгой паузы. - Если даже и так, нас  это  не
касается. Надо было только его поблагодарить за то, что он вернул  вам  вашу
перчатку.
   - Еще не все, - Мура продолжала преподносить доктору сюрпризы, - не  все.
Он странно смотрел на меня на выставке. С самого начала, я вспомнила ночью.
   - Вам показалось,  -  возразил  доктор,  -  вы  задним  числом  начинаете
придумывать...
   - Нет, - не согласилась Мура, - я сразу заметила,  но  тогда  не  придала
значения. А ночью стала вспоминать все по порядку и припомнила еще некоторые
странности. Если, конечно, принять  исходную  гипотезу.  Подумайте  сами,  -
убеждала она  Клима  Кирилловича,  -  он,  архитектор,  знаком  с  противным
Холомковым,  секретарем  князя  Ордынского,   очень   давно.   Если   Андрей
Григорьевич знает тайные подземные ходы в кабинет князя, значит, он мог  ими
пользоваться и раньше, общаться с князем. Так?
   - Допустим, - не стал спорить доктор.
   - И вам не кажется странным, что архитектор, построивший дом  для  князя,
общается с ним не открыто, а пользуется потайным ходом?
   -  Пожалуй,  это,  действительно,  может  вызвать  вопросы,  -  осторожно
отреагировал на домыслы Муры доктор. - И что?
   - Значит, у князя и архитектора была  какая-то  общая  тайна.  Архитектор
наверняка должен был знать, что секретарь князя-отшельника  взят  на  службу
после того, как погибла его несчастная жена. - Почему вы так решили?
   Клим Кириллович внимательно смотрел на Муру.
   -  Вспомните,  на  выставке...  Ну  же!  -  азартно  вскрикнула  Мура.  -
Архитектор зачем-то спрашивал о здоровье жены Холомкова.
   - Но он действительно мог не знать о ее смерти. - Доктору Мурин ход мысли
не казался убедительным.
   - Я понимаю, - упрекнула Клима Кирилловича Мура. - Вы  все  еще  думаете,
что я все придумала. Из-за испуга, из-за несчастной перчатки.  Так  нет  же!
Нет!  Вспоминайте!  -  требовала  девушка  от   ошеломленного   неожиданными
откровениями Муры доктора. - Как только секретарь князя стал рассказывать  о
таинственной княгине, архитектор явно заскучал.
   - Вы хотите сказать, что он знал княгиню и пытался скрыть свое знакомство
за внешним безразличием?
   - Дорогой Клим Кириллович! - Мура в досаде откинулась  на  спинку  стула,
умный, милый Клим Кириллович не улавливал ее мысли. -  Дело  не  в  княгине!
Наверняка  ее  знал!  Какой  же  вы,  право,  ненаблюдательный.   Архитектор
притворился именно в тот момент,  когда  ему  должно  было  быть  интереснее
всего! В тот момент,  когда  Холомков  стал  насмешничать  и  говорить,  что
княгиня повредилась умом и бродит  и  ищет  своего  ребенка...  Согласитесь,
история с княгиней - загадочная,  и  здесь  есть  к  чему  проявить  интерес
постороннему человеку.
   - Хорошо, хорошо, - подгонял Муру без всякого воодушевления доктор, - что
же из этого следует?
   - Из этого следует, что княгиня ничего не выдумывала, что архитектор знал
не только о существовании княгини, но и о ребенке.
   - О-о-о! Скажите еще, что он украл его! - возмущенно воскликнул доктор. -
Это уже чересчур!
   - Не знаю, - к ужасу  доктора  Коровкина  глаза  Муры  неожиданно  озорно
заблестели, упрямо и вызывающе, - этого я еще  не  знаю.  Но  я  знаю  нечто
другое, и это так ужасно и странно, что и не знаю, как вам это сказать.
   - Говорите, я  уже  не  удивлюсь  ничему,  -  ответил  обреченно  доктор,
вспомнивший вдруг, что скоро может  вернуться  горничная  с  лекарствами,  и
заметивший, что вторая льняная салфетка все еще сухая, что может выдать их с
Мурой обман. И стал  быстро  сворачивать  салфетку,  чтобы  погрузить  ее  в
раствор уксуса. - Говорите скорее, время идет.
   Мура дождалась, пока он опустит салфетку в миску, взглянула ему  прямо  в
глаза.
   - Доктор, скажите честно, неужели вы его не узнали?
   - Архитектора Андрея Григорьевича? - уточнил доктор.
   - Да, да, его, - нетерпеливо подтвердила Мура. - Ведь это был  тот  самый
монах с Волкова кладбища! Ну, вспоминаете? Он! Я не сомневаюсь ни на минуту!
Сделайте усилие, представьте себе его  в  монашеском  одеянии!  Представили?
Рост,  общий  силуэт,  и  главное,  движения,  быстрая,   плавная   походка,
скользящая, как будто его несет ветром.
   Доктор опустил глаза, пытаясь сосредоточиться.
   - Теперь вы все должны понять, - взволнованно продолжала Мура, -  он  был
на могиле того самого ребенка, которого вы вынимали из витрины  ширхановской
булочной, ребенок был завернут в дорогую пеленку, вы сами это признали после
допроса.  Это  ребенок  княгини  Ордынской,  наследник  князя!  Вы  же  сами
говорили, что подкидыш необычный! - в отчаянии воскликнула Мура, видя полную
оторопелость доктора.
   - Допустим, - доктор, с трудом взяв себя  в  руки,  постарался  стряхнуть
охвативший его озноб, - допустим, я держал в  руках  похищенного  наследника
князя Ордынского. Но вместе с ним, значит,  похитили  что-то  еще,  то,  что
искала полиция, из-за чего меня продержали в кутузке. А что  тогда  искал  в
кабинете князя архитектор, не  вашу  же  перчатку?  Или  вы,  действительно,
думаете, что он - архитектор, монах - украл икону?  После  того,  как  украл
ребенка и подбросил его в витрину булочной? Нет, ничего не понимаю. - Только
нежелание Клима Кирилловича еще больше расстроить  Муру  удерживало  его  от
резких оценок.
   - И я еще не все понимаю, -  призналась  Мура,  -  но  поэтому  и  решила
обсудить все с вами, вы тоже оказались вовлечены  в  эту  историю.  Вы  меня
поймете. Нам надо подумать о наших дальнейших  действиях.  Милый  доктор,  я
напоминаю вам, что вы обещали мне хранить нашу тайну.  -  Это  важно  еще  и
потому, что мы не знаем, нашли ли  секретные  агенты  то,  что  искали.  Они
искали что-то в особняке князя. Потом  искали  у  вас.  Потом,  очевидно,  в
могиле ребенка. Вы же говорили, что пеленку привезли на опознание в участок,
что могилу вскрывали. А вдруг они так и не нашли того, что им надо?
   - Я скоро возненавижу и булочную, и ребенка, - с досадой произнес доктор.
- Я надеялся, что все уже кончено, что меня оставят, наконец, в покое.
   - Вот видите, - ласково сказала Мура, - как мы ни стремимся быть подальше
от  этого  темного  дела,  все  равно  оно  таинственным   образом   к   нам
возвращается. То с одной стороны, то с другой. Я не знала,  что  окажусь  на
Большой Вельможной, не знала, что окажусь в кабинете князя,  не  знала,  что
икона откроется, не знала, что даже на выставке из  сотен  посетителей  нами
заинтересуется именно секретарь князя Ордынского!
   - Мистика, - не скрыл огорчения доктор. - Вы думаете,  что  этим  все  не
кончится?
   - Да, да, дорогой Клим Кириллович, именно это я и поняла минувшей  ночью.
Не знаю, надо ли волновать папу, маму  и  сестру.  История  не  касается  их
впрямую. А вот вас касается, и меня тоже. Давайте пока сами все  обдумаем  и
понаблюдаем, что будет происходить дальше. Внутренне я готова  к  тому,  что
что-то произойдет еще. Что станет верным знаком, что мы оказались  вовлечены
в странные события не случайно. Почему именно мы? -  не  спрашивайте,  и  на
этот вопрос у меня нет ответа.
   - Если к вашим объяснениям отнестись внимательно, а я склонен  относиться
так, - серьезно уверил Муру доктор, - остается непонятным:  почему  пропажей
княжеского  наследника  занимаются  какие-то  секретные  агенты,  наделенные
чрезвычайными полномочиями?
   - Давайте попробуем и об этом подумать, -  Мура  обрадовалась,  увидев  в
докторе Коровкине надежного, союзника, - важный вопрос, я чувствую.  В  этой
истории - а она не завершилась, я ощущаю почти физически -  есть  еще  много
непонятного. Нам надо быть готовыми к любому  развитию  событий.  Теперь  вы
понимаете, почему я решила довериться вам, милый Клим Кириллович.
   - Да, понимаю, - кивнул доктор, - спасибо, я подумаю  обо  всем,  что  вы
сказали. О разговоре никто не узнает. Обещаю вам. Но и вы дайте  мне  слово,
что в случае новых тревожных поворотов дела или ваших  новых  догадок  -  вы
обязательно уведомите меня.  В  ближайшие  дни  у  меня  будет  причина  вас
навещать. Лекарство, которое принесут из аптеки - боюсь уже очень  скоро!  -
можете пить. Вреда не будет. И для профилактики хорошо. А пока, может  быть,
вам прилечь?
   Мура быстро нырнула под плед на диван.
   - Я боюсь, Клим Кириллович, очень боюсь, с тех пор как  поняла,  что  ход
событий вынуждает меня в них участвовать.  Я  не  хочу  участвовать  в  этих
событиях вслепую, с закрытыми глазами!
   - Не волнуйтесь, - твердо сказал Клим  Кириллович,  -  я  тоже  сторонник
разумных подходов, нельзя прятать голову в песок,  как  страусы.  Все  будет
хорошо, я уверен. Завтра увидимся. Больше пока ни  о  чем  не  думайте.  Ну,
разве что о тайне революционного попугая можно поразмышлять. - Он перешел на
шутливый тон, хотя ему было не по себе.
   - Вы надо мной насмехаетесь? -  спросила  обиженно  Мура.  -  Вы  мне  не
поверили?
   - Напротив, - сказал с чувством доктор, - напротив. Я вами  восхищен.  Он
подошел к дивану, наклонился, взял руку девушки и почтительно ее  поцеловал.
В этот момент послышались глухие звуки  отпираемой  двери,  и  доктор  пошел
навстречу горничной. Не успел он выйти из гостиной, как  услышал  за  спиной
громкий шепот Муры. Он обернулся.
   - Доктор, доктор, - Мура округлила  глаза,  -  а  вы  подумайте,  был  ли
мертвый младенец мертвым?

Глава 18

   Доктор Коровкин заснул только под утро. И он, как накануне  Мура,  провел
бессонную ночь, анализируя события рождественских дней. Предположения  Муры,
неожиданные, невероятные, заставили его напрочь забыть даже о  Брунгильде  -
только теперь, в утомительной ночной тишине,  он  мельком  отметил,  что  во
время беседы с Мурой ни разу ни вспомнил о Брунгильде.  Да  и  сейчас  образ
хрупкой феи с ресницами-опахалами на мгновение появился в воображении  Клима
Кирилловича и сразу же исчез, вытесненный потребностью разобраться в  череде
событий: и тех, участником которых являлся он сам, и тех,  о  которых  вчера
впервые узнал от Муры. Девушка поступила правильно, рассказав  ему  о  своих
предположениях.
   Действительно,  история   нарастает   как   снежный   ком.   Неприятности
продолжаются, свидетельством тому  -  явная  слежка.  Выйдя  вчера  из  дома
Муромцевых, Клим Кириллович обнаружил невдалеке подозрительных  типов  -  за
домом велось наблюдение. Можно  было  бы  подумать,  что  следят  за  кем-то
другим, - мало ли в доме жильцов!  Но  и  подъехав  к  своему  дому,  доктор
обнаружил странные фигуры. Его охватило сильное волнение, и пришлось сделать
над собой громадное усилие, чтобы притвориться спокойным  и  не  встревожить
тетушку. Впрочем, обмануть чуткую женщину вряд ли удалось -  за  ужином  она
безуспешно пыталась втянуть  его  в  рассуждения  о  пользе  льняных  семян,
новомодном средстве, якобы  укрепляющем  жизненные  силы  и  предупреждающем
старческие немочи, о дешевизне рябчиков, во множестве к Рождеству завезенных
в  Петербург.  Клим  Кириллович  не  ощущал  вкуса  пищи,  аппетит  у   него
отсутствовал.
   Дважды он смог - когда тетушка выходила из гостиной - глянуть в  узенькую
щелочку, отведя штору от окна. На противоположной стороне ходил  взад-вперед
человек в  гороховом  пальто  и  круглой  шляпе,  видимо,  согревал  ноги  -
стоять-то на одном месте холодно. И потом,  уже  в  своей  спальне,  погасив
свет, доктор долго смотрел в окно, уверенный, что  его  с  улицы  не  видно.
Филеров было, по меньшей мере, двое. Клим Кириллович лег в постель,  закинул
руки за голову и воззрился в темный потолок - сна ни в одном глазу.
   Что делать? Никто из постоянных посетителей  Коровкина  не  мог  привлечь
внимание спецслужб. Скорее всего, интерес вызывает он сам...
   Доктор в ужасе представил, как  неизвестные  ему  люди  врываются  в  дом
княгини Татищевой или в  дом  генеральши  Зонберг  -  так,  пожалуй,  и  всю
практику можно потерять. Практику, которая досталась ему по "наследству"  от
его наставника и старшего друга, умершего два года  назад.  Если  б  не  он,
благодетель,  когда  б  еще  молодой  доктор  заслужил  репутацию   хорошего
специалиста  в  знатных  петербургских  домах!  А  тут  -   такая   напасть,
неожиданная угроза благополучию.
   Больше  всего  беспокоила  доктора   Коровкина   ситуация   вокруг   дома
Муромцевых. Слава Богу, теперь он не чувствует себя  виноватым  в  том,  что
ценимая им достойная семья оказалась вовлечена в  непонятные  опасности.  Не
расскажи он профессорским домочадцам о происшествии в ширхановской булочной,
все равно они прочитали бы о нем в газетах. Да и в особняке князя Ордынского
Мура оказалась без его участия.
   Похоже, Мура права, таинственное дело помимо их воли само ходит вокруг да
около, не отставая от них. Мистика?
   А дальше? Допустим, наблюдение филеров будет продолжаться. Мура может  не
выходить из дома, сказавшись больной. Не выходить из дома могу и я,  подумал
доктор, хотя бы несколько дней. По той же причине. И  что?  Решится  ли  все
само собой? Найдут ли секретные агенты за это время то, что ищут? А если  не
найдут? Сколько придется сидеть и ждать у моря погоды?
   Доктор досадливо поморщился,  вздохнул  и  перевернулся  на  бок.  Андрей
Григорьевич - какова его роль  в  этой  истории?  Потерянную  перчатку  Муры
вернул он - жаль, если такой симпатичный человек окажется секретным агентом.
А если монахом? Клим Кириллович коротко и нервно хохотнул. Даже  фамилию  не
спросили. Архитектор... Как ни нелепы предположения Муры, но  кое-что  можно
выяснить, и довольно быстро. Княгиня Татищева наверняка  знает,  кто  строил
особняк Ордынского. Затворничество придется отложить. А пока, спать...
   Но тут доктор вспомнил последнюю просьбу Муры - подумать о  том,  был  ли
мертвый младенец - мертвым.
   В  который  раз  доктор  перебирал  в  памяти  все,   что   произошло   в
рождественскую ночь в  ширхановской  булочной.  Вспомнил  маленькое  бледное
тельце в развернутой на  прилавке  пеленке,  вспомнил  ощущение  в  пальцах,
державших легкий сверток, - даже сквозь ткань чувствовался мертвенный  холод
неподвижного тела. Дыхания не было, пульс не прощупывался. Неужели он  отдал
для погребения живого младенца? Доктор  содрогнулся  и  вскочил  с  постели,
вновь подошел к окну, тихо отодвинул штору. Надо же, и ночью не спят,  стоят
под фонарем, переговариваются, курят.  Неужели  думают,  что  он  отправится
куда-то среди полной тьмы?
   Смерть  -  глубокий  обморок,  вспомнил  Клим  Кириллович  сообщения   об
откровениях доктора Дантека. Чушь! При обмороке дыхание не  прекращается,  и
сердце прослушивается.
   Нет, нет, он не мог совершить такой чудовищной ошибки -  объявить  живого
наследника князя  Ордынского  мертвым!  Кстати,  а  что  думает  следователь
Вирхов, по-прежнему считает, что подкидыш - безродный? Доктор неожиданно для
себя понял, что именно к Карлу  Иванычу  он  может  наведаться  безо  всяких
опасений - пусть филеры плетутся за ним по пятам.  С  мыслью  о  следователе
Клим Кириллович наконец забылся беспокойным сном, уже после того как часы  в
гостиной пробили три раза.
   Проснулся он вовремя, позавтракал в хорошем расположении духа, просмотрел
газеты, обсудил с Полиной Тихоновной главные  новости.  Среди  них,  к,  его
удовольствию,  не  было  ни  одной,  связанной  с  князем  Ордынским  и  его
наследником...
   Карл Иваныч Вирхов в это утро находился в  своем  кабинете  не  один.  На
диване, предназначенном для неофициальных бесед, рядом с ним сидел худощавый
мускулистый господин со слегка усталым энергичным лицом. Борода  и  усы  его
были тщательно выбриты, волосы на голове  расчесаны  посередине  на  пробор,
который по-английски спускался на затылок. С появлением в  кабинете  доктора
Коровкина беседа прервалась.
   - А вот и наш доктор Коровкин, - радостно приветствовал Клима Кирилловича
следователь, вставая с дивана. - Вы как нельзя кстати заглянули.  Во-первых,
я должен принести вам извинения за то, что стал невольным участником  вашего
ареста и обыска в вашей квартире. Увы, ничего не мог поделать, хотя мне и не
нравятся эти тайные темные делишки.
   - Я не сержусь на вас, - сказал примирительно доктор, - положение  у  вас
незавидное, я понял, поговорив с этим Пановским. Я нисколько не сомневаюсь в
том, что вы уверены в моей полной невиновности.
   - Уверен, был и остаюсь уверенным, - не отпускал руку  Клима  Кирилловича
Вирхов, - вот и мой коллега, заинтересовавшийся этим  странным  делом,  тоже
так думает. Позвольте представить, Карл Фрейберг.
   - Доктор Коровкин, Клим Кириллович, -  поклонился  доктор.  -  Я  вам  не
помешал?
   -  Никак  нет,  друг  мой,  присаживайтесь,  мы  как  раз   и   обсуждаем
небезызвестное вам дело.
   - Карл Фрейберг - тот самый? - спросил с интересом доктор.
   - Да, тот самый, - слегка резким,